Симуляция
24 ноября 2022 г. в 22:39
Примечания:
Послесловие к "Шерлоку Холмсу при смерти"
Канон. Уотсон женат на Мери. Джен.
(Совсем забыла про этот драббл)
Я ворвался в прихожую своего дома в Паддингтоне, как ангел мщения, напугав Мэри-Джейн, которая ойкнула, увидев мою перекошенную гневом физиономию, и вжалась в стену, нерешительно протягивая руки за шляпой и тростью.
Скинув ей на руки ещё и пальто, я поспешил в кабинет, чтобы укрыться там и немного прийти в себя. На столе лежала записка от коллеги, который сегодня принимал моих пациентов. В сердцах я стукнул кулаком по столу. Вот! Вот, чёрт возьми, чем я должен заниматься!
Схватив сигареты, я упал на диван и нервно закурил.
Чем я заслужил такое пренебрежение? Разве я не бежал ему на помощь при первом зове, бросал все свои дела, пренебрегал и работой, и даже семейной жизнью?
Я подавил в себе внезапный порыв — кинуться к жене в ноги и просить прощения. Вот успокоюсь немного и поговорю с ней.
Когда сигарета была почти докурена, мои мысли вернулись к делу, невольным участником которого я стал. Да, оно было интересное, необычное. Должен признать, что Холмс ловко разоблачил этого Кэлвертона Смита. Разоблачил. С моей помощью.
Вскочив, я зашагал по кабинету.
Я невольно представил себе, как бы описал эту историю. Свои переживания, как обычно, я оставил бы за кадром, преуменьшил. На сцене блистал бы один Холмс. «Но его фразу о том, что он забыл о моём присутствии, я оставлю», — мстительно подумал я. Потом преступника уводят, и следует эффектная концовка. Да, конечно, и опять упоминание о любимом ресторане Холмса. Надо сказать, что я до последнего держался, но когда он заговорил, что недурно было бы на обратном пути из Скотланд-Ярда завернуть к Симпсону, это стало последней каплей. Я вспылил, высказал Холмсу всё, что я думаю о его бесчувственности, его эгоизме, схватил пальто и шляпу и выскочил из комнаты, хлопнув дверью. Увы, я настолько не владел собой, что выглядел не лучшим образом. Гордо удалиться не получилось.
В дверь постучали.
— Джон, к тебе можно? — услышал я голос жены.
— Да, дорогая, — я открыл дверь и пропустил Мэри в кабинет.
— Ты чем-то расстроен? С мистером Холмсом всё в порядке? — спросила она обеспокоенно.
— О! — возопил я, едва не воздевая руки к потолку. — Более чем!
Мэри удивлённо посмотрела на меня.
— Он симулировал! — отчеканил я, опять вскипая. — Понимаешь? Он симулировал! Он обманул меня, облапошил, воспользовался моей помощью, при этом выставил полным дураком!
— Джон! — Мэри посмотрела на меня с упрёком, потом приподнялась на цыпочки и поцеловала в щёку. — Я ни за что не поверю, что мистер Холмс на такое способен. Давай сядем на диван, и ты мне всё расскажешь.
Вот ещё один человек, который может вить из меня верёвки. Я послушно поплёлся к дивану, растеряв разом всю свою воинственность.
Потом я пересказал Мэри всю историю с начала до конца. Моя милая жена держала меня за руку, поглаживала её, но в глазах её плясали бесенята.
— Этот человек — Смит — убил своего племянника? — спросила Мэри, нахмурившись.
— Да, довольно изощрённо.
— И мистер Холмс сумел его разоблачить…
— И ты на его стороне? — спросил я тоном Цезаря, узревшего Брута на Капитолии.
— Я сохраняю разумный нейтралитет, — звонко рассмеялась моя милая жена. — И вы оба не правы. Ты не прав, что сердишься, Джон. А ведь ты лучше других знаешь характер своего друга.
— Друга ли? — пробурчал я.
— Друга. А ещё ты знаешь, что у мистера Холмса нет больше друзей. Только ты.
— Это такое ребячество! Жестокое ребячество! — продолжал я жалеть себя. — Как он мог?
— Правильно, Джон. Ребячество. А для тебя это такая новость? — она погладила меня по голове.
Говорим о ребячестве Холмса, а, как мальчишку, утешают меня. Мне стало стыдно.
— Но неужели он не понимал, как я буду за него волноваться? Он же тоже у меня единственный друг.
Тут я вспомнил вопль ужаса, который издал Холмс, когда я пытался взять в руки коробочку с отравленной иглой. Он даже едва не выдал себя, не разрушил свой тщательно продуманный спектакль. И этот глубокий вздох облегчения, когда я поставил опасный предмет на место… Я улыбнулся.
— Понимал, конечно. Но вряд ли он мог поставить себя на твоё место.
— Почему?
— Наверное, потому что он не в состоянии представить, что кто-то может быть настолько к нему привязан. Так иногда бывает, Джон. Одно дело знать, что ты чей-то единственный друг, а другое дело это чувствовать и понимать. Так иногда бывает у людей, которых очень мало в жизни любили. Как сказала бы моя индийская нянюшка, «такая карма у сахиба», — жена обняла меня за шею и поцеловала.
Мэри почти успокоила меня, но я всё-таки решил взяться за ум и ближайшие несколько недель занимался исключительно работой и домом. И не пытался сам заглянуть к другу. Холмс тоже не давал о себе знать.
Я начинал нервничать. Стыдно признаться, но однажды я даже прошёлся по Бейкер-стрит, разглядывая окна своей прежней квартиры. Свет горел, и мне показалось, что я заметил на шторе тень от долговязой фигуры. Значит, с ним всё в порядке. Наверное, не нужно никого звать, чтобы разыгрывать очередной спектакль. И верный биограф и почитатель талантов тоже не нужен.
Нахмурившись, я зашагал прочь, раздражённо постукивая тростью по мостовой.
Дома меня ждала телеграмма: «Расследую небольшое дельце в Западном Суррее. Вас ждать завтра в девять на вокзале Виктория? Холмс».
Я недолго изображал роденовского Мыслителя, сидя с жёлтым бланком на диване и подпирая кулаком подбородок. Через десять минут я отправил посыльного с ответом на Бейкер-стрит. Там значилось только одно слово: «Да».