Второй шанс

Ему что-то говорили, он не слышал. Задавали вопросы, тормошили. Он отвечал на автомате, на автомате же смеялся, выпивал. Непонятно, как можно было так облажаться. Как он мог так хотеть этого и всего, и сам же настолько глупо похерить? Том откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. В голове вновь и вновь всплывало воспоминание о том, как в доску уделанный Билл залазит к нему на колени, а он скидывает его, почему-то вдруг испугавшись реакции окружающих. Как будто ему не наплевать, в самом деле! На самом деле он любил Билла всегда, только тогда, в детстве, поняв свое чувство к нему, жутко испугался. Это было ненормальным, такое влечение. Билла хотелось оберегать и обнимать. Оба эти желания как-то начали выходить из-под контроля, и Том не придумал ничего лучше, как начать задирать друга. Тот страшно обижался, говорил гадости, и у Трюмпера получилось убедить себя в том, что друг, теперь уже бывший, просто кретин. Шли годы, и неприязнь Тома росла. Ему хотелось задевать Билла каждый день, ежечасно. Доставать его, доводить. Делать все, чтобы он держался подальше. Никому, даже себе, Том не признавался в своем неправильном чувстве. Многие годы он завоевывал авторитет в классе, дрался с мальчишками и таскал за косы девчонок, чтобы в один момент понять, что все это – не то, не этого ему хочется. Он старался не смотреть на Билла, на его мягкие волосы, длинные ноги, капризный изгиб губ. Не особо-то получалось. Он приковывал взгляд, и никакие уверения себя самого в том, что это просто скопившееся раздражение, не помогали. И Том отпустил себя. Решил, что все будет так, как должно быть. Билл опасался его. После стольких лет насмешек и издевательств он и сам едва ли подпустил бы к себе мучителя, но Каулитц сделал это. Он остался таким же, каким его помнил Том: мягким, открытым теперь уже подростком. Только взгляд стал более глубоким и внимательным, заглядывающим прямо в душу. Том изо всех сил старался не показать своего истинного отношения, но получалось из рук вон плохо. Его тянуло к Биллу, физически. Хотелось прикасаться, целовать, обладать. Он еле сдерживал себя, с самого первого дня желая большего, хотя он и убеждал себя, что довольно простого общения. Когда Билл, накурившись, полез целоваться, Том не смог отказать себе в этом удовольствии, его просто выкручивало от наслаждения, счастья и любви. Он мечтал, чтобы это никогда не заканчивалось. А потом… потом он испугался, подумав, что Билл решит, что он использовал его, или, еще хуже, вспомнив все, просто оттолкнет. Поэтому он соврал, сказав, что ничего не было. Но уже на озере, ловя взгляды Билла, полные непонимания и ревности, юноша понял, как был неправ. И когда полупьяный Каулитц снова спросил его, было ли что между ними, не стал скрывать. И это было началом самого счастливого времени в его жизни, когда все было так, как должно быть. Так, как хотелось всегда. Он парил. Он готов был свернуть горы ради Билла. Когда тот заболел, Трюмпер забил вообще на все, готовый сутками сидеть у его кровати. Увидев Каулитца накрашенным, Том чуть не свихнулся, еле смог дождаться, когда чертова прорва одноклассниц, наконец, свалит, чтобы остаться наедине со своим вампиренышем. И вот, сегодня, когда Билл при всех полез к нему целоваться, Том так облажался, какого-то черта испугавшись реакции народа. Он понял всё сразу, едва увидел глаза Каулитца. Из них моментально исчезла мягкость, к которой он так привык в последнее время, и вернулось презрение, преследовавшее все прошедшие года. Нормальный человек так облажаться не может, нет, но Том Трюмпер – очень талантливый. Одноклассники начали раздражать Тома, к тому же он слишком давно не видел Билла, стремительно умотавшего куда-то с час назад. Пиджак его остался лежать на спинке дивана, и Трюмпер думал, что юноша явно где-то неподалеку: вещь не принадлежала ему, а он был не из тех, кто разбрасывается чужим. - Эй, а где наш пьянчужка Каулитц? – крикнул он. - Так он ушел сразу после того, как к тебе полез. А что, хочешь продолжения? – захихикал какой-то парень из параллельного класса, имени которого Том так никогда и не вспомнил. - Закрой хлеборезку, - посоветовал он, чувствуя, как внутри нарастает беспокойство. Он был уверен в том, что Билл где-то в доме, и просто боялся подходить к нему, опасался его реакции. Тот же факт, что Каулитц ушел поздней ночью, один, да еще в тонкой водолазке в такой холод ему сильно не понравился. Схватив пиджак, забытый Биллом, и свою куртку, Том отправился домой. В комнате Билла не горел свет. Не был зажжен даже ночник, не отсвечивал компьютер. Вскарабкавшись на второй этаж, Том чертыхнулся: Билла не было дома. Вот уже полтора часа, как он ушел с вечеринки, и все еще не добрался. Первой мыслью было разбудить фрау Каулитц и рассказать обо всем, но он подавил в себе это желание: вдруг Билл завис у кого-нибудь? Или просто решил прогуляться? И в том, и в том парень, конечно, сомневался. Мало найдется отчаянных гулять по такой погоде, а друзьями Каулитц так и не обзавелся. Он брел по улице, по которой Билл мог возвращаться с вечеринки, но того и следа не было. Он прошел еще двумя возможными путями – Билла нигде не было. Его телефон был отключен. Парень запаниковал, чувствуя, как страх подкатывает к горлу, побежал обратно, к дому Каулитцев, и, едва вступив на свою улицу, выдохнул: в комнате Билла горел ночник. Юноша немного потоптался на месте и, вздохнув, пошел домой. Сейчас он не был готов встретиться с парнем взглядом, не знал, что говорить, как себя вести. Ему нужно было хорошенько все обдумать. Он чувствовал себя настоящим трусом. Им он и являлся. Боже, ну как же можно было так облажаться?! Том провел бессонную ночь, куря в окно, забив на всякую безопасность. Ночник в комнате Билла так и не потух, но Трюмпер все же не решился сходить к нему, хотя и жутко хотелось. Сказать что-то (что?!), прижать к себе, гладить по голове и шептать нежности. Днем следующего дня, уже мало что соображая от тоски и недосыпа, Том все-таки решился сходить к Биллу. Он залез на его подоконник, привычно поднял окно… и наткнулся на холодный взгляд карих глаз. - Какого хрена тебе тут нужно? – совершенно спокойно спросил Билл, как если бы не было не только вчерашнего вечера, но и всего этого времени. - Билл, я… - Не о чем нам говорить, - отрезал Каулитц и так резко потянул раму вниз, что едва не прищемил Тому пальцы. Потом Трюмпер весь день звонил Биллу, но тот сперва сбрасывал, а потом просто не брал трубку, видимо, пойдя по пути наименьшего сопротивления и внеся его номер в черный список. И Тому сложно было его винить в этом. Оставалось только дождаться понедельника. Билл был не из тех, кто прогуливает, единственный раз, когда Том подбил парня пропустить занятия, окончился головомойкой для обоих, едва ли Каулитц снова пойдет на такое. Трюмпер никогда не думал, что задаст сам себе подобный вопрос, но сейчас, стоя у зеркала и глядя на свое опухшее отражение, он пробормотал: - Ну и как дожить до этого хренового понедельника? Чтобы как-то отвлечься, Том принял приглашение посидеть у Георга: тот решил продолжить вечеринку, благо, родители не боялись оставлять дом в полном его распоряжении. Сидя в гостиной и потягивая пиво, Том задумчиво смотрел за окно, где как и всю прошлую неделю накрапывал унылый дождик. Он не особо вслушивался в болтовню окружающих, погрузившись в свои невеселые мысли. он так и эдак продумывал их с Биллом грядущий разговор, но всякий из них заканчивался неутешительно. Сам Том едва ли смог бы простить такое предательство. Так подставить Билла на глазах у всех! Каким он был кретином! Решив дать себе передышку, Трюмпер все-таки прислушался к беседе. - … и Том его сбросил. Я всегда знал, что с Каулитцем что-то не в порядке! Ходит сам по себе, неприветливый… Неприятный тип! – разглагольствовал тот же парень из параллельного, которому Том вчера предложить завалить хлеборезку. - Вот ты какой-то тупой, - тихо, но твердо поделился Трюмпер. – Я тебе еще вчера сказал захлопнуть варежку в отношении Каулитца. - Ты так говоришь, будто тебе понравилось, - окрысился парень. – Понравилось, Том? - А даже если и понравилось, какое твое дело, мудак?! – взорвался Том, подаваясь чуть вперед и опасно сжимая кулаки. Все указывало на то, что драки не избежать. Он хотел ее. Ему жизненно необходимо было спустить пар. – Какого хрена вообще кому-то есть до этого дело? Каулитц – охренительный, ни один из вас и рядом не валялся, нет ничего удивительного в том, что я не был против! Многие не были бы! - Так Том у нас голубой, как незабудка! – прищурился парень, явно нарываясь. И нарвался. Том соскочил с насиженного места и ринулся в драку. Он молотил парня, особо не обращая внимания, куда попадает. Бил со всей силы, вкладывая всю свою ярость, боль и сожаление. Так, как его должен был бить Каулитц. Так, как бил бы себя сам. Их кое-как растащили, и Том потребовал извинений. При всех парень из параллельного, чьего имени Трюмпер так никогда и не вспомнил, извинился, кривя губы и утирая кровь из разбитого носа. - Насую каждому, кто посмеет открыть свой грязный рот по этому поводу, - предупредил он, прежде чем уйти. Он ужасно ждал понедельника, а когда тот наступил, едва не остался дома. Сердце билось где-то в мозгах, он чувствовал, как пульсирует боль в висках. Отвлечься не получалось, и Том едва не попал пару раз в аварию. - Ну натуральный водятел, - пробормотал он, паркуясь. Именно этим словом одарил его Билл, и был прав. Билл вообще во всем был прав касательно него. Стараясь ничем не выдать свое состояние, Том зашел в класс. Все мигом притихли, переводя взгляды с него на Каулитца, который уже сидел за своей партой, сложив голову на скрещенные руки. Парень приземлился рядом. Билл вздрогнул, но головы не поднял, продолжая прикидываться плесенью. Тому же казалось, что он прямо сейчас упадет в обморок. Прочистив горло, он потряс Билла за плечо и сказал: - Привет. Тот все еще не реагировал, но Том твердо решил не отступать. Не обращая внимания на уставившихся на них одноклассников, Трюмпер наклонился к Биллу и зашептал: - Слушай, я не должен был так делать, я даже не знаю, что на меня нашло. - Ну охренеть теперь, - вскинулся Билл, схватил свой рюкзак и вышел из класса. Народ сразу зашептался, не удосужившись даже дождаться, пока следом за ним выскочит Том, вовсе забыв свой портфель. Билл несся по коридору, едва не сшибая людей, ловко, однако, между ними маневрируя. Тому же было наплевать, и он периодически врезался в шедших навстречу. Догнать Каулитца оказалось непростой задачей, и все же у него получилось настигнуть парня около баскетбольной площадки. Он довольно грубо схватил Билла за локоть и резко развернул. - Чего тебе? – прошипел парень. – Снять сексуальное напряжение? Или унизить меня еще сильнее?! Или и того, и другого? Если бы взглядом можно было убивать, Том был бы убит дважды. Он молчал, так и не придумав, что сказать, и продолжал держать Билла за локоть, словно тот вырывался. На них смотрели люди. Том знал это, но сейчас ему было все равно. Он вообще не знал, что сказать и как себя вести, просто стоял и продолжал удерживать Билла. - Я, правда, не знаю, что на меня нашло, - наконец начал он. Голос был хриплым, словно не его, и все происходящее казалось сном. – Я очень долго ждал возможности быть с тобой, Билл. И, получив ее, растерялся. После всего, что между нами было, я не представляю, как жить без тебя. Он хотел добавить, что рассказал всем о них, но это не было правдой в полном смысле этого слова, ведь на самом деле он лишь велел не разговаривать об этом. И тогда парень решился на то, чего еще пару дней даже в мыслях не допускал. Он притянул Билла к себе, обнял и поцеловал. Внутри все трепетало, целый ураган эмоций бушевал в нем. То, что он делал, было самым правильным – так ему казалось. Мир замер, перешептывания окружающих были совершенно неважны. В целой вселенной остались только они вдвоем, солнечная система крутилась сейчас вокруг них. Билл отстранился первым. Он выглядел растерянным, но злости в его глазах больше не было. - Дай мне второй шанс, Билл, - попросил Том, моля, чтобы просьба не выглядела жалко. Каулитц переступил с ноги на ногу, пристально посмотрел ему в глаза, словно стараясь увидеть что-то для себя… - Третий, - поправил он. - Почему третий? – удивился Трюмпер. - Потому что второй уже был, - посмотрел на него, как на идиота, Билл и протянул руку. И время пошло снова, отсчитывая теперь уже их минуты, часы и дни. Общие.