flower

Где-то в огромном городе живет тот, кто посадит в твоих легких самые красивые и одновременно самые ужасные цветы. Будь то розы или ромашки, на их стеблях будут расти огромные шипы, а тонкие отростки пустятся по венам, мягко охватят органы и будут ждать. Последнюю стадию нужно лечить поцелуем, как в сказке, тем самым поцелуем любви. Время на попытаться забыть того человека не будет. Люди жили всю жизнь с чувствами, и умирали эти чувства вместе с ними. Люди молчали о этих чувствах, и, конечно же, им было обидно, что они ничего не могли с этим сделать. Теперь цветы могут убить тебя. Чансобу плохо спится уже вторую неделю. Из груди вырываются фиолетовые лепестки, которые рассыпаются, как хрусталь, соприкоснувшись с теплом его кожи. Он знает, что зацвели фиалки. Осень в этом городе теплая, и нет нужды тонуть в огромных свитерах, колющихся шарфах или греть руки от горячего латте. Нет нужды греть кого-то или греться у кого-то, рассказывая что-то запретно-личное в холодных парках. У Йерим в руках желтый шарик, счастливая улыбка и волосы от ветра лезут на лицо — Чансобу хочется помочь убрать их, но она прекрасно справляется без него. У Чансоба в руках бутылка алкоголя, непрошеные слезы, а ещё дышать без Йерим тяжело. Он не справляется. Хотелось проснуться, открыть глаза и понять, что нескончаемые приступы кашля — всего лишь один страшный сон, но как только приходит осознание того, что во сне останется одна маленькая Йерим с желтым шариком, и Чансоб отгоняет мысли прочь. Он не готов прощаться хотя бы с одним воспоминанием о ней. Встретить её не означает совершить ошибку, как и влюбиться в её длинные мятного цвета волосы. Ошибка — это быть им, Чансобом, у которого нет ничего, кроме сборника волшебных сказок, звёзд на потолке и цветущей любви к Йерим. Йерим не знает, что делать с этим добром. Можно лечь под нож, и после останется зияющая пустота. Можно признаться, что из-за Йерим у него в лёгких цветут фиалки, которые не дают нормально спать четвертый месяц. Зима случается незаметно, застает Йерим в тонкой косухи, а в джинсах огромные дыры по моде (круто же, ну), когда ледяной ветер приносит снег. — Йерим? — О, Чансоб-оппа, тоже собираешься домой? У них на двоих один район, одна остановка и один автобус, в котором хочется согреть её своим теплом, потому что ехать полтора часа и делать на самом деле нечего. Йерим прячет лицо за ладонью, чтобы от снега тушь не потекла. Чансоб встает впереди неё, прячет девушку от ветра и сам ныряет в теплый шарф по уши. — Спрячь руки в карманы и научись смотреть на прогноз погоды перед выходом, — говорит Чансоб. Через несколько секунду он греет её ладони у себя в карманах, а потом остается ночевать у неё, попивая горячий шоколад из огромной милой кружки с медвежёнком, а после ночь не будет спать потому, что играть в видеоигры с кем-то намного веселее, чем одному. Чансоб узнает, что её волосы пахнут мятой и покрасила она их в такой цвет, чтобы быть ближе к природе. Они будут долго смеяться над этим, а Чансоб не скажет вслух о том, что Йерим по всему телу цветёт настоящим растением. — Что это? — Йерим ведёт пальчиком по выступающим зеленоватым венам. — Болезнь. — Она лечится? — Конечно, но лекарство от этой болезни тяжело достать. — Что же это за лекарство такое? — Любовь. Взаимная. Как в тех самых сказках в голове у Чансоба. // Где-то в огромном городе живет тот, кто посадит в твоих легких цветок, и, возможно, в одну из ночей этот человек заберет этот цветок себе