***
Дженсен обычно сознательно отгораживался от эмоциональной составляющей любых событий и отношений. Он не был асоциальной личностью или мизантропом в привычном понимании, просто с самых юных лет, будучи перфекционистом, подсознательно боялся допустить ошибку. Чувства и эмоции, как он небезосновательно считал, мешали адекватному восприятию действительности. А уж в адекватности и трезвости ума он как учёный нуждался более других. Эклзу, правда, было жаль Джеральда и его семью. Особенно мальчишку — совсем ещё ребёнок, ему бы жить и жить, учиться, мечтать, влюбляться, а не сгинуть на безымянном острове посреди океана. Но при всём при этом он прекрасно осознавал, что, не представляй остров для него чисто научный интерес, он вряд ли согласился бы принять участие в экспедиции. А тут судьба подарила ему шикарный шанс — и Эклз не мог не воспользоваться ситуацией. Сразу после разговора в баре лайнера он, призвав на помощь всё своё обаяние и дар убеждения, уговорил Данниль организовать ему встречу с Джорджем Падалеки, а Джеффри Моргана, разбудив того среди ночи, — дать согласие на организацию научно-исследовательской экспедиции. Джордж оказался человеком разумным и, сразу оценив очевидные преимущества присутствия в поисковой команде учёного со всем необходимым оборудованием, согласился. Оказалось, что всего два месяца отделяют его от вступления в право наследования, после того как, по законам штата, семейство Джеральда Падалеки должно было быть признано официально пропавшими без вести. Это был последний шанс. Данниль подсуетилась и на следующий же день получила в редакции разрешение на участие в экспедиции как представитель прессы. Редактор понимал, что при любом исходе эти репортажи станут бомбой, подняв рейтинги газеты до небывалых вершин. Эклз, вернувшись в Техас, не стал почивать на лаврах нежданно свалившейся на него славы, сухо принял поздравления коллег и руководства и приготовился к долгим нудным уговорам Джеффри, а также последующему штурму финансового отдела. Но всё решилось на удивление быстро, Дженсену почти не пришлось прилагать никаких усилий. Морган был посредственным учёным, но при этом — хорошим администратором и блистательным пиарщиком. Предварительные переговоры, которые провёл Эклз в Калифорнии, дали хорошие результаты, юридическая служба заключила со спонсорами сразу три выгодных долгосрочных договора, и Джеффри был крайне благодарен за это одному из лучших своих сотрудников. К тому же, он сразу оценил все перспективы, открывшиеся перед Университетом после успешного окончания этой экспедиции, и без колебаний подписал необходимые документы и распоряжения, дав Эклзу практически полный карт-бланш. Дженсен сильно не наглел, понимая, как ему повезло, за рамки оговорённого бюджета не вылезал, тщательно подбирая оборудование, договорившись, чтобы доставку осуществляли сразу в Сан-Диего. Джордж с Крисом загружали полученные посылки на яхту, которая постепенно превращалась в настоящую научно-исследовательскую лабораторию. Пресса сходила с ума, экспедиция обещала стать событием года, но Эклз умудрялся ловко уходить буквально из-под носа у вездесущих папарацци, которые караулили его днём и ночью, и отказывался от всех интервью. Морган заставил его дать небольшую пресс-конференцию, на которой Дженсен вкратце огласил цели и задачи экспедиции и разочаровал журналистов, заявив в конце, что эксклюзивные права на её освещение принадлежат Данниль Харрис из "Echo News Week", Сан-Диего. Всё остальное время он проводил в лаборатории или дома за компьютером, выискивая любые упоминания об острове, делая расчёты, изучая океанские течения, розу ветров и другие факторы, которые могли повлиять на его отклонение от исходного места пребывания за последние два года. Данни, к слову, проявила неслыханную щедрость и передала Дженсену свой личный архив из статей и заметок о семье Падалеки, которые маниакально собирала с момента их пропажи. Эклз прочёл каждую, вдумчиво выбирая из кучи ненужного словесного мусора редкие жемчужины действительно ценной и полезной информации. Уже через неделю у Дженсена были примерные координаты, и он, выслушав напутствия Моргана и без сожаления распрощавшись с Остином, вылетел в Калифорнию. Данниль встретила его в аэропорту, и они сразу отправились в яхт-клуб, чтобы Дженсен мог вместе с Кейном проверить яхту на предмет готовности к долгому путешествию. Оборудование было уже установлено и отлажено нанятыми для этих целей специалистами, трюмы забиты провизией и топливом, и откладывать отплытие не имело смысла. Четырнадцатого июля они снялись с якоря, устремившись навстречу приключениям, совершенно не подозревая, что ждало их впереди и какие сюрпризы приготовил для них океан.***
Само путешествие запомнилось Дженсену плохо. У него внезапно обнаружилась морская болезнь, и его полдня выворачивало наизнанку над дизайнерским унитазом в каюте, принадлежащей некогда юному Падалеки. Вторую половину он проводил на корме яхты, овеваемый солёным морским ветром, пытаясь прийти в себя и проглотить хоть что-нибудь, что не было бы отторгнуто измученным желудком. Сил на мысли и переживания не было совершенно, он вяло отмахивался от заботливой гиперактивной Данниль, с трудом отвечал на вопросы Кейна, когда тот приносил для сверки карты и расчёты, и вообще не реагировал на Джорджа. В отличие от остальных. Ибо реагировать было на что. Едва берег скрылся из виду, без пяти минут наследник империи преобразился на глазах, оказавшись внезапно склочным и занудным типом, и чем дальше они отплывали от материка, тем его характер становился сучнее. Он тоже чувствовал себя неважно, но, в отличие от Эклза, уединяться явно не собирался, и то доставал всех своим нытьём о бесполезности очередной бесперспективной экспедиции, то таскался по пятам за своей невестой, изводя её своей ревностью — особенно к капитану. Данниль как могла сглаживала острые углы и нивелировала всё более частые стычки парней, готовых вцепиться друг другу в глотки. Буря грянула на третий день. Джордж устроил совсем уж безобразную сцену, после которой всем вместе пришлось ставить зарвавшегося нувориша на место. Дженсену той ночью было особенно плохо, он с трудом выполз наверх и несколько часов просидел на диванчике на корме, пока не отключился. Проснулся с первыми лучами солнца от криков чаек и сводящего с ума запаха кофе. С трудом разлепил покрасневшие от бессонных ночей глаза и с благодарностью улыбнулся. Данниль сидела перед ним на корточках, держа в руке чашечку свежесваренного капучино. Оглядела его, покачала головой и легонько провела тёплой ладошкой по небритой щеке. Дженсен тихо застонал от удовольствия и пробормотал хриплым со сна голосом: — Кто ты, прекрасная фея? Данниль рассмеялась, поставила чашку на столик и присела рядом. Утро было каким-то удивительно тихим и нежным, рассвет картинно-живописно окрасил лилово-розовым море и небо. Дженсен, обычно абсолютно далёкий от всяких романтичных глупостей, почувствовал вдруг, как душа переполняется восторгом от этой нереальной красоты, как сладко сжимается что-то внутри от неясных предчувствий. Данниль прижалась к нему и положила голову на плечо, он приобнял её и прихлебывал мелкими глотками обжигающе горячий кофе, медитируя под плеск волн. Тошнота внезапно отступила, и за завтраком Дженсен даже умудрился впихнуть в себя половинку тоста, что было явным прогрессом. Жизнь налаживалась. Данниль была на редкость активна, затеяла уборку и носилась по палубе туда-сюда. Потом заявила Крису, что в детстве мечтала стать капитаном и никогда не простит себе, если не попробует постоять за штурвалом. Кейн ошарашенно хлопал глазами и отбрыкивался как мог, но спорить с женщиной, которая уже приняла решение, — бесполезно. В итоге мечта детства Данниль сбылась — она стояла, широко расставив ноги, смешно насупившись и глядя суровым взглядом вдаль. Управлять яхтой, к слову, оказалось делом непростым, а крутить штурвал неожиданно тяжело. Данниль пыхтела, хмурилась, кусала губы и бросала злые взгляды на посмеивающихся мужчин, уютно расположившихся на диванчике. В конце концов Крис не выдержал убийственных взглядов и встал за Данни, положив свои огромные руки прямо поверх её ладошек. По законам жанра, в этот момент и появился заспанный Джордж, который, как всегда, проснулся ближе к обеду. У Криса, к его чести, ни один мускул не дрогнул на мужественном невозмутимом лице, даже когда визг «Отелло» перешёл на уровень ультразвука, Дженсен же ретировался в трюм, опасаясь за сохранность своих барабанных перепонок. Заткнулся ревнивец только после звонкой пощёчины Данниль, которой надоело слушать оскорбления в свой адрес. После чего истерик скрылся в своей каюте и не показывал из неё носа до самого ужина. Данни весь день была в подавленном настроении, а вечером рано отправилась спать, выдворив Джорджа и заперевшись изнутри. Он немного побуянил под дверью, а когда понял, что ничего этим не добьётся, решил заночевать на свежем воздухе. На палубе его уже ждали Крис с Дженсеном, и у троих мужчин случился тяжёлый, но продуктивный разговор. — Я не ревную, было бы к кому, просто не потерплю такого к себе отношения! — начал было повышать голос Джордж. — Какого отношения? — удивился Крис. — Ты видишь то, чего нет. — Я вижу то, что вижу. Вы оба мечтаете о сексе с моей женщиной, которая вертит хвостом перед вашими носами. Крис недобро усмехнулся: — Во-первых, Данниль не твоя собственность и вольна распоряжаться своей жизнью, своим временем и своим телом как пожелает. Во-вторых, если ты ещё раз позволишь себе отозваться о ней в таком тоне — моя оплеуха будет не так гуманна, как та, что ты огрёб сегодня утром. — Не будь ты так омерзителен, я бы показал тебе, о каком сексе я мечтаю, — добавил Дженсен, вильнув бёдрами и облизывая губы. Джордж вздрогнул и отпрянул от него, еле устояв на ногах. Кейн расхохотался и хлопнул Эклза по плечу. Казалось, все точки над i были расставлены. Следующее утро принесло с собой две новости — хорошую и плохую. Дженсен проснулся от криков и, едва соскочив с кровати, кинулся в туалет, чтобы распрощаться со вчерашним ужином. Качка была ужасной, а значит штормило. Когда он, белый как мел, цепляясь трясущимися влажными пальцами за перила, с трудом вскарабкался по лестнице на палубу, все остальные были уже там. — Что случилось? — удивился он, уставившись на мокрое от слёз лицо Данниль. Девушка кинулась к нему на шею, разрыдалась и срывающимся от волнения голосом прокричала ему в самое ухо: — Дженсен, ты гений! Мы нашли его! Нашли! Обрадоваться учёный не успел. Сильный удар сотряс яхту, пол внезапно исчез из-под ног, и Дженсен, крепко прижимая Данниль к себе, повалился на палубу. Падение вышибло из него дух, спину обожгло болью, в глазах потемнело, и сознание отключилось.