***
Вой, треск, жуткий скрежет сминающегося металла оборвались тишиной, такой резкой, что она пугала ещё больше. И оглушала. Нос корабля оказался задран вверх, и пред глазами Алисы было только небо — серое, серое небо, и взъерошенные облака, пробитые их кораблем. Тяжелое, со всхлипами, дыхание рядом. — Норн! — заорала девушка, обретая голос. — Капитан! Я сейчас, подожди, — она дрожащими руками отстегнула пряжки страховочных ремней, впившихся в тело. Как он только смог, с чудовищными для фиксианца перегрузками, так хладнокровно вести подбитый корабль на посадку. Алиса, которой эти перегрузки куда легче пережить, с трудом подавляла желание в ужасе зажмуриться, когда корабль несся низко-низко над лесом, а чуть раньше где-то в стороне мелькали заснеженные горы. Алисе лишний раз довелось убедиться, что лучшими из лучших в Дальнем флоте кого попало не называют. И четырежды Героями Галактического Содружества тоже не за красивые глаза становятся. — Живой, — неожиданно внятно ответил капитан, приоткрывая глаза. Действительно красивые, несмотря даже на появившиеся под ними синяки. Экстремальная посадка фиксианцу далась нелегко. — За бортом… что? Алиса, уже готовая бежать, спотыкаясь на вставшем дыбом полу, к аптечке, подобрала ноги и почти упала грудью на пульт — только так сейчас можно было дотянуться до нужной панели. К счастью, анализаторы внешней среды не повредило выстрелами и не сожгло при торможении. По экрану побежали бодрые строчки. Состав атмосферы, доля кислорода, вредные примеси. — Дышать можно, — она обессилено сползла обратно. — Живем. Норн бледно усмехнулся: — Самая везучая девочка Галактики. Твоя удача опять нас спасла. — Лучше б она помогла хоть раз не попасть в... приключения! — в сердцах бросила Алиса. Небо успокаивалось, затягивая разрыв. Воздух годился для дыхания, значит, планета могла пригодиться и для жизни. Но сколько придется на ней жить? — Мне кажется, я видела что-то вроде куполов. Может быть, стоит сходить туда? — Я их ещё на первом витке заметил, — Норн полулежал в своем кресле, откинув голову, ждал, пока подействует лекарство. — Специально дотягивал сюда. Если они искусственные… — И если там нет каких-нибудь пиратов, — мрачно поддакнула Алиса. — Хотя так везти не может даже мне. — Как раз тебе — может. Он попытался встать, охнул и упал обратно, схватившись за живот нижними парами рук. Алиса подпрыгнула: — Что?! — Ничего, — сквозь зубы процедил капитан, через силу улыбнулся: — Ударился. Ещё там. — Я сейчас! Алиса подхватилась с места. Аптечка стояла на бесполезном навигационном экране, зацепленная, чтобы не съезжала, крышкой за рычаг включения радиосвязи. Несколько минут назад Алиса потрошила её в поисках хоть чего-то подходящего — фиксианских лекарств у браконьеров, к сожалению, не водилось. Пришлось по подсказкам Третьего комбинировать укрепляющие сосуды препараты с сердечными. Алиса опасалась, что намешала не то и не так, но Норн оживал на глазах. А уж обычная мазь от синяков лежала там под самой крышкой. — Сейчас, — повторила Алиса, устраиваясь на краешке кресла. Не очень удобно, но хоть ноги не разъезжаются. Норн, еле заметно морщась, сдвинулся в сторону, освобождая ей место, и подцепил пальцами край застежки кителя. То ли на Фиксе были другие традиции, то ли его сородичи оказались более рациональны, но пуговиц, как на земной форме, у фиксианцев не было, только удобная неприметная липучка. Алиса сердито оттолкнула его руку и потянула сама. Она думала только о том, что её другу… да, именно другу! — сейчас плохо и нужна медицинская помощь. И не заметила, как Норн отвернулся и прикусил губу. — Оййй… да. Ударился… Под кителем и нижней безрукавкой обнаружился здоровенный кровоподтек, пересекающий живот — от ребер наискось, до бедра. — Кости не сломаны, внутренности не отбиты, — капитан вяло шевельнул верхней-правой рукой. — Ничего страшного. Алиса не ответила и принялась осторожно втирать мазь. Может, с его точки зрения, и ничего. Но выглядит кошмарно. К счастью, какие-то там синяки, сколь угодно страшные, для современной медицины не проблема, и багрово-синяя опухоль под её пальцами опадала на глазах. Норн покорно терпел Алисину возню над боевыми ранами, только смотрел не на девушку, а в потолок. — Не больно? — Нет. От облегчения у Алисы ощутимо кружилась голова. Она только сейчас смогла поверить, что всё, они спаслись, они благополучно сели, и никакой погони нет, и оба — живы, и имеют все шансы выжить дальше. Третий капитан притих в кресле — ему сейчас было уютно, тепло и не больно. В расстегнутом кителе, полулёжа, он выглядел непривычно и… неожиданно привлекательно. Прохладная неприступность, склеивающая зубы лучше любых самоуговоров и голоса разума, куда-то исчезла. Алиса поймала себя на желании заползти к нему на колени, свернуться калачиком, прижаться губами к месту, откуда тремя лучами расходится ключица, и чтобы больше никто и ничто их не тревожило. Долго-долго не тревожило… Её словно обдало кипятком изнутри, дыхание перехватило. Фиксианец встрепенулся, распахнул глаза — его зрачки расширились, словно в фиолетовую краску капнули чернил. «Что я творю?!» — Алиса в панике отшатнулась и торопливо сползла с кресла. Три года издалека смотреть влюбленными глазами, убеждая себя, что её влюбленность — исключительно её головная боль, и едва оставшись с глазу на глаз... что он о ней подумает?! Сейчас надо выживать, а не… не… «Ну почему мне не тринадцать. Или хотя бы не пятнадцать… ой нет, в пятнадцать было бы ещё хуже». — Надо посмотреть, что там за купола, — голос Норна прозвучал сдавленно, но капитан делал вид, что ничего не случилось. Ему можно было бы даже поверить, если бы не проступившие на скулах красные пятна. Алиса была ему бесконечно благодарна. Объясняться на тему, что сейчас было, она не смогла бы. — Д-да, — резко кивнула девушка, заикаясь и краснея от запоздавшего стыда. — Если ты в порядке… пойдем. …Лес шевелился, жил своей жизнью. Алисе мерещилось, что свинцовые и серебристо-серые ветки не ветер колышет — они сами двигаются. Конечно, необитаемая планета, с которой невозможно самостоятельно улететь, вряд ли вызовет восторг, даже будь она похожа на райский сад. Но Алисе казалось, что этот серый неяркий мир, эти страшноватые деревья, эти плотные низкие облака и сеющий дождь она уже где-то видела. То ли во сне, то ли в полузабытом страшном фильме. Дёргающее душу полуузнавание было неприятным, заставляло нервничать на ровном месте. За спиной чавкнуло — Норн спрыгнул с недостающего до земли трапа, огляделся и потянул из кобуры бластер. — Не нравится мне тут, — фиксианец стер с лица капли мелкого сеющего дождя. Бластер, один из трех, он держал в средней руке. Второй протянул Алисе, та с благодарностью взяла. С оружием спокойнее. Шли на разведку в своих летных комбинезонах — у Норна с собой вообще ничего из защиты не было, кроме термокостюма, в котором он полз по ледяной пустыне от брошенного катера к стоянке браконьеров. Но здесь, на планете, было тепло. Алиса, может, и нашла бы что-нибудь для себя в шкафах при шлюзе, но скорее всего это «что-то» годилось бы лишь для открытого космоса, но не для прогулок по поверхности. — Мне тоже, — согласилась Алиса и засмеялась: — А ты в своей форме с местностью сливаешься полностью. Норн покосился на серебристую фиксианскую форму, хмыкнул. Девушка тоже не слишком выделялась — когда-то её комбинезон был серо-зеленым с яркими люминисцирующими полосками, но это было три дня и один побег назад. Сейчас одежда Алисы была по большей части равномерно-грязной. В лесу ощущение того, что Алиса это уже видела, только усилилось. Деревья шевелили отростками, кое-где они очень напоминали иглы хвойных деревьев, даже были чуть зеленоватыми, но Алиса бы не рискнула утверждать, что это именно дерево и именно хвойное. Серые стволы оплетали лианы, они же стелились по земле, и их старательно перепрыгивали или обходили — они точно шевелились без всякого ветра. Хищно так шевелились. — Смотри! — Алиса показала бластером на окопавшиеся под ближайшим деревом шары. Синие и бледно-оранжевые, некрупные. Девушка сделала два шага к ним, и шары быстренько зарылись в мох. — Ой! — Не подходи! — капитан поймал её за рукав двумя руками. — Я не… ой, — Шары исчезли окончательно. — Я же видела это где-то, я это точно видела! — Тебя отец сюда в экспедиции не привозил? — Нет! Но я… — Алиса запнулась и отошла от дерева. — Пойдем, по дороге вспомню. Правила хождения по инопланетному лесу она давно выучила, и больше не бегала беспечно, как по московскому парку. Самое главное — не соваться безоглядно в незнакомые места. Любые кусты могут быть ядовитыми, в них может сидеть кто-то хищный, да и сами они могут оказаться не прочь затащить тебя под корни и с аппетитом там переварить. Правды ради, местная флора не вызывала желания пообщаться поближе. А фауна, не иначе, была слишком напугана их посадкой — пока шли к куполам, не заметили никого. …На первый купол налетели неожиданно. Они просто обогнули, чавкая по болотистой почве, очередное разросшееся нечто, и увидели цель. Сверху и на большой скорости было непонятно, что деревья — невысокие, а купол только-только и поднимался над их вершинами. Канареечно-желтые рёбра блестели в тусклом свете, надежно удерживая сверхпрочный пластик. — Ничего не понимаю, — растерянно признался Норн, подходя вплотную к пологому скату и кладя на прозрачную поверхность руку. — Что это? Зачем? Воздух за преградой казался кристально-прозрачным, там не было дождя и сырости. Научной базы или пиратского логова там тоже не было. Только деревянные — вроде бы, деревянные — покосившиеся кривые домишки, или скорее сарайчики. Что-то вроде улицы, крытый навес и полное безлюдье. Алиса сдавленно ахнула, прижав ладонь к губам. Норн стремительно обернулся, с серых волос сорвались капли, и молча поднял брови. — Я знаю, где мы, — сдавленно произнесла девушка. — Это Полюс. — В каком смысле? — Планета Полюс, — Алиса икнула, прокашлялась и договорила: — Это вот в честь них назвали, точнее, их корабля. Они тут разбились. И жили. В посёлке, — она ткнула пальцем в пластик. — Вот в этом. — Проклятье, — прошептал Норн. Повернулся спиной к куполу, сполз по стене прямо в сырой мох. — Мемориал. — Влипли, — подтвердила девушка и села рядом. Дождь усилился. Лес шевельнулся, качнул ветвями. Из-под корней ближайшего дерева показался любопытный синий гриб. Планета привыкала к людям заново.***
— Конечно, я всё это видела, — Алиса как свернулась клубочком в кресле штурмана, так и лежала уже полчаса, подтянув к груди колени и глядя на погасший экран остановившимся взглядом. — Про них даже фильм есть, — рассеянно согласился капитан, он явно думал о чем-то другом. — Да, — бесцветно подтвердила Алиса. — И фильм. И мой собственный прапрадед их нашел. — Твой — кто? — Прапрадед, — Алиса села, устало сгорбилась. Слишком много в последние дни на неё свалилось. — Был такой в конце двадцать первого века, Владислав Павлыш. Мама всё время говорит, что это я в него пошла, прадед Слава тоже умел на ровном месте во что-нибудь попасть. С ним под конец только самые бесстрашные капитаны летать соглашались. Третий неожиданно засмеялся: — Вроде моего деда. Точно, помню, он рассказывал, что в первой совместной поисковой экспедиции Земли и Фикса у него на борту такой был. — Это когда с вестернианами встретились? — она тоже улыбнулась. — Та самая, — фиксианец провел рукой по лбу и без перехода заговорил о делах: — С одной стороны, у нас положение лучше, чем у поселковцев, корабль здесь, а не где-то в горах за перевалом. Но с другой, все они были землянами и могли здесь жить годами. У меня, — он нахмурился, куснул губу и мрачно сам себе кивнул: — Что-то около двух недель. Потом будет плохо. — Земных или фиксианских? На Фиксе система счисления была девятеричной, и в неделе тоже было девять дней. А вот сутки от земных почти не отличались. — Ах да, прости, конечно же, наших. — Значит, за восемнадцать дней нам надо придумать, как отсюда выбраться, — подытожила девушка. — Завидую. Если бы я попала на планету с шестикратным превышением… — У нас будущих космолетчиков с подросткового возраста готовят, — фиксианец пожал плечами. — Нет, выучиться кораблем управлять и в сто лет можно, но в Дальнюю Разведку тогда точно не возьмут. Нужна серьезная медикаментозная подготовка, чтобы организм такое давление выдержал. — А ты сейчас как? — Никак. Почти не чувствую давления, если ты об этом, — капитан откинулся в своем кресле, в глазах фиксианца отражалось серое небо. — Говорю же, меня для этого готовили. Но потом — будет плохо. Если мы не придумаем, как подать о себе вести. Здесь есть хотя бы автоматическая станция? По обзорному экрану стекали серые струйки дождя. Выглядело это совершенно безрадостно и безнадежно. — Откуда? — Алиса подтянула колени к груди, обхватила их руками. — Кому надо, и так знают, куда лететь. В плане заселения планета бесперспективная, найдутся и лучше. Очень уж тут агрессивная природная среда. — А что делали поселковцы? — Ходили за перевал, — мрачно откликнулась Алиса. — За необходимым, чтобы… ой. Норн! — Что-то вспомнила? — Они ходили за перевал на корабль. Не только за лекарствами и всяким там, они связь починить хотели, понимаешь?! — девушка вскочила, пошатнулась на наклонном полу, и капитану пришлось ее из своего кресла ловить. Алиса, покраснев, торопливо высвободила локоть и оперлась о ручку. — На «Полюсе» есть грависвязь! Только она сломанная. Третий капитан неожиданно засмеялся, весело и с облегчением: — Видно, что ты на первом курсе Звездной Академии, выживанию в экстремальных ситуациях вас еще не учили. Сто лет назад в Содружестве системы связи были унифицированные. Да, насколько я помню, и другие системы тоже, тип двигателей был один на всю галактику, но нам это не нужно. Я знаю, как они должны работать. И смогу починить. Если это вообще возможно. — Ну, если двое человек — один полузабывший, а другой недоучившийся — надеялись это сделать… — девушка неуверенно улыбнулась. — Я думаю, шанс у тебя есть.***
Наименее необходимые системы пришлось отключить. Об этом старались не говорить вслух, но оба думали, что при самом худшем раскладе сюда, к мемориалу, придется возвращаться. И быть может, одной Алисе. Энергию на разбитом корабле следовало начинать экономить прямо сейчас. В тесном трюме в полной темноте, едва разбавляемой лучами ручных фонарей, было неуютно. Алиса повертела в руках тяжелую баночку: — Надо же, земная сгущенка. Нашли же где-то. Брать? — Одну или две банки, — отозвался Норн из-за стеллажа. — Сладкое нам пригодится, но она слишком тяжелая, много не унесешь. А на корабле должны оставаться запасы. Что-то увесисто бухнуло о голый металлический пол. — Ты в порядке? — Алиса метнулась к соседнему стеллажу, налетела в темноте на какой-то угол и зло зашипела, больше от досады, чем от боли. — В полном, — голос фиксианца заметно повеселел. — Я целый ящик одноразовых обогревателей нашел. Еще бы какую-нибудь теплоизоляцию для палатки. — Хорошо, — девушка попятилась обратно, опять налетела на тот же угол. Посветила вниз — ящик. — Алиса?! — Я ничего, — вяло ответила она, села на этот ящик и ссутулилась. — А знаешь, Норн, я лет до шести ужасно боялась больших прыжков, — вдруг призналась она. — По системе летать не боялась, а вот далеко… до слез. Из-за «Полюса». Капитан выглянул из-за стеллажа, прислонился к нему плечом. В темноте был едва виден его силуэт, в левой-верхней руке он держал погашенный фонарик, в нижних — брикет обогревателя. Глаза фосфоресцировали, это, наверное, должно было выглядеть страшновато, но Алисе нравилось. Всегда нравилось, ещё с тех времени, когда он летел с ними на «Пегасе» и очень радовался, когда маленькая Алиса приходила проведать больного. Спустя много лет она поняла, что могла бы даже не стараться как-то развеселить спасенного (а она от всей души старалась). Ей достаточно было тогда просто молча сидеть рядом — живым напоминанием о том, что мир вне стен подземелья существует, и происходящее — не предсмертный бред. — Тебе прапрадед рассказал? — Нет, я его даже не помню. Только по маминым и бабушкиным рассказам. Мне дед Казимир рассказывал. То есть он не дед, не мой в смысле, — Алиса запнулась, запутавшись в объяснениях. — Он прадед моего друга, Аркаши. Он тут родился, в поселке. И очень хорошо его помнит. Мы еще с тех пор семьями дружим, потому что мой прапрадед его опекал, когда их на Землю вытащили. Дед Казимир не любит вспоминать поселок, но иногда все-таки рассказывал. Аркашка почему-то не боялся. Паша тогда бестолковый был ужасающе, только о приключениях и думал. Неизвестная планета! Дикие леса! А я так испугалась, — у Алисы губы задрожали. — Иногда с нами случается именно то, чего мы боимся, — задумчиво произнес капитан. — Но боялась-то я в шесть лет, а случилось — сейчас! — Алиса выкрикнула это и осеклась. Кажется, истерика. И дрожат не только губы, но и руки. И очень заметно. И Третий капитан это заметил, включил свой фонарик, внимательно рассмотрел Алису при свете, вздохнул: — Собираться в поход продолжим завтра. Самое необходимое мы уже нашли. Пойдем. — К… куда? — Спать, — непререкаемо заявил Норн. Аккуратно положил на пол брикет и подхватил Алису под локти, помогая встать. Сил отказываться и изображать независимость у девушки не осталось. — Хорошо, что спальные мешки есть. Свежие. Алиса кивнула и замялась, держа этот самый мешок в руках. — Что? — искренне удивился Норн. — У меня комбинезон грязный, — пробормотала девушка. — Так сними, — еще сильнее удивился капитан. И тут же смутился, отвел взгляд: — Хорошо, сейчас я… я выйду. Озадаченная Алиса так и осталась стоять посреди небольшой каюты с двумя откидными койками. Кажется, она впервые видела Третьего капитана таким растерянным и смущенным. Даже представить было странно. Лет в четырнадцать Алиса спокойно, в чем мать родила, прыгала в фиксианские термальные источники, и местные жители (в том числе присматривающий за своей гостьей Норн) не видели в этом ничего предосудительного, фиксианцы вообще совершенно спокойно относились к чужому обнаженному телу — если это было продиктовано необходимостью или традицией. «Сама и виновата» — с раскаянием подумала она. Неужели он теперь всю оставшуюся жизнь или, по крайней мере, следующие десять лет будет от Алисы шарахаться? Из-за собственной глупости потерять даже дружбу и то общение, которое было? Алиса всхлипнула, вытерла тыльной стороной ладони слезы и дрожащими руками принялась расстегивать комбинезон. Запихнула ногой под койку (завтра почистит!), нырнула в спальный мешок. Стандартный и безликий, сейчас он казался самым приятным и уютным, что только было в мире. У поселковцев такого не было, уходили с корабля в чём есть. И дошли же. Голова ощутимо кружилась, мысли путались, но нервная дрожь не давала расслабиться и уснуть. Дверь прошуршала, открываясь. — Лежишь? — с заминкой спросил Норн. — Угу, — буркнула она из спальника. Капитан, осторожно ступая, прошел внутрь, нашарил край койки, сел. — Руки дай. — Зачем? — Так эмпатический контакт сильнее, — устало пояснил Третий капитан. — В несколько раз. Наши каналы к нервным окончаниями подключены. А я не врач, чтобы тебя успокоить без прикосновения. «Ой мамочки… а я же тогда руку на животе держала… ой что же он, бедный, чувствовал…» — О постороннем не думай. Вообще постарайся ни о чем не думать, на тепле сосредоточься. Алиса почувствовала, как тонкие, хрупкие пальцы фиксианца осторожно легли ей на виски. Вторая пара оплела запястья, нащупав пульс, третья легко сжала ладони. И стало тепло. Ушла дрожь, головокружение стало приятным, оно затягивало в сон, в покой, в мягкую расслабленность. Все хорошо, все спокойно, все образуется, ведь ничего страшного на самом деле не случилось. Что плохого, вообще, может случиться, пока он рядом? Самый лучший, самый надежный, самый… нет — просто единственный. …Норн очень осторожно закутал крепко спящую Алису в спальник. Достаточно было пригасить страх, снять напряжение — и она тут же заснула, измученная. Капитан согнулся, схватившись за голову. Нижней парой рук фиксианец до боли вцепился в колени. — Ты что творишь, дурак? — еле слышно спросил он сам себя. — Нельзя так… нельзя! Алиса зря боялась перехода по ледяным горам. Это будет далеко не самым трудным.***
— От поселка к горам, по болоту, мимо красных скал и гигантского «гриба»… — Алиса шептала известную ей часть пути, как заклинание. — И дальше по ущелью… капитан, а если мы не в то ущелье свернем? Норн споткнулся, поправил лямку рюкзака. Нести было тяжело, но лучше пусть сейчас будет тяжело, чем потом холодно и голодно. Алиса помнила старый двумерный фильм, где поселковцы рассказывали о своей жизни в изоляции. Особенно запал в память рассказ Марьяны Сергеевой (на момент съемок уже Заостровцевой) о походе к кораблю. Алиса с трудом понимала, как вообще могла куда-то дойти эта маленькая изящная женщина, без еды и тепла, изможденным подростком. «Она дошла, и я смогу» — девушка сжала зубы. Малый купол, под которым спрятали поселковское кладбище, они уже миновали. — Не свернем, — Норн обернулся, повел руками по воздуху, словно нащупывая что-то тремя свободными. — Они шли тут несколько раз. С надеждой на жизнь. С надеждой на возвращение. С отчаянием от поражения, когда не доходили. С победой, когда дошли. Умирая и выживая. Планета пуста, их чувства впечатались в нее намертво. Нечему их затереть. Капитан говорил отрывисто, и смотрел словно сквозь Алису. Потом сморгнул и взглянул нормально: — Для меня эти старые чувства — словно путеводная нить. У вас на Земле, кажется, есть какая-то сказка про ниточку в лабиринте? — Д-да, — ошарашено кивнула Алиса. — Нить Арианды. Все терялись в лабиринте, и их ело чудище, а она полюбила одного юношу из жертв и дала ему клубок. По нему и вышли обратно. — Вот и мы пойдем по такой ниточке. Нам очень сложно будет заблудиться, — капитан перевел дух, опять поправил лямки и чуть виновато сказал: — Ты так восприимчива, я иногда забываю, что ты все же не фиксианка и полное восприятие тебе недоступно. — Я — что?! — Очень восприимчива для человека. Легко принимаешь и легко передаешь, — он остановился и повернулся к Алисе, видимо, слишком серьезная была тема, чтобы объяснять на ходу. — Такое у вас редко встречается. Сам я всего второй раз встречаю. — А первым был кто? — пролепетала девушка. Если вспомнить, что она чувствовала и, получается, ему передавала… хоть беги к тому исполинскому «грибу» и реализуй желание провалиться под землю. — Первыми, — Норн улыбнулся. — Мои друзья-капитаны. Точнее, тогда в звании капитана был я один. Но они… …Норн не договорил, резко метнувшись к Алисе и схватив ее в охапку. Девушка только и смогла, что ахнуть и замереть. Норн, как любой фиксианец, из-за своей хрупкости казался слабым, и сила, с которой он держал Алису в полусогнутом положении, прикрывая собой, была неожиданной. — Что там? — жалобно пискнула она. Капитан вместо ответа пошевелил головой и резким толчком заставил ее сесть. Опять огляделся и перевел дух: — Все, пролетели. На этой планете лучше не зевать. Алиса увидела, что его рюкзак стал изрядно напоминать ежа — весь утыкан тоненькими иголочками. Перекати-поле, вспомнила она. Без сложных косметических процедур пятна с кожи не выведешь. А будешь зевать, вовсе без глаз останешься. — Пойдем скорее, — попросила она. — В горах хотя бы этой агрессивной флоры нет. — Фауна здесь тоже не самая мирная, — Норн улыбнулся, поддерживая шутку. — Идем. …Ей казалось, что она в страшном сне, и никак от него не проснуться. То, о чем читала и смотрела в детстве, то, чего иногда даже приятно было бояться, сидя на кровати в шалаше из одеяла, ожило и окружило со всех сторон. Под ногами шуршали камешки невысокой гряды, впереди маячили красные скалы. Сбоку вздыхал сложный симбиот, который так и прозвали «белым мухомором», вслед за поселковцами. Шевелился лес… Алиса от усталости иногда прикрывала глаза, и ей начинало казаться, что за ней идет кто-то еще. Обернешься — а там след в след сосредоточенно шагают Олег Заостровцев и Ричард Фейр. Тощие, лохматые, в шкурах и совсем не похожие на самих себя из документального фильма, потому что тут не фильм, а страшная и жестокая жизнь. И впереди не Норн, а… — Дошли, — глухо донеслось из туманных сумерек. — Пещера. Вспыхнул фонарь. Фиксианец сосредоточенно осматривал пещеру, не выпуская оружия из рук. — Скажи, Алиса, — задумчиво произнес он, очередной раз пробегая лучом по стенам и полу. — Ты же почти космозоолог, хоть и без диплома. Если удобная и уютная пещера не занята никем, что это значит? — Это значит, что она небезопасна, но не годится для логова хищников, — устало сообщила космозоолог без диплома. — Симбиот всех ест. И нас попробует. Может, дальше пройдем? — В темноте разбивать лагерь в горах? Плохая идея, — капитан решительно переступил порог и сбросил рюкзак там, где начинался более-менее сухой пол. — Мы не знаем, весна тут, осень или разгар лета, и что творится в ущелье. Остаемся здесь. Если эту тварь стрелой отпугнули, бластер ей тем более не понравится. Затянем вход палаткой, она большая. Голод и агрессию я почую даже сквозь сон. Усталость там, не усталость, а любопытство погасить трудно. Алиса принялась разворачивать палатку и с искренней заинтересованностью спросила: — То есть у неразумных животных тоже есть эмоции, и ты их можешь почуять? А как же незатертый след? — Одно другому не мешает, — Норн подхватил палатку с другой стороны и начал прилаживать к выступам камня на универсальную липучку. — Эмоции у животных есть, но они неосознанные и… ох, как бы это на космолингве объяснить, они не оставляют глубокого следа. Рассеиваются. Чем выше и сложнее разум животного, тем дольше держится след. Но для того, чтобы он впечатался, нужен разум. — Понятно. Планета на низком уровне развития. Собак, лошадей и индикаторов тут нет. …Тишина. Что-то скрипит и возится за тонкой перегородкой — сделанная «на коленке» палатка прекрасно держала тепло, но совсем не мешала звукам. Лес жил своей жизнью и знать не хотел о ходящих по нему людях. Он был дик и первобытен, и разумные были всего лишь деликатесной едой. Алисе было неуютно даже в подогнанном по фигуре термокостюме, найденном в угнанном браконьерском корабле. Простыть она в нем не могла и на холодных влажных камнях, но возилась и хлюпала носом во сне. Подвинулась под бок к фиксианцу, перекатилась, обняла и затихла. Теплая, уютная, для шестого чувства — нежно светящаяся посреди тусклой равномерности дикой планеты. Такая яркая и светлая, что остаточный эмофон пещеры почти не чувствуется. Норн еле слышно вздохнул, нащупал чужую ладонь на своей груди, сжал пальцы и тут же отпустил. Не забыться бы во сне и не обнять. Контакт усиливает эмпатию. Нельзя углублять с ней связь, ее нельзя было даже создавать, но он девять лет назад позволил себе не думать о том, что дети вырастают. Кто бы мог предположить, чем обернется нежнейшая дружба с маленькой спасительницей? Кто мог предположить, во что она вырастет... Фиксианец медленно выдохнул сквозь зубы и закрыл глаза. Нападение аморфных тварей пришлось бы очень кстати, надежно исключив лишние мысли. Но, похоже, они нашли добычу в другом месте. Решение заночевать в пещере оказалось верным — до ущелья дошли к вечеру следующего дня. Снег хрупал под ногами. Дыхание вырывалось кружевным паром, воздух обжигал легкие, и скоро пришлось натягивать на нос полумаску. — А если не лето? Если весна? — пробурчала Алиса из-под нее. — В худшем случае вернемся, — Норн шел настолько быстро, насколько позволял снег и подъем, здесь рано было опасаться трещин. — Но мы намного лучше подготовлены. А я легче, я могу пройти там, где не пройдет человек, и наладить дорогу для тебя. Не пугай себя заранее. Девушка неловко наступила, и тонкий лед проломился наглядным подтверждением — Третий капитан прошел там же, но под ним едва затрещало. Алиса выдернула ногу из ямки, на дне которой журчал невидимый ручей. Вода стекала с высокого сапога стремительно, не успевая замерзнуть. Днем здесь должно стать теплее, но день перевалил за середину и солнце ушло. — Здесь… страшно, — с заминкой призналась она. Стены ущелья нависали, сдавливали, запирали. Темные скалы навевали отчаяние и ощущение, что дороги дальше нет, что проще остановиться и лечь в снег навсегда. Капитан посмотрел на нее с сочувствием: — Это старый след. Я его держу, а ты… ты через меня его чувствуешь. Прости. Придется терпеть. — Я потерплю, — Алиса неслышно вздохнула. Бедные фиксианцы, как они со своей сверх-чувствительностью вообще за пределами Фикса выживают? Люди, а тем более негуманоидные расы, контролировать эмоции до такой степени не умеют. А они умеют. Может, потому и выживают, что умеют. Норн остановился так резко, что сосредоточенно бредущая след в след Алиса на него налетела. Прислонилась лбом к шее капитана и застыла. Оба были упакованы в термокостюмы, эмпатия усилиться от прикосновения не могла — не от чего — но Алиса чувствовала, что капитан напряжен, как перетянутая струна. Того и гляди порвется со звоном. — Идем, — Норн сорвался с места так же неожиданно, как встал. Алиса замешкалась, и капитан потянул ее за локоть. — Да идем же, быстрее! Нельзя стоять! — Почему?! — Они здесь шли, — невнятно ответил фиксианец. — И умирали. И здесь тоже. — И здесь?! — Алиса обернулась. Туман с рассветом уполз в болото, облака к вечеру приподнялись, ущелье было видно почти всё. — Как же обидно, наверное,— потрясенно шепнула она в пустоту, — в двух шагах от спасения. Она не стала спрашивать, где почуял смерть Норн и где может быть могила. И есть ли она, ведь сюда заходят лесные твари, и замерзших могли давным-давно выкопать из-под снега и камней. И съесть. Девушку затошнило, ее больше не приходилось тянуть — Алиса, спотыкаясь от усталости, сама прибавила шаг. Спустя какое-то время капитан перестал нестись вверх по ущелью галопом, сбавил скорость и устало повел плечами. — Дорога смерти, — выдохнул он. — Жуткое место. Надо как можно скорее подняться на плато. Здесь даже в сторону не отойдешь! — Зачем а… отходить? — Алиса перевела дух, огляделась. Те же скалы, тот же снег, но внизу посветлело и ручей зажурчал громче. — Мы же по следу «Полюс» ищем? — Ты как здесь ночевать будешь? До девушки дошло: — Я-то переночую, а ты?! Холод, темнота, глубоко впечатавшиеся в эмофон отчаяние, безнадежность и следы старой смерти. Четыре года в системе Медузы… нет, там должно быть намного страшнее. Здесь нет грязи. Но и имеющегося хватит. — Вот именно, — устало подтвердил капитан. Если бы местные птицы (скорее напоминающие птеродактилей) спускались из облаков, они могли бы разглядеть из-под верхней кромки, как упрямо ползут вверх две темные фигурки среди темных скал по белому снегу. Обладай они чумарозской памятью поколений, вспомнили бы, как много лет назад раз за разом повторялась эта картина — беззащитные, упрямые, не сдающиеся уходили, чтобы вернуться или не вернуться. Горный мир под облаками был монохромен, и термозащита не разбивала плавные переходы между черным и белым. А до голубого — до чистого неба — было идти и идти.***
До конца дня выйти из ущелья не удалось. Норн долго и придирчиво искал место для ночлега, так что палатку разбивали в кромешной темноте, наощупь. Одноразовые брикеты-обогреватели были безопасными, но почти не светили. Обогреватель поставили в ноги, термозащиту сняли и запихнули изнутри под боковины палатки. Получилось тесно, но тепло, даже жарковато. Алиса смущенно извинялась, когда задевала спутника локтем или коленкой. Норн молчал, иногда вымученно улыбаясь. Заснул фиксианец на удивление быстро, но беспокойно. Стонал во сне, еле слышно шептал что-то на родном языке — Алиса знала только фиксианский аналог терра-лингвы, и, просыпаясь, не могла понять, что он бормочет. Она тихонько гладила мечущегося фиксианца по серым волосам, успокаивая. Постепенно капитан притих, сполз вниз, устроил голову на плече девушки и не то, что просто обнял — вцепился, как утопающий в спасательный круг. Алиса видела такие в морских музеях, по которым ее таскали близняшки Белые. «Теперь главное не шевелиться» — со странным удовлетворением подумала она. В душе поднималось тихое ликование — он ищет у нее защиты от своих кошмаров, значит, она нужна ему, значит, доверяет и ценит. Как мало надо для счастья, оказывается. И даже страшный путь к перевалу перестает пугать, и больше не кажется, что кто-то бродит за стенами палатки — там никого нет, а кажется, что есть, и засыпать было страшно, но с ним можно не бояться ничего. Алиса осторожно высвободила руку, просунула между его верхней и средней, обняла сама и тоже постепенно заснула. Почему-то во сне было очень холодно. Утром Алиса проснулась усталая и разбитая, к тому же в одиночестве. Слышно было, как Норн возится у ручья, умываясь. Девушка, изворачиваясь, натянула термозащиту и вылезла на морозный воздух. — Как ты? Фиксианец замер, повел локтями, не оборачиваясь: — Терпимо. Я думал, будет хуже, — он встал и перешел к припорошенной изморозью палатке: — Тебе спасибо. Вдвоем это переживать легче. Алиса склонилась над своим рюкзаком. Она честно вытаскивала еду, но так удобно прятать дурацкую широкую улыбку за делами. «Ох, Алиса, ну и глупая ты!» — тут же она дала себе мысленный подзатыльник. Ему не надо видеть, чтобы знать. Ну и ладно. Что плохого в том, чтобы радоваться хорошему самочувствию друга и тому, что это ты ему помогла? Где-то в душе шевелилась крохотная надежда — а вдруг все небезнадежно, а вдруг он поймет и ответит, но её Алиса очень старательно прятала даже от самой себя. Если бы знаменитые капитаны обращали внимание на каждую влюбчивую девчонку, им некогда было бы делами заниматься. — Сегодня сложный участок,— Норн открыл саморазогревающийся паек, понюхал, грустно улыбнулся и кивнул вверх: — Нам не повезло со временем года, посмотри на стену, вся в снегу. — Опасно подниматься будет, — девушка уныло кивнула. — Это вам не на Эверест на фуникулере, как мой знакомый дедушка говорил. Третий капитан фыркнул и закашлялся, едва не подавившись от смеха: — Ох… я помню, что это — гора, но представляю — корабль. Алиса живо вообразила варианты альпинистского подъема на корабль Первого капитана и звонко засмеялась. Между черными стенами ущелья пошло гулять эхо, и казалось оно удивленным — здешние скалы и снега от начала мира такого не слышали. …На кромке плато ноги у Алисы ощутимо дрожали. И руки тоже. Третий капитан тяжело дышал, но выглядел заметно лучше спутницы. — Молодец, — судя по тону, Норн искренне хвалил. — У тебя хорошая подготовка. — Да ну тебя, — девушка села в снег. — Шутишь. — Нет, — он сбросил рюкзак и сел на него. — Да, у меня подготовка лучше, и по зимним горам ходить доводилось. Но на мой опыт равняться сложно, а без хорошей подготовки ты бы сюда не поднялась. Алиса замучено кивнула и обернулась назад. Почти на уровне взгляда клубились облака, и где-то далеко-далеко внизу была видна темная полоска. Там дышали влагой пористые серебристые деревья, там в пушистый мох зарывались разноцветные «грибы», там бродили зеленые страховидлы-«козы», не зная, что их родичи блаженствуют в безопасности московского КосмоЗоо, там под деревьями бегают гигантские хищные насекомые с повадками падальщиков. Смертоносные леса, где смерть грозит из каждой норы, с каждой ветки. Благословенные леса, дающие пищу, воздух и укрытие. Алиса смотрела на них сверху, и мысль, что она вполне может не спуститься обратно, вызывала тоску и страх. Словно она не домой улететь собиралась, а умереть. — Алиса? Норн наклонился и легонько толкнул в плечо рукой. В фиолетовых глазищах без всякой эмпатии читались растерянность и тревога. — Я ничего, — неубедительно дрогнувшим голосом отговорилась Алиса. — Я сейчас посижу и встану… Над горами сгущались сумерки, из пронзительно-белого снег постепенно становился голубовато-серым. Облака спустились ниже, грозя снегопадом. Острые обрывы гор впереди протыкали облака, скрываясь в них. Где-то там, в лютом холоде и космическом одиночестве, оставался корабль. Он ждал, когда до него дойдут люди. Ждал, когда стоял поселок, ждал, когда люди улетели. Он был обречен на вечное ожидание. — Здесь… — Алиса прикрыла глаза, обессилено прислонилась к скале. — Это где-то здесь. — Что именно? — Место, — девушка встряхнулась, потерла рукой в перчатке лоб под капюшоном, сдвинув нижнюю шапку. — Мне почему-то кажется, что здесь хорошее место для ночевки. Не знаю. Где-то рядом. — Случайно не там? — капитан указал на расселину, засыпанную снегом. — Неплохое, но мы еще можем пройти... — он осекся. Остановился, постоял неподвижно, склонив голову, и решительно сдернул с рук перчатки. Ощупал мгновенно побелевшими пальцами край скалы. Пошевелил в воздухе, нащупывая незримое. Алису это словно выдернуло из странного полутранса. — С ума сошел! — ахнула она. — Надень немедленно! Мороз же! Фикс был теплой планетой с ровным климатом, у его жителей не было нужды в подкожном жире, как у землян, и холод они переносили куда тяжелее. — Сейчас, — Норн тряхнул головой, поморщился и послушно надел перчатки обратно. — Ты права, надо оставаться здесь. Впереди еще хуже. Палатку на слежавшемся снегу разбивали молча. И ужинали тоже. Говорить после тяжелейшего подъема и перехода до гор не хотелось. Впереди было хуже. Впереди были могилы. В эту ночь плохо спала уже Алиса. То и дело просыпалась, ворочалась, нащупывала рядом кого-то — она сама не знала, кого — но натыкалась только на Третьего капитана. Он тоже просыпался, вздрагивал и сонно спрашивал, что случилось. — Так не пойдет, — с трудом подавив зевок, сказал он, наконец. — Впереди самая сложная часть пути, надо выспаться. Можешь рукава закатать? — Что? — проснувшаяся от невнятных кошмаров Алиса с трудом поняла просьбу. — Закатай рукава комбинезона, — Норн уже возился, расстегивая форму. — До локтей, а сможешь если, выше, — и добавил на родном языке, еле слышно: — Надеюсь, это не станет непоправимо. Она послушалась, немного придя в себя и начиная понимать, что он хочет сделать. — Молодец, всё так… теперь обними. Сейчас не время стесняться, давай. Вот так, хорошо, правильно… голову на плечо. И спи. — Тяжело не будет? — её дыхание скользнуло по голой коже. То ли Алисе показалось в полусне, то ли действительно он вздрогнул всем телом, но не так, как дрожат от страха или боли. — Нет. Спи. Мы хорошо идем, еще одна ночевка, и будем на корабле. Смутная тревога и опасения, невнятное беспокойство отступили. Сердце фиксианцев бьется быстрее, если обнять и прижаться, то можно легко его услышать, почувствовать. Алиса и слушала, на грани яви и сна как никогда остро ощущая безграничность космических пространств. О них легко забыть, путешествуя на кораблях с прыжковыми и галактиевыми двигателями — за день можно оказаться на любой известной планете. Но бесконечность грозно встает непреодолимой преградой, когда ты оказываешься потерянным на дикой планете в дальнем уголке галактики. И как же необходимо в этот момент ощущать рядом кого-то живого, родного и надежного, чтобы не пришло отчаяние, убивающее легче и быстрее, чем самый опасный хищник.***
…Чем выше поднимались к перевалу, тем меньше нравилось Норну состояние Алисы. Утром она ещё улыбалась, шутила, что на трех ногах, наверное, бегать по горам удобнее, чем на двух — устойчивости больше. Тучи рассматривала, ища просветы, жаловалась на полное отсутствие солнца. Смотрела на него с восхищением и благодарностью, так, что щемило сердце, и бьющееся-то лишь благодаря ей. Но стоило выйти на маршрут — её словно подменили. С каждым шагом вверх Алиса уходила в себя, отстранялась, словно теряясь где-то в призрачных лабиринтах. Смотрела на горы сначала затравленным, а после — безразлично-уставшим взглядом. Капитан пробовал говорить с ней на ходу, там, где можно было хоть чуть-чуть отвлечься. Отвечала она вяло и порой невпопад. Когда не ответила, Норн остановился. С неба тихо посыпался снег. — Алиса, — настойчиво звал капитан. Она смотрела куда-то мимо, видя его и не видя. Или не узнавая? Алиса, которая только на него и смотрела всю дорогу?! — Проклятье, — бессильно прошептал он в равнодушное небо. Едва перевалило за полдень, но облака сгустились так, что наступили преждевременные сумерки. — Нет, мы так далеко не уйдем. Тем более в метель. В стороне от страшного путеводного следа сгрудились скалы, образуя низкую пещеру, в которую можно войти, пригнувшись. Будущие поселковцы прошли мимо, не заметив и не остановившись, они торопились, как могли, остановившись на дневку (или ночевку) ниже. Хорошее место для спокойного сна — и спокойно разобраться в происходящем. — Давай, ешь. Алиса, есть надо. Скалы надежно защищали палатку от поднявшегося ветра. В небольшом пространстве фонарь, выставленный на минимальную мощность, все равно казался ярким. Прогрелась палатка быстро, но Алису все равно била дрожь. И смотрела девушка по-прежнему куда-то в пространство. Норн неслышно вздохнул, устроился поудобнее и силой пересадил её себе на колени. Отложил в сторону питательную плитку из неприкосновенного запаса — кормить её сейчас чем-то более «человеческим» капитан не рискнул, да Алиса и это есть не стала. И очень осторожно обнял, заставив откинуться на плечо, двумя парами рук сжимая её ладони, а третьей придерживая за талию. Сосредоточился. Его личное чудо, его чистый свет, его надежда — воплощенные в земном ребенке, выросшем в прекрасную девушку. Фиксианцы странно воспринимали внешность, могли равнодушно пройти мимо признанной красавицы и восхищенно посмотреть вслед серой мышке, потому что воспринимали ещё и душу, но у Алисы дивно гармонировало одно с другим. Смотреть бы и смотреть, не дыша. Где этот свет, что его погасило, как вернуть? Усталость, нет, крайняя вымотанность, и голод, и пронизывающий мороз. Откуда они в её ощущениях? Фантомные? Похоже, что да, но глубоко же она в эти ощущения ушла. Отчаяние и жуткая убежденность — ей не дойти и не вернуться. Безнадежность и необходимость идти. …Не твоё это, не твоё, не наше! Чувствуй: мы сильны, мы уверены в себе, мы обязательно спасемся, и я знаю, что делаю. Я с тобой. Не брошу. Вытащу. Все хорошо… Алиса судорожно закашлялась и мелко задрожала. — Ч-что с-с-случ-ч-чилоссссь? — говорила она с трудом, но главное, заговорила! Капитан глубоко вздохнул и от облегчения уткнулся носом в Алисину макушку. Получилось — вытащил наружу. — Все, тише, пока все закончилось, — он погладил девушку по вздрагивающим плечам, нашарил нижней рукой отложенную плитку и уложил ей в руки. Алиса пару секунд с недоумением её разглядывала, а потом нервно вгрызлась — только на зубах затрещало. — Мы где? — Что ты последнее помнишь? Алиса не торопилась сползать с коленей, хотя мир начала воспринимать адекватно. Норн сделал вид, что так и надо — отпускать её не хотелось. Начнет опять уходить… «Давай, обманывай себя дальше, ты уже не первый год успешно этим занимаешься». — Утро помню, — подумав, ответила она. Аккуратно свернула упаковку и запихнула в карман комбинезона. Термозащиту Норн с неё стащил раньше. — Помню, как встали и пошли вверх. А дальше? Туман какой-то. Норн, что со мной было? Сколько времени прошло? — Половина дня или чуть больше, — капитан погладил её по волосам. За дни пути светлые локоны Алисы потемнели и слиплись, утратив пушистость. Слышно было, как на острых изломах скал свистит ветер. Хорошо, в такую погоду ни один хищник не выйдет на промысел, будет пережидать. Лишь бы метель не затянулась. — Это я виноват. — Почему ты?! — Потому что у нас эмпатическая связка, — нехотя признался Норн. — Сильная. Ещё с тех пор… ты же помнишь. — Помню, — Алиса повернулась боком, чтобы говорить, глядя в лицо, а не в застежку палатки. — Папа меня гонял, но я все равно сидела рядом и сочувствовала. Но ты тогда говорил, что это хорошо. — Тогда было хорошо. Это и сейчас было бы скорее хорошо, чем нет, — капитан сжал зубы, помолчал, но все же продолжил, Алиса очень ярко недоумевала и сильно тревожилась, хочешь, не хочешь, объяснить надо. — Для меня держать эмоциональный след, отделяя его от себя, нормально. Но то, что само собой разумеющимся воспринимаю я, слишком сильно влияет на тебя. Ты подцепила их чувства — через меня, но ты не умеешь их отделить. Уходишь в чужие ощущения, как в свои. Так далеко уходишь, что я не знаю, с кем шел в этот день — с Алисой Селезневой или с Марьяной Сергеевой. Ты очень восприимчива для человека. …Алиса поперхнулась и надолго замолчала, слушая ветер. Этот день слился для неё в сплошную муть вне времени и пространства, сейчас, прочно утвердившись в реальности, она начала разбираться — и поняла, что капитан прав. Голод, холод, безнадежность, призрачная цель, до которой не добраться, вселенская потерянность — это не могло быть её ощущениями. Алиса верила в себя и ещё больше — в своего капитана, знала, куда и зачем идет, и уж точно не мерзла и не голодала. Подцепила чужой эмпатический след, остальное доделали детские страхи и богатое воображение. — А ты можешь… ну, как-нибудь меня от этого отделить или оградить? — неуверенно произнесла она. — Не транслировать мне этот след? Норн горько рассмеялся: — Не могу же я дышать только кислородом, фильтруя другие газы! Мы связаны, и либо я передаю тебе все без изъятия, либо рву эту связь. — Не надо! — выпалила Алиса. — И не выйдет,— и, опережая новый вопрос, покачал головой: — Вряд ли я за одну ночь научу тебя «фильтровать» самой. Или вообще объяснить, как это делаю. Мы такие с рождения, мы не учимся эмпатии специально — просто живем с ней, как со зрением, слухом и прочим. Может быть, стоит бросить след и идти наугад. Если будет ясное небо, может получиться. — А нет? Блуждать в горах? Неужели никакого выхода нет? — Алиса почувствовала своё, настоящее отчаяние. — Норн, мне страшно. Я не хочу, не хочу никуда уходить, я боюсь, что с ума сойду. — Я тоже не хочу. Он с нежностью погладил Алису по щеке ладонью. Девушка зачарованно притихла. Когда из кромешного ужаса её выдернуло в реальный мир, она не поверила себе — слишком прекрасно быть звездой на чужой ладони, наверняка это лишь отблеск её мечты. А Третий, ну что ж, он её ценит и по-своему любит, он за неё искренне переживает, и только. Но сейчас от отчаянной нежности заболело в груди. Её чувство? Чужое? Как понять? — Есть способ, — шепнул Норн. — Самое страшное, мы можем им воспользоваться. — И… какой? — Алиса подняла руку и накрыла его ладонь. — Почему страшно? Почему ему так страшно и так стыдно, но при этом он почти счастлив? Щеки изнутри палит жаром, что-то сладко сжимает внизу живота, но стыда больше нет, а ступни щекочет, словно Алиса стоит над высоким обрывом без ограждений. — Потому что необратимо. Знаешь, почему мы так долго ищем себе пару, и почему у нас даже понятия супружеской измены нет? — Потому что… не знаю, — растерянно выдала она. — Это просто факт, всем известный. Я потому и молчу… ох. — Потому что, если при глубоком контакте случается сцепка, никого другого просто не захочешь, — лихорадочно шептал Норн, словно не заметив её оговорки. — А не будет сцепки — не захочешь второй раз с тем же. У нас влечение само по себе появляется, только когда предпосылки к ней есть. Наши пары — на всю жизнь. — Но при чем здесь… — Да при том, что тогда я для тебя не только проводником буду, но и щитом! Сцепка — это почти единое сознание… и у тебя будет полное восприятие. Наше. Но вернуть все назад не выйдет. У нас гибель спутника переживают единицы, и та жизнь немногим лучше смерти. А я же все время на переднем крае. Все время в опасности, я не умею и не хочу жить по-другому. Как я могу кого-то к себе привязать? Ты меня спасла, а я… — Капитан?! — Алиса глубоко вдохнула, пытаясь унять сердце. Колотилось оно как сумасшедшее, голова шла кругом, и даже затерянность на дикой планете потеряла важность. — Норн, ты меня замуж сейчас позвал так странно или я чего-то не поняла? В ответ — виноватое молчание. — И молчал как рыба только потому, что боялся тащить за собою в Дальнюю Разведку?! — Если бы в разведку, — расцепил зубы фиксианец. — В разведке не так опасно. — Угу, — возмущение в душе Алисы смешалось с задором. — Опасно рядом с тобой находиться, значит. Ну да, конечно, на дно океана именно ты меня потащил, Атлантиду искать, и Пашки там не было. И на Пять-Четыре я с тобой летала. — Но… — И на Крине меня пирожками кормили, а на Брастаке — скруллями, причем с первого раза. — Алиса… — Если так рассуждать, я твоя судьба, — Алиса отбросила шутливость. — Потому что со мной постоянно что-то случается. Вспомни, почему мы тут сейчас сидим. — Потому что я прыгнул наугад. — Нет, потому что меня украли. Если мы спасемся — спасемся вдвоем. Я хочу летать с тобой. Всегда. Я не хочу сидеть где-то на Земле и ждать новостей, я тоже… не могу не летать. Я же в Академию зачем и пошла. Сказать прямо «я тебя люблю» казалось непосильным. И зачем говорить, если можно действовать? Наклониться и коротко поцеловать в губы, одним касанием — это так легко. Нелегко пережить потрясение взаимной вспышки, когда чувства не прячутся и не сдерживаются. — Раз судьба… пусть будет так. Голова кружилась, мир раскачивался, как лодочка в шторм, и в следующий просвет Алиса поняла, что лежит на спине, откинувшись на собственный рюкзак, и плечо упирается во что-то бугристое, она совершенно не помнила, что это могло быть. Норн лежал рядом, опираясь на руки, смотрел, не отрываясь, и тихонько гладил её по щеке тыльной стороной ладони. Ждал. Девушка потянулась к нему сама, ещё не до конца веря, что это происходит с ней, на самом деле, что не сон и не фантазия. Подцепила застежку кителя и потянула вниз — не как в прошлый раз, а давая свободу чувствам и мыслям. Китель Норн сдернул быстро, бросил поверх снятой термозащиты, Алиса уже тянула из штанов нижнюю безрукавку. Пальцы ощутимо подрагивали, и она прижала ладони к его животу, провела вверх, вслед за ползущим краем. И вцепилась в плечи, потому что кружило всё сильнее. Капитан невесомо целовал её лицо, едва касаясь губами, и сам осторожно расстегивал её комбинезон. Алиса чувствовала, как толчками пульса отзывается: лишь бы не напугать, лишь бы не поторопиться, не сделать больно или плохо. Ей не было ни страшно, ни плохо, по телу гуляли жаркие волны и щекотные мурашки. С еле слышным щелчком распалась застежка белья, чужая горячая ладонь — узкая, тонкая и сильная — накрыла грудь. Девушка всхлипнула, закрыла глаза и прогнулась навстречу. Сознание уплывало в жаркое марево, тело само знало, как откликнуться на ласку и какое положение принять. Ушли страхи, ушли мысли о будущем, все стало неважным, кроме гладящих тело рук. Норн прижался губами к её уху, шепнул прерывисто: — Не бойся, будет… странно. В ответ Алиса лишь прижалась щекой к щеке: она доверяла до последней черты и дальше, и он об этом знал. И успела ещё подумать, какие все же фиксианцы легонькие, вот уж где птичьи кости. А потом стало — странно. Она почувствовала, как внутрь неё толкнулась чужая плоть, и мир перевернулся. Алиса никогда не пыталась понять, что скрыто за словами о «сцепке» и «глубоком контакте», хотя слышала их и раньше — она не эмпат, ей не узнать. А это оказалось неописуемо на привычных языках — когда два сознания совпадают, словно половинки паззла. Все различия, как выступы-впадины на разрезанной картинке, идеально совпадают друг с другом, а линии узора складываются в общий рисунок. И какое это счастье, и наслаждение, рядом с которым даже телесные ощущения меркнут. И это — действительно навсегда.***
- Хорошо непогоду переждали. Молочно-белый туман скрывал скалы и тропу, с трудом можно было разглядеть пальцы на вытянутой руке. Облака опустились совсем низко, потеплело – насколько вообще может потеплеть в этих горах. Алисе подумалось, что сворачивание-разворачивание палатки наощупь у них уже очень хорошо получается. То темнота, то облака… - Норн… ты так и будешь молчать и смущаться? Вот не думала, что в Дальней Разведке капитаны такие стеснительные. Девушка сердито свела вместе ремни, пытаясь увязать палатку в прежний аккуратный тюк. Норн протянул руку и сжал её запястье. Все та же щемящая нежность плеснулась ответной волной. - Нет, не буду. Я слишком хорошо запретил себе думать об этом, сейчас никак не могу привыкнуть. После чего в несколько движений затянул ремни сам. Алисе только свой рюкзак, заметно полегчавший без съеденных запасов, подобрать осталось. - Идем. Дойти до перевала в этот день не удалось – из-за облаков и плохой видимости, которую вернее было бы назвать невидимостью. Не будь капитан фиксианцем, они бы вообще никуда не пошли, опасаясь заблудиться через два шага, но след Норн держал без труда. Только беспокоился очень сильно за Алису – не начнет ли она опять «уходить». Не начала. Отделить свои чувства от чужих оказалось так легко и естественно, что Алиса сама удивлялась, как же она вчера так не смогла. Шутки шутило объединенное сознание, создавая убеждение, что новое умение на самом деле было с ней всегда. Поначалу Алиса над этим вдоволь поразмышляла и тихонечко порадовалась своей вчерашней неумелости (насмешив Норна уже своим смущением) а потом тяжелая дорога вверх, рыхлый осевший снег и плотный туман заставили отказаться от всех лишних мыслей. Когда облака потемнели, сил еле-еле хватило разобрать палатку и поесть. Уснули оба, кажется, раньше, чем толком улеглись, и никакие кошмары их в эту ночь не мучили. Может, потому, что они слишком устали. А может, потому, что лежали, крепко обнявшись, и никакие внутренние преграды не мешали видеть общие сны. Небо было холодным, синим и неимоверно глубоким. Лохматый шар солнца плыл над голыми пиками гор, и вокруг водили хоровод звёзды. Их не увидеть вместе на Земле. И на Фиксе не увидеть. Космическая глубина завораживала и пугала куда больше, чем увиденная впервые с корабля или даже с поверхности пустых миров вроде Луны. Диск мертвого корабля, неловко перекосившийся, ушедший одним концом в снег, только подчеркивал вселенское одиночество. Он и был воплощением одиночества. - Здравствуй, - шепнула Алиса. – Мы пришли. Они стояли, держась за руки, на том самом перевале, откуда уходящие в метель люди последний раз обернулись на корабль, куда раз за разом стремились дойти поселковцы, откуда сотню лет назад смотрели на свой истинный дом трое оборванных подростков. - Да, - капитан отрывисто кивнул. – Я тоже это чувствую. Алиса искоса на него взглянула и ничего не ответила. Не привыкла, что движения души не надо пытаться объяснить словами. Что вот сейчас он отлично понимает и принимает её странное ощущение – что они дошли за всех недошедших. За всех, замерзших на полпути к перевалу, за съеденных непонятными тварями, за отравившихся незнакомыми растениями. За того самого Олега, который должен был дойти второй раз и починить связь, но не пришлось. А вот им – придется. - Холодно там, наверное, - пробормотала Алиса, поправив маску. – И ни одна инженерная система не работает… - Что-нибудь придумаем. Двое, проваливаясь в снег по колено, медленно шли к кораблю. Спустя недолгое время они стояли под самым бортом, и, задрав голову, разглядывали закрытый аварийный люк. - Ну и как они потом собирались туда залезть? – озвучила своё недоумение Алиса. - Полагаю, так же, как мы сейчас, - легко пожал плечами Норн. – Снимай рюкзак, она у тебя. Кто «она», Алиса увидела, когда фиксианец там покопался и вытащил из бокового отделения свернутую веревочную лестницу. - Ах, вот что мне лежать мешало! – Алиса захихикала в рукавицу. – А я-то думала, думала… Забросить крючки на выступ капитану удалось со второго раза. Он подергал, проверяя, насколько прочно держится лестница, и шустро забрался вверх. Алиса переживала внизу – кое-как закрепленная, на конце вообще свившаяся в канат лестница казалась крайне ненадежной, но капитан явно знал, что делал. Не упал, удержался, сумел дотянуться и толкнуть люк. Перевалился через край, расправил в нормальное положение лестницу и махнул спутнице рукой: забирайся. Алиса зачем-то ещё раз оглянулась на оставшийся позади перевал и двинулась следом. В коридоре было темно, холодно и жутковато. Норн сливался со стеной, только глазищи отблесками горели. Впрочем, фонарь он включил сразу же, как Алиса втянула за собой лестницу. - Здесь где-то продовольственный трюм недалеко, - неуверенно произнесла она, вспоминая фильм и рассказы Аркашиного деда. - Неплохо бы его найти, - Норн повертел головой, пробежался лучом фонаря по стенам. – Оставим там палатку и большую часть вещей, с собой мне нужны только инструменты и обогреватели, - он уже шагал вперед, небыстро, чтобы подуставшая Алиса не напрягалась. – Палатка хорошо изолирована, мы там надышим и спать будем в термозащите. А работать придется долго и порой почти неподвижно. Тепло там нужнее. - А ночевать в рубке? Фиксианец отчаянно помотал головой: - Я лучше померзну! Трюм нашли быстро – мимо открытой двери, которую доктор Павлыш не закрыл, пройти было сложно. До узла управления идти было куда дольше, и Алисе было жутко думать, как бы она блуждала тут, не имея понятия об устройстве древних кораблей. Любимый «Пегас» рядом с погибшим «Полюсом» казался младенцем – и по возрасту, его построили едва ли тридцать лет назад, и по размеру. Вроде бы тот же диск, а какая разница. Норн ориентировался на корабле прекрасно, неудивительно, ведь сто лет назад все их строили по типовому проекту, и по большей части именно на Фиксе – особенно для более-менее гуманоидных цивилизаций, которые сами ещё не умели. Земляне тогда не умели. Как же всё изменилось всего-то за сто лет! Она ожидала, что внутри будет страшно. Гулкая пустота, законсервированный холодом миг смерти, темнота и покинутость – но почему это пугало меньше, чем метель на пути к перевалу? Но они все равно чувствовали. Даже не страх. Скорее обреченность, отчаяние и непоколебимую ничем уверенность, что нельзя сдаваться и опускать руки. Они слышали. Звук аварийных сирен, несмолкающих, не останавливающихся. Топот ног по коридорам. Молчание онемевших от ужаса детей - они были испуганы настолько, что даже не плакали. Их молчание было слышно. Команды. Четкие, короткие, сухие. И даже без них каждый знал, что он должен делать. ...Взрыв реактора не оставляет выбора тем, кто остается в живых. Тела не хоронят - нельзя и незачем хоронить сгустки пепла, в которые в мгновение ока превращается кровь, плоть, кости. Десятки человек, бросившихся на борьбу с радиоактивным пламенем, собственными телами и жизнями закрыли остальных, в одно мгновение получив запредельную дозу облучения. У них не было времени ни на то, чтобы надеть скафандры тяжелой защиты, ни на то, чтобы даже подумать об этом. Они погибали под лучом, с их пальцев, вручную блокирующих вспомогательный реактор, отключающих резервные системы, живьем слезала кожа и плоть, радиоактивные ожоги вскипали пузырями, и люди просто опускались на пол после того, как пораженный мозг переставал работать. А на их место вставали другие. Те, кто не ушел. Те, кто сознательно пошел на смерть, зная, что не сможет уйти с корабля и не уйдет - ни живым, ни мертвым. И они не ушли. Их тела - почерневшие, испепеленные - остались там, внутри реакторного отсека. Они заблокировали намертво все переходные камеры, зная, что даже это не даст возможности остальным остаться на корабле - но надеясь, что это даст возможность уйти, захватив хотя бы что-то, что сможет принести пользу. Идущие на смерть не знали, что даже это окажется почти бесполезно. Почти. Но все-таки они дали остальным несколько десятков минут. Спасли несколько десятков жизней - ценой своих. Это были не последние жертвы. ... На перевале люди ложились спать вечером - обмороженные, многие - испытывающие последствия лучевой болезни, в несмертельной, но достаточно тяжелой форме. Голодные. Отчаявшиеся. Утром поднимались - и не было ни одного утра, которое подняло бы на ноги всех, кого уложил вечер. Каждый привал отбирал несколько жизней, и люди оставались на нем навсегда: мужчины, женщины, дети. Казалось, корабль до сих пор помнит это - помнит каждую смерть, каждый ожог, каждого человека, который не дожил до спасения. И они помнили тоже - вместе с кораблем. - Такая смерть пугает меньше, чем внезапная метель, - голос Норна пролетел по коридору и вернулся искаженным эхом. – Кто-то не успел испугаться. Кто-то не успел даже почувствовать. А иные боролись до последнего – за себя, за людей за своими спинами. Смерть в бою совсем не то, что убийство. - А… для вас это все равно, что в бою? - Конечно. Драться можно не только с оружием, - здесь фонарь был уже не нужен, стены покрывал светящийся состав, и они шли свободно и куда быстрее, чем в темноте. – Хотел бы я поговорить с его капитаном. Жаль, что человеческие сказки про нас всего лишь сказки. Алиса, которая эти сказки прекрасно знала, промолчала. Тем более до узла связи они дошли. — Да-а… — Алиса ошеломленно смотрела на груду металлолома, в которую превратилось столетней давности достижение галактической цивилизации. — Как ты собрался всё это чинить?! — Все нам и не надо, — Норн рывком задвинул дверь, поморщился. Достал очередной обогреватель. — Нам нужно только сигнал бедствия подать. — Что мне делать? И… я теперь поняла. Лучше на складе. Там хоть какая-то жизнь от этих ребят осталась, а тут, — Алиса зябко повела плечами. — Тут только смерть и память. Те «ребята» давно уже выросли, выжили, улетели на родину и умерли, оставив потомков на Земле и не только. Но казалось, что они ушли отсюда вчера, или вообще не уходили и с ними можно столкнуться в коридоре. «Полюс» остался неизменен — спустя двадцать лет после гибели, когда корабль нашел её прапрадед, сто лет спустя, когда до него добралась сама Алиса, и останется неизменен ещё долгие, долгие годы, пока окончательно не уйдет в ледник. Законсервировав скорбную память не на века — на тысячелетия. Если, конечно, на планете не сменится резко климат или люди в ближайшие десятилетия не придумают, как перетащить свой мемориал поближе к обитаемым планетам. — Вроде бы думают о том, как перетащить «Полюс» в Музей Покорения Космоса. — Мы не можем их ждать, — Норн хмуро огляделся, прикидывая, с чего начать. — Они ещё девять лет проект обкатывать будут, чтобы ничего здесь не повредить. Ты, может, и дождешься, а я точно нет. Так… Алиса, иди сюда и держи вот эту панель. Я буду отвинчивать, ты смотри, чтобы она резко не упала, подхватывай. Будем считать, что у тебя внеплановый практикум по старым системам связи. Старые передатчики громоздкие и занимают много места, поэтому связистов выносили на отдельный узел в стороне от общей рубки. За этой панелью обычно находится… — голос Норна приобрел характерные лекторские интонации. Алиса улыбнулась и опустилась на колени на холодный пол, чтобы в любой момент подхватить отвинченное. Ей стало спокойнее, когда она слушала, а капитану было проще на ходу объяснять действия — так окружающая тишина и мертвящая пустота не так давили. Спать в палатке, согретой лишь собственным дыханием и теплом, было не слишком уютно. Но додумывала эту мысль Алиса, уже проснувшись. Усталость копилась постепенно, но к седьмому дню навалилась и подмяла. Девушка спала мертвым сном, не чувствуя ни холода, ни жесткого пола, не видя снов. Норн лежал рядом, обнимая всеми руками и поджав ноги — мерз даже в термозащите. Он не проснулся, когда Алиса зашевелилась, высвободилась и тихонько полезла из палатки наружу. Отблеск вечного света от корабльных стен упал на лицо фиксианца, и у Алисы нехорошо сжалось сердце — капитан заметно осунулся, под глазами появились мешки, кожа кое-где собралась морщинками. Беспокойство и сострадание он почувствовал даже во сне и моргнул, просыпаясь. — Что? — Ты спи, — Алиса погладила его по щеке. — Я пойду, завтрак соберу. Сколько времени прошло, она не представляла. В глубинах мёртвого корабля оно стояло. — Я выспался, — капитан понимающе и грустно улыбнулся. — Не бойся, это ещё не страшно и даже не тяжело. Мы успеем. Я пока здоров, просто устал, мне достаточно будет отдохнуть в нормальных условиях. Завтрак действительно надо было просто «собрать». Точнее — выбрать, уж на запасы для колонистов сто лет назад не скупились. И после — опять по бесконечным ледяным коридорам вверх, к узлу связи. — Жуть, — философски изрекла Алиса. Хаос в узле связи не уменьшился, напротив — усилился троекратно. Покореженные панели оттащили в сторону, часть оборудования сняли, чтобы не мешало, оставшееся переподключили напрямую. Как Норн сказал, возясь с соединителями: варварски, но иного выхода нет. — Главное, чтобы работало, — капитан задорно улыбнулся. Чем сильнее становился бардак в разбитой рубке, тем больше он оживал. Даже мурлыкать что-то под нос начал. Вчера оставалось непонятным, удастся ли починить связь, но уже к обеду стало понятно — удастся. Обед получился гораздо веселее завтрака. Сидеть на полу и наперегонки, руками таскать шпроты из контейнера вообще оказалось очень весело. Может, именно здесь и сейчас веселье, улыбка были нужнее всего. Напомнить самим себе, что они все-таки живы. Даже эмофон корабля словно бы перестал давить на плечи неподъемной глыбой льда. Алисе мерещилось, что те, кто здесь задержался, подглядывают им через плечи, радуются и одобряют. «Нет, вернусь, точно буду Верховцева убеждать, чтобы корабль забрали, — девушка прикусила губу. — Нельзя их здесь оставлять! Лучше пусть на той планете этот мемориал будет». Да и потомкам поселковцев до Музея Покорения Космоса куда проще добираться, чем сюда, на дальнюю окраину. — Так, — фиксианец присел перевести дух, повертел головой: — Осталось автономный генератор запустить. Тогда поймем, работает наш монстр или я где-то ошибся. — А он не разрядился? — Что ты! Он большой, заряд веками хранить может. И при этом простой, как мотыга. Знаешь, как Ким жалел, что по этой технологии больше не делают, а сохранившиеся слишком громоздкие и в «Синюю чайку» не влезают! Алиса не к месту задумалась, как выглядит фиксианская мотыга, насколько она похожа на земную, и где Норн этот инструмент земледелия мог увидеть. В музее, что ли? — Давай подключим уже твою «мотыгу» и посмотрим.***
… Если первые сутки-двое ещё ходили шутки, что с живым талисманом Дальнего Флота не пропадешь, то на седьмой в оперативном штабе поисковой операции воцарилось мрачное молчание. Быстро выяснили, что поврежденный корабль уходил в прыжок вслепую — и где он мог оказаться, живы ли находящиеся на борту, оставалось неизвестным. Вблизи оживленных трасс его бы заметили. Пытались искать в более дальних уголках — с пониманием, что вряд ли найдут. Ким чувствовал, как время утекает сквозь пальцы невесомым голубым песком Альдебарана. Если они оказались далеко от кислородных планет, уже сейчас поздно кого-то спасать. Но верить в смерть друга Второй капитан не хотел и не мог. Однажды он Третьего уже похоронил прежде времени, потом долго за это казнился. Они не должны погибнуть, тем более, вместе. Значит, надо искать! — В секторе ЛПН-569 пусто, — связист снял наушники и сочувственно посмотрел на мрачного капитана. Ну, что глаза у него красные и веки припухшие, Ким и сам знал. Третьи сутки без сна пошли, от кофе и стимуляторов никому лучше не станет. Но лечь спать Ким себе позволить не мог — хотя и понимал, что где-то там Третьему от этого не легче. — Найдутся, — сквозь зубы бросил капитан. — Сигнал бедствия! — второй связист заорал в голос. — Идет из соседнего сектора, — его руки лихорадочно запорхали над клавиатурой, выводя на экран данные. — Код корабля… Связист осекся. Ким подошел поближе и понял, почему он так резко замолчал. В общегалактической базе коды кораблей меньше двухсот лет не хранились, даже если корабль погиб, разбился или был банально списан и распилен. Вдруг кто-то подделает. И сейчас компьютер безопасников легко расшифровал код корабля, посылающего сигнал бедствия. Среди космолетчиков не было ни одного, кто не знал бы трагедию «Полюса» и выживших при крушении, такие события неизбежно обрастают легендами и прочно входят в космический фольклор. Рождение очередной Второй капитан наблюдал на глазах. — Нашлись, — удовлетворенно кивнул он. Отобрал у застывшего связиста наушники и, перегнувшись, набрал код: — Севка, ты меня слышишь? — Слышу, — немедленно откликнулись с «Эвереста», по счастью, Первый не успел стартовать с базы на поиски. — И сигнал поймал. Вылетаю. Закат в горах при ясном небе зрелищем был феерическим и жутковатым в своей первозданной, величественно красоте — отнюдь не предназначенной для созерцания людьми. Люди все равно смотрели. — Это корабль?! — Алиса высунулась в люк так, что едва не упала вниз, на ледник. Норн поймал её за пояс: — Сама же видишь, — высунулся рядом, проследил инверсионный след и уверенно заявил: — Сева летит. — Ты его по следу узнал? — И по следу тоже, — капитан сбросил вниз лестницу: — Спускайся, я следом, надо люк закрыть. Не дело, если сюда звери заберутся. Новых метелей не было, а вот солнце хоть еле-еле, но пригревало, снег под ботинками проминался ощутимо по-другому, он больше не был таким рассыпчатым. Бродить вокруг корабля обоим показалось бессмысленным, и они потихоньку пошли обратно к перевалу. Алиса то и дело оглядывалась. На корабле было страшно, но и оставлять его было жалко, как будто пообещал что-то и не исполнил. «За тобою вернутся, и отбуксируют отсюда, и будут приходить, чтобы помнить, я постараюсь» — мысленно пообещала она «Полюсу». …А на перевале их подхватил катер с «Эвереста». — Привет, ребята, — Элла перегнулась через подлокотник пилот-ложемента, помахала рукой: — Ну, вы даете! Даже спастись по-человечески не можете, все с какими-то приключениями. Алиса стояла посреди чистой, вылизанной рубки корабля и не могла согнать с лица дурацкую улыбку. Сюда они поднялись как раз с Эллой поздороваться, на катер их забирал первый капитан лично. Не терпелось ему на друга посмотреть, убедиться, что на этот раз все в порядке. Алиса догадывалась, как дико они тут выглядят: оба уставшие, грязные, она ещё и в термозащите с чужого плеча. — Мы тебя тоже рады видеть, — заверил жену друга Третий капитан. Он тоже улыбался. — Все, товарищи пассажиры, занимаем места согласно полетному расписанию, — Всеволод обнял их за плечи, на секунду притянул к себе и отпустил. — Кстати, Элла, ты мне проспорила. Бедная Элла едва не вывалилась из пилот-ложемента: — Как?! Правда?! О-о-о, ну хорошо, я сама давно не против… этот повод не хуже прочих, — пробормотала она, при этом разглядывая спасенных с каким-то нездравым интересом. — Вы о чем? — растерялся Норн. — Да, — поддержала Алиса. — Я тоже ничего не понимаю. — Небольшие семейные тайны, — Первый ухмыльнулся и сел на свое место. Несколькими прикосновениями пальцев оживил приборную панель. — Исключительно… семейные. Норн, ты бы, правда, шел и Алису увел. Не хочу я здесь дольше необходимого задерживаться! Луна, месяц спустя. — Что это у тебя? Алиса переползла к краю кровати, обняла Норна за талию и устроила подбородок на его плече. Очень удобно смотреть, что это он там делает. И очень уютно. От Земли за окном видна была едва половинка, освещена комната служебной гостиницы Селенограда была по большей части экранном комма. Тихий шелест клавиш придремавшую Алису и разбудил. Девушка всмотрелась — какие-то фото, графики, пояснения… — Интересно стало, — капитан чуть повернул голову, прижимаясь к её лбу щекой. — Ты там рассказала про своего прадеда… — Прапрадеда. — Небольшая разница. Он был на этой планете, нашел «Полюс». Один из твоих друзей — прямой потомок поселковцев. Это было бы неудивительно, но ведь снимал оттуда экспедицию и выживших именно мой дед! Они вышли на связь, просили корабль срочно, а наш оказался ближайшим. Удивительно, правда? — Еще как. — А сто лет спустя уже ты меня выручаешь, — он накрыл её руки на талии своими, нижними. — Попробуй пойми, когда наша судьба сплелась, при нашей ли жизни. Интересно стало, кто из поселковцев где оказался, нет ли среди наших знакомых их потомков. — Кого нашел? — Алису изнутри защекотало радостное нетерпение. Ведь нашел же что-то, ему самому поделиться не терпится. — Нашел. Смотри. — Смотрю… ой! — она так резко подалась вперед, что едва не упала сама и не опрокинула Норна. — Что, правда?! Наш Ким?! — Тех самых Марьяны и Олега правнук, — весело подтвердил Норн. — У них младшая дочь на Марс отправилась. Там и осталась. А вот этого ты тоже знаешь? — Ещё бы я Ричарда не знала… а мой временщик-то через кого? Капитан молча показал. Алиса растерянно заморгала: — А она-то как? Не через эту же, как там её… а хотя не такая уж и старая была, тем более, когда вылечили… Так странно. Сто лет прошло, все разлетелись кто куда, половина и не помнит, а все равно потом вместе собираемся. Может, правда судьба? Вместо ответа Норн осторожно вывернулся и сгреб свою судьбу в охапку. В фиолетовых глазах больше не плясали искры смешинок, не было и жаркого тумана желания. Только легкая тревога и бесконечная нежность. — Может быть.