О ТАНЦАХ И О ЛЮБВИ... ЧАСТЬ 3.

ПЕРВАЯ РАЗМИНКА: Станислав Кучун Ко второй половине дня понедельника надвигающаяся паника, наконец-то, трансформировалась во что-то осмысленное и управляемое. Его, как бывало уже не раз, из засасывающей эмоциональной воронки, в которой он, предполагаемо, оказался, опять вытащила «физика» - натренированные мышцы, ежедневно прокачиваемая «дыхалка» Стаса с огромной неохотой поддавались любым истерическим метаниям, словно по капле выдавливая из своего хозяина неуправляемые панические импульсы. Стас давно уже уловил эту подсознательную закономерность: «физика», если речь идет о серьезных, профессиональных, многолетних нагрузках – а не просто урвать время поскакать в спортзале «для красоты» - влияет на человека не меньше, чем рассудок, и диктует свои жесткие требования. Для мышц, привыкших к четким директивным командам, паника – состояние дискомфортное, и они будут любыми путями от этого дискомфорта избавляться. С помощью натренированной «физики» человек вполне способен грамотно управлять собой и своим поведением. Что, собственно, и произошло. Честно говоря, для Стаса этот феномен оставался некой загадкой. Много лет он совершенно искренне не мог понять, почему люди – вообще, люди, потому что к тем, кто окружал лично его по жизни, это как раз не относилось – настолько наплевательски и безалаберно относятся к собственной «физике». Своих учеников Стас гонял, как подорванных на занятиях ОФП, рассчитывал и контролировал силовую нагрузку в тренажерном зале для каждого из них, на первых этапах обучения, согласовывая состояние здоровья маленького танцора с его родителями, разрабатывал для них меню и на каждом занятии тратил несколько минут, чтобы проверить результативность. Конечно, речь шла о бальных танцах – когда у танцора на паркете отвисает задница или колышутся складки на боках, это реально смотрится неприятно. В старшей группе у Стаса не было ни одного парня, кто не смог бы десять раз подтянуться на турнике – иначе он просто не доверил бы им девочек-партнерш: во взрослых классах, на серьезном танцевальном уровне, есть огромное количество фигур и элементов, в которых благополучие партнерши полностью зависит от человека рядом. Сила рук танцора – это серьезная гарантия безопасности пары на паркете. Поэтому они у Стаса и отжимались, все, начиная с малышей – отжимались, подтягивались, качали «железо», плавали. Спортсмен на паркете обязан быть если не красивым, то, как минимум, эффектным, и задача тела – донести до зрителя суть, смысл, главную идею танцевальной композиции. Без качественной «физики» эта задача становится невыполнимой. Почти с самого детства, с момента, как он сам оказался и благополучно утонул в мире бального танца, для Стаса Кучуна не было большей пытки, чем наблюдать «танцы» вне бального паркета, в обычной жизни – на вечеринках, в ресторанах, на дискотеках, в клубах. И если дискотеки еще давали возможность увидеть ребят, двигающихся если не профессионально, то, хотя бы, грациозно, то рестораны просто срывали бинго по объему переживаемого негатива. Побывав несколько раз на «корпоративах», куда его зазывали знакомые, Стас зарекся ходить на подобные мероприятия, потому что при виде колышущейся в танце в полутьме ресторанного зала неуклюжей, сутулой, немузыкальной, толстой «биомассы», у него до судорог сводило челюсти. Ресторанные «поплясушки», включавшие в себя, как правило, два элемента – переступать с ноги на ногу и колыхаться всем телом – напоминали ему полотна Босха и Брейгеля, и, глядя на подобное «веселье», он думал о том, что «танец зомби» для очередного кино-апокалипсиса здесь можно снимать без репетиций. Стас искренне не понимал, почему людям вокруг него абсолютно наплевать, как их видят и воспринимают окружающие. Когда у знаменитого постановщика Юрия Григоровича спросили, можно ли танцевать на сцене балерине в пятьдесят лет, он ответил коротко и хлестко – Танцевать можно, смотреть нельзя… Но это – в балете, где физические требования к исполнителям, прямо сказать, запредельные. И те же бальные танцы предоставляют всем желающим гораздо больше возможностей в любом возрасте – категория «гранд-синьоры», где за мировое чемпионство в рамках Опенраша будут бороться танцоры в шестьдесят, семьдесят, а то и восемьдесят лет, лучшее тому доказательство. Но почему люди, не связанные с танцами, как с видом спорта, в какой-то момент машут на себя рукой и в принципе перестают обращать внимание на свой внешний вид – по-прежнему оставалось для него загадкой. Формируя и тренируя юных спортсменов, работая с уже взрослыми, профессиональными парами, создавая ночами на своей прокуренной кухне композиции, требующие колоссальных физических затрат, Стас, будучи человеком начитанным и образованным, в один момент пришел к забавному парадоксу – он нашел свою, персональную «точку раздражения», таившуюся глубоко в подсознании, не обозначавшую себя, но достаточно много лет не дававшую ему покоя. Неожиданно для самого себя, Стас, со своим видением мира, со своим ощущением реальности происходящего, вошел в жесткий клинч с одним из героев пьесы Горького «На дне», которую еще до изменения школьной программы, успел плотно пройти классе, кажется, в девятом, а именно – с Лукой. Его тезис – «Беленькими нас каждый полюбит, вы нас черненькими полюбите» - внезапно сложился для Стаса в ту самую систему наплевательства по отношению к самому себе, когда человек может вести себя, как дерьмо, выглядеть, как дерьмо, на которое противно смотреть, когда человек не желает палец о палец ударить, чтобы хоть в чем-то стать более приятным для окружающих, но при этом напористо требует внимания к себе и искреннего интереса. Иначе говоря – это сверху я дерьмо, а внутри – золото, покопайтесь, найдете… Такой вот неспортивный подход к жизни. Стас совершенно искренне считал, что дерьмо – что внутреннее, что внешнее – абсолютно не стоит того, чтобы в нем копаться, любить людей «черненькими» он не видел никакого смысла, поскольку это только провоцировало бы безответственное поведение окружающих, а те, кто при этом кичился собственными несовершенствами, не представляли для него никакого интереса, как личности. Понятно, что сюда накладывалась спортивная, тренерская «профдеформация», жестко вычеркивающая из его окружения всех, у кого не было хоть в какой-то степени стремления двигаться в своем развитии вперед, совершенствуя себя, улучшая собственные результаты, но, найдя закономерное противоречие между собой и перекосами окружающего его «массового сознания», Стас вполне осознанно и целенаправленно сконцентрировал собственную жизнь на своем профессиональном окружении – спортивных бальных танцах – где сама танцевальная система с детских лет выбивала из маленьких танцоров комплекс «юной фиалки»: ах, копайтесь во мне, я там, внутри, очень загадочный и талантливый. Судья на паркете не обязан разглядывать твои колченогие движения, выискивая, какое же из них ты делаешь хорошо. Судья может не захотеть тебя «увидеть» и поставить в своем протоколе напротив твоей фамилии вожделенный «крестик», даже если ты хорошо делаешь все движения своей танцевальной композиции. Даже, если ты их делаешь великолепно – это еще не гарантия, что тебя «увидят». Поэтому надо стараться быть приятным для окружающих, производить впечатление, грамотно обращать на себя внимание, выкладываться из последних сил и даже больше, и даже, когда уже не держат ноги и сорвано дыхание – держать осанку, корпус, разворот плеч, гордо задранный подбородок… И – улыбаться. Улыбаться, когда пот затекает в глаза, когда от усталости трясутся колени, улыбаться, когда проигрываешь – улыбаться, до последней секунды танца… Потому что улыбка танцора на паркете – это всегда красиво, приятно для зрителей и отлично помогает скрывать усталость. Когда ребенок с детства привыкает к тому, что внимание окружающих требует определенных, в том числе физических усилий, для него это становится естественным, адекватным состоянием. И «физика», как может, поддерживает своего хозяина, благодаря за внимательное, не наплевательское отношение к себе. Как она в очередной раз отблагодарила Стаса, вернув ему к середине дня понедельника контролируемое рабочее состояние. Стас менее, чем за час, стал невозмутимо-спокойным, каменно-непробиваемым и беспощадно наблюдательным – классический Станислав Кучун, главный тренер клуба «Танцевальные надежды», во всей красе. Ночной паники, истерики, которую он прочувствовал на кухне каждой своей клеточкой, каждым нервным окончанием – как не бывало. Она еще брызгалась где-то по периметру, шипя и беснуясь в бессилии, но ни дотянуться, ни даже слабо коснуться уже не могла. Грамотно натренированная «физика» блестяще отражала любые попытки панической атаки. Его шквально хлынувшее спокойствие мгновенно передалось Игорю, с самого утра внимательно наблюдавшему за Стасом – он молча приготовил утром завтрак, потом что-то рисовал в альбоме с весело смеющимся Кирюшкой, у которого никак не получался заяц-танцор, исполняющий ча-чу – посещения тренировочного зала явно не прошли для малыша бесследно, а кто, как не Игорь сможет научить его рисовать - но хребтом, затылком, кожей Стас постоянно чувствовал пристальный, напряженный взгляд своего парня. И это его ни разу не удивляло. Игорь Адлис – танцор. С точки зрения тренировочного процесса – он идеальный танцор. Он способен полностью раствориться в тренерском замысле, в поставленной спортивной задаче. Пропустив через свои руки более чем за пятнадцать лет огромное количество танцоров, Стас уже понимал, насколько это редкое, уникальное качество у спортсмена – полностью подчинить свою личность спортивной цели, заданной тренером. И, что поразительно, Игорю даже не приходилось переламывать себя, заставлять, подчиняясь идеям Стаса – он просто растворялся в этих идеях настолько гармонично и естественно, что даже когда Стас, срываясь со всех катушек, орал на него на тренировке за ошибочное или немузыкальное движение так, что «молодежка» во главе с Макаром и Эмой в легкой панике сбегала из зала, чтобы не попасть своему главному тренеру под горячую руку, он видел – даже в этот момент Игорь слышал только главное. Он слышал рабочую информацию, которую давал ему Стас, полностью упуская форму, в которой эта информация подавалась. Даже вспышки ярости Стаса были для него еще одной ипостасью Стаса-тренера, еще одной формой их совместной работы. И как хорошо, что это же прекрасно видела и также воспринимала Дина! На разносы, которые Стас последние несколько дней устраивал на тренировках Игорю, она реагировала соответственно – была очень внимательна, сосредоточена, ловила каждое слово, на каком бы уровне тренерского рёва оно не звучало, и ежесекундно была готова в пятисотый, тысячный раз начать прогон румбы именно с этой неудачно выполненной связки, о которой шла речь. Иногда Стасу даже становилось неудобно. Несколько дней назад он подошел к Дине после тренировки и, непривычно смущаясь, спросил: - Дин, ты как? Ничего?... Ну, просто я… иногда… - Станислав Григорьевич… - мгновенно восстановившая дыхание Дина смотрела на него также внимательно, ловя каждое слово, словно была готова в любую секунду броситься выполнять новое указание тренера. – Все отлично, я Вам очень благодарна. У меня же два года простоя… А Вы нас за месяц собрали. Правда, это… так здорово… Вид у нее был страшно довольный, в глазах мелькали еле заметные смешинки, а на лбу, буквально на весь зал, сияла надпись: «Меня тренировала сама Ширли Баллас и я выжила. А вы что знаете об эффектных истериках на паркете?» В нескольких шагах от них, собирая на спортивной скамье в сумку полотенце и пластиковую бутылку с минеральной водой, глядя на свою партнершу, рассмеялся Игорь. После того, как они вручили усталую Дину приехавшему за подругой Мите Гончарову, успевшему наябедничать Стасу, что дурик Женька зарегистрировался на Опенраш по обеим программам – и по латине, и по стандарту – наплевав на свое состояние, и что он однозначно рухнет на паркете, и вот тогда Митя при всех от него отречется, потому что ему не нужен брат-идиот, не умеющий рассчитывать свои силы - уже в машине, по дороге домой, Игорь сказал Стасу, что тот, стоя перед Динкой, едва достававшей макушкой Стасу до подбородка, выглядел очень забавно. Такой Гулливер, растерявшийся перед Дюймовочкой. И что скандалы Стаса явно не дотягивают до динкиного английского тренировочного опыта. Стас фыркнул, попытался на ходу треснуть Игорю подзатыльник, промахнулся, чуть не упустил руль – и поехал домой, соблюдая правила дорожного движения, чувствуя, как родная рука мягко массирует ему шею и плечи, отчего мышцы расслабляются, и их затапливает приятное тепло. Он не понимал, чем же заслужил в этой жизни такое счастье, как сидящий рядом с ним черноволосый парень с зелеными глазами. Может, он все же умудрился хоть когда-нибудь сделать что-то хорошее? Стас, как человек умный, прекрасно отдавал себе отчет, насколько он сам является тяжелым, неудобным партнером в обычной жизни, как с ним может быть нелегко и некомфортно. Сноб, эгоист, во многом – жесткий перфекционист, всё это он знал о себе лучше всех, и не раз слышал со стороны. Но по привычке, заведенной им лет с двадцати, он никому себя не навязывал, а людей, потерявших его доверие, отодвигал от себя решительно и жестко, как бы горько не было. Хотя, честно говоря, особо горько не было никогда, и Стас понимал, что ему, слава богу, еще не приходилось терять ничего, что было бы ему по-настоящему дорого. Тех, кто был бы ему по-настоящему дорог. Но если говорить о снобизме… Этот самый снобизм, именно снобизм спортивный, который он в себе признавал и с которым даже не пытался бороться, признавая абсолютную бесполезность этой борьбы, догонял и накрывал его в самых неожиданных местах и по самым неожиданным поводам. Он еще не был готов признаться в этом самому себе, а уж тем более, сказать что-то на эту тему Игорю, но той ночью в Керчи, когда он отловил Адлиса выходящим из бара пансионата с каким-то рыхлым, тучным мужиком, Стас был взбешен на порядок больше, чем любой другой человек на его месте, заставший своего возлюбленного с кем-то другим. Помимо мужчины, человека в нем еще был страшно оскорблен и исходил яростью спортивный сноб. Сочетание свисающего над ремнем брюк живота, жирных складок, нависающего на шею одутловатого подбородка, толстых щек – и тонких, точных линий тела, стройных ног, плоского живота оскорбляло в нем не только человека, оно оскорбляло и страшно резало глаз спортивному эстету, спортсмену, тренеру, искренне не понимавшему, что если кто-то готов мучить и напрягать себя, чтобы выглядеть привлекательно и эффектно, то почему на это не способны другие? Привыкший ставить спортсменов в пары, когда причиной отказа тренера может стать лишний килограмм или сутулые плечи спортсмена, Стас по-человечески абсолютно не верил в искренность чувств между телесной красотой и физической распущенностью, корни которой крылись в лени, и ни в чем другом. Какая еще к черту искренность? Только выгода, причем двусторонняя. Именно ощущение этой двусторонней непотребной выгоды и взорвало его той ночью в Керчи в плюс ко всем остальным составляющим. Чтобы чувства между человеком, физически красивым, и человеком, физически несовершенным, были искренними, второй обязан быть талантливым – чертовски талантливым, запредельно талантливым, талантливым в какой угодно области настолько, чтобы неудержимая, неуправляемая харизма била окружающим в глаза и от нее перехватывало дыхание. Кокто и Жан Марэ – чем не пример отношений, начавшихся с откровенно меркантильного расчета со стороны молодого актера, а закончившиеся самой настоящей любовью? По жизни он, конечно, видел и такие примеры, в которые верил безоговорочно, но их было настолько мало, что они, скорее, являлись исключением, подтверждающим правило. Все же остальные случаи выглядели для него именно взаимовыгодно, и от этого непотребно. И не важно, шла ли речь о мужчинах или о женщинах – закономерность работала в обоих случаях. Даже сказку «Красавица и Чудовище», а в отечественном исполнении – «Аленький цветочек», Стас не любил с детства, а став старше, откровенно подозревал, что бестолковое Чудище явно выстроило себе где-то в дебрях острова нормальную качалку, с хорошими тренажерами, о чем не сказало глупой девице, а, наоборот, тратило время на острове с умом, старательно приводя себя в адекватное физическое состояние – ничем другим объяснить столь разительное финальное преображение в красавца он просто не мог. В какой-то момент Стас уже готов был всерьез утверждать, что деньги, как явление, были изобретены человечеством исключительно для того, чтобы те, кто физически несовершенны или крайне ленивы по отношению к себе, могли хоть как-то заинтересовать собой красивых и совершенных. Разводка получалась знатная, и он в шутку даже убедил парочку друзей-тренеров в своей столь радикальной точке зрения. И даже в ресторане, уже в Москве, когда он бил морды компании мерзавцев, осмелившихся задираться к Игорю, он метелил их еще и за то, что посмели полезть к красивому человеку, при том, что сами были весьма далеки даже от нормального внешнего вида – именно так требовал его личный спортивный сноб. В его тридцать семь Стасу никто не давал больше двадцати пяти-двадцати семи лет, и понимание его реального возраста лишь примерно могли дать лишь морщинки по уголкам глаз да каменевший в напряжении квадратный подбородок. И когда той же ночью, в Керчи, он в своем номере в первый раз в жизни раздевался перед Игорем, в вихре сжигавшего его безумного желания, какая-то одна клетка в его подсознании была абсолютно спокойна – мальчик получит именно то, о чем мечтал. Он получит сильного, красивого мужчину с прокачанными мускулами, пропорционального и гибкого, способного при необходимости одной рукой удержать Игоря на весу, не пыхтя и не потея от усердия. Сам перфекционист в плане «физики», Стас, не задавая глупых вопросов, прекрасно чувствовал, что точно таким же перфекционистом тела, физической формы, был сам Игорь – ведь Стас сам его таким воспитал. Оказалось, что воспитал для самого себя. Игорь чувствовал, ощущал, воспринимал Стаса намного глубже, естественнее, чем все предыдущие партнеры Кучуна. Он видел Стаса насквозь, считывая по выражению глаз желания, фантазии, пики усталости, вспышки раздражения и рабочие тупики. До их августовской встречи на сборах Стас даже не подозревал, что можно вот так, как книгу, считывать другого человека, и уж тем более мечтать не мог, что кто-то сможет прочесть его самого. Кучуна по жизни всегда несколько угнетала необходимость прилаживаться, приспосабливаться к кому-то – «притираться характерами», объясняли ему окружающие, а еще объясняли, что это неизбежно, по-другому не бывает. Оказалось – бывает, когда речь идет об Игоре. Этот мальчик настолько гармонично вписался в жизненное пространство Стаса, словно смыслом всей его жизни была задача находиться рядом. Словно они были единой, неразрывной танцевальной парой, двигавшейся по паркету в едином ритме, в едином дыхании, по одной, только им двоим известной схеме, как они двигались на той десятилетней давности тренировке, с которой все и началось. И в постели, в которой Стас никогда не робел и не испытывал сексуальных комплексов, Игорь оказался удивительно созвучным идеальным партнером. Он готов был идти за Стасом, куда только тот поведет, за каждой его фантазией, за каждым желанием, считывая их по одному взгляду, загораясь от первого же прикосновения, вспыхивая фейерверком и рассыпаясь обжигающими искрами в сильных жарких объятиях любимого человека. Для Стаса уже не было секретом главное. Дело не в том, что у него в постели парень. Дело в том, что этот парень – Игорь. Игорь Адлис. При первой же попытке в качестве эксперимента представить на месте Игоря кого-то другого, гримасе Стаса могла позавидовать самая бородавчатая жаба самого гнилого болота Среднерусской возвышенности. Это была… неприятная фантазия. В силу привычки к постоянному самоанализу, Стас пытался нащупать первопричину происходящего, ему всё казалось, что в этих отношениях, внезапно, вдруг связавших его с одним из его лучших учеников – с Игорем – кроется что-то еще, что-то более глубокое, более значимое, что пока не проявляет себя, но незримо присутствует рядом. Оставалось только докопаться, что же именно это было. Пока он был абсолютно уверен только в одном – ему не нравятся парни как сексуальные партнеры в постели. Просто он до безумия, до потери способности мыслить здраво влюбился в одного из них – в Игоря. В Игоря Адлиса, который завтра, впервые за семь лет, снова выйдет на паркет Опенраша. В Игоря, который сейчас, мгновенно считав исходившее от Стаса волнами уверенное спокойствие, в считанные минуты успокоился сам – из зеленых глаз ушло тщательно скрываемое переживание, Игорь перестал то и дело покусывать нижнюю губу и улыбнулся… Он опять видел перед собой Станислава Кучуна, главного тренера клуба «Танцевальные надежды» - уверенного, спокойного, невозмутимого, готового в этой жизни ко всему и еще к одной незапланированной вещи. Он видел перед собой своего тренера, Стаса, которому было плевать с высокой колокольни на ангажированную систему судейства, на невозможность победить при прочих равных условиях, на планы на пьедестал во взрослой латине других тренеров – вообще всех тренеров России. Такой Стас мог грудью протаранить танк и не заметить этого, потому что у него есть другие, более важные задачи. Такого Стаса Игорь не просто любил, таким Стасом он восхищался – горячо, искренне, безоглядно. Мысль о том, что такой человек сегодня ночью опять обнимет его за плечи в темноте спальни и прижмет к груди, будоражила и пьянила, словно это должно было произойти в первый раз. Потому что – Стас. Лучший. Уникальный. Единственный. - Слушай, а Эмка не приезжал еще? Я его просил в Федерацию заехать, билеты на всех забрать, чтобы ребята в очереди не стояли… - Стас, сидя за кухонным столом над огромным, в стандартный ватманский лист, графиком Чемпионата России, совмещенным им собственноручно с таблицей выхода пар «Танцевальных надежд» по категориям и возрастам, вдруг развернулся к стоявшему в дверях кухни Игорю и, резким движением руки взъерошив жесткие, русые волосы, нахмурился. – Уже вечер скоро, блин, он что, еще не ездил?... Они же закроются к чертям, а там же еще родительские билеты… - Все в порядке, я сам съездил… - Игорь смотрел на Стаса с улыбкой, а в зеленых глазах прорывалась старательно скрываемая, затопляющая нежность – Стасу сейчас явно не до сантиментов. Стас в работе, теперь до ночи, не раньше, чтоб не мешать. – Всё привез. Вот, по дням и по списку… На стол перед Стасом легла толстая плотная пачка картонных прямоугольников. - Ты ездил?!... – Стас удивился так, что оторвался от своего недельного графика и несколько секунд рассматривал то картонную стопку, то Адлиса, словно укладывая в голове мысль, что в Федерацию за билетами ездил именно Игорь, а не Эмка. – А почему ты? А я где был, когда ты ездил?... - Ты? Ты был тут, с графиком… - Игорь не выдержал и рассмеялся, с удовольствием наблюдая ошарашенное выражение на лице Стаса. – Мы тебя не отвлекали, чтоб не мешать. Кирюшка один, как взрослый, мультики смотрел, теперь гордится. Мы с ним на шоколадку забились, что он сможет, как взрослый, тебя не тормошить… - Ты хоть контролируешь, что он смотрит? – как любой властный человек, Стас слегка напрягался, когда ситуация вокруг вдруг шла не так, как он запланировал. – Я же не знал, что он у телевизора, думал с тобой… А сейчас такое могут показать – я идиотом стану, не то что ребенок… - Он у дивидишника был. «Снежная королева», «Путешествие Нильса с дикими гусями», «В стране невыученных уроков»… - Игорь подошел к столу, осторожно провел ладонью по жестким русым волосам. Стас даже на мгновение прикрыл глаза, так было приятно. – Ему Данилка диск с мультиками подарил… - Ну, тогда ладно… - Стас правой рукой обнял Игоря за талию, легко прижал к себе. – Слушай, ты хороший мать, я спокоен… А что с Эмкой? - Стеф звонил… - голос Игоря напрягся. – Эмка рвался поехать, но Стеф сказал, что ему нехорошо, утром приступ был, похоже, нервничает. Я сказал Стефу, чтоб он Эмку не выпускал, им же еще вечером на собрание в зал к тебе ехать, заехал к ним за деньгами – и в Федерацию… Как раз за три кирюхиных мультика везде успел… - Это хорошо, что успел… - Стас подумал о том, что просить съездить за билетами Эмку, явно было неудачной идеей. Хотя просить о том же как всегда генерящего перед главным турниром сезона неуправляемой энергией Машеру, или не отходившего от них с Галкой ни на шаг Семина – было идеей еще более неудачной. Ведущая «молодежная» латинская пара Стаса – Макар и Галка - перед важными соревнованиями отличалась взрывным поведением и способностью повергать окружающих в тихий ужас. Латинисты, что вы хотите?! Для контроля этого безобразия вот уже несколько лет к ним приставлялся Семин, единственный, кто мог справиться со сходившим с ума от бездействия Макаром, последние сутки перед турниром всегда давались ему особенно тяжело, и истерящей по той же причине Галкой. По-любому получалось, что Игорь оказался лучшей кандидатурой. – На собрании и раздадим. Там же еще родители малышей приедут. И юниоры… Самое главное – вечером на собрании убедиться, что Эмка в форме, что он способен выступать. Стас молча смотрел на толстую картонную стопку билетов. Только танцоры, тренеры и родители могут оценить, сколько на самом деле стоит эта стопка картонок… Танцы – спорт коммерческий и не олимпийский. Это значит, что все расходы по нему ложатся на самих участников спортивного процесса – на танцоров и их родителей. Членство в спортивном клубе – платное. Тренировки – платные. Пошив костюмов к новому сезону – дважды платный. И это не говоря о косметике, прическах, автозагарах, танцевальной обуви… Участие в турнирах – тоже платное. Чем выше класс пары, чем профессиональнее танцоры – тем дороже для них будет стоить участие в соревнованиях. И если пара намерена выступить в нескольких категориях – например, в четырех, «Восходящие звезды», Международный рейтинг, закрытый класс, открытый класс – то и платить она будет за все четыре категории отдельно. А зрители, покупающие билеты, платят за каждый очередной день турнира. И это уже не говоря о том, что каждый день проходят три отделения, и… Правильно, каждое оплачивается отдельно. Только сегодня Игорь отвез в Федерацию, чтобы заранее выкупить билеты на Опенраш для всех пар клуба и их родителей, более восьмидесяти тысяч – все деньги собранные Стасом от категории «Дети-1» до оплаты участия Игоря и Дины. Только он один, Стас Кучун, как ведущий тренер, имел право бесплатного прохода на турнир. Все причастные к ходу Национального чемпионата знают, что билеты на него лучше брать заранее. Нет, разумеется, их можно купить и перед началом турнира, непосредственно в лужниковской «Ромашке», но тут рулят километровые очереди из приезжих региональных танцоров и их родителей, поэтому московским клубам предоставляется возможность выкупить участие пар и «родительские билеты» заранее, непосредственно в Федерации. Чтобы хоть кто-то мог избежать очередей. - Все нормально было? Спокойно прошло?... – Стас по въевшейся в кожу привычке все еще пристально следил за отношениями Игорь Адлис – Федерация Танцевального спорта России, даже после того памятного Правления, на котором официально взял Игоря на работу в «Танцевальные надежды», пресекая тем самым всевозможные сплетни и разговоры. Сплетен не стало, потребность защищать никуда не делась. - Конечно, спокойно… - Игорь уже наливал в турку воду, чтобы сварить кофе – минут через сорок им с ворвавшимся в кухню Кирюшей, старательно разломившим на три части выигранную шоколадку и угощавшим и «дядю Стаса», и Игоря, рискуя извазюкать шоколадом график турнира на столе, пора было ехать в зал – на последнее перед Опенрашем собрание пар-участников Чемпионата. – Тебя там слишком хорошо знают, чтобы было… неспокойно. - Кто-то еще был?... – Стасу было интересно, один ли он дотянул с билетами до последнего дня, как лох балабановский, или кто-то из друзей тренеров тоже оплошал и прибежал в последний день. – Кого-нибудь узнал? - Да не особо… Мужик какой-то ввалился, когда я уже уходил. Я с ним не знаком. – Игорь, одной рукой перехватив малыша, чтобы тот не размазал шоколадку по таблицам Стаса, другой осторожно разливал по чашкам кофе. - Светлый, лет тридцати, наверное, коротко стриженный. Улыбался всем… Дамы в Федерации как его увидели – забегали, как сумасшедшие… Ему билеты уже отложены были, в трех конвертах… - Кто такой, почему не знаю?... – искренне удивился Стас. Если Игорь не знал «мужика» в лицо, это значило, что он, как минимум, не из «первого эшелона» танцевального сообщества. А если «дамы»-секретарши Федерации отрывались от своих кресел и начинали бегать – это значило, что приезжал, как минимум, пятикратный чемпион мира. Получалась нестыковка. – Точно не наш? - Факт, не наш. Я его никогда не видел… - и допивший кофе Игорь повел перемазавшегося шоколадом малыша в ванную – отмывать мордаху и собираться в клуб. Если бы сегодня, как и планировал Стас, за билетами в Федерацию приехал Эма Градиевский, он с полу-взгляда точно сказал бы Стасу, кто именно навел в секретарских рядах Федерации неожиданный переполох. Уходивший из Федерации Игорь Адлис столкнулся на выходе с ведущим режиссером авторских программ второй кнопки Останкино – Сергеем Мещеряковым, приехавшим за билетами на Опенраш. До официального открытия Чемпионата России оставалось меньше четырнадцати часов…