Необратимость

Trust in my self righteous suicide I, cry, when angels deserve to die

. Лена пошевелилась. Тело неприятно заныло. Открыла глаза, с горьким сожалением понимая, что все-таки проснулась. К горлу подступил комок. Сглотнув слезы, она с усилием поднялась и отправилась в душ. Запах, его запах везде. Он словно проник под кожу и пропитал насквозь ее тело. Стоит закрыть глаза, и она вновь слышит его сбившееся дыхание у шеи, чувствует прикосновения и скользящие хлюпающие движения, заполняющие ее целиком. Им. Лена повернула кран, сделав воду обжигающе горячей. Стиснув зубы, принялась яростно тереть кожу, царапать до щипучей красноты и крови. Она готова была ее содрать, только бы избавиться от этих ощущений. Но они проявлялись даже через боль, как уродливые масляные пятна на бумаге. Девушка обхватила себя руками, больно впиваясь ногтями в плечи. Отчаянный хриплый крик вырвался из самых глубин души, оставив после себя гнетущую ноющую пустоту и безысходность. Согнувшись пополам, она сползла по холодной мокрой стенке и, сжавшись, легла на пол. Тело судорожно затряслось. Она плакала, захлебываясь и задыхаясь собственными всхлипами. Испачкалась. Неужели от этой грязи ей уже никогда не отмыться? – Привет, – обычно задорный и энергичный голос Карины сейчас звучал робко и неуверенно, – я слышала, ты уезжаешь. – Да. За долгое время, после пережитого нападения, я впервые ответила на ее звонок. И сейчас молчала, не зная о чем говорить. Я попросила ее не приходить ко мне в больницу, игнорировала ее смс и звонки. Наверное, это было жестоко. Но мне не хотелось, чтобы она увидела меня такой - с обезображенным шрамами лицом и перевязанными руками, и я не представляла, что могу ей сказать. Между нами будто образовалась пропасть. Для нее жизнь шла вперед, яркая и радостная, полная перспектив, а я осталась лежать там, запертая в темном школьном саду. – Надолго? – Не знаю. Реабилитационный период может занять около полугода. И не факт, что я смогу играть. Снова тишина. – Прости… – ее голос дрогнул. Она заплакала. – За что? – Я плохая подруга. Не смогла тебе помочь. Даже поддержать не знаю как. Глаза защипало. Я глубоко вздохнула, сдерживая слезы. Мне было так страшно, что мы больше не сможем понять друг друга. Но стена отчужденного молчания только что дала трещину. На душе стало легче. – Не говори так. Ты единственный человек, которого я могу назвать своим другом. По другую сторону жалостливо всхлипнули и тяжело вздохнули. Карина пыталась взять себя в руки. – Так значит, будешь теперь Эреной? – Почему это? – Ну, Елена, по-японски, звучит как Эрена. Ты же в Японию собираешься на лечение. Я поморщилась и фыркнула. – Грубое звучание. – Ну, тогда… – она задумалась, – Акико. – Не лучше. – Ну, тебе не угодишь, – подруга усмехнулась, – Акико, значит, светлая. А имя Елена, в целом, символизирует свет. Так что быть тебе Аки. Я улыбнулась. Спорить с ней бесполезно. – Эй, Аки. – М-м-м? Ее тон вдруг стал серьезным. – Только не забывай этого? – Чего? – Что ты свет. Пылай, свети ярко, как звезда. Иди вперед, сметай все на своем пути. Никогда не сдавайся. Я смущенно притихла. Это было на нее так не похоже. – Эм, Карин, ты чего? – Ничего. Чтобы никаких пораженческих мыслей не было. Мы совсем справимся, поняла? А когда вернешься, дадим целый концерт в парке. Ты будешь играть на рояле, а я пилюкать на своей скрипке. Это будет наш первый шаг к известности. – А разве в парке есть рояль? Тогда бы его уже давно утащили. – Лена! В парке нет рояля, но у тебя есть синтезатор. – Да, хорошо, хорошо, – я засмеялась, – обещаю. – Вот и славно. И чтобы больше не игнорила меня. Не будешь отвечать на письма - приеду к тебе в Японию и покусаю. – Ну-ну. – Да-да, а за пропущенные звонки укушу в 2 раза больнее. В общем, все будет хорошо. Я вздохнула. Карина права. Не нужно унывать. Дотронулась до щеки, ощущая под подушечкой пальца уплотненную нить шрама. Пластическая операция вернет прежнее лицо. А руки. Обязательно восстановлю их, сколько времени бы не потребовалось, буду играть даже через боль. В любом случае, хуже, чем сейчас, не станет. Ведь самое страшное со мной уже произошло, верно? Где находится душа? В мыслях? Сердце? Говорят, она в крови. Елена провела по вдоль синих венок на запястье. Если выпустить душу из заклейменного им, опороченного тела, каким будет ее цвет? Коснулась ли скверна и ее, или она сможет взлететь и стать свободной? Рем задумчиво рассматривал кольцо в форме коронки у себя на ладони. Запретный гримуар исчез и теперь вновь появится в мире через несколько столетий. Для демонов это не срок. Он подождет. Рицука осталась жива. Призналась ему в чувствах. Стала его. Разве он этого не хотел? Молодой человек закрыл глаза, пытаясь вспомнить их прощальный поцелуй. Но вместо сладковатого вкуса, ощутил соленую горечь губ той, которую сломал и раздавил, а после оставил утром одну без сожаления. Ему вспомнился шелк длинных каштановых волос и серые печальные глаза, руки с длинными тонкими пальцами, перебирающими черно-белые клавиши рояля. Он вновь ощутил тепло ее тела под своим, его мягкую податливость и хрупкость. Всех их влекла сила гримуара. Очарованный и ослепленный ее, он и не заметил, как проиграл самую важную партию в своей жизни. Рицука - легкая и позитивная, похожая на радостное весеннее утро. Смотрела на мир, замечая только хорошее, упуская при этом истинную суть, сокрытую в глубине. Она никогда не примет тьму, тающуюся в его сердце. Она даже не смогла ее увидеть. Но Лена другая. Ее душа однажды окунулась во тьму и теперь была отравлена печалью. Она наблюдала за миром, находясь в тени, замечая все переливы его граней. Еще не во тьме, но уже и не на свету. Он ошибся. Елена не была его пешкой, она была его королевой. Нежный цветок любви, распустившийся в его черном, холодном сердце взрастила не Рицука, а она. Ему нужна Лена. Он вернется и заберет ее с собой. И никогда больше не отпустит из своих объятий. Будет лелеять как драгоценное сокровище, сможет прогнать грусть из ее сердца, сделать счастливой и однажды она улыбнется ему и ответит взаимностью. Раздался тихий звон. Рем подошел к доске с хрустальными сёги. Фигурка короля треснула и разбилась. Неприятное холодное чувство кольнуло в грудь. Теперь, когда он все осознал, он ее не потеряет. Они будут вместе. Ведь для Рема Арлонда нет ничего невозможного. Еще можно все исправить, правда?