Такое смешное великое ничто

      Не сказать, что Лина Тамб была особой любимицей публики; отнюдь, даже при всей ее наивности и искренней доброте она понимала, что явно выбрала себе не то место работы. Да и не то призвание в жизни, если честно. Петь и танцевать она могла, вне всякого сомнения, но кабаре — нет, далеко не ее предназначение. Жук говорил, что рано или поздно «жучки», его любимые посетители, проникнутся ее талантом и восхитятся красотой, но лучше взглянуть правде в глаза — никому из них не нужна была рыжая пухлощекая девица крошечного роста, поющая со сцены глупые песенки о любви в вызывающем разве что смех наряде.       А хуже всего было то, что Лина верила во все, о чем она поет.       И что прекрасный принц однажды ее найдет, и что любовь у них будет неземная, и что от чувств они вознесутся в небеса счастья, близко к радуге — ну, и прочая чушь, которую девушки при хорошем раскладе отторгают лет так в тринадцать, как любимую сказку, ставшую слишком детской для них. Жук никогда не возражал против репертуара — напротив, его даже радовало, что не нужно тратить денег на поэтов вроде Жакомо, когда под боком был кладезь знаний и готовых рифм о любви, которой девушка никогда не знала. Вдохновение было ей родным братом — а, может, и сестрой, как знать — и строчки складывались в песни чуть ли не экспромтом, а уж представить их в нужном свете перед публикой Жук мог и сам.       Публика не любила Лину. Зато Лина любила публику. Ей хотелось наконец-то всем понравиться, ей хотелось, чтобы ей аплодировали не по указке на табличке, а искренне, от души. Но «жучки» упорно желали смеяться над так называемой Дюймовочкой, а никак не радовать овациями.       В очередной прекрасный явно не для нее день она выступала с номером, который можно было назвать шикарным, не будь Лина несколько неуклюжа. Дюймовочка сильно волновалась — сегодня их заведение изволил посетить Крот, известный банкир и постоянный претендент на ее руку без сердца. Оплошать перед ним означало лишиться работы и неминуемую свадьбу с этим далеким от приятного мужчиной, а мисс Тамб все еще надеялась сменить свой статус на «миссис» с кем-то более симпатичным ей. Она танцевала, музыкальный ансамбль играл — в общем, все как всегда.       И тут в кабаре вошел ОН.       Высокий (в сравнении с ее-то ростом), сухой мужчина, все части тела которого словно были вытянуты особо мощными клешнями, обладатель по-настоящему козлиной черной бородки и невозможно огромных холодных глаз змеем проник в полутемное помещение. Он был более чем богато одет и держался так, словно каждый в этом зале должен ему сумму не меньшую собственного дома. Толстый красный попугай на его плече смерял посетителей взглядом, еще более высокомерным, чем хозяин.       И все это ходячее великолепие прошло мимо, не удостоив ее даже каплей внимания.       Засмотревшись на него, Лина пропустила поддержку и рухнула прямо на сцену под громкий хохот «жучков». Прикусив щеку, чтобы не расплакаться из-за обиды и боли, девушка попыталась подняться, чтобы закончить выступление, но запуталась в своем сценическом костюме и вновь упала. Жук благоразумно велел опустить кулисы, и Дюймовочка, уползая из-под багряного занавеса, успела заметить, что так заинтересовавший ее джентльмен закатил глаза и со скучающим видом отвернулся от сцены.       Сердце ее бешено трепетало, пока она трясущимися руками скидывала с себя горы юбок, накладные рукава-платки, имитирующие крылья бабочки, и на ходу вытаскивала заколки из волос. Как же сильно горят щеки! Ей казалось, будто бы все в этом мире резко потеряло краски; как смертельно жаждущий крови вампир, Дюймовочка хотела вновь увидеть того незнакомца, даже если он и не посмотрит в ее сторону.       Это была любовь, поняла она. Любовь, о которой она всегда пела.       Девушка осторожно выглянула в зал, неприметная в своем красном комбинезоне, больше похожем на пижаму, чем на что-то серьезное, и повертела головой, выискивая джентльмена, с первого взгляда похитившего ее сердце. Вскорости он нашелся: сидел и что-то обсуждал вместе с Кротом, а его попугай как-то злобно посматривал в сторону Жука, распинавшегося на сцене. Встретившись с Линой взглядом, неизвестный изогнул бровь и отвернулся, больше стараясь не пересекаться с ней.       Крот что-то отдал ему — Лина не видела, что именно — и мужчина с совершенно невозмутимым видом убрал предмет во внутренний карман пиджака. Его рука задержалась под темной материей на миг дольше, и тут, абсолютно внезапно, неизвестный вытащил пистолет и, даже не прицеливаясь, пустил пулю в лоб своему собеседнику.       Все произошло столь мгновенно, что девушка не могла сказать, успела ли она ахнуть. Все, что она испытывала сейчас, было страшное желание убежать, спрятаться, лишь бы ее не задело, и она ринулась обратно, на сцену, по пути сбивая с ног Жука. Он осыпал ее проклятиями, но ей было все равно — мужчина бросил в зал несколько дымовых шашек и принялся палить во все стороны, и звук выстрелов так странно напоминал ей желанные аплодисменты, что она просто лежала на сцене, скрючившись, как младенец, и прижимала руки к ушам. Вокруг нее что-то разрывалось, кричали «жучки», кто-то падал, а она лишь зажмурила глаза, понимая, что этот внезапно ворвавшийся в ее жизнь человек сейчас рушит весь ее мир.       И какой-то непонятный голос внутри нее говорил, что он только что вытащил ее из петли.       Она успела полностью оглохнуть, запачкаться в пыли и чужой крови и потянуть себе руку от неудачного лежания, прежде чем решила открыть глаза. Лина не знала, вовремя она это делает или стоит еще подождать, когда настанет момент получше, но пришла к выводу, что особой роли это сыграть не должно. Приподнявшись на локтях, она робко огляделась, пытаясь понять, где может быть мужчина ее мечты.       Он стоял там, в зале, до сих пор великолепный даже несмотря на творившиеся вокруг разрушения, стоял, механически уничтожая лежащие под ногами остатки пульта управления. Слух понемногу возвращался к девушке, и она на нетвердых ногах подошла к любви всей своей жизни, чувствуя, как замирает сердце от одной лишь близости с ним. Красный попугай, заметив ее, странно крякнул, и джентльмен с бесстрастным лицом обернулся, сжимая в руках трость.       — Вы мой герой, — выдохнула она, глупо улыбаясь и прижимая ладони к щекам. — И я люблю вас.       — Глупое дитя, — ответил мужчина, и голос его показался Дюймовочке самым чудесным звуком на земле. — Ты даже не знаешь, о чем говоришь. Ты не понимаешь, кто я и каков на самом деле. Ничто в своей голове ты превратила в идеал.       — Тогда это самое великое и прекрасное ничто на свете, — сказала девушка, не в силах отвести от него влюбленного взгляда.       Мужчина хмыкнул, отряхнулся и пошел прочь, так ни разу и не обернувшись, а Лина стояла и думала, что только ради этого момента и стоило жить.