О ТАНЦАХ И О ЛЮБВИ... ЧАСТЬ 3.

*** Когда Данила Краснов выходил вслед за Макаром из зала, он не смотрел по сторонам, не вслушивался в гул разговоров, звучавших вокруг, не замечал сновавших вокруг него в разные стороны малышей и их родителей. Он, не отрываясь, смотрел в спину идущего впереди него человека, и это сейчас было единственное, что он мог и хотел делать. Смотреть в спину Макару, который шел впереди. Идти за ним следом. Не отпускать от себя ни на шаг. Они словно поменялись ролями – если сравнивать с летними сборами в Керчи: и теперь уже Данька ни на шаг не отходил от Машеры, пристально всматривался в лицо, заглядывал в глаза, прислушивался к тому, как Макар дышит, и дышит ли он в принципе, то есть, делал всё, что делал летом сам Макар. А Машера – уже как Данька – постоянно куда-то дергался, то и дело выходил из зала и не желал спокойно сидеть на одном месте, хоть его и просили по-человечески. Данька просил. Макар говорил «Угу», успокаивающе кивал головой, устраивался в кресле – и уже через пять минут начинал елозить, вертеться, находил любой идиотский повод и снова выбирался с ряда. Данька шел за ним. Лешка Семин пару раз пытался уговорить его остаться, не дергать Макара, говорил, что сам с ним сходит. Но Данька смотрел на Семина остекленевшим взглядом, упрямо качал головой – и, молча, шел за Макаром. На второй раз Стеф тихо попросил Лешку больше его не трогать – Даня сейчас плохо на всех реагирует, пусть идёт, ему рядом с Макаром спокойнее. Они уже ходили вместе с Эмой встречать юниоров «Танцевальных надежд» со стандарта, а когда нашли – Эма устроил запыхавшимся после квикстепа ребятам показательный разнос в лучших традициях «и-если-ты-думаешь-что-это-был-стандарт-то-мне-тебя-жаль-потому-что-стандарт-выглядит-иначе». Эма педантично препарировал ошибки партнера, одну за другой, и мальчишка слушал его, закусив губу и покаянно кивая головой. Девочку Градиевский не трогал, но то и дело строго на нее поглядывал. В глазах юниорки первой категории светилось печальное понимание, что шейп - изящный прогиб в спине, который она так старалась продемонстрировать на всех четырех танцах - явно был недостаточно хорош и не стал «украшением пары», как того хотел Эма Градиевский, отправляя их на отборочный круг. Потом, правда, как-то хитро, Данька даже не понял, как - оказалось, что всё было не так уж отстойно, и для первого круга ошибки были вполне допустимые. Да и, в целом, всё было неплохо, весьма неплохо, можно даже сказать, что было хорошо, и в следующий круг они однозначно проходят, это можно сказать уже сейчас, не дожидаясь результатов. Но родители пусть всё же сходят за распечатками – Эма потом сам проанализирует, какие судьи и за что поставили или не поставили «кресты». И пусть и танцоры, и родители не удивляются, если в таблице результатов не увидят «крестика» от Станислава Григорьевича за танго, потому что за такое танго поставить «крест» - это себя не уважать. А Станислав Григорьевич уважает и себя – и танго, как вид стандарта. Но поскольку Станислав Григорьевич желает видеть их в финале, и у них для этого есть все возможности, то ребята сейчас тридцать минут отдыхают – а потом идут с ним, с Эмой, отрабатывать злосчастное танго. До второго отборочного у них как раз хватит времени, чтобы осознать, что такое «европейское танго», и как его надо исполнять. Девочка отдельно получила задание первым делом найти на шестом ряду Марьяну Пугачеву – если кто не в курсе, то это его партнерша – и вернуться от нее к Градиевскому с шейпом «уровня Марьяны», и только так. Все остальные варианты шейпа Эма рассматривать не собирается. А как выполняет шейп Марьяна, Эма знает лучше всех, потому что – если кто не в курсе – именно он её партнер и именно ему приходится поддерживать Марьяну в танце. Сраженные убийственной логикой молодого тренера Эммануила Градиевского родители и дети, как по свистку, разбежались выполнять поставленные задачи: родители – за распечаткой результатов отборочного круга, партнер – отдыхать, а партнёрша – искать Пугачеву и срочно овладевать шейпом «уровня Марьяны». Разогнав вспотевших от прошедшего круга и осознания ответственности юниоров по делам, Эма обернулся к Макару, на которого в ходе воспитательной беседы то и дело быстро и внимательно косился. Он видел, как Машера в полголоса успокаивал родителей, объясняя им, что если Эма Градиевский говорит «плохо», то у других тренеров это значит «очень хорошо, молодцы!». Просто у Эмы замашки Блекпула и Чемпионата Европы, и категориями ниже он не рассуждает. А когда реально «плохо» - то даже не разговаривает, тем более так долго. И родители могут со спокойной совестью похвалить и пожалеть своих ребят, а также помочь им настроиться на следующий круг. Но главное – обязательно выполнить всё, что говорит Эма. Когда все заинтересованные лица ринулись выполнять, Данька смог нормально подойти к Машере и цепко схватил его за руку. Он и отошел-то от Макара на два шага только потому, что его Эма попросил. И даже помог разжать пальцы, которые никак не хотели разжиматься и выпускать рукав Машеры. - Посмотри на меня. – Настойчиво сказал Эма, внимательно разглядывая профиль Макара. - А что такое? – Удивился тот, разворачиваясь к приятелю. - Грим хочу посмотреть, вдруг отвалился. - Да пошел ты на хер, - беззлобно отругнулся Машера и фыркнул. – Если отвалится, то только вместе с лицом, ребята столько разной фигни намазали, кило на два. Всё нормально. - Голова болит? – Эма придирчиво разглядывал Макара, сверяя на глаз обе половины лица: одинакового ли они размера? – Кружится? Не тошнит? - Все в порядке, тетенька доктор, - заржал Машера, одной рукой крепко обнимая Даньку за плечи и прижимая к себе. Вторую его руку Данька и так держал обеими ладонями – сильно и цепко. – Голова не болит, спасибо за таблетки, очень помогли. И ничего не кружится. Порядок. - Английские таблетки. Мне отец упаковку прислал. На всякий случай. – Эма остался доволен результатами осмотра машеровского лица и теперь задумчиво смотрел на Даньку, впившегося в Макара как клещ. – Их дают раненым солдатам, когда надо продолжить бой. Или разбившимся гонщикам, которые хотят закончить трассу. Шутка. Обычное английское обезболивающее. А теперь скажи мне по-человечески, что это за хрень с машиной, которая тебя снесла? Потому что это – подсудное дело, как ты понимаешь. И спускать это на тормозах… Ты хоть видел, кто это был? - Эма… Не вовремя. – Макар нахмурил брови и показал Градиевскому глазами на прижавшегося лбом к его плечу Даньку. – Вот сейчас вообще не в тему. Сначала пройдем отборочный, я хочу, чтобы все убедились, что всё в порядке и уже отстали. А потом обязательно поговорим, я обещаю. - Решил всё же выходить? – Негромко спросил Эма. - Нет, блять, загорать буду. – Макар обреченно покачал головой. Он бы и «фейспалм» изобразил, но обе его руки были заняты Данькой. – Эмка, ну ты-то хоть не доканывай. Конечно, выходить. У меня большие планы на этот чемпионат. - Ясно. Значит, выходишь, - тут же согласился Эма. – Ну ок. Эти таблетки можно до шести в сутки принимать, ты выпил уже две. До завтра можешь еще четыре, одну советую оставить на ночь и одну на утро. Перед паркетом лучше за тридцать минут, чтобы сработало. Они у Стефки, подходи в любой момент. - Обязательно. Спасибо, Эм… - Макар хотел сказать что-то ещё, но не успел. - Возвращаться надо. – Откуда-то из-под руки Макара вдруг выдохнул Данька. – Там Стефка один психует. - Почему? – И Эма, и Макар дружно посмотрели на Краснова: Градиевский – склонив голову к плечу, а Машера – сверху вниз. - Игорь с Диной скоро выходят. Стефка дергается. - Бля-я-я-я-я… - Градиевский, у которого руки были свободными, всё же смачно хлопнул себя ладонью по глазам – и тут же посмотрел на Макара. – Это же мы с тобой первый круг пропускаем, а они сразу идут. И у Игоря первый заход будет, сегодня по алфавиту набирают. Если я Игоря пропущу – Стеф меня грохнет… - Тогда погнали, - предложил Макар, поудобнее перехватывая Даньку. – Их ещё гримировать будут, но лучше быть в зале. Стас ведь опять в «линии», мало ли что ребятам понадобится. - А что им может понадобиться, чего у нас нет? – философски спросил Эма. Он шел по холлу впереди Макара и Даньки, аккуратно раздвигая толпу и мгновенно перехватывая особо шустрых детей, чтобы они не налетели на Машеру. – У нас есть даже гример, стилист и обезболивание. Единственное, чего у нас нет – вертолета, который взрывается прямо в кадре. - Ну-у-у-у… - задумчиво протянул Макар. – Например, если условно принять тачку за вертолет… - Я понял. – Эма через плечо покосился на Макара и улыбнулся. – Всё по взрослому, будем взрывать… В тот момент Данька даже немного забыл о том, о чем судорожно думал с самого утра. А когда они вернулись в зал – опять вспомнил. Потому что всё было плохо. Так плохо, что хуже и представить себе нельзя. Утро сегодняшнего дня слилось для Даньки в один сумбурный ком ужаса и отчаяния. Он даже не сразу осознал, что в зале, оказывается, давно отзвучали торжественные фанфары, и на паркете танцует далеко не первый заход детской латины – категории, открывавшей Чемпионат России нового сезона. Он уже почти не помнил, как они с Макаром утром собирались на турнир, как он почему-то ужасно боялся, что Макар может забыть что-то важное, и поэтому снова и снова проверял и перепроверял уже укомплектованный портплед с новым «латинским» костюмом. Как его по очереди гоняли от большого темно-синего чехла с широкой черной «молнией» то мама, то Макар, как он нервничал, обижался на них и все пытался тайком ещё раз проверить собранные вещи. Внезапно с самого утра, с момента пробуждения, его придавило ощущение, что они забыли или вот-вот забудут что-то самое нужное. Сейчас он об этом действительно не помнил. Казалось, это было очень давно, несколько лет назад. Или вообще в другой жизни, где он зачем-то тратил время на кучу ненужного дерьма – спорил с Макаром, препирался с мамой, сердился на них, куда-то торопился. А пару часов назад его чуть не сбила машина. Прямо тут, рядом с «Ромашкой». И, не сбив его, сбила Макара. Ему в голову никогда не приходило, что это может быть так страшно. Данька даже понять не успел, как всё произошло. Он решил поторопить отставшего от них по дороге Макара, и хоть Галка просила его не дергаться, говорила, что Машера вот-вот их догонит, всё равно побежал назад. В глубине души он надеялся, что успеет поймать Макара уже за поворотом, чтобы Галка их не видела, и сказать ему хотя бы несколько слов один на один. Дома была мама, в машине – Галка и водитель, в спорткомплексе до ночи будут толкаться несколько тысяч человек… А Даньке обязательно нужно было успеть поговорить с Макаром без свидетелей. Теперь Данька даже не мог точно сформулировать, о чём он хотел поговорить. Просто в голове засело, что поговорить с Макаром было очень важно. И когда он понял, что успеет перехватить Машеру до поворота, а, значит, Галка их не увидит, очень обрадовался. Он даже побежал по широкому пандусу, кольцом охватившему здание, чтобы выгадать ещё немножко времени, резко свернул за угол… А потом стоял на узкой асфальтовой дороге и заворожено смотрел, как прямо на него по пандусу, набирая скорость, летит машина, лобовое стекло которой посверкивало каплями слабо моросящего дождя. Он настолько растерялся, что даже не сообразил, что надо хоть что-то сделать – дернуться в сторону, отскочить, отпрыгнуть. В том, как машина неслась на него, становясь с каждой секундой всё больше, опаснее, было что-то неправильное, ненастоящее, что гипнотизировало своей неправильностью, и он просто стоял и смотрел, как она приближается. А потом на мгновение он увидел лицо Макара – странно серьезное, закаменевшее, с острыми скулами – его что-то резко схватило за шею, рвануло, и в ту же секунду он уже летел головой в стену здания, а за спиной что-то гулко стукнуло, а потом упало. Сам Данька тоже упал, уронил свою сумку и треснулся лбом об асфальт так, что у него искры из глаз посыпались. Но даже тогда он ещё не испугался по-настоящему, тогда он всё ещё не понимал, что случилось. Просто было больно – и всё. А потом он повернул голову и посмотрел на асфальт, туда, где мгновение назад пролетела машина. И вот тогда он испугался по-настоящему. У Макара не получалось сразу встать, он опирался на левую руку, а правой, как слепой, держался за лицо. Пытался приподняться – и не мог . А между пальцами правой руки на асфальт капала кровь. В этот момент сердце у Даньки остановилось, пропустило пару ударов – а потом вдруг загрохотало в ушах так, что он уже не слышал ничего, даже себя не слышал, как орал «Макар! Макар!» и яростно тряс Машеру, пытаясь поднять его на ноги. Данька не помнил точно, почему, но ему было страшно важно помочь Макару подняться на ноги. Может, потому, что тогда всё обязательно опять стало бы хорошо - как было за минуту до этого поворота, как было ещё утром, как было прошедшим летом, когда он впервые увидел Макара. Он не помнил и то, откуда там взялась Галка, но она вдруг откуда-то взялась, и помогала ему отрывать от асфальта Машеру, а он всё сдавленно сипел – «Даньку! Даньку посмотри!» - и Галка пыталась ощупывать ему голову и ребра, а он вырывался, выкручивался из её рук, потому что она мешала ему поднимать Макара. Когда он разглядел лицо своего парня, вернее, во что оно превратилось, его затрясло, и трясло до тех пор, пока увидевший это Макар очень быстро не отлепился от асфальта и не обнял его обеими руками – сильно и надежно. Только руки у Машеры немного подрагивали. Потом, уже в зале Данька думал о том, что если бы он не бежал, как последний мудак, за угол, торопясь увидеть Макара – то ничего этого не было бы. То есть, вообще ничего. Он не вылетел бы под колеса машины, и Макару не пришлось бы бросаться под колеса, чтобы его выдернуть. И как только он начинал об этом думать, как только опять видел лицо Макара, его опять начинало трясти. И продолжалось это до тех пор, пока Стефка не сказал ему, глядя прямо в глаза – «если ты решил его доконать, то продолжай! Макар жив, ты – жив, все живы, перестань трястись. Соберись, черт возьми! Ты же не даешь ему успокоиться. Он хочет сегодня выступать, и ты должен ему помочь, а не мешать, ты что, не понимаешь? Помоги ему!». И даже стукнул ладонью по лбу, словно впечатывая в Данькину панику кусочек здравого смысла. Стефка – молодец, он всегда может все сформулировать так, как сам Данька не может. Данька с усилием, но понял, что пытался сказать ему друг и с этого момента ни на шаг не отходил от Макара. Он держал Макара за руку, ощущая его тепло, пульс, силу, и мог почти нормально дышать и даже что-то говорить. Стефка и его заставил выпить какую-то зеленую таблетку, дождавшись, когда Эма отвернется – просто, молча, засунул в рот маленький зеленый шарик, и строго смотрел в упор, пока Данька его не проглотил. После этого справляться с трясучкой стало намного проще. А ещё теперь ему по-прежнему казалось, что он забыл что-то важное. Но в этот раз оно не имело отношения ни к вещам Макара, ни к чемпионату. Что-то другое, очень важное, чего ни при каких обстоятельствах нельзя было забывать. Но стоило ему в очередной раз вспомнить, что совсем недавно, какие-то пару часов назад, он мог остаться без Макара – вообще без Макара, уже навсегда – ему опять перехватывало горло, и он, старательно скрывая это прежде всего от Машеры, мысленно пинал проглоченную зеленую таблетку – ну, давай уже, делай что-нибудь, где ты там, зараза! Тебя зачем проглотили, чтобы помогала? Вот и давай помогай. Данила Краснов внезапно для себя осознал, что не представляет, как и зачем можно жить, если рядом с ним нет Макара Машеры. Это осознание пришло скрежетом шин несущейся на него машины в каплях осеннего дождя, сильным ударом о стену спорткомплекса, каплями крови Макара на потемневшем от воды асфальте, его разбитым лицом, дрожащими губами Галки, горящими глазами Игоря, закаменевшим лицом Эмы Градиевского, вбежавшего в зал, и ладонью Стефа, стукнувшей его, Даньку, по лбу. И еще много мелких и почти незаметных моментов спаялись в единый стальной монолит, который безжалостно рухнул Даньке на плечи, вынуждая понять главное – жить без Макара невозможно. И Данька не желает жить без Макара Машеры. Он просто не знает, как это делается. Последнее время у них было… странно. У них по-прежнему была отдельная комната, и они по-прежнему спали в одной постели, потому что иначе и быть не могло, но у Даньки почему-то медленно и неуклонно нарастало ощущение, что всё происходит немножко не так, что ещё месяц назад всё было по-другому – ярче, глубже, горячее. Данька давил в себе это ощущение, отказывал ему в праве на существование, принципиально не замечал, но копившаяся в глубине нутра по капле неудовлетворенность никуда не исчезала: она меняла облики, формы и структуру, прокрадывалась в душу, по-змеиному обвивала шею и леденящим взглядом смотрела в глаза: «Тебе всё нравится? Тебе, правда, хорошо? А если я тебе покажу, что ты думаешь на самом деле, как будешь выкручиваться?» В такие моменты Данька жмурился, тряс головой и еще крепче обнимал спящего рядом Макара, потому что только человеческое тепло заставляло ледяную змею отступить туда, откуда она появлялась. Пусть на время, но – отступить. Макар, не просыпаясь, сильной рукой подгребал его под себя, и Даньке становилось легче. Правда, потом она опять возвращалась – еще более сильная, посвежевшая, словно напившаяся свежей крови. И всё начиналось сначала. Секс у них последний месяц был реже, чем раньше - по-прежнему прекрасный, до искрящегося звездопада в глазах, но – реже. Режим подготовки Макара к чемпионату с каждым днем становился всё жестче, и он уже не мог позволить себе прогулять тренировку или даже просто опоздать на нее, чтобы лишний час побыть с Данькой в пустой квартире, пока мама Марина на работе. А когда он возвращался – как правило, за полночь – то с трудом проглатывал горячую порцию мяса с овощами, рекомендованного тренером, шатаясь, полз в душ, оттуда – в постель, где почти сразу вырубался, успев только обнять Даньку и донести голову до подушки. Данька каждый вечер терпеливо ждал Макара. Он очень хотел рассказать ему о забавных приколах, случавшихся в школе на уроках, а, может, и не только приколах, показать забавные мемчики, найденные в сети, поделиться новостями, услышанными от Стефки, да даже просто посмеяться – но почти никогда ничего не успевал. Макар засыпал раньше. Даже при том, что график Макара был выстроен на износ, он старался урвать время для своего парня – даже если это был не секс, то, лежа в постели, они иногда долго целовались, и Данька сиял, расцветая, как тогда, летом. Это было охрененно здорово, и живот сводило в предвкушении того, что всё равно всегда будет самым главным для них… А потом, оторвавшись от мягких, горячих губ Макара, Данька видел смертельно усталые, запавшие глаза Машеры, видел, каким усилием тот держит себя, приподнявшись на локте над кроватью – и его словно ошпаривало стыдом: как он может?! До чемпионата всего несколько дней, а он тут пристал к человеку. Данька ласково, осторожно гладил Макара ладонью по голове, по шее, по спине, и через несколько таких движений Машера глубоко вздыхал – и мгновенно засыпал, слабо улыбнувшись Даньке. А Краснов лежал, стараясь дышать не слышно, рассматривал скрытый ночной темнотой потолок, приказывал себе уснуть, расслабиться, но у него ничего не получалось. Сон не шёл, а ледяная змея была наготове… Данила Краснов всё понимал – но ему страшно не хватало Макара. Несколько дней назад, вот так же лежа без сна, он позволил себе то, что ещё месяц назад ему бы в голову не пришло. Данька вдруг зачем-то попытался представить на месте спящего рядом с ним Макара – своего друга Егора Бондарева. Его словно током ударило, он дернулся, затряс головой – и абсолютно не мог понять, нравится ему эта мысль или нет. И сделал всё, чтобы забыть об этой странной, подброшенной мерзкой змеей глупости. Хотя сама мысль о том, что он рискнул позволить себе такую фантазию, была незнакомой и необъяснимо будоражащей… Сейчас, выходя вслед за Макаром из зала, упрямо разглядывая его спину, Данька об этом вообще не помнил. Он напрочь забыл даже о том, что сегодня на турнир должен был прийти его друг Егор Бондарев. Тот самый, который на одно короткое мгновение почему-то смог стать героем Данькиной ночной фантазии. Сейчас Даньке было не до этого – он пытался выжить в осознании, что сегодня чуть не потерял Макара Машеру. Навсегда. Оказалось, что физические и химические законы не все могут объяснить в этом мире – они утверждают, что в вакууме, без кислорода, живое существо не может дышать и погибает. Почему живое существо не способно дышать без Макара Машеры – с вытекающим отсюда результатом – законы ни разу не объясняли, но практическим путем выяснилось, что это именно так. «Живое существо» - Данька Краснов – сегодня прочувствовал это на себе в полной мере. Макар сделал шаг из коридора в забитый людьми холл, сразу остановился и развернулся. -Дань, - негромко сказал он влетевшему ему головой в грудь на всем ходу Краснову и легко обнял того за плечо. – Посмотри на меня, пожалуйста. Вот так. Ты же мне хотел что-то сказать вчера. И сегодня. - Хотел. – Данька, не мигая, смотрел Макару в глаза и крепко держал его одной рукой за свитер. На всякий случай. - Здесь никого нет. Я тебя слушаю – что ты хотел? Понимаешь, для меня это, правда, важно. Ты мне скажешь? - Ты не умрешь? – требовательно спросил Данька, ещё крепче стискивая свитер Макара. - Ты это хотел вчера сказать? – Макар слегка опешил, но он прекрасно видел, что Краснов ещё явно не пришел в себя после утреннего происшествия, и мысленно обозвал себя мудаком: с Данькой сейчас надо быть мягче и спокойнее. – Хорошо, если это важный вопрос – то нет. Не умру. - Точно? Не врешь? – С той же требовательной интонацией спросил Данька, и Макар понял, что всё может быть даже сложнее, чем ему казалось. Сейчас Даньку обязательно нужно было успокоить. И это, похоже, намного важнее того, что Краснов хотел сказать вчера. Это сейчас вообще самое важное. - Ты дурак? – Макар фыркнул, еще плотнее прижал к себе Даньку и бережно погладил его по голове. – Зачем мне умирать, если у меня есть ты? Всё в порядке, правда. - Ага, - куда-то в машеровский свитер буркнул Данька. – Ладно. Пойдем куда-нибудь? - Куда? – Макар с лета привык ничему не удивляться, если речь шла о Даньке. – Куда ты хочешь? - Не важно, куда-нибудь. Они молча пошли налево по холлу. Данька крепко держал Макара за свитер и с каждой минутой дышал всё глубже и ровнее. Вокруг них толпились и шли люди. Кто-то слушал тренера, кто-то жевал бутерброд, кто-то из не прошедших первый отборочный круг плакал, и его утешали родители и друзья-танцоры. Маленькие и большие человеческие и спортивные драмы, сведенные в холле лужниковского спорткомплекса «Ромашка» в первый день открытия Чемпионата России. На Макара с Данькой смотрели – но не реагировали. Здесь, в холле, многие обнимаются, вытирают слезы, утешают своих – это спорт. Видимо, пацанчик тоже дальше первого круга не прошел, вон, какой бледный, и кто-то из тренеров клуба приводит его в чувство. Когда Макар с Данькой, описав по холлу полный круг, уже возвращались к своему коридору, кто-то внезапно заступил им дорогу. Макар поднял глаза – перед ними стоял и улыбался парень в желтой куртке с эмблемой Nike, с которым он часом ранее столкнулся в туалете: - Ого, какая встреча. Как здоровье? Зря вы отказались от больницы. – Парень улыбался, но Машере не понравились его глаза – зло прищуренные, наполненные странным ехидством. – Вам не кажется, что нам всё же есть, о чем поговорить? Ну, что, Да… Но ничего больше он сказать не успел – в лицо ему, прямо по глазам, ударила струя воды – коричневой и шипучей. Она пузырилась на лице и струйками стекала на желтую куртку. Судя по цвету и пузырькам - Pepsi-cola. - Бля-я-я-я! Вот же блять, а?! Во я лох! Сука! Парень, ты извини, пожалуйста, я не знаю, что это за херня вообще, я просил из холодильника, а они дали по ходу теплую. Я ж её просто открыл. Слушай, если будет пятно, я оплачу чистку, реально. Как глаза, нормально? Сильно прилетело? – на глазах обалдевшего Макара и открывшего рот Даньки невысокий блондин с черными глазами, в черной кожанке и джинсах, зажимая локтем маленькую – 0,7 – бутылку «Pepsi», громко возмущался на весь холл и оживленно хватал за руки и плечи парня в желтой куртке, который судорожно тёр глаза, пытаясь проморгаться. – На, возьми салфетку, у меня есть. Держи! Блять, ну как же так?! Ну что за хрень?! Бегите быстро в зал, там Игорю помощь нужна. Последнее он сказал уже значительно тише, одними губами, и не парню в желтой куртке – а Макару. И пока тот соображал, - что именно происходит - внезапно очнулся Данька. Он схватил Макара за руку и с силой потащил за собой в коридор, ближе к залу, ближе к шестому ряду. Ближе к своим. Конечно, он узнал своего друга Егора, о котором бессовестно забыл, и которого на один только миг позволил себе представить в своей ночной фантазии. Но сейчас для такой встречи было самое неподходящее время, какое только могло быть. Как только Машера и Краснов исчезли в коридоре, блондин перестал улыбаться и с силой сунул в ладонь потерпевшего упаковку бумажных салфеток: - На, - холодно бросил блондин. – Рожу утри. И больше так не делай. - Как?! – с трудом проморгавшийся парень в желтой куртке вытер лицо, стряхнул с груди коричневые капли и, поняв, что упустил Макара и Данилу, с яростью смотрел на виновника произошедшего. – Ты что, охерел вообще?! Смотреть надо, куда идешь. Псих! - Под ноги не попадайся, и всё будет в норме, - так же холодно ответил блондин, одним незаметным жестом пряча бутылку в карман кожанки. – Салфетки оставь, дарю. Думаю, тебе еще пригодятся. - Да пошел ты… - Не хами старшим, невоспитанный ты ребенок, - блондин презрительно осмотрел Егора с ног до головы. – И под ноги людям не лезь, целее будешь. Герман Карташов развернулся – и уверенно пошел за Макаром и Данилой, боковым зрением фиксируя противника, оставленного за спиной. Лешка Семин был прав – этому типу явно что-то нужно от ребят, и, похоже, его намерения не самые добрые. Герман едва успел взять ситуацию под контроль. Он-то думал, что пацан будет только наблюдать, смотреть – а он взял и полез к Макару, да еще и агрессивно! Герман предпочёл перестраховаться. Хорошо, что Семин сунул ему в карман пластиковую бутылку с газировкой, вот и пригодилась. А уж как открывать бутылки так, чтобы вода била в глаза, Герман знает давно и хорошо – на своем опыте. Сам через это прошел. Заодно и научился. Стоя в холле спорткомплекса, Егор Бондарев молча смотрел вслед Карташову. Конечно, он не смолчал бы, и не позволил бы этому хаму просто так свалить, но… Вокруг были дети. Слишком много детей и их родителей, и некоторые уже с любопытством посматривали на двух взрослых парней, беседовавших на повышенных тонах. Только когда противник свернул в тот же коридор, откуда недавно вышел сам Егор, Бондарев понял, что его так насторожило в этом блондине: это был тот самый парень с шестого ряда, которому он так и не смог придумать функцию. Зато теперь она определилась сама – враг. Ну что, первым врагом на шестом ряду он уже обзавелся, хотя, начать, честно говоря, хотелось как-то иначе. Не так в лоб. Теперь оставалось ещё понять, случайным ли было это столкновение, или всё еще хуже, чем он предполагал. Эх, Данила Краснов, во что же ты ввязался, дурак? И что со всем этим теперь делать дальше? *** Для танцевального клуба "Эвита", почти в полном составе - 13 человек - прибывшего в Москву из города Ковров Владимирской области, текущий чемпионат России с самых первых часов откровенно не задался. Для начала ещё до торжественного открытия турнира как сквозь землю куда-то провалился юниор-стандартист Бибиков-младший, и главный тренер клуба безуспешно искал его на рядах в зале и в холле, в гомонящей, орущей толпе готовившихся к выступлению детей и их горлапанистых родителей. Не нашёл. А когда Бибиков-младший также неизвестно откуда появился - с распухшим, покрасневшим носом и чуть заплывшим правым глазом - то сперва подёргивался, как припадочный, и молча таращился на тренера глазом здоровым, а потом понёс какую-то ахинею про то, что на улицу он не выходил, и нигде не прятался, и в туалетах тоже, а кого там на пандусе сбило машиной - он понятия не имеет, потому что был в спорткомплексе, потому что тренер так велел. И, как обычно, нытьё про то, что он ни в чем не виноват. Тренер даже слушать не стал всю эту муть, в лучших своих традициях наорал на Бибикова-младшего и даже яростно потряс за воротник, чтобы прекратил идиотничать, и в результате экзекуции совершенно забыл, для чего и по какой причине так активно искал своего воспитанника. Поэтому он просто пригрозил Бибикову-младшему, что если в ближайший час с первого же раза не найдёт его на ряду в зале, где расположился клуб "Эвита", то обязательно найдёт со второго, наплюет на чемпионат, оттащит за волосы на вокзал, засунет одного в поезд и - отправит домой, к матери. И если Бибиков-младший хочет такого счастья, то он, тренер, с радостью ему его обеспечит. А уж как маменька-то будет рада, получив обратно своё чадо, деньги для которого на поездку на Опенраш она зарабатывала на двух работах не один месяц! А он, тренер, не поленится и продублирует звоночком по телефону - "ждите, мол, едут-с!" Встрёпанный Бибиков-младший послушно болтался в сильной тренерской руке, сопел, шмыгал носом, даже, кажется, булькал, но активно не желал возвращаться домой и клялся, что никуда не денется, и что будет сидеть на своём месте, как пришитый. Главный тренер клуба "Эвита" смачно плюнул, треснул засранцу подзатыльник и пошёл по своим тренерским делам - может, удастся позаимствовать у кого-нибудь из других участников тёмный тональный крем, чтобы замазать Бибикову-младшему его припухший глаз и помидорно-красный нос, потому что он, тренер, привёз на чемпионат стандартиста, а не придурочного буратино, на которого смотреть тошно. Они приехали сюда не просто так - они приехали сюда за очками, которые наберут в ходе турнира, и которые пойдут в личный зачёт тренеру, и далее будут отображаться в его послужном списке - как результат серьёзной тренерской работы. А за распухший нос Бибиков-младший не только может нужные очки не набрать, его ещё могут попросить заплатить за то, что судьям пришлось на это убожество смотреть. А поскольку денег у Бибикова-младшего отродясь не водилось, даже платить ежемесячный взнос в клуб мать всегда приходит сама, то в итоге все опять свалится на него, на тренера. Поэтому ну, на хрен, Бибикова-младшего с его распухшим носом, лучше найти тональный крем. Расходов меньше. У ребят из "Эвиты" в ходу была белесая пудра, которая придавала коже холодный, мраморный оттенок, но очевидно, что Бибикову-младшему она не поможет, даже если тренер изведёт на него весь клубный запас. Здесь нужна только "тоналка". А "тоналки", тем более, дорогой и качественной у них с собой не было. Он, конечно, подозревал, что эти мерзавцы просто врут, и у кого-то в загашнике уж точно припрятан тональный крем, ну, так разве ж они признаются? Только если обыскать сумки и рюкзаки, но тратить на это силы и время не хочется, проще попросить у чужих. Делиться "своим" в клубе было не принято. Он шёл по залу, внимательно осматривая ряды в поисках халявной "тоналки" и думал о том, что ни один нормальный человек не сможет жить в таком режиме, в котором живёт он, а особенно - с таким запредельным количеством нерешаемых никакими путями проблем. На сегодняшний момент в жизни главного тренера нерешаемых проблем было три: Бибиков-младший, нереальный придурок Бибиков-старший, нереальная сволочь И танцевально-спортивный клуб "Эвита". И если первые две проблемы всплывали в его жизни внезапно, вот, как сегодня, портили настроение, заставляли "принимать меры", но особо не задевали его лично, то третья - клуб - была непреходящей 24/7 и самой болевой. Тренер зависел от неё так, как человек только может зависеть от внешних обстоятельств: клуб "Эвита" на сегодняшний день являлся его основным и единственным источником дохода. И с каждым днём все более шатким и дышащим на ладан. В городе, в котором градообразующим предприятием вот уже более ста лет является один из старейших в стране оружейных заводов, в городе, который принимает у себя Чемпионат Европы по мотокроссу, в городе, который выстроил ледовый дворец для хоккейной команды, а находящаяся за чертой города Красная горка является одной из лучших спортивных тренировочных баз по горным лыжам - очень сложно заниматься бальными танцами. Нечеловечески сложно. Если не невозможно. Город Ковров особенно красив зимой и летом. Зимой его до колен заваливает чистейшим белым снегом, убирать который, конечно, пытаются, но это практически бесполезно - он бесконечно валится на голову большими хлопьями, и к концу дня потемневшие, заметённые снегом улочки в окружении двух-трехэтажных зданий выглядят так, словно по ним только что проехали запряженные лошадью сани. Ковров напоминает заколдованное городище из старой русской сказки, а морозный воздух наполняет только одно - убаюкивающая, усыпляющая тишина, о которой давным-давно уже забыли в крупных мегаполисах. Летом город охвачен буйством цветущей и благоухающей зелени, растекающейся до бесконечного горизонта, пронизан солнцем, а синеющее родниковой чистотой небо, кажется, можно потрогать руками. Это - если вы живёте в центральной части города. Вот уже почти двадцать лет, вернувшись домой после учебы в Москве, тренер живёт в рабочем районе, где можно хорошо разглядеть только стоящие впритык друг к другу дома, а чтобы попасть в центр, нужно долго ехать на автобусе. И жители Коврова здесь искренне не понимают, почему им надо отдавать своих детей в "танцевальный кружок", особенно мальчиков. Не мальчишеское это дело - танцевать, вот мотоспорт - это да, это серьезно. На него, как и на хоккей, привычно ходят целыми семьями. Все попытки тренера объяснить, что бальные танцы - это тоже спорт, и не менее серьезный, чем тот же хоккей, что по нему тоже проводятся чемпионаты мира, встречали недоверчивыми усмешками и только качали головами. И мама придурков Бибиковых в этой бесконечности сомнений и неверия была редким, но крайне утомительным исключением. Нет, конечно, женщина, в одиночку тянущая двух сыновей к танцевальным вершинам, бесспорно, заслуживает уважения. Первого числа каждого месяца она приходит раньше всех, чтобы заплатить ежемесячный взнос за обоих, и недрогнувшей рукой отдаёт, как подозревает тренер, минимум четверть своего оклада. Конечно, она заслуживает уважения. Но даже при этом тренер предпочёл бы уважать её как-то по-другому - на расстоянии, например. А ещё лучше - из другого города, чтобы избежать возможных случайных встреч. И дело даже не в маме Бибиковой, её-то он как-нибудь пережил бы. Дело в её двух напрочь отмороженных на голову сыновьях, один из которых - настоящая сволочь, а другой - абсолютный придурок. И он давно погнал бы из клуба обоих к чертовой матери, если бы придурки Бибиковы, а, вернее, их взносы и оплата индивидуалок, не составляли ощутимую часть его собственного бюджета. Тренер не хотел даже думать, сколько работ - вторых, третьих, четвёртых - набирает себе эта ненормальная, чтобы оплачивать индивидуальные занятия для обоих сыновей. И, может, благодаря этому, придурки Бибиковы - оба - достаточно неплохо танцуют. Не чемпионы, конечно, но на уровне области - не последние. На турнирах во Владимире и Рязани неплохо выступают. А, значит, приносят ему те самые баллы, ради которых он ежегодно таскает "Эвиту" в полном составе на Опенраш. Пусть хоть какую-то пользу приносят, кретины. Приносимые баллы - это вторая причина, по которой Бибиковы до сих пор тренируются в его клубе. И выгнать их сейчас - остаться и без денег, и без баллов. Значит, придётся терпеть. Невыносимые придурки! И если Бибиков-младший просто идиот, и ожидать от него можно исключительно идиотских поступков - например, расквасить нос за пару часов до выхода на паркет - то от Бибикова-старшего, за которым уже числится несколько приводов в полицию, можно ожидать ещё и гадостей. Это, конечно, хуже, но и совершает он их чуть реже, чем его полоумный братец. Просто в сочетании они - ну, абсолютно невыносимы. Поэтому крайне удачно, что первый отборочный круг у Бибикова-младшего пройдёт не здесь, не на центральной арене, а двумя ярусами ниже, в подвальной зоне, куда в этот раз решили отправить вторых Юниоров на стандарт. Первый круг Бибиков-младший, ясное дело, пройдёт, а, значит, можно не запариваться, не ходить вниз и остаться тут, на основной площадке. Сами оттанцуют, не маленькие. Поэтому надо просто выпросить у кого-нибудь тональный крем и замазать ему рожу. И пусть только попробует вернуться без положенного количества очков! Мало не покажется. Бибиков-младший, конечно, на год моложе категории вторых Юниоров, куда входят ребята четырнадцати-пятнадцати лет, и на их фоне может смотреться хиленько, но что делать, если девочка у него на полтора года его старше, а других свободных партнёрш в клубе на сегодня просто нет. А возраст участвующих пар определяется по возрасту старшего партнера. Вот поэтому юниор первой категории Бибиков-младший в свои тринадцать лет танцует с юниорами второй категории, большинству из которых он ростом до подбородка, но он шустрый и пронырливый, пусть работает, зараза, отрабатывает потраченные на него нервы. Вот нервы свои жалко. А Бибикова-младшего - нет. Главный тренер клуба "Эвита", привычно не замечая гула, несущегося с площадки, где танцевали стандарт юниоры первой категории - вот где Бибиков-младший смотрелся бы по-человечески! Здесь есть такие клопы - ему самому до подбородка, но кто ж виноват, что Лизе уже четырнадцать? - внимательно оглядывал ряды, заполненные зрителями. В какой-то момент его взгляд привлекла странная суета, и он несколько минут внимательно разглядывал, как на одном из рядов двое парней в четыре руки совершали над кем-то странные действия, очень похожие на нанесение макияжа. Затопила привычная обида с горьким привкусом злой зависти. Видать, центральные клубы, Москва или Питер, могут позволить себе даже гримеров нанимать, совсем зажрались. И это при том, что в холле в пяти точках расположились мастера-стилисты танцевальных салонов, готовые за приличные деньги изобразить всем желающим причёску или макияж, к ним в очередь стоят. А этим даже лень до холла дойти, они уже на ряды к себе парикмахеров приглашают, сволочи! Именно из-за "приличных денег" тренер и не пошёл в холл - спрашивать тональный крем у сотрудников салонов - там точно никто не даст, там люди за копейку удавятся, они каждую каплю крема вчетверо против реальной цены продадут. Нет, там точно никто не даст. Может, у этих спросить, вдруг не все ещё потрескались от жадности? Парни, вроде, молодые, а с мужиками всегда легче договариваться. Он попросит какой-нибудь полупустой тюбик, который им не особо будет жалко, замажет этого кретина - а потом заставит отнести вещь на место, поблагодарить и извиниться, что потревожили. И Бибикову-младшему - наука, чтоб знал, как травмироваться, когда не надо, и самому не придётся два раза ходить. Тренер решительно поднялся на шестой ряд, ещё с минуту смотрел, как парни профессионально гримируют очень красивую девушку-латинистку, явно категории "Взрослые", потоптался, искоса поглядывая на забитые людьми кресла, а потом решился - и обратился к сидевшему через кресло от девушки молодому парню с черными волосами, собранными в элегантный латинский "хвост": - Я прошу прощения, молодой человек, не поможете коллегам по цеху? А то вот даже не знаю, к кому обратиться... Он не рискнул сразу дергать гримеров, которые как раз в этот момент расклеивали веки девушки явно дорогими, переливающимися стразами. Ну, на хрен, ещё ткнут ей камнем в глаз, а потом на него все свалят, что, мол, помешал. Парень повернулся, несколько секунд смотрел на тренера каким-то пустым, ничего не выражающим взглядом, потом с явным усилием собрался, и в его глазах отразилось понимание, а ещё через мгновение - беспокойство. Он даже встал: - А... Помочь? Как помочь? У вас что-то случилось? Оба гримёра даже виду не подали, что слышали громко и чётко высказанную просьбу, так и продолжали девчонку расклеивать, гады. Тут человек о помощи просит, а они как оглохли. Правильно он сделал, что начал с парня. - Да, понимаете, беда у нас. Мы - клуб "Эвита", город Ковров Владимирской области, может, знаете? У меня пацанчик один по вторым юниорам скоро выходит, хотя он-то сам - первой, но у него девочка старше, поэтому по вторым. Так вот, расквасил где-то, поганец, нос, да так, что на него смотреть страшно. И я вот хотел попросить... - пока он говорил, косясь на двух невозмутимых гримеров, ему в голову пришла гениальная мысль. - Ну, это, нельзя ли ваших мастеров попросить нос ему замазать? Если не трудно, конечно. А то он и так страшненький, как уличный кот, да ещё с распухшим носом. Там парни такие мощные будут, по пятнадцать лет, красавцы, а моему - тринадцать, и распухший весь. Если не трудно такое сделать... Простота - хуже воровства, это тренер давно уже усвоил. Всегда проси больше - дадут меньше, но хоть что-то дадут. Это закон. Гримеры его точно пошлют, а вот тюбик с тональным кремом под это дело можно и выпросить насовсем. К моменту, когда тренер закончил говорить, на него внимательно смотрела почти половина ряда. - Вот интересно, они не в одном месте расквасили? - негромко спросил соседа высокий черноволосый юноша, явно стандартист. Его лицо показалось тренеру смутно знакомым. - Не хотелось бы. - Также негромко ответил худощавый блондин. - Согласен, - отозвался брюнет. - Нам только регионального конфликта не хватало. - Стеф, Эма, расслабились. Хватит. - У парня с "хвостом" оказался глубокий, сильный голос. - Конечно, приводите мальчика. Мы постараемся ему помочь, ребята его сразу возьмут. Внезапно поднял голову один из гримеров и быстрым движением поправил на переносице дужку очков: - Игорь, если нам сейчас ещё кого-то дадут, мы можем с тобой не успеть. Вы со вторыми юниорами начинаете в одно время на разных площадках. - И он помахал в воздухе распечаткой расписания турнира. - А ваш Стас сказал - только тебя, и ни на кого не отвлекаться. - Мы все успеем. - Парень, которого звали "Игорь", улыбнулся гримеру. - Если что - я сам накрашусь, я ещё помню, как это делается. Серьезно. Ведите мальчика. И он уверенно кивнул тренеру. В этот момент по лестнице легко взбежал лохматый мужик в каком-то диком, пестром пиджаке - и накинулся на парня: - Игоречек, мальчик мой, что ты несёшь?! Ну, что ты несешь?! Что значит - "сам накрашусь"?! Почему - сам? И какой мальчик? Стасик о мальчике сейчас не говорил, у нас все идут по списку! Он сам его написал! И вот стоило ему на пять минут отойти... - Михаил Семёнович, не волнуйтесь, у нас небольшой форс-мажор. - Игорь приобнял мужика за плечо, вынуждая его перестать метаться. - Ребёнку нужно помочь, у него нос разбит, насколько я понял. А он ещё и танцует в старшей категории. - Игоречек, МЫ НЕ УСПЕЕМ! - взвыл мужик, безуспешно пытаясь вырваться из руки парня. - И Стасик НАС УБЬЕТ! - МЫ УСПЕЕМ. В первое мгновение никто не понял, чей это был голос. - Ведите его сюда. - Второй гримёр, все так же расклеивая виски девушки затейливой вязью из стразов, на мгновение поднял глаза. Смотрел он на лохматого мужика в безумном пиджаке. - Майкл, я успею с обоими, ты меня знаешь. Я смогу. Только давайте мальчишку быстрее сюда. Лохматый мужик молча смотрел на него, кусая губу. - Ой, значит, можно, да? Получится, да? Ой, спасибо вам, ребята, - привычно зачастил тренер, ещё не веря, что авантюра удалась, и что придурочным Бибиковым-младшим займутся настоящие профессионалы. - Где ребёнок?! - рявкнул лохматый, чуть не ткнув тренера в спину кулаком. - Почему вы тут, а он ещё нет?! Когда тренер убежал за пострадавшим, Мишка Поярков обреченно покачал головой и беспомощно посмотрел на Гримёра. - Я успею. - С плохо скрываемой злостью отчеканил Гримёр, последними лёгкими касаниями проходя по лицу Дины. - Страшненький уличный кот, говоришь? Я покажу тебе уличного кота, тварь. Игорь, даже не надейся краситься сам, ты понял? Мы все успеем. Майкл, ты мне веришь? Стилист пристально посмотрел на Гримёра - и отвернулся. - Верю. - Негромко сказал Поярков. - Ты сам знаешь. Вон он, уже ведёт. Все, кто находился на шестом ряду, внимательно смотрели, как по залу шёл главный тренер клуба "Эвита" и сильной рукой тащил за шиворот невысокого, тощего мальчишку, действительно, чем-то неуловимо напоминавшего облезлого уличного кота. Одну из трёх своих нерешаемых жизненных проблем - нереального придурка Бибикова-младшего. *** - Дань, а ты знаешь этого парня? – спросил Макар, когда они с Данькой уже почти прошли коридор, и до зала им оставалась буквально пара шагов. – Вот этого, который с нами заговорил? - Я-а-а… А ты? – Нервно дернулся Данька, ещё крепче прижимаясь к Макару. - Я его уже видел. Прикинь, он ко мне в сортире подвалил. - В смысле?! – У Даньки округлились глаза, испуганно посмотрел на Макара. – Что значит «подвалил»? - Да не, не в том смысле. – Макар рассмеялся и быстрым движением растрепал Даньке волосы. – А ты о чем подумал? Просто подошел. Он посоветовал мне ехать в травму и не выходить на турнир. - А ты? – выдохнул Данька. - А я сказал, что это не его дело, и чтобы он проваливал. Только мне показалось, что он и тебя знает. И я… Ё-о-о-б вашу мать… Даньку заколотило от слов Макара, но в этот момент они уже вошли в зал и Машера обернулся на трибуну, разыскивая взглядом свой ряд и Игоря, которому, по словам Геры, была нужна помощь. А найдя – тут же напрочь забыл и о парне в желтой куртке и о своём ощущении, что тот почему-то знает Даньку. Потому что первым, кого он увидел на шестом ряду, был тощий мальчишка с торчащими вихрами, одетый в юниорскую стандартную форму, над которым склонился Гримёр. Тот самый, кого Макар бросился утром отбивать от четырех «молодежников» по дороге к центральному входу в спорткомплекс. Тот самый, кто сбежал в неизвестном направлении после того, как Макара на пандусе зацепила машина. Беда и головная боль главного тренера клуба «Эвита» - Юниор-паразит Бибиков-младший. ***