Автостопом по далекой галактике

Впервые это случилось, когда Хакс, измотанный очередным бессмысленным спором с Реном, утомленно смотрел в чашку с кафом. Хакс полагал, что зерна, из которых он изготовлялся, имели некоторое наркотическое свойство и вызывают эффект привыкания, но отказать их манящему аромату и терпкому вкусу был не в силах. — Какая гадость, — вдруг отчетливо раздалось над правым ухом. Хакс дернулся, опрокинул на себя чашку, резко обернулся — и никого не увидел. «Эта дерьмовая работа свела меня с ума», — обреченно осознал он. Мокрые брюки мерзко липли к коленям. Во второй раз это произошло совсем нелепо: Хакс стоял на капитанском мостике и, заложив руки за спину, молча страдал от головной боли; Рен нарезал вокруг него круги и походил на хищную рыбу, подбирающуюся к истекающей кровью добыче. — Ни сдержанности, ни достоинства, — произнес бесплотный голос. Хакс осторожно посмотрел через плечо — его подчиненные занимались своими делами, Кайло шел на тридцатый круг — и удостоверился, что голос и в самом деле звучит только в его голове. Нельзя было сказать, что Хакс был с ним особенно несогласен. За последующие дни Хакс настолько привык к этому голосу, что научился не вздрагивать от его звучания — и начал даже подозревать, что тот принадлежит его второму «я», вечно недовольному всем происходящим в целом и Кайло Реном — в частности. Целую неделю он пребывал со своей шизофренией в полной гармонии, пока она не начала прогрессировать. — Поверить не могу, что ты пялился на его пах, — осуждающе произнес голос. Хакс ощутил, как румянец начал заливать щеки, молча проклял свою белую кожу и попытался сосредоточиться на том, что говорил Рен. — Не пытайся притворяться, что этого не было. Что ж, именно это он и собирался делать. — Он все же мой внук. И в этот момент все встало на свои места. Рен, ни о чем не подозревая, продолжал рассуждать о повстанцах, в моменты особого душевного подъема впечатывая в стол кулак. Хакс подавил желание прикрыть глаза. Эта семейка была рождена, чтобы сводить его с ума, и добивалась своего со свойственным ей упорством. — Почему я? — в отчаянии поинтересовался Хакс у пустоты, когда дверь закрылась за Реном с тихим шипением. В конце концов, это Рен был джедаем, или как он там себя называл, это он нежно ворковал над поврежденным, неизвестно где и каким образом раздобытым шлемом, это он был внуком Энакина Скайуокера! Молчание было ему ответом, и Хакс обреченно спросил: — Вы собираетесь преследовать меня вечно? — Вечность ты не проживешь, — заверил голос. Психическое расстройство теперь казалось Хаксу недостижимой мечтой.