Поворот не туда

      Ночь. Высокие фонари светят своими жёлтыми «глазами», освещая дорогу ночным путникам. В домах уже угасает свет, только в некоторых квартирах он всё ещё горит. В лужах отражается ночное небо, усыпанное звёздами, словно сахарной пудрой. Я шёл по мокрому тротуару, вдыхая влажный воздух. Как же хорошо… Хоть и прохладно очередным мартовским вечером, всё равно свежо. Я нахожу вдохновение в этих одиноких вечерах, просто проводя их наедине. И хотя я очень любил проводить много времени со своим другом Риккардо, я был очень замкнут.       О, нет, я опять вспомнил о нём! Вы спросите, почему я не хочу его вспоминать? А Вы бы могли спокойно вспоминать об убийце, которого Вы сильно и безнадёжно любите? Я уверен, что нет. Да, он чем-то притягивал меня. Чёрт, но он киллер! Он парень! Он грубиян! Я могу вечно перечислять причины, по которым я не должен так сильно к нему привязываться. Но я не могу, ибо без него я — это уже не я. Просто парадокс какой-то! Я понимаю, что он плохой, злой, жестокий и беспощадный, убивает невинных граждан, а я всё равно думаю о нём каждую секунду, люблю каждой клеточкой своего сердца. Я же знаю, что в какой-то момент он может просто убить меня. Он же маньяк! Боже мой, какой же глупый дурак! Я связался не с тем человеком…       Отвлекаюсь от мыслей, слышу визг. Что бы это могло быть? Медленно направляюсь в сторону звука, чтобы не создавать шума. Заглядываю в тёмный переулок. Мне кажется, кирпичные стены давят на меня.       Вижу: между двумя домами Риккардо. Я бы понёсся его обнимать, если бы не одно обстоятельство. Он там не один. ЧТО?! Я присмотрелся поближе. Этот маньяк сидел на бёдрах юной девушки, лет шестнадцати, и нежно проводил лезвием ножа по её животу. Я застыл. Я понимал, что надо уходить, что он сейчас будет убивать её! Но я замер. Ступор от любви и ненависти сразу дал о себе знать. Я стоял как вкопанный и смотрел на него. Какой же он красивый… Но… Он там, чёрт возьми, не один!       Нет-нет-нет, я не должен думать об этом! Я не… О, Боже! Он принялся разрезать живот девушке. Медленно он резал чужую плоть, истекающую кровью. Будто каждую клетку он резал отдельно. Боже, не могу смотреть, как она кричит, кашляет, заливается кровью, захлёбывается, покидая этот мир. Это ужасно! Она уже мертва, но Риккардо не отступает. Он двигает ножом в разные стороны, тем самым разрезая живот девушки ещё сильнее. Сделав нужное отверстие, он стал резать органы. Лёгкие, желудок, печень, кишки, сердце… Характерный звук. Фу, как это противно! Почему я всё ещё тут?! Кровь просто плескала в разные стороны. Она текла по его белоснежным щекам. Ужасно, что мой друг убивает девушку. Но, чёрт, какой он красивый, когда по его лицу течёт чужая кровь. Кажется, я схожу с ума! — Теперь я точно уверен, что можно приступать, — заявил маньяк, начав расстёгивать свой ремень.       Что он собирается делать?! Пока что мысли не самые лучшие. Надо бежать, но не могу, подкосились ноги. И вместо того, чтобы сидеть дома и пить чай, тупо смотрю на то, как Рикк снимает с себя одежду, а как только оголяет полностью свой «инструмент», уже вставший и, должно быть, горячий, снимает одежду с девушки и входит в неё. — Прости, детка, но тебе придётся потерпеть ради моей любви к одному человеку. Ах, точно. Тебе же не придётся терпеть. Твои нейроны больше не функционируют!       Так, с нейронами всё понятно, а что тут делает любовь? К кому любовь? Риккардо что-то скрывает? Стоп. Он маньяк, какая может быть любовь? Да, но влюбиться может каждый. Но в кого? С кем-то он встречается. О, Боже, выясняю, как любовник… Это не моё дело. Но я ведь… Нет. Только не это. Хотя, сейчас можно расслабиться, наслаждаясь красивым телом Риккардо. Оно шикарно. Главное не фапать…       Он совершенно не подозревает, что я наблюдаю за ним, двигается в темпе, совершенно не стесняясь собственной наготы, иногда даже тихо постанывая. Между стонами слышались шипения. Слышу всхлипы, как ещё не высохшая смазка девушки обволакивает полностью его орган, каждую жилку. Как меня это возбуждает и одновременно пугает… И чем быстрее он двигался, тем больше это возбуждает и пугает. Иногда он выходит, а иногда и долбит на всю. Он наверняка это хотел сделать со своим… Или со своей… Любовником или любовницей. Так или иначе, он хотел его или её. Чтобы не создавать много шума, маньяк прикусил губу и промычал, хотя хотел простонать. Он даже выгнулся! Долго Рикк не продержался бы, но кончил он сравнительно нескоро.       Вдруг я опомнился. Когда маньяк уже стал приводить себя в порядок, я решил бежать. Если мой друг обнаружит, что меня нет дома, то когда я приду, он мне сделает секир башка. А если этот киллер обнаружит, что я тут, то будет ещё хуже. К тому же, мне страшно. Чего я страшусь? Я страшусь своих эмоций при виде убийства. Я страшусь, что Риккардо узнает об этом. Я страшусь, что он узнает о моих чувствах. Что он сделает? Убьёт? Накажет? Успокоит? Хотя последнее вряд ли.       Но всё-таки, отбросив все сомнения и мысли, я бегом забежал в подъезд. Поднявшись на нужный мне этаж, я открыл дверь в квартиру ключом и мигом ввалился в неё. Закрыв за собой дверь, я скинул куртку и надел свои любимые ботиночки. Я быстро подготовил место для работы, по пути помыв руки, и немедленно сел рисовать. У меня была идея нарисовать что-то милое, но в то же время с иронией и каплей крови. И я стал делать наброски. Я чиркал карандашом по холсту, рисуя небрежно, ибо это просто набросок. Потом я вывел контур лица, уже аккуратно и плавно. Бережно я выводил каждую линию. Это будет шедевр, когда я закончу! Сначала получалось мило… Потом как-то не очень. А потом и вовсе получился наркоманский бред. Пульс у меня подскочил, я чувствовал, как колотиться моё сердце. Вот-вот лопнет!       Но тут зазвенели ключи. Дверь открылась. В квартиру зашёл Риккардо. Увидев меня, всего в красной краске, он ужаснулся. — Ах, ты ж нож тупой! — ругнулся киллер, и его лицо перекосило от страха. — Тьфу! Чарли! З-зачем ты меня пугаешь?       Но я не ответил. Я не мог понять, что со мной. Неясно, почему и зачем, но я тихонько захихикал, а под конец я просто угорал сатанинским смехом. Постепенно я чувствовал, как пульс нормализуется. — Э… Чарли? — мой друг уже сидел на диване и непонимающе созерцал мой дикий хохот, глядя на меня, как на идиота. Но он заботливо поинтересовался, — Ты в порядке? — Да, со мной всё нормально, — кивнул я.       Хотя со мной было не всё нормально. Я ещё больше захотел рисовать. Я снял старый холст, приготовил новый и снова заводил по нему карандашом.       Заметив, как ловко я кинул в сторону свою картину, Риккардо стал ей любоваться. Сначала он увидел себя. Такого маленького, хорошенького. Я срисовал его из своих воспоминаний. Глаза у него прямо светились алым огоньком, а чёрные угольные волосы блестели от падающих лучей света. Скажу честно, Риккардо очень неаккуратен, но ужасно смешон. Бывало, в детстве, сядем завтракать, а он, как только начинал есть, сразу измазывался в чём-нибудь. В клубничном варенье, например. И он такой милый и забавный становился тогда… Никто бы и не подумал, что такой милый и смешной мальчик вырастет жестоким убийцей.       А на моей картине всё было видно. Маленькие щёчки перемазаны кровью, в руках окровавленный нож, а под ногами просто реквизит в виде чьих-то внутренностей. Красота… И ещё я добавил текст: «Я ещё маленький, но когда вырасту, я стану яндере». Это про него. — Чарли?! Зачем ты рисуешь расчленённые тела и чей-то ливер?! — ужас снова застыл на его лице. — Мне это нравится, ха-ха! — я уже не понимал, что мелю, но вот тут я сказал правду. И я решил добавить ещё штришок. — Чарли… Ты-ы сошёл с ума… — заикнулся маньяк.       Никогда не видел его таким растерянным. И всё же я ничего не ответил. Набросок был готов. Я начал выводить контур объекта, который хотел изобразить. Пока я елозил карандашом по холсту, Рикки внимательно смотрел на будущую картину, щурясь, будто боясь пропустить что-то важное. И когда, наконец, он увидел, что я пытаюсь изобразить, подскочил с места, зажал мои запястья и, оторвав от рисования, вскрикнул: — Признавайся, Чарли! Ты всё видел! Моё последнее убийство! Сегодня в полночь, помнишь?! — его голос смягчился на последней фразе, и убийца легонько потряс меня за плечи. — Какое убийство? — я пришёл в себя.       Нормальная речь вернулась ко мне, мышление тоже. Вернулись эмоции. Сейчас мне страшно. Пульс в норме, отклонений нет. Ну, как нет? От страха пульс всё-таки повысился. Дыхание участилось. — Не притворяйся дураком! — отчаянно умолял Риккардо. — Ты ведь видел, я знаю! — Почему ты волнуешься? Я думал, ты будешь злиться, — я знал, сейчас этот вопрос задавать не очень уместно, но меня это волновало. — Это не важно! — отмахнулся брюнет. — Ну же, скажи! Ну?! Ну, ты видел?! — Почему. Ты. Волнуешься? — повторил я свой вопрос; если мне что-то было нужно, я чаще всего добивался своего.       В ответ маньяк скрестил руки на груди, цокнул языком и закатил глаза. — Как же ты не понимаешь, глупый?! — негодовал он. — Если ты это видел, это могло сказаться на твоей психике и твоём отношении ко мне, а мне это важно! — Ну… — я почесал затылок.       Что бы ему сказать? Призадумался. Психика — это ладно. Поправимо. И потом, будет тут психика, когда рядом с тобой живёт агрессивный сильно озабоченный маньяк!       А насчёт отношения к нему… А я не знаю, что сказать. Тупо смотрю на него и думаю. А он выжидает, рвётся на клочья от нетерпения, что же я скажу. Я говорю: — Ну, я… Не знаю, зачем ты это сделал тогда… Это было неприятно видеть, больно и мерзко… — Все жертвы, которые я имел, я хотел заменить тобой, — он наклонился надо мной, резко успокоившись. — Не притворяйся! Ты говорил, что у тебя есть любовь! — возмутился я. — Кто это?! — Глупый, глупый Чарли, — усмехнулся он. — Это ты…       Но ухмылка сверкнула на его лице мгновенно, а после взмыла куда-то в воздух, точно белая птица, и совсем скрылась из вида. Я посмотрел ему в глаза. Красные радужки медленно переливались и блестели под ярким светом лампы. Над нижними веками стали скапливаться маленькие озёра. Ах, он плачет! Риккардо отвернулся от меня и закрыл лицо одной рукой, а другой держал первую, чтобы я не видел, как он плачет. Я никогда ничего подобного не видел. Я был в шоке. Я не мог его остановить, язык заплетался. Тогда я подошёл к нему сзади и молча обнял его. Только тогда он снова повернулся, уткнулся мне лицом в плечо и просто-напросто разревелся. Он плакал. Громко плакал. Но сказал это он мне шёпотом: — Прости… Я искал тебе замену… Кровь на моих руках… О, чёрт, каким же я был глупцом! Тело его дрожало. Сильные руки сжимали и растягивали мой свитер. И в то же время владелец этих рук плакал у меня на плече… Мне не жаль свитера, вовсе нет. Мне Риккардо жалко… — Хочешь… я ради тебя перестану убивать? Хочешь? — дрожа и отстраняясь, спросил он. — Пальцем никого не трону!       А мне это не надо. Не это мне важно. Мне жаль его было. Я не хотел его ничего лишать. Если он убивает людей, мучает и пытает, то, наверное, ему это нравится. Мне было абсолютно всё равно, будет он убивать или нет. Главное, чтобы он не насиловал эти трупы, чёрт возьми! Я видел это. От неизвестности я пугался. Я никогда не чувствовал таких смешанных чувств. Но сейчас мной овладевали страх, жалость и любовь. Любовь? Да, именно любовь. К какому же я решил склониться в конце? — Ничего мне не нужно, — тихо сказал я. — Ты не мог бы снова нагнуться ко мне? Он поднял брови от удивления. Потом его лицо выражало расслабление, он прикрыл глаза и наклонился надо мной.       Между нами был лишь сантиметр. Я снова посмотрел на него. Его глаза смотрели куда-то вниз, но точно не на меня, и красиво блестели от слёз. И солёные дорожки ещё не высохли на его бледных щеках. Я помнил его таким всегда. Правда, сейчас он выглядел так, будто ему стыдно очень было. И действительно! Всё признаки на лицо. Но это было неважно, потому что я давно простил его.       Я поднялся на цыпочки и мягко поцеловал его. Лишь немного облизнув его нижнюю губу, я разорвал поцелуй. Риккардо посмотрел на меня как на недоумка. У него даже зрачки сузились. Он смотрел на меня долго-долго… Так, что мне даже страшно было на него взглянуть снова. И тут вижу: он опомнился! Нежно обнял меня за талию, прижал к себе вплотную и, улыбнувшись, ответил на поцелуй. Целовал он грубо. Даже очень. Его клыки царапали мне губы, от чего я стонал в поцелуй. Но после Рикк облизнул рану, чтобы мне было не так больно, и чтобы кровь остановилась. Его язык стал входить ко мне в рот. Я подал знак протеста, возмущённо промычав. Тогда он прервал поцелуй. — Прости… — тихо сказал брюнет.       Я снова вовлёк его в поцелуй, ибо какого рожна он его остановил? Чтобы преподать ему урок, я тоже стал щекотать кончиком языка его зубы, стараясь не наткнуться на клыки. М-да… Отвечал я очень неумело. Я никогда не целовался. Тьфу! У меня ничего не получается. Я разорвал поцелуй и надул губы. Маньяк заметил, что я разозлился, и усмехнулся, а затем стал целовать мою шею. Было щекотно и очень приятно, одновременно. Я открыл ему свою шею, тихо простонав с усмешкой. Щекотки я боюсь. — Ты такой милый, когда злишься, — шепнул он мне на ушко, обжигая его горячим дыханием. — Как насчёт того, чтобы помыться… вместе?       Последнюю фразу убийца сказал как-то осторожно. Но я не мог сразу решиться и сказал: — Но… Я боюсь… Ты ничего не сделаешь? — Верь мне, — ответил убийца, скидывая свой пиджак и кидая его в сторону. Так же небрежно он снял другую одежду и раскидал её по комнате. Правда, нижнее бельё осталось на нём. — Теперь ты, — улыбнулся он. — Но я не могу… Мне неловко… — я чувствовал, как кровь приливает к лицу.       Риккардо помолчал недолго, улыбаясь и смотря на меня. И вдруг достал нож из кармана пиджака и снова подошёл ко мне! Я попятился назад… — Рикк… Риккардо? — заикаясь, окликнул его я. — Тише… Я не сделаю больно, — он схватил меня за ворот свитера, чтобы я не ушёл далеко, и стал резать ткань. — Ай, нет, не надо, я сам, — усмехнулся я, сняв с себя кофту, а затем и всё остальное, кроме трусов.       Рикк подхватил меня на руки, чему я очень удивился, и потащил меня в ванную. Как только мы зашли, он поставил меня на пол и открыл кран, закрыв сливное отверстие. Затем по-хозяйски так оглядел меня, а потом снял с меня абсолютно всё. Мне стало ещё жарче, я вскрикнул от смущения. — Пожалуйста, нет! — стал я прикрываться от него. — Не стесняйся, я же свой, — он тоже оголился полностью. — Вернее, я твой.       Ох… Я снова вижу его нагое тело. Я закрыл глаза руками, чтобы не видеть себя и его. Чувствую, как его руки берут меня за талию, опускают в тёплую воду. Открываю глаза, вижу, как рядом со мной садится мой друг. Меня прижимают к бортику ванной. Рука Рикка полезла к моей промежности. — Ах, чёрт! — брякнул я. — Боишься? — заботливо спросил он. — Немного, — признался я. — Тогда подожди немного, — сказал маньяк и стал разминать пальцы.       Я не понимал, зачем он делает это, но это успокаивало. Наверное, они будут мягче. — Ты готов? — вопросил киллер.       Я лишь кивнул. Палец уже выводит контур мышечного кольца. Медленно он скользил по нему. — Мф! — вырвалось из моих уст.       В первый раз испытывать это было не очень. И тут в меня резко вошли. — Ах! — вскрикнул я. — Рикки… Ну не так же резко… — Прости. Я случайно, — он почесал затылок.       Палец внутри меня медленно задвигался. О, Боже, это шикарно! Хотя немного непривычно, местами неприятно, всё же, прекрасно. Против моей воли, палец входил всё глубже внутрь, а потом резко выходил. Ах, ты наглец, ещё и дразнит меня! — Кхе-кхе! Do nu-nu? — я не помню, где взял эту фразу, но по-моему, так говорила одна говорящая игрушка.       Я не знаю, что эта фраза означает, но лично я так выражал возмущение. Это меня очень веселило, и я переставал сердиться. А Риккардо нравится, когда я сержусь, его это веселит, тем более я раздражаюсь таким необычным способом. — Рикк! Прекрати дразнить! — уже начинаю накаляться.       А ему что? Он ещё больше стал меня раздражать. Паузы стали дольше, а движений меньше. А я, как правило, всегда добиваюсь своего, любыми способами. Накалять меня никому не советую, потому что Риккардо на свою голову сам меня научил в экстренной ситуации сразу же применять грубую силу. И вот результат. Я не вытерпел и стукнул его ладошкой по голове. Это не так больно, как кулаком, но всё же неприятное мероприятие. Рикку компресс на голову не помог. Сидит и стебётся надо мной, гадюка. Тут я понял, чего ему надо. Толкаюсь бёдрами навстречу. Да, идея неплохая. Рикки сразу же ускорился, удаляя свои пальцы друг от друга, тем самым растягивая проход. Нет, плохая идея. — Ай! — вскрикнул я; всё-таки, когда растягивают проход, не очень приятно, порой, даже больно. — Потерпи ещё чуть-чуть, — попросил де Карли.       Я постарался не вскрикивать, что было очень трудно, ибо пальцы у моего дорогого Р были необъяснимо больше, чем мои. И тут вижу: он снова их вынул. Что? Он опять за своё?! А нет, фигу! Пальцы были заменены стоящим как штык членом. Правда, он не входил. — Мгх… — послышалось со стороны черноволосого. — Чарли… Я не могу… Ты ещё слишком узкий… — Ну ты постарайся, — прошу я. — Я потерплю… Ты только поста… Мф!       Чувствую толчок. Член даже до конца головки не вошёл, а уже снова вышел. Очень резкий толчок, и он внутри меня! Застонал я тогда громко и протяжно. — Получилось, — нежно прошептал Рикк. — Слава Богу, ты вошёл… — с некоторым облегчением простонал я. — Сейчас, возможно, будет немного больно, — предупредил Р и медленно задвигался.       Ощущения, скажем, так себе. Однако, это только по началу. Потом понимаешь, что это приятно, что ты — заядлый мазохист. А почему? Да хотя бы потому, что эти движения воспринимаются как кнут и пряник одновременно. И больно немного, и приятно. Больно, но прекращать не хочется. И, естественно, это вырывалось наружу. Изредка я вскрикивал, но чаще стонал. Резко заболели ноги, а особенно колени. Я прижался к нему. — Риккардо! Мгх! Не мог бы ты… Уф! Остановиться ненадолго?! — сквозь стон кричал я. — Да? — мой любимый Р остановился и посмотрел на меня с ожиданием.       Я обнял его, пытаясь отдышаться. Хоть я уже всё самое страшное пережил, наверное, я всё равно дрожал от страха. И когда я уже скрепился немного, я сказал: — Продолжай…       Видимо, пока я отдыхал, Риккардо тоже набирал энергию, потому что когда он возобновил движения, я даже взвизгнул от резкого толчка. Де’Карли не придал этому особого значения, наверное, потому что он не так громко простонал, но всё-таки в голос. Последовал ещё один такой толчок, и я почувствовал, что что-то вязкое наполнило меня. Смотрю: Риккардо покраснел. Нос, щёки и кончики ушей — покраснело всё. Это даже выглядело мило, что возбуждало ещё больше. Однако, бездействовать он долго не собирался, потому что быстро собрал в себе все силы и сделал последний контрольный толчок. Меня опять покрыло что-то вязкое и белое, но уже снаружи. — Кажется, я старался не зря… — Де’Карли улыбнулся.       Я залюбовался им. Глаза стали слипаться, голова закружилась и потемнело в глазах. Я, наверное, потерял сознание. С того момента я помню лишь его ухмылку, его мокрые, блестящие от воды волосы и красные глаза.       Очнулся я только утром, завёрнутый в полотенце и укрытый тёплым одеялом. Я осмотрелся. Прямо рядом со мной мирно сопел мой Р. Риккардо… Он готов был бросить работу, он заботился обо мне, морально и материально. Да, он точно отвечает мне взаимностью!       И чтобы вы не гадали, зачем я всё это написал, я скажу сам. Каждый из нас — человек. Нет разницы, кем он работает, как он выглядит, кто его родители, какой у него характер — всё это мелочи. Каждый человек может сделать ошибку. Каждый человек может влюбиться. Каждый человек может возненавидеть. Все мы люди. Мы не идеальны. Никто не идеален. Вы заметили, что к концу рассказа я перестал называть Риккардо «маньяк», «киллер» и т.д. Это намёк на то, что он тоже человек. Я специально описывал, как он переживал за меня, как он ужасался, когда я рисовал кровь, как он плакал и просил прощения, как он грубо целовал меня и как усмехался, когда я сердился. Риккардо тоже чувствует, как и другие. Он тоже иногда бывает не прав, но он бывает и прав. Не стоит судить о том, какой он, по его внешности, деятельности или его связям. Ведь все мы люди, все мы любим…