Парадигма любви

На полуслове нас прервал дикий грохот и, как мне показалось, голос Храмова, или всё-таки дедушка носил фамилию Храмцов? Разбираться было бесполезно: ноги бы унести да подальше от мест этих скорбных. Майора мы бросили там - пьяное и плохо передвигающееся тело не могло соответствовать нашим ожиданиям о быстром перемещении. Может, зря его Виталя так напоил? Мелькнула мысль, что опытный охранник, добровольно-принудительно вставший на нашу сторону, мог бы быть полезен, но нет. Когда я последний раз оглядывался на коменданта, тот лежал с блажной улыбкой, закатив глаза, бледная кожа лица покраснела и набухла: то ли от ударов по ней, то ли от спирта. А руки-ноги с грацией обкуренного осьминога бестолково скользили по полу. Иногда мы хотим кем-то стать... А иногда как-то встать. - Витааааль, - крикнул я, ведомый басистом в абсолютную темноту, - куда мы ка-а-а-атимся? - Вперёд, - отрубил любимый мой и прибавил ходу. Одной рукой он тащил меня за собой, другой пробивал путь: дорогу то и дело преграждали вьющиеся растения, дергающиеся с энтузиазмом пьяного Неверова. Виталя тупо обрывал им "тентакли", плевал в них и материл. На какой-то миг мне показалось, что эта флора подземного хода живая, и она искренне хочет нас слопать. Но это уходило на задний план, как уходили мы от погони, слыша её топот. Казалось, я уже чувствую приближение дедка-терминатора, а следом с ними и... а что и... неизвестность... новые опыты или просто смерть? Или пытки, от которых нет спасения и избавления? Смыкающиеся сети подземных корней и стеблей петляли и извивались. А мы бежали, не понимая, далеко ли погоня, есть ли она вообще. Внезапно шевелящиеся "тентакли" приоткрыли нам лазейку, в которую Виталя попросту нырнул, а я следом. Падение было ну таким себе: перед моими глазами оказался раздавленный мухомор. - Всем мухоморам твержу я в ответ: "Нас не разлучат, нет!", - пропел я в вслух. - А где это мы? Что за мистерии мухомора? - Здесь начинается ход в Подземелье к нашим баранам, в смысле к Валерке и его приспешникам. И вот глянь, Володь. Полоса красная: тут граница между Зоной и Подземельем. Пересечем черту и всё, назад дороги нет. А развернемся... - Тоже нет, забег с правом умереть быстро. Или стоит надеяться на порядочность нашего бывшего вокалиста? - Прорвемся, - только и смог сказать Виталик. - Откуда ты знаешь путь сюда? - вдруг обнесло меня спросить. - Я знаю путь отсюда... Давненько мы с Шу моим нежным, прости Володь, забрели сюда через третий путь. А выйти пытались через дворец. Последний мусцимол из башки выветрился, когда повеяло старым добрым Валеркой. - Кто звал, я здесь? - покачивая крупнокалиберным мухомором в руке, к нам подошёл Кипелов. За ним тенью проскользил один из докторов-кровохлёбок. *** Несколькими часами ранее - Как вы считаете магистр дней моих... А что делать с юношей непокорным... Он помог же убежать нашим милым людям... Но при этом мы сами это допустили... - Ах, сложно, сложно... но они же про это не знают, не догадывается ни один из наших персонажей. И не подозревают, какую роль им было предначертано исполнять в нашей безумной игре. - Всего лишь игрушки... Объект номер один на самом деле лишь марионетка, кукла для удовлетворения маленьких и больших духовных потребностей, просто способ получения удовольствия и не более того. А объект номер два искренне верит, что умнее всех, что обвести вокруг пальца не так сложно, как может показаться. - О да, живём мы удовольствиями, низменные мы твари. Кто пьет, пока дыхание не кончится, а после платит, становясь отвратными субстанциями. Кто дым ядовитый вдыхает, кто колет всякое... И тоже платят все по счетам своего здоровья и совести. К счастью, последнего наименования у нас нет. А что до мальчика сладкого, так вот же номер... Неужто кто-то и вправду мог подумать, чтоб я с алкашом этим связался? Он ненадёжный, убитый, как светлое наше будущее. И сестра его безумием наполнена. Что в её головушке красивой? Суп из горелый нейронов с клецками из обрывок нервных окончаний и мыслей? - По анализам они оба здоровы, а их коллективному помутнению рассудка в немалой доле поспособствовали мы, мой властелин. И кажется мне, отрада дней моих, что наказание требуется мальчику соответствующее. Но чтоб жив остался... Привязать его к столу, да кожу ножиком счищать... Органы так интереснее доставать будет. - Охолонись, огонь в ночи глубокой... На тебя дурно я влияю... Хотя ход твоих мыслей мне нравится. В сухом остатке и для продолжения игры... Он лишь часть гарема, и должен быть поставлен под углом угодным всем. Козёл отпущения... А после пусть идёт козьими тропами. *** В гареме возрастало напряжение. Жизнь она такая: что знают двое, знает и свинья. Если какая-то свинья узнала информацию, то можно сказать прямо и торжественно, что эта информация станет доступной для окружающих быстрее, чем скорость звука или света. В покоях "принцессок" быстро обнаружился факт, что новоявленная Королева убежала. А самое главное, что исчезновение Володи привело к подозрениям, что выбившийся в дамки условный герой вечера - объект номер два - не очень-то и надежён, притом слишком обласкан, слишком доволен окружающей его жизнью. На самом деле была пара человек в гареме, которые мечтали получить властелина в свои объятия. Голову срубило объекту номер три и объекту номер шесть. И для шестого объекта это было настолько призрачно, что он был готов помогать, а, может быть, принести в жертву четвертый и пятый объект в угоду третьему, чтоб прервать конкуренцию. А если совсем глубоко копнуть, то и остальные в душе были и не против возвыситься. Человек - существо довольно эгоистичное, зачастую желающее подмять под себя окружающую среду. Хотя каждый из гарема попал сюда не совсем по своей воле. Все разные, со своей историей и судьбой. Третий объект - высокий, рослый, с прошлым спецназовца, мог бы стать охранником бункеров или же Зелёной Зоны, но судьба распорядилась иначе. Его отловили вместе с Лео, и номер 3 ему был присвоен просто в порядке очередности. На первых порах лазуны тащили не красивых и складных ребят, а всё, что под руку попадётся. Поэтому первая пятерка "жён" властелина не отличались внешними данными, но после этот момент стал плюсом. Объекты, не имеющие ярких черт, не будут доминировать генами в случае продолжения рода. О чём им было и доложено. В здоровую форму их приводили долго и мучительно: парни любили выпить да погулять, свобода перестройки всё еще блуждала в их головах. Но дурь выбивалась, капля за каплей. Порой казалось, что с очередным ударом вылетает дух и жизнь из человека, но нет, крепок, зараза... Третьему объекту, к примеру, доставалось едва ли не больше остальных. Упертый, привыкший решать вопросы в прямом смысле головой, методом тарана преимущественно, он не сдавался, пока... Пока добрый доктор Веймаер не опробовал на нем "напиток богов" - любовное зелье на основе афродизиаков, мутных вод местных болотец и травок средней полосы. Вот так и сорвало голову человеку... И пошёл бы он теперь за властелином хоть куда, да только маршрут ему был заказан. А проще говоря - занято. Сердце властелина принадлежало другому, кто бы другой не пытался растопить осколок льда, колыхающийся под рёбрами, но не дано. Шестому же объекту - довольно пухлому и некрасивому внешне парню - даже особо предъявить было нечего. Но что сделаешь, когда в сердце живёт любовь. Неправильная, запретная на уровне не только людских сплетен, но и уголовного кодекса. Жить без любви быть может просто, но как на свете без неё прожить? Всё, что ему оставалось, это любить, так просто, безответно. Он был сродни Эжен, с поправкой на бунтующие мужские гормоны внутри себя и длительное осознание того, что он гей. Для советского парнишки это было сравни смерти. Спасение находилось в лаборатории. Каким-то чудом шестой объект сдружился с доктором Веймайером. Реактивы они пили вместе: и на несколько часов страдалец мог летать в облаках, не хуже, чем в снах Системы. Он бы и рад в рай бункеров, да грехи его уже не пускали. Вот и сошлись они странным дуэтом: один пропитанный дурманом и жаждущий большего безумия, другой сжираемый своими чувствами и бунтом больной головы, где уже долгое время шёл слом сознания. Их обоих и застали за привычным делом, за дымом благовоний терялся сладкий аромат травки. - Чего вы тут делаете да ещё без меня? - восточного вида объект номер семь был горяч и крут с виду. - Сейчас охрана придёт, нас всех поведут на показательное имение без вазелина. - Лео? - Он самый, Володенька пресветлый убежал от них, понял? Только закончил седьмой свою речь, как в комнату-подсобку вошли квазикриперы. Редко когда этим зверям дозволялось входить в покои "невест Дракулы", но сегодня... - Сегодня мы собрали всех для того момента, чтобы наказать человека который не оправдал нашего доверия, - пафосно начал Валера, когда все собрались, - которое мы ему оказывали, мы доверяли ему самое основное и дорогое из нашей жизни... Нашу королеву... В связи с ее безвременной утратой, мы не можем так это оставить. Но поскольку наш Лео - объект номер два, наказание должно быть мягче смерти. Он должен стать следующей королевой, так, может, и наказывать его не стоит? Ушла первая королева, да здравствует новая, так и вы все на одну позицию ближе к заветной цели? Так может быть третий объект мечтает быть вторым, а то и первым... По глазам вижу, что хочет. Так может накажешь второй объект, он ведь твой ближайший соперник? Или не поднимется рука? И ты не достоин быть лучшим, следующей королевой. Докажи свою любовь мне, докажи... Сереженька? Властелин впервые припомнил, как действительно зовут объектов. Даже Лео и тот носил совсем другое имя, но единственный, кто удостоился относительного именного прозвища, нежели остальные, чьи лица скрывали номера. - А вставай-ка тоже сюда, вдруг поможешь убежать второму номеру. Чтоб неповадно было, - Валера сделал несколько шагов назад, открывая собравшимся невестам и лазунам с квазикриперами крест в виде буквы Х, на котором едва виднелось бледное тело Лео. Взмах хлыста, и лазуны, подобострастно согнувшись, принесли второй крест, установили его и потянули руки к третьему номеру, безучастно влюблённо глядящему на властелина. Воздушные удары сменялись жесткими, растягивая и рассекая кожу объектов кровавыми чёрточками, капля за каплей кровь стекала по худому гибкому телу Лео и более крупному и с виду крепкому телу третьего объекта. Лео дергался, стонал, разрывая себе руки ещё больше, а властелин довольный скидывал слюни на трон, это ему нравилось, это были его фетиши, его маленькие слабости помимо любимицы-печки. *** Сильно покалеченные ноги обеих жертв, светлые глаза, уже не за поволокой нежности или желаний, только боль... Кровь, стекающая по разным уголкам тела, шаг за шагом окрашивала алой краской живую тонкую кожу, снимая с него сначала лоскуты бледной кожи, затем полоски синеватых жилок, а после всё остальное. Теплые сгустки аккуратно прочерчивали линии по телам, точно тигр, полосующий свою жертву, не хватало только грозового рыка. Были лишь сдавленные стоны, вдруг переходящие на всплески боли. За этой картиной наблюдала Эжен. Безумная сестра Лео, заломив руки, бегала кругами вокруг зимнего сада, кляня и восхваляя властелина... До сих пор милая девочка с повреждённой психикой, с обгоревшим пнём вместо нервной системы не могла решить для себя, как можно совмещать две диаметрально противоположные вещи: любить и ненавидеть одновременно - материть на чем свет стоит, но при этом нежно обожать, восхищаться и проклинать в тот же момент. Восхищаться каждым движением, изящным жестом - она любила каждую его клеточку, но при этом ненавидела за то что её брат-близнец, кровный родственник и какое-то время самый близкий человек на свете, теперь страдал и корчился от боли под рукой властелина. И вроде бы всё правильно: он получил наказание, взял вину на себя, а она безумная осталась цела, но безумие горело в её сознании, на поверхности обугленного пня вспыхивали искорки разума. Она вытирала слёзы, глотала их, но не могла оторвать глаз, нет, не от брата, от властелина... от его теплых серых глаз, которые заставляли забыть обо всём. И снова и снова она вспоминала тот день, когда она впервые столкнулась со своим властелином, уже тогда любя и ненавидя его, правда, лишь в песне, восхищаясь и проклиная в одной строке, забывая обо всём и вспоминая всё это же в той же нити текста. Она знала что эти картины со избитым братом и его сменщиком - третьим объектом - с торжеством её Властелина будут ещё не раз и не два отображаться на её глазах, как будто кадр фотографии остался на пленке. И кончилась экзекуция: веревки ослабили, два тела упали на мраморный пол тронного зала. Лео и третий лежали рядом, разбитые, окровавленные, как куклы, с неестественно изогнутой шеей и головой, подранной кожей на голове, кровью на светлых волосах, зубы выбитые, а от былой хоть какой-то внешности, своеобразной для средней полосы, остались только воспоминания... И короткие кровоподтёки между ухом и скулой. А Эжен всё восхищалась им, властелином... и ненавидела, кажется, в ней уживались единства противоположностей: ненавидела она жестокость, но он возбуждал... Эта жестокость обворожила её кровь и заставила сердце сильнее отстукивать свой ритм, отмеряя выданный ей высшими силами отрезок жизни на сегодня. Насколько у неё в голове был диссонанс от нежного молодого человека, увиденного ею в 1988 году, и жестоким маньяком сегодня. Она не могла определиться, сколько именно ей надо времени и сил чтобы решиться на подвиги: остаться рядом со своим властелином или же взять зов крови и ринуться к брату, с которым они прошли огонь и воду до момента, пока они не попали в бункер. Всё-таки они были близки. Если говорить чуть более, чем конкретно, именно Эжен протащила своего брата на должность второго объекта. Внутри себя Эжен мечтала, чтоб Ингрид умерла, а её брат занял место на троне. Родственная связь их была крепка...была... Она выслеживала и шпионила за властелином, пытаясь сделать хорошо, но получалось, как всегда. И снова и снова она задалась вопросом, чем же покорил её Кипелов, какими методами, но блёстки слетали с его лица, с его поступков, всё реже и реже и получалось находить оправдание его делам. - Вот так будет с каждым нарушителем, помните это, мои подданные, - Валера гордо удалился в свои покои, царственным шагом, лишь хлопнула дверь, он перешёл на бег. Пара лёгких ног стучала по коридору, а через пару минут из незаметной двери выскользнула вторая фигура, присоединившаяся к нему. Времени было мало... *** - Ну и где эта дура армянско-греческого разлива? Мисс колхоз-1988, приём, назвали же девку Женей, теперь всю жизнь мучиться. Всюду свой нос немаленький да любопытный сунет, даром что крыша едет. А туда же... Любовь, любовь. Неспособна она любить, так, с ума сходить может, а так, увы...