Город грехов

      Лос-Анджелес встретил юную звезду своей бурной жизнью, дав понять, что время, проведённое здесь, обещает быть жарким и незабываемым. Учиха Саске — восходящая модель, мальчишка со жгучими антрацитовыми глазами, которым по цвету ничуть не уступали непослушные волосы, приехал покорять новые вершины.       Первое агентство скептически отнеслось к идее разнообразить привычные типажи азиатским колоритом, но исполнительный директор Яманако Ино решила дать шанс соотечественнику, сказав, что он внесёт искру в приевшиеся образы мужчин с обложки. После пары публикаций его фотографий посыпались предложения, за что крепко ухватился менеджер Саске. Он подписывал все контракты, какие только могли обеспечить престижные связи, порой, не давая парню продохнуть между съёмками.       Этим днём город плавился под палящими лучами жгучего летнего солнца. Май выдался слишком жарким. В такую погоду даже мухи предпочли не показывать носа, ожидая вечерней прохлады с побережья, где пляж постепенно наполнялся людьми. Молодому брюнету было невыносимо тоскливо следить за этим через накалённые окна, но пришлось запастись терпением и ждать. Пару часов назад приказной тон его опекуна велел не покидать своего номера до тех пор, пока ему не будет дозволено. Саске с ожесточением кусал колпачок шариковой ручки, сплёвывая пластмассу на ковёр в предвкушении своих восемнадцати, своей свободы от этого подонка. Как только он принял решение покинуть родную страну под предлогом каприза начинающей звезды, отец приставил к нему доверенное лицо из своей корпорации, которое сделал опекуном до тех пор, пока парень не достигнет совершеннолетия. Отец явно плохо разбирался в людях, если пристроил к своему единственному сыну Орочимару.       «Чёртов ублюдок!» — ручка хрустит и покрывается паутиной трещин в сжатой в кулак ладони. Глаза закрываются, услышав тихие шаги в коридоре и щелчок замочной скважины. Уже скоро. Совсем немного потерпеть.       — Саске-кун, а вот и я! — фосфорно-бледная фигура мужчины возникает на пороге гостиной. Но парень даже не оборачивается, а лишь кривится в усмешке.       — Тебе бы неплохо побывать на пляже, — брюнет отшвырнул ошмётки ручки в сторону, — а то создаётся впечатление, что всюду за мной вьётся труп убитого родственника.       — Прикуси язык, — резко, слишком. Стоит быть с ним полегче. — Саске-кун, до вечера ещё где-то шесть часов и у нас багаж времени. Чем порадуешь меня сегодня? — ядовитый хриплый голос раздражал слух. Парень прекрасно знал, чем кончится этот разговор, и просто терпеливо ждал финала.       Неприкрытый похотливый взгляд голодных желтых глаз скользил по телу юноши, погружая его в липкие сети этого человека. Холодные влажные пальцы коснулись нежных щёк, очертили подбородок, затем хриплое дыхание обожгло нежные губы, после чего последовал незамедлительный удар под дых. Мужчина с шипением согнулся пополам, пытаясь откашляться.       — Сука! Я же сказал тебе, чтобы ты не прикасался ко мне так больше никогда! — парень был на взводе и сошёл на крик, хотя неудавшийся любовник был в паре сантиметров от него. — Ты всё понял? — два алых шарингана сверлили чёрный затылок.       — Маленькая мразь, — хищный взгляд из-под опущенных волос заставил невольно скривиться от неприязни. — Ты, кажется, забыл, с кем имеешь дело. Вставай! — мужчина схватил его за ворот рубашки и рывком швырнул на кровать.       Нагретая солнцем ткань больно обожгла оголившуюся спину, но Саске не стал сопротивляться. Орочимару часто срывал его с места, вызывал на съёмные номера отелей, чтобы в очередной раз насладиться этим телом. Ему было дозволено всё, однако, он не мог отыметь дерзкого выскочку до тех пор, пока тому не стукнет восемнадцать лет. Также под большим табу оказались губы юноши. Подчиняясь ему в жестоких ласках, Саске не чувствовал себя использованным. Тело — пустяк. Оно забудет, мозг сотрёт под обилием других впечатлений. А губы… Поцелуй был важен для Учихи и он не хотел, чтобы похотливый опекун украл его первым. Он хранил его для настоящей любви.       Холодные руки торопливо и с ожесточением срывали с него штаны, вслед за ними и рубашку. Орочимару то и дело облизывал, пересохшие от предвкушения юного тела, губы. Ему нравилось терзать его, пусть и на «птичьих» правах, но выбора не было. Каждый новый город, очередной отель были новым испытанием изощрённой фантазии для Учихи. Опекун делал всё, что мог только пожелать, не беспокоясь о расплате. Фугаку так наивно доверил в его руки своего сынишку, что в победе не было сомнений. Парень полностью должен был принадлежать ему одному. Однако, Саске этого мнения не разделял. Находиться в объятиях этой змеи, которую отец так простодушно пригрел на своей (своей ли?) груди, придавало ему уверенности, что в один прекрасный момент тот получит всё сполна за эти прикосновения.       Леденящие подушечки пальцев пробежались по его груди, выкручивая до боли соски, срывая с губ мучительные стоны. Затем острые ногти спустились по рёбрам к узким бёдрам, оставляя за собой на безупречно чистой коже алые полосы. Юноша не мог спокойно смотреть на то, как истязали его тело.       — Ублюдок, что ты делаешь? — крик разорвал накалившийся воздух в душной комнате. Пальцы вцепились в мучившие его руки и сжали до хруста. Орочимару жалобно пискнул, но тут же перехватил его запястья.       — Тебе не кажется, малыш, что кое-кто забыл, где его место? — Учиха свёл брови к носу, услышав этот колючий шёпот. Парень значительно напрягся от этой силы и слов, которые не сулили ничего хорошего. — Так я тебе напомню, Саске-кун.       Мужчина потянул за край простыни и оторвал длинную полоску ткани. Зубами он разорвал её на две части, одну из которых небрежно кинул юноше на живот. Алые шаринганы сурово впились в лицо теряющему над собой контроль мужчине, на что тот лишь ядовито рассмеялся и оседлал точёные бёдра мальчика.       — Сука… — Саске привстал, готовясь нанести удар, но Орочимару ловко перехватил его руки и обернул их самодельной верёвкой, стянув её так, что у парня помутнело в глазах. Затем он свободным концом привязал его, запрокинув руки за голову, к каркасу кровати так сильно, что Саске заныл от неудобства всего его положения. Хищный взгляд истязателя теперь начинал пугать, вызывая у парня кошмарные воспоминания его развлечений в прошлом месяце.       Вторая тряпка была повязана на глаза юноше. Теперь он чувствовал себя беззащитной и затравленной мышью в мерзких лапах голодного хищника. Бежать было некуда, да и обороняться больше нечем. Орочимару продумал всё. Учиха не любил, когда ситуация выходила из-под его контроля. Стройное тело связанного пленника будоражило, разжигало страсть в мужчине, побуждало мысли нестись с бешеной скоростью.       На несколько секунд Саске почувствовал, как постель дрогнула — Орочимару встал с него, но, к его огорчению, ненадолго. Что-то жёсткое мягко скользнуло по груди и животу, щекотно пробежалось вдоль сжатых бёдер. Ненавистная ладонь обхватила мягкий член и стала с нежностью водить вдоль ствола, но на парня это не производило должного эффекта, кроме ещё большего отвращения к мучителю. Тогда его голову запрокинули, ухватившись за смольные волосы, принуждая открыть рот. В тот же миг на корень языка попало несколько горьких капель, происхождение которых Саске отлично знал. Афродизиак. Орочимару увлекался всяческими феромонами, а в теперешней ситуации, когда юный наследник Учиха протестовал всем телом против Его ласк и близости, у того не оставалось выбора, как прибегнуть к хитростям индийской медицины.       Саске с ожесточением сглотнул жидкость, кривясь лицом и ненавидя весь мир за такую несправедливую жестокость. Довольный смешок и ободряющее похлопывание ладонью по щеке — «хозяин» доволен. У мальчика уже начали закрадываться мысли, что сегодня он будет к нему нежнее, но все они рассыпались в прах, как только его губ коснулось что-то холодное и твёрдое. Нечто пахло вымоченной в воде кожей. Плеть. Младший Учиха едва не зашипел от досады.       Мерзкий смешок и лёгкий удар множества кончиков плети по груди — тяжёлый вздох сквозь зубы. Кровь с дикой скоростью билась в висках у мучителя. Саске стерпел первый удар, который, как всегда, не отличался особой силой, но с последующими он заставит его кричать и молить о пощаде. Рука вновь сжала член парня. Тело, под действием наркотика, неохотно стало откликаться на эти змеиные ласки. Холодная ладонь скользнула вдоль ноги, сильно сжав внутреннюю часть бедра. Острые зубы впились в розовый сосок, вызывая крик. Боль. Орочимару слишком любил чужие страдания, и не собирался сегодня лишать себя этого удовольствия.       — Что, Саске-кун, я смотрю, твоему телу нравится! — мужчина смерил взглядом твердеющую плоть Учихи и привстал на кровати.       Сердце Саске громко считало секунды до начала. И тут же воздух разорвал свист хлыста, который ощутимо полоснул юношу по груди. Следующий удар пришелся на живот, а остальные в быстром ритме заскользили по нежной белой коже, вырывая тяжёлые вздохи из груди парня. Один за другим, на нём появлялись розовые полосы, ещё не рубцы, которые болезненно жгли кожу. Орочимару знал толк в порке и не собирался портить тело своего любовника. Но вот, пытка прекратилась. Мужчина давал ему передышку. Уже было мало видеть, он хотел слышать полноценные крики из пленительных уст брюнета. И тот знал, как их достать.       Тело вздрогнуло, как только его коснулись те самые ледяные пальцы и перевернули на живот. Влажная и гладкая ладонь ощупала ставшие доступными ягодицы, на что Саске прорычал очередные угрозы в адрес мужчины. Орочимару позабавила эта бесполезная и тщетная злость. Он развёл изящные ноги в стороны, зафиксировав их своими ступнями, обнажая нежную кожу на ягодицах. Слишком долго он не мог играть. Удары градом и с двойной силой обрушились на юное тело, заставляя Саске выть от каждого. Красные полосы рдели на коже. Хлыст касался всех чувствительных мест, задевая краешком паховую область. Саске не мог долго выдерживать эту пытку. Дикие крики и вопли сорвались с его губ, ублажая слух извращенца. Он уже прекрасно осознал, что мужчина неспроста выбрал именно это время: гостиница опустела. Все постояльцы ушли на пляж, спасаясь от летнего зноя. Никто бы и не пришёл к мальчику на помощь.       Насладившись им вдоволь, Орочимару присел на колени и прекратил пытку. Саске тяжело дышал, пытаясь проглотить комок в горле. Ему хотелось верить, что опекун получил то, что хотел и вскоре развяжет его, но он снова ошибался. Мужчина положил ему под живот подушку, приподнимая таз. Грубые руки резко раздвинули красные от побоев бёдра, от чего Саске взвыл, умоляя прекратить, но тут же почувствовал, как нечеловечески длинный язык опекуна стал ласкать его тугое колечко мышц, от чего член болезненно упёрся в живот, требуя сменить положение. Его жутко бесила безысходность и предательство тела под действием зелья.       Язык, не без труда, вошёл в тело, проникая глубже, от чего мальчик развёл бёдра ещё сильнее в стороны, давая истязателю больше свободы. Саске боялся этого языка, но признавал, что ощущения его внутри себя, дарит невероятное чувство. Вдруг, язык исчез и что-то слишком тугое стало давить на сфинктер Саске. Затем глубже, болезненно глубже. Орочимару с радостью отметил, как округлились бёдра и Учиха стал постанывать, трясь эрекцией о простыню. Долго терзать себя он не мог, так как сам находился на пределе, и, резко введя ручку плети до самого основания, принялся дрочить на измученное тело. Саске зашипел: слишком больно, слишком много боли на сегодня. Мужчина не слушал его мольбы прекратить это, наоборот, наращивая темп одной рукой, он нажимал и немного вынимал второй плеть из тела любовника. Менеджер представлял, как сам врезается в хрупкое тело, сжимая нежные бёдра, украшенные красными полосами, оставляя пальцами синяки.       Пары минут ему хватило, чтобы громко кончить на спину измученному мальчику. Саске почувствовал, как инородный предмет покинул его тело, и внутренности разжигает от боли — это было последней мыслью, прежде чем он провалился в темноту.

* * *