Квантовая жидкость

Хара знает, что в человеческом теле есть три кости, только три из более чем двухсот, которые нельзя сломать. Он также точно знает, что подвздошные — не входят в это трио. Он смотрит на то, как они выпирают над съехавшими вниз шортами Ханамии, который стягивает насквозь мокрую майку через голову. Вот бледные руки пролетают над головой, длинные цепкие пальцы движутся сами по себе, сгребают влажную ткань между лопаток (этого жадного жеста Хара уже не видит, но у него хорошее воображение) и скользят обратно по дуге. Ханамия отклоняется назад, прижимаясь горячей кожей к прохладному металлу шкафчика, выдыхает расслабленно и удовлетворённо. Хара смотрит, смотрит, смотрит. Ловит каждый микрожест. Он отличный наблюдатель, лучший в школе, пожалуй, потому что никто не видит его глаз. Хара понимает, что его взгляд может напугать, и, кажется, прикрытые чёлкой глаза — его способ быть вежливым. Кто знает. Едва ли кто-то смог бы назвать его манеры совершенными: нарочитая небрежность вкупе с гладкостью мальчика из очень хорошей семьи приносят свои плоды. Приходится изрядно испачкаться, чтобы сойти здесь за своего. Не сказать, что Хара делает это без удовольствия. На самом деле, прячась за отросшей чёлкой, он вовсе не пытается смотреть сквозь неё. Он изучил карту трещин в асфальте и отличает людей по ботинкам и кроссовкам. Экстраверт будет смотреть на вашу обувь, а не на свою? Ха-ха. Хара самый общительный парень в этом гадюшнике, судя по всему. Пузырь жвачки лопается и повисает на его губах, как плотная, пыльная старая паутина. Мята холодит рот, когда он вдыхает — кажется, что вместо смеси запахов мячей, пота, кожи, пыли, дезодорантов и хлорки в него втекает жидкий азот. Свойство сверхтекучести: при понижении температуры к абсолютному нулю квантовая жидкость проникает в щели и капилляры без трения. Хара думает, что ещё чуть-чуть, и всё это: прохлада на губах, ледяной насмешливый взгляд Ханамии, испаряющийся после тренировки с кожи пот — сделает его тело таким холодным, что из него вытечет вся кровь. Поднимется по пищеводу, будет сочиться через плотно сжатые зубы, невесомо спускаться по подбородку, горлу, груди. Грудь Ханамии же вздымается мерно и неторопливо, когда Хара понимает, что тот безошибочно смотрит прямо ему в глаза. Тогда он собирает плёнку жвачки с губ языком и зубами, склоняет голову ещё ниже, глядит на то, как Ханамия выпрямляется и вытягивается вверх, роняя скомканную одежду на скамью перед собой; разминает спину – кости выдают такое стаккато, что впору испугаться за здоровье капитана. Так, прогнувшись, он и разворачивается к шкафчику. Смоляные гладкие пряди прилипли к шее и закрутились на концах. Хара смотрит на этот чёрный узор на белой, почти сияющей в безжалостном свете ярких ламп раздевалки коже, прослеживает едва заметную цепочку позвонков. Ханамия тянется к верхней полке за сухой одеждой, и его лопатки сходятся, отчего он кажется хрупким и беззащитным, но Хара знает, что ему успеют сломать руку в трёх местах, едва только он протянет ладонь, чтобы коснуться спины. Хорошо, если только руку. Замечательно, если только тело. Он залипает взглядом на изгибе поясницы, когда Ханамия бросает на него косой взгляд поверх плеча. В уголках губ дремлет не то улыбка, не то оскал: не различить, да и не важно, по сути, что это, когда результат всегда будет один. Этот взгляд пришпиливает его к стене, как бабочку прикалывают иголками к плотной бумаге. Так паук чувствует свою добычу по лёгкому колебанию нити. Нельзя колебаться. Хара не выдаёт себя ничем, не меняет позы, поворота головы, направления взгляда, ритма, в котором двигаются его челюсти. Дышит ровно, будто ничего не происходит, вот только биение сердца контролировать он не в силах. Кислорода начинает не хватать, и остаётся только пытаться не вдохнуть. Прикинуться спокойным куда труднее, чем прикинуться мёртвым. Губы Ханамии растягиваются в ухмылке, он быстро сдёргивает майку с полки и натягивает на себя. Тонкая ткань скользит по рёбрам и моментально прячет все изгибы от чужих глаз. Ханамия проходит к двери и, когда он равняется с Харой, неожиданно запускает свои хищные пальцы в его волосы, растрёпывая их ещё больше. Он резко и громко втягивает воздух, теряя разом всё напускное самообладание, но дверь уже закрывается с лёгким скрипом. Хозяин паутины ушёл, но это не имеет значения: дёрнувшись, он лишь увязнет ещё сильнее. Не дёргайся, Хара. Не дрожи.