Томми, ты вернешься в бэнд?

Не знаю, что разбудило меня тогда: настойчивый телефонный звонок, который отдавался сильной болью в голове или вибрация телефона, похожая на землетрясение — в любом случае подъем удачным назвать было сложно. Морщусь, закрывая лицо рукой от утреннего Лос-Анджелесского солнца. Собравшись с силами и увидев номер звонившего, я ответил на звонок: — Ламберт, спишь, да? — Александр явно не собирался ждать моего ответа, поэтому продолжил говорить без остановки. — Быстро собирайся и приезжай в офис! — Что-то случилось? — задавая этот вопрос, я знал на него ответ, потому что из интонации моего начальства было понятно, что я что-то натворил, вот только я не помнил что. — Этот вопрос я собирался задать тебе, когда ты приедешь! — его раздражение я чувствовал каждой клеточкой своего тела. — Жду тебя у себя через час. Ожидаемое столкновение головы с подушками не оказалось таким приятным, каким я его себе представлял. Только в этот момент я почувствовал, насколько сильно у меня болела голова, но времени совершенно не оставалось, поэтому я быстро направился в душ. Долго нежиться под теплыми струями воды мне не посчастливилось, но часть головной боли все же исчезла. Времени на завтрак не оставалось, поэтому я схватил яблоко и с ним в зубах побежал вниз по лестнице на парковку. Вести машину и есть оказалось немного сложнее, чем я ожидал, тем более мысли о том, что же все-таки случилось, все время вырывали меня из реальности. Последний поворот наградил меня ослепительным солнцем, направленным мне прямо в лицо. Солнцезащитные очки же я не подумал взять. Не знаю, как я не врезался прямиком в рядом ехавшую машину. Мне пришлось прикрыть лицо рукавом пиджака, но резкое движение лишило меня яблока в этой самой руке. Отборно матерясь, я припарковал машину у главного офиса моего лейбла. Незаметно проскользнул внутрь, не желая быть замеченным папарацци или фанатами, и направился к лифту. Зайдя в кабину, наткнулся в зеркале на собственное отражение, вид которого совсем не обрадовал: сонный, взъерошенный, опухший и с синяками под глазами — мало похоже на мировую знаменитость. Невольно поморщился и отвернулся, закрывая лицо руками, а как только лифт остановился и открыл свои двери, я выскочил на этаж. Ряды многочисленных дверей мелькали мимо меня, и я едва разбирал их очертания; чем дальше бежал — тем паршивее становилось на душе. В свои тридцать с лишним лет мчусь сломя голову к мужчине, который старше меня всего на десяток лет, чтобы он меня отчитал за то, чего я сам пока не знаю. Нужная дверь находилась почти в самом начале нового коридора, но я дошел до нее крайне медленно и долго не решался открыть, удерживая руку на гладкой ручке. Вздохнув и пожелав себе удачи, я зашел в кабинет самого занудного и дотошного человека на земле. — Приехал? — на его лице читалось удивление, будто бы не он звонил мне около часа назад и приказным тоном не говорил приехать; в этот момент я засомневался в нужности собственного приезда. — Присаживайся, — Александр жестом указал на кресло напротив него, — и рассказывай. — О чем? — моему удивлению не было предела. — Я думал, вы расскажете, зачем вызвали меня сюда. Я сел в указанное кресло и снял кепку. Тут же кое-как назад зачесанные волосы и взлохмаченные после непродолжительного беспокойного сна, выпали на лицо. Пряди тяжелые, неизмеримо длинные и никак не желали перестать налипать на лицо и руки, которыми я старался хоть как-то пригладить их. — Хорошо, я расскажу тебе, — раздраженно бросил он. — А ты сиди и впитывай. Александр поднялся и обошел стол, нервно заламывая пальцы. Он выглядел еще более уставшим, чем я. Рубашка явно застегивалась наспех, там была пропущена пуговица, мятый костюм и взъерошенные волосы. Я мог только догадываться, чем он был занят прошлой ночью. В момент упоминания его прошлой ночи я вспомнил о своей. Томми. Ссора. Бар. Подавив желание схватиться за голову, я начал складывать пазл из тех отрывков, что всплывали в моем сознании. Вот я вижу, как Томми, пошатываясь, встает из-за барной стойки, кидает маленькую прозрачную рюмку на пол, и та со звоном разбивается. Все смотрят в нашу сторону, а он поворачивается и со всего размаху дает мне пощечину с криком о том, что существует что-то помимо работы. Блондин уходит, но я бегу за ним и одергиваю его со словами, что он часть моей работы. Вот я вижу, как он жмурится, медленно поворачиваясь в мою сторону, и со звериным оскалом произносит: «Я думал, что это все значило больше, чем просто работа». Поняв, что сказал глупость, пытаюсь что-то придумать, но в этот момент он уходит, задевая меня плечом. Вот я вижу, как стою на коленях в центре бара и в помутненном сознании пою о том, как я безгранично сильно люблю Рэтлиффа. Последний находится у барной стойки и смотрит в мою сторону, а в следующую секунду он уже рядом со мной. Поднимает меня с колен и тащит в туалет. Пьяно усмехаюсь происходящему, и как только за нами захлопывается дверь, тянусь к нему за поцелуем. Сначала отшвыривает меня к другой стене, но потом тянет на себя и окунает головой под струю холодной воды. Больно ударяюсь головой об раковину в попытках вырваться, но Томми крепко меня держит и не выпускает, пока не пройдет достаточное, по его мнению, количество времени для отрезвления. Как только я прихожу в себя, он снова хватает меня за шею и, не давая отвернуться, говорит, глядя прямо в глаза: «Перестань думать только о себе», и уходит, хлопнув дверью. — Адам, ты меня вообще слушаешь? — из мыслей меня вырвал щелчок двух пальцев прямо перед глазами, и я, встряхнув головой, отогнал от себя воспоминания. — Да, извини, — я внимательно смотрел на шефа, пытаясь вспомнить, о чем он говорил. — Продолжай. — В баре в этот момент был один человек, который не взял деньги за его информацию. Он видел каждое ваше действие, словно бы следил. Никакая сумма денег его не интересует, — мужчина развел руками. — Он поставил условие. — Какое условие? — кажется, я уловил смысл разговора. — Либо вы официально объявляете о ваших отношениях, либо Рэтлифф покидает бэнд, — Александр кинул сочувственный взгляд на меня и снова сел за стол. До меня не сразу дошёл смысл его слов, но как только я его осознал, меня охватила паника. — У нас есть время подумать? — запинаясь, спросил я. — Четыре дня, — ответил он, стуча пальцами по столу. — Можешь идти. Я молча поднялся с места, кивнул непонятно чему и вышел из кабинета. Как только за мной закрылась дверь, я прислонился спиной к ближайшей стене и долго боролся с желанием сползти по ней вниз. Потирая переносицу, я пытался унять дрожь в теле. Самым правильным решением я считал позвонить Томми и решить проблему совместными усилиями, но ни на первый, ни на двенадцатый звонок он не ответил. Шкала паники стремилась вверх, и я с надеждой написал ему сообщение: «Нам срочно нужно встретиться, приходи ко мне сегодня в семь». На что последовал его ответ, которому я радовался как ребенок: «Хорошо».