Томми, ты вернешься в бэнд?

Наши отношения начались спонтанно, вскружили голову и уносили далеко от всех проблем, что окружали меня на тот момент. Придя на прослушивание, я и подумать не мог, что этот человек станет для меня главным на земном шаре. Адам оказался для меня лучиком света, освещающим мою мраком покрытую жизнь. Дела шли из рук вон плохо: группа, в которой я играл, распалась; на работу не брали из-за отсутствия специальности, а получать ее в конце жизни, как мне казалось на тот момент, было глупо. Единственное, что я любил и умел делать — играть на гитаре. С рождения я не отходил от этого музыкально инструмента, а подростковую жизнь и вовсе провел, стирая пальцы в кровь. Я не мог поверить, что обычный предмет может издавать такие ласкающие слух мелодии, заставлять чувствовать себя нужным миру, предоставлять неземное удовольствие, способное унести тебя в самые теплые уголки души. Через знакомых я узнал, что финалист American Idol устраивает прослушивание. Я долго думал и не решался пойти, зная, что никаких шансов у меня нет. Единственный друг, человек, который не бросил меня в трудный период моей жизни, уговорил хотя бы попытаться, утверждая, что я ничего не потеряю, если просто попробую. И я согласился. Пришел я в последний день кастинга в самый конец дня, когда на улице уже смеркалось. Секретарша сообщила мне, что место главной гитары занято, осталось лишь неподтвержденное место бас-гитары, и я уже собирался было уйти, как вышел сам Адам и, посмотрев на меня, попросил показать, что я умею, а я не умел практически ничего. Я никогда не держал бас-гитару в руках и сомневался, что у меня получится хорошо сыграть на ней. Не зная, что делать, я коротко кивнул, не говоря ни слова, и он проводил меня в зал. Я пришел со своей гитарой, но как только Ламберт спросил, на чем я буду играть: на своей или их гитаре, я выбрал чужую, что вызвало у него удивленный взгляд, но он промолчал. Трясущимися руками я взял гитару, чем вызвал смешок у мужчины, который стоял в дальнем углу студии. Им в последствие оказался Монти. — Что мне сыграть? — Что хочешь, — спокойно ответил брюнет, пожав плечами. Несколько долгих секунд я изучал тайные уголки памяти, как вдруг вспомнил мелодию, что написал много лет назад. Это было моим единственным шансом пройти, ведь эту мелодию я играл днем и ночью, поэтому не составило большого труда достойно ее исполнить. Закончив, я отложил в сторону гитару и выжидающе уставился на певца, краем глаза замечая лицо Монти, которому я явно не приглянулся. Но тогда Адам выдал фразу, повергнувшую меня в шок: — Ты принят. Открыв рот от удивления, я так и не сказал ни слова, но вот главный гитарист молчать не мог и позвал Адама в сторонку, где выражался достаточно громко. Он говорил о том, что видит, что я совершенно не умею играть и взять меня было бы преступлением, ведь совсем недавно приходила девушка, которая ему безумно понравилась. Брюнет не слушал, отмахнулся от него и оставил в одиночестве, зазывая меня в комнату поговорить. Я был напуган, мне было некомфортно, но как только мы уединились в одной из комнат, я почувствовал себя увереннее. Он задавал провокационные вопросы, из-за которых я думал, что вот-вот он начнет ко мне приставать, но все обошлось спокойно. На тот момент. Я отвечал на вопросы, старался держать планку, зачем-то оправдывался, говоря, что стесняюсь. Тогда он мне дал свой номер телефона и попросил о встрече, когда буду готов, а потом будто бы испарился, сказав, чтобы я взял все данные у администратора. Всю дорогу я вспоминал произошедшее и не мог поверить в то, что меня взяли, и, придя домой, позвонил секретарше, чтобы еще раз убедиться. Ночью не мог заснуть, вспоминая его серые глаза, лицо, усыпанное веснушками и наглую улыбку, показывающую, кто тут главный. Он запомнился мне, я не мог выкинуть его из головы, все время вспоминал вопросы, которые мне задавал, подмигивал и игриво приподнимал брови. Я понимал, что он взял меня не из-за творческих способностей, а из-за того, что я ему понравился. Понимал это и не мог смириться. Знал, что должен получить работу, во что бы то ни стало, поэтому ранним утром, когда только начало светлеть, я написал ему смс, думая, что для звонка еще рано, но Адам незамедлительно ответил мне, назначая встречу. Я со спокойной душой лег спать и проснулся лишь под вечер, когда до встречи оставалось пару часов. Полез в интернет, чтобы узнать, что находится по тому адресу, что дал мне певец. Гей-клуб. Кто бы мог подумать. Понимая, что мне придется делать, я густо подвел глаза черным карандашом, надел все черное, что было дома, и направился покорять мир. По нужному адресу меня доставило такси, водитель которого все время косо поглядывал на меня, а как мы остановились у клуба, усмехнулся, быстро уезжая. Как только я зашел, кто-то схватил меня и потащил в сторону, а я не сопротивлялся. Оказавшись в помещении, похожем на коридор, Адам прижал меня к стене, радостно улыбаясь. — Ты пришел, — шёпотом с придыханием сказал он. — Я не мог не прийти, — ответил я. — Когда меня зовет такой прекрасный мужчина. Он пристально смотрел мне в глаза, а потом, шумно выдохнув в губы, взял за руку и потащил в зал. Играла громкая ритмичная музыка, зал был полон народу, но мы, к моему удивлению, миновали зал и направились к барной стойке. Адам, напоив меня и выпивая сам, произвел нужный эффект и я совсем расслабился. Он задавал множество вопросов, но сам не отвечал ни на один. С каждым стаканом виски это все больше переставало меня волновать, и вот мы уже сидим в такси совершенно пьяные. Он поет песни, а я хихикаю и не замечаю, как тот называет свой адрес. А потом пробел в памяти, и утром я узнаю, что мы переспали. Поняв, каким способом я выбил себе место в группе, я решил, что хочу уйти, что было еще глупее, но в тот момент это казалось единственным выходом из ситуации. Певец настоял на том, чтобы я остался, обещая, что не будет приставать, пока я сам этого не захочу, и я согласился, утешая себя тем, что былого не воротишь. Шли месяцы, он не приближался ко мне, как и обещал, но я то и дело ловил на себе его взгляды, которые он поспешно отводил. От репетиции к репетиции я все больше сближался с членами группы и даже Монти начал хорошо ко мне относиться, постоянно извиняясь за то, что не разглядел во мне талант при нашей первой встрече. Я постоянно отмахивался, говоря, что не обижаюсь, ведь я действительно не держал зла, осознавая, что сам бы себя не взял на том прослушивании. Начался тур, редкие концерты в поддержку жизненно важных вещей, названия которых я даже не пытался запомнить. И на одном из концертов случилось нечто, перевернувшее мою скромную жизнь. Адам поцеловал меня прямо посреди концерта, без предупреждения и хоть какого-то намека на репетиции. Зал, наполненный народом, устремил все взгляды на меня, а я не мог совладать с собой и даже прекратил играть, а когда снова вспомнил о том, зачем я там нахожусь, крупно налажал. Выйдя на перерыв, я злой набросился на певца, желая донести до него, что на нас смотрели люди, что о таком нужно предупреждать, что так делать нельзя. Он лишь стоял с невозмутимым выражением лица, будто бы это не он вытворял черти что на сцене пару минут назад. Я едва сумел доиграть оставшийся концерт, после которого пулей выскочил из зала за кулисы, перепрыгивая аппаратуру и провода. Не переодеваясь, захватив лишь рюкзак, который оставил в гримерке, выскочил на улицу, сверкая на солнце концертной одеждой, поймал такси и направился в отель. Вечером Адам стучал ко мне в номер и просил впустить, желая поговорить, но я не согласился. Произошедшее крутилось у меня в голове: взгляды, охи, музыканты — все замерли в удивлении, а то, что испытал я, не описать словами. Я чувствовал, как капля пота стекала по позвоночнику, когда Ламберт, как ни в чем и бывало, продолжил петь. Он сделал это, не подумав ни о моих чувствах, ни о возможном нежелании сидящих людей видеть этот поцелуй. Я считал, что он публично унизил меня. Я снова решил уйти из группы, но контракт, который я подписал, не позволял сделать этого. Пришлось смириться и попытаться забыть инцидент. Но потом мне позвонили из лейбла и сообщили, что поцелуи включили в концертную программу, ведь из-за него рейтинги певца взлетели до небес, а учитывая то, что он только начинал свою карьеру, нельзя было упускать такой шанс. Я пытался поговорить с Ламбертом, чтобы тот убедил лейбл изменить программу, но тот лишь грустно смотрел на меня. Он говорил, что чувствовал вину за все это, говорил, что это была лишь минутная слабость, которая повлекла за собой такие проблемы. Отношения начали постепенно налаживаться, как только я привык к поцелуям на сцене. Шел тур, мы ездили из города в город, началось веселье, точно белая полоса в жизни. Но моя жизнь снова изменилась из-за одного концерта. Это произошло в Амстердаме. Перед концертом мы накурились травки, выпили, а на сцене начали творить черти что, но публике нравилось, и мы продолжали. К концу концерта мы были уже в беспамятном состоянии, поехали в отель, там продолжили вместе с Адамом, а на утро снова выяснилось, что мы снова переспали. Это выглядело очень сомнительно, ведь по нашему состоянию вряд ли можно было сказать, что мы были способны хоть что-то сделать. Поговорив утром, мы пришли к выводу, что нас магнитом тянет друг к другу, и сопротивляться глупо. Мы начали встречаться; сначала тайком, а потом перестали скрываться. Веселились с группой в гримерках, мерили костюмы друг друга (в костюме Адама я просто утопал и любил этим веселить себя и других), пили, репетировали. Жизнь заиграла яркими красками, я первый раз в жизни чувствовал себя таким счастливым. Наши отношения начались с Амстердама и оставались крепкими до того момента, пока лейбл не предоставил нам еще один сюрприз. Закончился тур, к концу которого поцелуи уже не давали нужного эффекта, и начальство думало, что сделать для поднятия рейтингов. И придумало: Саули. Финский журналист, телеведущий, привлекательный блондин и свободный открытый гей. Очень удобно было свести две армии фанатов, вот только нам было трудно с этим смириться. Мы начали ругаться, хоть ни я, ни он не хотели этого, мы не могли ничего поделать. Расстались. Он начал делать видимость их отношений, но я знал, что между ними нет ничего. Сошлись. Снова. Шло время, их отношения начали сливать на нет, а наши отношения уже можно было назвать поистине крепкими, ведь мы много пережили за эти годы. Лейбл в каждый период устанавливал границы дозволенного, с каждым месяцем нам все меньше и меньше давалось свободы, но мы справились. Только вот Адам переживал все остро, с каждым новым препятствием его руки опускались все ниже, с каждым новым скандалом его пыл угасал, но я старался поддерживать его, ведь я знал, насколько для него это важно. Он рассказывал мне, как в детстве мечтал стать певцом, как никто не верил в это, но снисходительно улыбались на его слова. Он пел в хоре, выступал на концертах, окончив в школу, устроился петь на пароходе и жил так, голодая, долгое время. Два раза пробовался на American Idol: первый раз вовсе не прошел, а во второй раз занял лишь второе место. Я понимал, что карьера самое важное, что будет в его жизни, ведь по себе знал, что музыка — единственное, что останется с тобой в самые темные времена. И вот тогда, когда я пришел от Адама, который ошарашил меня новостью, я не мог поверить в то, что жизнь снова подкинула нам испытание, которое казалось самым трудным из всех. Пока я буквально бежал домой, решил, что нам, наверное, не суждено быть вместе, ведь все обстоятельства пытаются разлучить нас, словно кому-то на небесах мы сильно мешаем. Руки тряслись, и я едва вставил ключ в замочную скважину, мысли путались, и я не мог уцепиться ни за одну. Выпивая одну рюмку за другой, я пришел к выводу, что нам нужно расстаться, и если нам суждено быть вместе, мы будем. Но не сейчас. Я не спал всю ночь и ранним утром, наспех собравшись, направился к Адаму, решив не медлить с решением. Еще не проснувшийся сонный город подавил все мои переживания. Я предпочитал думать, что это из-за еще не ожившей природы, а не из-за количества выпитого ночью. Сонный, взъерошенный, неумытый и пьяный, я пришел к Адаму в 7 утра, и тот, на мое удивление, открыл без замедления, встречая точной копией меня: размазанная по всему лицу подводка, волосы, напоминающие метлу, мятая одежда, будто бы он всю ночь катался по полу. Я долго безмолвно топтался на пороге, не решаясь зайти, пока он жестом не пригласил меня в дом. — Прошу, выслушай меня и не перебивай, — начал я, смотря под ноги и сминая краешек футболки. — Я принял осознанное решение и ты не сможешь переубедить меня, — он посмотрел на меня, открывая рот, но я жестом остановил его. — Я уйду из бэнда. — Но Томми, — начал он, непонимающе глядя на меня. — Мы можем просто все рассказать, ничего не случится… — Я хочу уйти из бэнда, — продолжал я, настаивая на своем. — Я знаю, как ты переживаешь, когда видишь сплетни про себя, я видел это все вживую много раз, и я не хочу, чтобы ты страдал снова. — Я буду страдать гораздо больше, если ты уйдешь из бэнда! — упрямо ответил он, нервно размахивая руками. — Томми, ты — моя жизнь. Я не смогу без тебя! — Адам, карьера — твоя жизнь. Ты с детства мечтал стать певцом, я не могу отобрать у тебя твою мечту, — я поправил на себе футболку, стараясь отвлечь себя хоть чем-нибудь, лишь бы не смотреть ему в глаза. — Я не хочу даже думать об этом! Я позвоню им сейчас же и скажу, что мы расскажем обо всем, там будет лучше для всех! — задыхаясь, тараторил он. — Один звонок и все проблемы решены. — Адам, подумай хотя бы один день, пока у нас есть время, а потом звони, — я пытался убедить его в своих словах любым способами. — Я сейчас оставлю тебя, а ты подумай. Пожалуйста, взвесь все «за» и «против». С секунду я стоял, смотрев на брюнета, а потом безмолвно ушел, захлопнув дверь, понимая, что он так и остался стоять посреди прихожей. Как только я вышел из дома, вытащил из кармана телефон и начал искать в контактах знакомое имя. Солнце уже встало, и мне пришлось закрывать экран телефона рукой. — Алло, Александр? Вам удобно разговаривать?