Casting a Rope

Izzy's POV 1995 Я остался в живых после своего существования в составе Guns N’ Roses. Я выдержал сольное мировое турне. Я прошёл через передозировки и зависимость. Я наконец-то осознал, что жизнь слишком коротка. Я не мог противоречить собственной природе, следуя за Экслом, как собачонка. Отделиться от него было самым сложным из того, что мне когда-либо приходилось делать, но я смог вынести это. Они шутили, говоря мне, что я похож на бродягу, - что ж, теперь же я жил именно так, как он. Я проводил время, путешествуя по удивительным местам, в которых я уже побывал и не испытал наслаждения. В GNR у меня никогда не было времени на то, чтобы как следует осмотреться, или же меня слишком сильно волновала выпивка. Поэтому я компенсирую потерянное время, пока у меня ещё есть возможность. У меня достаточно средств, чтобы жить в комфорте до конца своих дней, если я буду с умом тратить деньги. Сейчас я нахожусь в Новом Орлеане. Февраль, время перед началом Великого поста*. Это было то, что я всегда хотел сделать, но меня удерживали вышеупомянутые причины. Но увы, - вот он я. На Бурбон-Стрит шары слетают с балконов, а девушки сверкают своими грудями. Это намного дешевле, чем походы в стрип-клубы. Все вокруг выглядят дерьмово. Возможно, для реабилитирующегося наркомана пойти сюда было не самым лучшим решением. Мои длинные чёрные волосы, мои дреды, бродяжьи шмотки – всё это было в прошлом. Теперь я выглядел, как обычный парень: по большей части носил джинсы и однотонную рубашку. Мои волосы были такой длины, какую полагалось носить мужчине рабочего класса в его 32, короткие и уложенные. Я больше не носил серьги и кольцо в носу, но оставшиеся от них проколы постоянно напоминали мне о прошлом, с которым я боролся и от которого пытался убежать. Кажется, у меня частично получалось. Мне удалось пройтись по Бурбон-Стрит так, что никто из тысяч людей меня не признал. Может быть, убежать от прошлого для меня не было совершенно невозможным. Я продолжаю идти, волоча ноги, до тех пор, пока звуки Бурбон-Стрит не утихают. Захожу в темноту, наслаждаясь погодой. Наверное, было около 50 градусов**. Но на юге это могло измениться всего за 5 минут. Новый Орлеан находился десятью футами ниже уровня моря. Здесь вы не найдёте нормальных кладбищ, - каждая могила была, по сути, бетонным ящиком на поверхности земли. Очевидно, тела всплывали, если были похоронены традиционным способом. Когда я прохожу мимо кладбища, то улыбаюсь, думая о том, каково лишиться девственности между могилами. Также здесь было бы идеально ловить кайф. Мои ноги продолжают двигаться в неизвестность. Я прохожу через прекрасные, столь таинственные в темноте особняки. Передо мной появляется кучка ребят: все в чёрной одежде, тяжёлых сапогах, с выкрашенными в чёрный волосами, пирсингом и бледными лицами. Теперь это новая тенденция среди молодёжи - готика. Кажется, они столпились у ворот дома. Здесь не освещено, но они всматриваются в предвкушении, будто ожидают, что с минуты на минуту что-то произойдёт. Я бросил взгляд на другую сторону улицы; под огромным дубом стоит одинокая фигура. Он тоже одет только в чёрное. Его чёрные волосы спадают до плеч. Отсюда я замечаю только, как его кожа сияет в лунном свете. Кажется, он понимает, что я смотрю на него. Он быстро опускает голову, и теперь я больше не могу его видеть, но я его уже заметил. И узнал, кто это был. Он исчезает за деревом; он прячется. И я совершенно точно знал, почему. Его звали Трент Резнор. Он пронёсся по Америке, как дикий огонь, совсем недавно. Рок-музыка сдавала позиции в поп-культуре. Теперь в ней развивались рэп и техно. Этот парень сам по себе был группой. Он называл себя Nine Inch Nails. И когда я говорю, что он сам был группой, то имею в виду именно это. Он был очень талантливым мультиинструменталистом, а также продюсером. И, что, вероятно, наиболее важно, имел уникальный голос и музыкальный стиль. По большей части это была электроника. Тем не менее, помимо неё он подключал все привычные инструменты. Его голос оказывал большее воздействие на чувства, чем любой другой, который я когда-либо слышал, включая Эксла. Он кричал, мурлыкал, шептал, он позволял своему голосу надломиться и звучать так же отчаянно и разбито, как и сами композиции. Я ничего не могу поделать с тем, что немного завидую ему из-за возможности всё делать самому. Ему не приходилось иметь дел с темпераментным фронтменом и наркозависимыми членами группы. Держу пари, Эксл был бы счастлив быть таким, как этот парень. Он носил майку с Nine Inch Nails на сцене ещё до того, как кто-нибудь узнал о них. Я помню, как Эксл их слушал. Эта музыка так многослойна, что ты не можешь расшифровать её всю. Собственно, это был шум в музыкальной аранжировке. Я помню слова «head like a hole, black as your soul, I'd rather die than give you control». Забавно, что эта песня всегда напоминает мне об Эксле. Потом, через несколько песен, путаница из холодной и суровой электроники превращается в прекрасную грустную мелодию с мягким, шепчущим вокалом. "I still recall the taste of your tears, Echoing your voice just like the ringing in my ears. My favorite dreams of you still wash ashore, Scraping through my head til I don't want to sleep anymore." Но то, как он доносит эти слова, заставляет меня покрыться мурашками. Это погрузило меня в его мысли. Я ощутил безнадежность и боль в этих словах. Они безжизненны и прекрасны. «I just want something I can never have». Да, я мог бы связать это с собой. Когда Appetite был выпущен, мы стали первой группой, которая небрежно бросалась ругательствами. Мы были причиной того, что наклейка с предупреждением для родителей клеилась буквально на всё. Спасибо Tipper Vote и Синтии Делорес Такер, - если бы они только знали, каким маркетинговым ходом обернутся эти наклейки. Но прошло уже почти десятилетие. С тех времён цензура ослабла. Этот парень поёт песню, в припеве которой есть строчка «Я хочу трахнуть тебя, как животное», и они крутят это на радио даже без замещения слов. Просто секунду длится тишина, когда нужно сказать «fuck». Как эта песня попала на радио, я, мать вашу, никогда не пойму. Я понятия не имею, зачем пересекаю улицу. Я не знаю, зачем сажусь на скамейку под тем же деревом, за которым он прячется. Возможно, я ощущаю сочувствие. Я понимаю чувство, когда живёшь в доме, окружённом белолицыми детишками-готами. Вероятно, бедный парень просто хочет домой. Я сажусь на скамейку и осторожно прочищаю горло. - Твой дом? Мёртвая тишина в ответ. - Не волнуйся, они заскучают и пойдут по домам, как только алкоголь начнёт выветриваться. - Они ни за что не уйдут, - ответил тихий, но глубокий голос из темноты. Я оглянулся через плечо, но он всё ещё скрывался. - Ты не выходишь из дома с охраной? – спросил я человека во тьме. - Никогда не было необходимости. - Добро пожаловать в шоу-бизнес, - фыркнул я и прикурил. – Можешь показаться. Я не один из твоих фанатов, пытающихся заполучить автограф или ещё что-то. Эта скамейка не освещается уличными фонарями, они тебя не увидят. Тень стала показываться из-за дерева. Он осторожно приблизился. Ростом он низок, быть может около 5’6***. Он тощий и бледный, как героиновый наркоман. Его взгляд проходит по мне и упирается в землю. - Что ты об этом знаешь? – спрашивает он у меня. - Намного больше, чем хотелось бы, - пожимаю плечами я, делая затяжку. - Ты… в этом деле? - Был, - я киваю, - но забросил. - Я Трент, - тихо представляется он и протягивает мне руку. - Иззи, - улыбаюсь я. - Иззи? Прямо как в… - Да, тот самый Иззи, - вздыхаю я. - А… почему ты… - Марди Гра, - отвечаю на его незаконченный вопрос. – Он был в моём списке испытаний. Он кивает и со вздохом садится на скамейку рядом со мной. - Они проведут здесь всю ночь, - указывает он на толпу у дверей. - Я остановился в отеле неподалёку отсюда. Мы можем вызвать такси. Это могло бы послужить тебе убежищем до утра. Я полагаю, они почувствуют себя плохо при свете солнца, загорятся или ещё что, - пошутил я насчёт вампирического внешнего вида его фанатов. Он тихо посмеялся. - Если бы только мне так повезло. Он достаёт из кармана телефон и набирает такси. Я ещё не приобрёл себе такой. Честно сказать, я люблю быть недостижимым. Когда он кладёт телефон обратно, я замечаю, как он насыпает в руку немного белого порошка. Кокаиновый торчок, ага? Он любезно предлагает мне закинуться. - Нет, спасибо, - вежливо улыбаюсь я и отворачиваюсь. В какой-то момент я сомневаюсь в своих намерениях, но потом неизбежно залезаю в такси следом за ним. Во время поездки мы молчим. Не могу ничего поделать с тем, что замечаю, насколько его черты похожи на мои: вытянутое угловатое лицо, анорексичная худоба, и он так же не говорит слишком много. Должно быть, мы даже были почти одного возраста. Однако, даже если так, это до безумия неловко. У меня до сих пор сохранялось то чувство простого сопереживания. Я не знал, что принесёт эта ночь, но по крайней мере я буду уже не один.