О ТАНЦАХ И О ЛЮБВИ... ЧАСТЬ 3.

Часть 3. Если вы хотите в хлам испортить себе последнее воскресенье перед Национальным Чемпионатом – начните его встречей с родителями своих воспитанников… Аудиенцию, которую после внезапного телефонного звонка Стас с готовностью назначил Нелли Марковне Градиевский, Кучун запланировал в максимальном отдалении от собственного дома, от квартиры самого Эмки, насколько это возможно – от здания «Танцевальных надежд», и в результате всплыл бар-паб «Glastonberry Pub» на Дубровке. Место хорошее, хоть и не в центре города – достаточно приличное, по вечерам на неделе там часто проводят джазовые концерты, выступают молодые, многообещающие группы, типа питерской «Планары», сюда съезжаются ценители музыки со всей Москвы, а вот воскресным утром тут не бывает ни души. Именно на это Стас и рассчитывал, принимая во внимание тему предстоящего разговора. Стремление избежать малейшей накладки, случайной встречи хоть с кем-то, имеющим отношение к клубу, сработало в нем автоматически. Стас даже не задумывался, почему, словно хитрый лис, стремится увести маму Градиевскую подальше от вверенного ему танцевального клуба, от своих спортсменов, но в первую очередь, конечно, от одной отлично знакомой ему квартиры в Романовом переулке, а точнее – от лидера нынешнего танцевального сезона в категории молодежного стандарта, фаворита надвигающегося Опенраша, реального претендента на пьедестал – Эммануила Градиевского. Эмке и без материнского неудовольствия досталось за последний месяц выше головы, только внезапной встречи не хватало… Поскольку Нелли Марковна сама явно не стремилась попасть на глаза сыну, она с готовностью согласилась приехать на Дубровку, вот поэтому Стас, вместо того, чтобы ловить дома последние часы спокойствия и семейного уюта перед подступившей вплотную неделей Чемпионата - с Игорем, с Кирюшкой, который с большим неудовольствием отпустил дядю Стаса непонятно куда в такую рань, торчал в одиннадцать утра, как одинокий пограничный столб, за столиком на первом этаже «Glastonberry Pub»-а, заказав себе двойную порцию черного кофе без сахара, задумчиво постукивая ложечкой по массивной пузатой белой чашке. То, что разговор предстоит малоприятный и жесткий, он понимал сразу. Не понимал Стас другого – чем же надо руководствоваться по жизни, какие приоритет ставить во главу угла, чтобы, не видя единственного сына больше шести месяцев, оставив его в другой стране под присмотром, скажем прямо, чужих людей, с более чем проблемным диагнозом по кардиологии, вернувшись в Москву, ехать не к нему – увидеть, обнять, убедиться, что он здоров, ну, насколько это возможно в его случае – а скрытно встречаться с совершенно посторонним человеком, чтобы обсудить… Что?!... Что обсудить?!... Чем и как занимается в постели её сын, Эмка Градиевский?! И с кем он этим занимается?!... Вот уж, воистину материнская любовь бывает загадочной и непредсказуемой… Стас прекрасно помнил, в каком состоянии он застал недавно у себя дома Эмку после разговора с матерью по скайпу – хорошо, что у мелкого, у Кирюшки, хватило ума за ним прибежать! Стас тогда нёс всё, что приходило в голову, всё подряд, пытаясь, отвлечь, переключить внимание, вынудить забыть только что услышанное - и думать о другом. О Стефке. О надвигающемся Чемпионате. О любви… Думая о своей любви, Эмка смог справиться с наезжавшим на него волной приступом – а вот за то, что приступ мог начаться, вот за это – спасибо маме Градиевской. Которая не хуже Стаса знает, на каких таблетках ежедневно сидит её собственный сын. Это было странно. Это было очень странно, хотя бы потому, что до сегодняшнего дня, на протяжении многих совместно проведенных в зале клуба лет, пока у них обоих на глазах рос маленький танцор Эмка, претензий к материнским действиям мамы Градиевской у Стаса не было. Ни разу не было. Она годами ежедневно приводила на тренировки маленького Эмку – в белоснежной, чистейшей, накрахмаленной рубашке для стандарта, в выглаженных, с такими «стрелками», что, казалось, можно было порезаться, брючках, в начищенных до блеска танцевальных туфлях… Каждая футболка для ОФП всегда выстирана и выглажена, с чуть слышным запахом цветочного ополаскивателя, удобные тренировочные шорты, белоснежные спортивные носки, чистейшие кроссовки – Эмка с самого детства задавал в клубе определенный стиль, который идеально вписывался в требования Стаса к своим воспитанникам. Нелли Марковна следила из «родительского коридора» за ходом всех тренировок сына, но никогда не вмешивалась в действия тренера – чем так грешит большое количество родителей маленьких танцоров. «Ой, не ругайте его, он сегодня в школе так устал»… «Ой, да он всегда смеется, не обращайте внимания, с ним даже в школе ничего не могут сделать…»… «А вы повторите еще раз, а то она не поняла…» Всем тренерам, работающим с малышами, знакомы до зубовного скрежета эти заботливые выкрики мамаш, даже не понимающих, что своими попытками «помочь», они могут напрочь развалить запланированный ход занятия. Поэтому многие педагоги предпочитают во время тренировок закрывать двери зала, чтобы уберечь и себя, и детей от этого родительского «курятника». Ничего этого Нелли Марковна никогда себе не позволяла. Если она и комментировала каким-то образом действия Станислава Григорьевича Кучуна, то делала это так, что за все годы знакомства Стас об этом так и не узнал. Да и сам Эмка, только начинавший постигать танцевальные азы, не бегал каждые десять минут «к маме», чтобы пожаловаться, что «тренер ругается», или похвастаться, что у него получилось новое движение. Он молча оборачивался к двери зала, видел в полумраке коридора высокую женщину с гордо вскинутой головой, ловил внимательный взгляд таких же как у него матово-черных глаз, разворачивался – и шел снова и снова отрабатывать неподдающуюся связку или новый, сложный шаг назад с поворотом. Та они и росли на глазах Кучуна – Эмка, рядом с ним, на паркете, и молчаливая Нелли Марковна, в полумраке «родительского коридора», напряженно вытягивающая шею, чтобы лучше видеть сына… Эмку возили на все летние сборы клуба, пока он был мелким, и беспрекословно отпускали со Стасом, когда мальчишка подрос. Ему шили новые танцевальные костюмы, когда Кучун говорил «пора», и записывали на все мастер-классы ведущих европейских чемпионов, которые рекомендовал Стас. Каждый турнир сына был для Нелли Марковны событием мирового масштаба, а ежегодный Чемпионат России приравнивался ею к вселенскому потрясению: семья жила только графиком Чемпионата, временем выхода на паркет пары Эмы Градиевого, порт-пледом для нового фрака, свежими соками и протертыми котлетками, которые нужно было положить сыну и «нашей девочке» с собой, чтоб дети могли перекусить в паузах между заходами на танец, и иногда Стасу казалось, что именно Нелли Марковна, без всяких списков и турнирных таблиц, знает наизусть имена и номера всех трехсот пятидесяти пар категории, в которой предстоит соревноваться её сыну. Из года в год на глазах Стаса Кучуна Нелли Марковна была идеальной матерью танцора-бальника – будущего Чемпиона страны. Нет, не было у Стаса претензий к Нелли Марковне, как к матери. Более того – Кучун искренне уважал эту женщину, уважал за всё, с чем ей пришлось столкнуться в жизни, и с чем она блестяще справилась, обеспечивая своей семье достойное существование в таком непредсказуемом быстро меняющемся мире. Уважал за упертость, за понятную только ей принципиальность, даже за высокомерие, которое, как он понимал, было следствием многолетней борьбы за счастье двух любимых мужчин – мужа и единственного сына – и страха, что этот старательно выстроенный ею для них мир что-то может пошатнуть или обеспокоить. Тем более странным выглядел этот внезапный приезд в Москву, за два дня до начала Опенраша, на который, как мама Градиевская сообщила сыну, она не приедет, и её яростная попытка скрыть от Эмки свой визит. Было очевидно, что заставило Нелли Марковну сорваться из Лондона в такой спешке – Стефка, кто же еще?! Живущий в настоящий момент в квартире Эмы Стефка Лилла – но Стас все еще не понимал, чего может захотеть или потребовать входившая в эти секунды в зал паба высокая, стройная, черноволосая женщина, с такими же как у Эмки матово-черными глазами. То, что мама Градиевская прибыла в Москву с детально продуманным планом действий, Стас увидел сразу – по тому, как энергично, уверенно Нелли Марковна шла к его столику. Похоже, разговор, действительно, будет непростым. - Нелли Марковна!... С приездом!... - Станислав Григорьевич!... Как я соскучилась!... Рада, так рада Вас видеть!... Стас встал, чтоб отодвинуть женщине стул. Нелли Марковна легко обняла его за плечо, на долю секунды замерла – было очевидно, что она искренне рада видеть человека, который вывел ее сына на ведущую позицию российского молодежного стандарта. Человека, которого Эмка много раз в разговорах с ней называл «сам Стас». «Сам Стас» более чем оценил, что Нелли Марковна не полезла с порога совать ему «лондонские сувениры», не старалась делать вид, что всё хорошо – она сразу давала возможность определиться, не маскируя это под «дружескую» беседу. Утром он с трудом сполз с кровати – так болел убитый пейнтбольным матчем бок, тянуло мышцы, и расстроенный Игорь опять растирал его «трокевазином», даже предложил сам отвезти на встречу на Дубровке – «Просто отвезу, Стас, и в машине подожду. Даже выходить не буду. А если что – скажешь, водилу себе взял… Ну, пожалуйста, а?... Поехали вместе? И Мария сегодня дома, они с Кирюшкой французским позанимаются… ». У Стаса было искушение согласиться – большое искушение – все же, рулить с такими спазмами в боку не сильно приятно, но, прикинув, что и как может пойти, предпочел отказаться. Мало ли что, а Игорю перед Россией лишние напряги абсолютно не нужны. Мама Эмки – очень непростая дама. И он отказался – чем, действительно, расстроил Игоря, чем рассердил Кирюшу, не желавшего никуда отпускать дядю Стаса… Сейчас он был рад, что отказался. Уже своим первым вопросом расположившаяся за столиком Нелли Марковна показала, на каком уровне болевых приемов может пойти беседа. - Станислав Григорьевич… - элегантная черноглазая женщина смотрела на него спокойно и доброжелательно. – У Вас есть дети? Стас помолчал. Перед глазами вдруг чередой замелькали лица… Эмка, той, мартовской ночью, хрипевший, как удавленник, на диване в квартире Стаса, хватавшийся за Кучуна ледяными, трясущимися пальцами… Стефан, в аэропорту «Борисполь», в серой, свисавшей с него мешком футболке, изможденный, оцепеневший, кукла, а не живой мальчишка… Макар, на перроне вокзала, когда Марина увела домой Даньку, с потерянным, опустошенным выражением лица… Данилка, в пристройке керченского пансионата, дравшийся рядом с Володькой Курицыным с пятерыми ублюдками… Герка Карташов, с побелевшими, дрожащими губами и золотой – в палец толщиной – блядской цепью на шее… Пьяный Женька Гончаров на парапете набережной, беспомощно отталкивающий от себя веселящуюся гопоту… Галка Спиридонова, бережно перевязывавшая избитого Женьку за зданием танцевального клуба «Кристалл»… Марьяшка Пугачева, боявшаяся темноты до истерики, выбегающая в незнакомый ночной город, чтобы найти своего партнера… Кирюша, с затравленным, перепуганным взглядом, сжавшийся в ватном, прожженном одеяле… Нелли Марковна отлично знала, что у Стаса Кучуна нет своих детей. - Нет, - вежливо сказал Стас и доброжелательно улыбнулся сидевшей напротив него женщине. – К сожалению, нет. - Тогда Вам, может быть, трудно меня понять… - Нелли Марковна неожиданно сделала паузу. Она внимательно смотрела на Стаса, словно сама пыталась осознать, что именно произнесла секунду назад. Еще секунда борьбы – и страх за сына победил. - Я постараюсь объяснить. Эма – мой сын. Мой единственный сын… Стас понимающе кивнул – продолжайте, я Вас внимательно слушаю. - Ситуация сложилась так, что сейчас мой единственный сын попал в беду… - Нелли Марковна с каждым словом обретала уверенность и напор, словно выбиралась на знакомую колею. Стас подумал, то она, видимо, раз сто репетировала этот монолог, направляясь в Москву. - Сам он этого не понимает, не хочет понимать, или… ему мешают это понять. Станислав Григорьевич, я хочу спросить – Вы знаете, как сейчас живет Эма? - Да. – Стас не собирался ни врать, ни изворачиваться. – Знаю. - То есть, Вы знаете, что он сейчас… Что в его квартире… - женщина нервно запнулась, подбирая слова. - Его зовут Стефан… - мягко пришел ей на помощь Стас. – Да, я знаю… - Мне не интересно, как его зовут! Я не хочу этого знать… - огрызнулась Нелли Марковна, губы у нее задрожали. Она с силой стиснула белую пузатую чашу с кофе, которую заказал ей Стас. Ни она, ни Кучун еще не сделали ни глотка. - Этот… Этот… Живет у Эмки в квартире, пользуется им, его деньгами, втравил моего сына черт знает, во что! Рассорил меня с сыном! - Стефан… рассорил Вас с Эмой? – Стас старался говорить спокойно. Он очень старался. – А каким образом? - Эмка меня не слышит! Он меня вообще не слышит, Вы понимаете?! Я ему говорю, а он… Он несет какой-то бред, какую-то ахинею, что он влюбился, что это его судьба, что… Я даже повторять этого не желаю! Я хочу знать, чем этот… этот тип опоил моего мальчика, чем он его кормит, что Эмка вообще перестал соображать!... - Нелли Марковна… - Я просила! Я его так просила! Не ради меня, не надо ради меня – ради отца! Я так просила его остановиться – ради отца! Отец этого не переживет!... Если он только узнает, что творится тут у вас, в Москве… - Нелли Марковна… - Он не переживет, я Вам говорю, если узнает! Он обожает Эмку! Вы знаете, Слава уже мечтает… - женщина внезапно замолчала, отвернулась, потом с видимым усилием продолжила. - Он ждет… Ждет того дня, когда Эмка позвонит ему и скажет – Папа, я женюсь… Слава говорит, он в тот же день возьмет свои отгулы – ему положено много отгулов, он же сутками работает… Вы сами знаете, он же сумасшедший на работу… И мы сразу же полетим в Москву… Он так ждет этого дня… - Вы прилетели, потому что… - Стас кашлянул в кулак, перед ним начала вырисовываться реальная картина происходящего. - Конечно! А что мне было делать?!... – Нелли Марковна взмахнула рукой и чуть не опрокинула чашку с кофе, которую Стас в последнее мгновение успел перехватить. – Слава же знает, что я приезжаю на каждую Россию! На каждую!... Что я не пропущу ни одного эмкиного выхода на Опенраше… А если бы я сейчас не поехала… Я не хотела, честное слово! Но Слава… Что я должна была ему сказать?! Что я не хочу ехать, потому что наш сын поселил у себя какого-то проходимца, и тот абсолютно задурил Эмке голову?! Что Эмка с ним… Боже, я не могу даже думать об этом! - Может быть, Вам все же стоит поговорить с сыном? – Стас напрягся, как почуявший охотника волк, он уже видел, что это всё – прелюдия, подготовительный этап. Главное, с чем Нелли Марковна Градиевская приехала в Москву – еще впереди. – Выслушайте его, попробуйте… Это же Ваш сын. И мы говорим об его чувствах… - О чем?! О чувствах?! Я Вас умоляю!... – Нелли Марковна коротко, зло рассмеялась, губ у нее подрагивали. - О каких еще чувствах?! К кому?!... Какой-то конченный наркоман-извращенец заморочил голову моему мальчику… А вы говорите – чувства… Несколько секунд в зале паба висела тишина. - Я хотела попросить Вас о помощи, Станислав Григорьевич… - Градиевская, не глядя на Стаса, обводила пальцем край белой кофейной чашки. – Вы – первый тренер Эмки… С Вами он выиграл всё, что Вы ему запланировали. Он же на Вас молится… Кого мне еще просить, как не Вас? - Чего Вы от меня ждете?... – Стас тяжело поднял голову, скулы у него заострились. – Какой именно… помощи? Если Вы даже не хотите поговорить с Эмой… - Помогите мне спасти сына… - Градиевская говорила негромко, спокойно, как человек, принявший окончательное решение. – Помогите мне встретиться с этим… мерзавцем, так, чтобы Эмка ничего не знал. Я хочу знать, что ему нужно, чтобы он оставил моего сына в покое. Денег?! Я дам ему денег!... Что-то другое, какие-нибудь услуги? Я многое могу организовать… Я хочу знать, что ему нужно, чтобы он исчез из жизни Эмы, раз и навсегда… И я так понимаю, что Вы тоже знаете всю ситуацию и знакомы с… этим… - Фраза «Как Вы могли допустить подобное?» просто висела в воздухе. - Я хотела бы, чтоб Вы поехали со мной и присутствовали при нашем разговоре. И давайте сделаем это побыстрее, ладно?... Можно сделать это прямо сегодня? У Вас есть время? Я не хочу ждать… - Можно. – Стас смотрел на Нелли Марковну непроницаемым взглядом. - Можно сегодня. Если Вы задались целью своим приездом сорвать Эмке Россию – можно сделать это прямо сейчас… - Сорвать Россию?... Погодите, Вы что же, всерьез читаете, что… - Вы меня услышали, Нелли Марковна. Если Вы готовы сорвать Эмке Чемпионат – можем ехать прямо сейчас, я - на машине… В этот раз тишина в зале длилась около минуты. - Какие у него шансы?... - Нелли Марковна спросила тихо, но Стас услышал. - Пьедестал. - Первый?... - Практически да… - Стас знал, что Эма Градиевский выходит на Опенраш, чтобы победить. Победить ради Стефана. Жаль, что этого не хотела знать мать Эмки… - А как там Марьяшка?... – мама Градиевская всегда очень трепетно относилась к партнершам сына. - Сшила два платья и рвется в бой… - вспомнив Марьяну, Стас непроизвольно улыбнулся. - А я даже посмотреть не могу… - женщина прерывисто вздохнула. - Я сказала Эмке, что пока он не решит эту… проблему, я не буду с ним разговаривать. И не приеду на Опенраш… А платья – красивые?... И, знаете, я не верю, что если этот… тип исчезнет из жизни Эмки, мой сын завалит Чемпионат, это просто ерунда какая-то, Эмка не… - Нелли Марковна, послушайте меня, пожалуйста… - Стас весь собрался, как перед броском в пропасть, опять жестко заныл травмированный бок. – Семь лет назад я совершил серьезную тренерскую ошибку – я вывел на Россию фаворита по латине в состоянии сильного нервного срыва. Последствия этой ошибки длились семь лет. А для моего фаворита это стало практически крахом танцевальной карьеры… И я не допущу, чтобы через что-то подобное прошел Эмка. Это слишком… безжалостно по отношению к нему. Хочу, чтоб Вы знали – да, я в курсе, что происходит сейчас с Эмой. Я также знаком со Стефаном –уверяю Вас, это достойный, искренний, чуткий мальчишка, который боготворит Вашего сына. Жаль, что Вы не хотите об этом знать… Если Вы намерены сделать то, о чем сейчас сказали, если Вы хотите сделать это во время Чемпионата… Это добьет Эмку, поверьте, я знаю, что говорю… В такой ситуации ему просто нельзя выходить на паркет. - Станислав Григорьевич… что Вы… - Нелли Марковна, Вы – мать, Вы можете не считаться с чувствами своего сына, хотя, честно говоря, я не очень понимаю, почему… Но это – Ваше право. Я же – тренер, и я обязан считаться с состоянием своего спортсмена, а также с его возможными перспективами. Если он выйдет на паркет в ранге фаворита категории – и провалится, это может иметь очень серьезные последствия для его дальнейшей карьеры. Ваши действия сейчас способны выбить Эмку из равновесия всерьез и надолго. И в этом случае он не выйдет на Опенраш – я вынужден буду снять его пару с турнира… - Станислав Григорьевич… Да что Вы такое… А как же ребята?! Эмка, Марьяшка?! - Вы не оставляете мне выбора, Нелли Марковна. – Стасу казалось, что ему на плечи опустилась тяжелая мраморная плита. Дни, недели, месяцы тренировок… Новая программа… Надежды, связанные с национальным Чемпионатом. Всё могло рухнуть в никуда – сейчас, за этим столиком. – Если Вы собираетесь говорить со Стефаном сегодня, или в любой другой день турнира – я вынужден буду снять ребят с категории. Вы сейчас не представляете, что Вы… Если Вы согласитесь подождать неделю, дать Эмке возможность спокойно пройти Россию и выйти на финал – я не скажу ему о Вашем приезде, и он сможет побороться за пьедестал. Но решать, в любом случае, Вам. Я только прошу сообщить мне Ваше решение здесь и сейчас - если придется снимать их с турнира, мне понадобится время… - Ерунда какая-то… - Нелли Марковна нервно постукивала пальцами по столику, кусала губы. Стас по глазам эмкиной матери видел, с какой скоростью женщина пытается проанализировать сложившийся расклад. – Просто какая-то ерунда… Градиевская огласилась подождать неделю – не скрывая недовольства, в лицо назвав Стаса «шантажистом». Только заявила, что в день финала она лично приедет на турнир, поскольку уверена – этот… тип тоже заявится, смотреть, как победит Эмка. И вот уж тогда… Стас молча смотрел на женщину и думал, что мать Эмки даже не подозревает, что «этот тип» не просто заявится смотреть – при ожидаемом раскладе он будет танцевать с Эмой Градиевским в одном финале. Неужели Эма не сказал, что они со Стефкой танцуют в одном клубе? Или сказал – а Нелли Марковна не услышала… Когда они уже входили из паба, Градиевская, которую у порога поджидало такси, вдруг развернулась Стасу: - Вы не согласны со мной, да? И Вы не будете мне помогать? Знаете, это странно… Обычно, мужчины реагируют на подобные ситуации однозначно… - Я не согласен с Вами. Но я … буду помогать. – Стас за этот недолгий разговор не то что устал – он был опустошен. Болезненно опустошен. – Эмка – мой танцор, я отвечаю за него. И, как я уже сказал, я знаком со Стефаном – и отвечаю за него тоже. Я лишь прошу Вас не совершать… ничего внезапного, о чем впоследствии можно будет… пожалеть. - Я Вас умоляю! О чем тут жалеть?! Но если Вам это так важно – хорошо, я не буду… совершать. Я приеду на финал в воскресенье, как договорились… - Нелли Марковна подошла к желтой машине с темно-коричневыми шашечками. Внезапно она обернулась и посмотрела на Стаса с неуловимой, затаенной в глубине глаз обидой. - Вам потому всё это так легко, Станислав Григорьевич, что у Вас нет своих детей. Всего хорошего!... И она села в машину. Желтое такси, взревев мотором, выехало на Дубровку. - Да… Своих нет… - негромко сказал Стас вслед уехавшему такси. – Всего хорошего… Ему понадобилось минут десять – просто посидеть в машине – прежде, чем он почувствовал, что сведенные в кулаки пальцы разжались, и он уже способен доехать до дому. Семь дней. Он отвоевал для Эмки и Стефа семь дней. Это всё, что он смог сейчас для них сделать. Черт, как же хорошо, что он не взял с собой Игоря! Его мальчишке перед выходом на паркет только этого не хватало – Нелли Марковны и ее планов по спасению сына… Твою мать! До открытия ОпенРаша оставалось тридцать шесть часов… *** Танцевальная Москва готовилась через сутки принять Открытый чемпионат России по спортивным бальным танцам, знаменитый "ОпенРаш". В этот воскресный вечер, ровно за тридцать шесть часов до торжественного открытия главного танцевального сражения года, в Москву уже приехала часть спортсменов из других регионов страны, еще часть - была в дороге, или с часу на час собиралась выезжать. Первыми, обычно, вопреки ожиданиям несведущих, приезжали танцоры из самых отдаленных областей - пары из Владивостока, из Находки, из Якутска, из Благовещенска, с Камчатки, с Сахалина, уже с неделю были в столице. Многочасовой перелет и заметная разница климатических условий, да и просто разница во времени в пределах шести - девяти часов, на третий-четвертый день скашивали маленьких спортсменов, буквально снося их с ног. Многолетняя практика приездов в Москву выработала у тренеров и танцоров Дальнего Востока железное правило - чтобы дети показали себя на Опенраше во всей красе, им необходимо до начала чемпионата обжиться в городе, минимум, неделю - свыкнуться с разницей во времени, перетерпеть аклиматизацию, отваляться где-то сутки в гостиничном номере совсем без сил, чтобы потом встать - и задвинуть московские и питерские пары, куда подальше, увезя с очередного турнира столько очков, сколько смогут унести. Следом за ними, дней за пять до турнира подтягивались танцоры Сибири, Урала и Алтая - по той же самой причине. Перелеты тут были уже короче, это вам не с Камчатки прилететь, всего-то, из Челябинска или Екатеринбурга, но свои пять суток адаптации юных спортсменов уральские тренеры выдерживали также педантично, как дальневосточники - семь - десять дней. И это, если говорить о самолетах. Те, кому финансы позволяли добираться исключительно поездом, да еще и в плацкарте, старались выиграть минимум дня четыре отдыха - только после этого у приехавших ребят переставали подрагивать колени, а в ушах уже не громыхал перестук колес: три - четыре дня по рельсам, это тоже не шутки. Объединяло эту заточенную на победу армию одно немаловажное обстоятельство. Во всех этих регионах и округах в течение танцевального сезона проходит крайне мало турниров. Есть города и городки, где спортивная пара за год выходит на паркет в лучшем случае пять - шесть раз, и это уже можно считать удачей. Бывает, что и реже. Если в маленьком городе всего один танцевальный клуб, то для его спортсменов участие в каждом турнире предполагает поездку в другой город, в область, в столицу региона. Это не Москва с ее тремястами танцевальными клубами, где каждые выходные проходит сразу по нескольку турниров в нескольких залах, и проблема только в том, чтобы выбрать - куда ехать соревноваться сегодня, а куда - завтра... А тренируются региональные ребята ежедневно, побеждать хотят безумно, и понятно, что, выезжая раз в год на чемпионат России, они едут со скопленными за год силами и фанатичным желанием сорвать все лавры, до которых только смогут дотянуться. Дорога дорогая, гостиницы в Москве не дешевые, и поехать в столицу на ОпенРаш, чтобы позорно проиграть - этого никто себе позволить не может. У некоторых ребят родители весь год копят деньги, чтобы ребенок - только ребенок, на сопровождающего родителя денег, обычно, нет, еще же и костюмы надо новые пошить! - один раз выехал в Москву и вернулся оттуда в медалях, с новым классом, а иногда и с чемпионским званием. Ни московские, ни питерские спортсмены, да практически все, кто живет в крупных городах, не могут себе представить, что значит – месяцами ждать, пока в центральный областной город завезут «кисти», которые нашиваются летящей, колышущейся бахромой на латинское платье. Ждать, копить деньги, проверять и перепроверять, опасаясь, что уже завезли, а ты прозевала, и всё уже скупили, и теперь – до следующего полугодия, и, значит, в этом сезоне нового латинского платья не будет… Можно, конечно, заказать необходимые аксессуары по интернету, но, во-первых, не каждая компания возьмется доставлять недорогой заказ в отдаленный райцентр Амурской или Иркутской области, а, во-вторых, даже, если есть, деньги, очень часто бывает так, что нет интернета. Его просто нет. И появится ли он хоть когда-нибудь в вашем якутском или уссурийском городке – неизвестно. А всю информацию о предстоящих в сезоне турнирах тренеры единственного на все побережье или таежный участок клуба получают несколько раз в год, выбираясь в столицу своего региона, где хотя бы можно списаться с центральным российским танцевальным порталом и скачать оттуда график соревнований этого сезона. Вот такие ребята выезжают на турнир только раз в год – и только на Открытую Россию. А еще все, и тренеры, и родители, и сами юные танцоры, отлично понимают, что российский чемпионат для многих ребят из регионов - практически единственная возможность попасться на глаза именитым московским и питерским тренерам, а там, чем черт не шутит, взлететь новой "звездой" на российском танцевальном небосводе... Последними подтягиваются самые "близкие" - те, кому до Москвы ночь на поезде, или полтора-два часа самолетом: волжане, белорусы, питерцы, новгородцы, пары из Смоленской и Тверской областей... Они расселяются по забронированным заранее гостиницам, развешивают на "плечиках" упакованные в чехлы танцевальные костюмы, заваливают подоконники и столы привезенной косметикой, автозагарами и гримом. В отдельной коробке хранится, обычно, бесценная танцевальная обувь… Конечно, хочется побегать по городу, увидеть Кремль, Красную площадь, потрогать руками брусчатку рядом с Храмом Василия Блаженного, да забежать в «Макдональдс», в конце концов, есть ведь и такие , кто в нем не был ни разу в жизни, или в 3-Д кинотеатр… Но они приехали не развлекаться, они приехали – побеждать. И весьма вероятно, что для кого-то из них победа на наступающем Чемпионате способна в корне изменить будущую судьбу. У многих приезжающих клубов хорошие отношения с московскими коллегами, в залах которых приехавшие ребята, едва сойдя с поезда, спустившись с трапа самолета, и чуть придя в себя, приступают к подготовительным тренировкам... Затаившаяся воскресная Москва, в которой на ближайшую неделю на четыре - пять тысяч увеличится количество жителей, сумеречно подмигивая желто-сияющими окнами домов, гостиниц, музеев, офисов и спортивных залов, ждет начала ОпенРаша, ежегодного открытого Чемпионата России по спортивным бальным танцам... До Открытой России остается каких-то тридцать шесть часов. ***** Женька Гончаров, необычно сумрачный, задумчивый, наверное, уже в сотый раз перебирает свои "стандартные" аксессуары - запонки, жесткий воротник, вызывающе элегантную белую "бабочку", на которой, найдя её в интернетовском каталоге, категорично настоял Герка, и даже сам, сорвавшись со своих занятий, смотался на Пятницкую, в танцевальный магазин "Эста", откуда и притащил Женьке этот шедевр швейного искусства. Гончаров всегда считал белую "бабочку" на белой фрачной рубашке элегантным, но слегка издевательским сарказмом, в котором, по его мнению, сквозило легкое презрение к окружающим, но если Герка хочет видеть его на паркете в этой самой белой "бабочке", то Женька выйдет именно в ней, и будет яростно пробиваться из одного отборочного круга в другой, чтобы снова и снова, гордо вскинув голову, выходить на стандартный паркет в новом черном фраке, белой рубашке и этой самой белой "бабочке" - раз уж она так нравится Герке. А еще ему очень нравится та серьезность, с которой Гера относится к надвигающемуся чемпионату, к женькиному внешнему виду, к его тренировочному графику - Герка ведь даже от кухни его полностью отодвинул последние дни, все готовит сам, а от Гончарова категорически требует, чтобы тот отдыхал и настраивался на соревнования. И Женька снова соглашается, как с этой белой "бабочкой". Женька сейчас вообще на многое согласен, особенно, если вспомнить, что происходит с ними в последнее время... Последние две недели Гера каждый день приезжает вечером за Женькой в зал. И не потому, что боится за него, или что-то в этом роде - Карташову ужасно нравится смотреть на Женьку на паркете, как тот тренируется, как ерошит взмокшие от пота волосы, слушая указания и советы тренера, как крутит во все стороны свою партнершу Катьку, ехидную, смешливую девчонку, которая любит строить из себя уличного отморозка, а на деле - умная, чуткая девушка, но почему-то сама этого страшно стесняется. Женька познакомил их недавно, все равно есть то, что скрыть невозможно, особенно от партнерши, поэтому лучше уж сразу, в лоб - так Катька окинула Карташова цепким, пронзительным взглядом, понимающе посмотрела на обоих, ляпнула Герке какую-то гадость по поводу его длинных волос, а сама теперь бдит, как орлица, чтобы Карташов каждый вечер мог беспрепятственно войти в зал. У некоторых тренеров "Кристалла" есть привычка на вечерних занятиях, а особенно перед ОпенРашем, запирать изнутри входные двери зала - чтобы не заглядывали каждые две минуты взволнованные родители малышей, чтобы юниоры не сбегали с индивидуалки каждые десять минут - то "попить", то в туалет... Ну, и ради бога, но только после того, как в зал почти бесшумно проскользнет невысокая стройная фигура Германа Карташова, и парень спокойно расположится на одном из крайних зрительских стульев зала, ждать Женьку. Вот после этого - хоть обзапирайтесь! А до того мгновения Катька, как тигрица, потерявшая тигренка, шастает мимо дверей туда-сюда, мягко пресекая попытки эти самые двери запереть. А если дверь запирает сам Ковальчик, главный тренер клуба, то его Катька, конечно, не осаживает, а просто идет и своими ручками отпирает замок, стоит лишь Ковальчику на мгновение отвернуться. А вот когда Герман уже в зале - Катька плюет на дверь, как плевали до исторического материализма, слюной, и вся отдается тренировочному процессу, не забыв при этом состроить Карташову очередную презрительную гримасу. У Катьки Злобиной такая гримаса означает "здрасьте". Герка приезжает за Гончаровым каждый вечер, терпеливо ждет окончания тренировки, потом они втроем - с Катькой - идут до метро, и та от души оттачивает на Карташове свое нездоровое ехидство, и наблюдающим за ними остальным спортсменам "Кристалла" даже в голову не приходит, что как только здание клуба пропадает из виду за соседними домами, а перед ними загорается здоровая красная буква "М", Катька каждый раз с одной и той же фразой - "Блин, опять вы меня заболтали! Карташов, это все ты виноват! Ладно, я опаздываю, пока!" - разворачивается и мчится к автобусной остановке, потому что на метро ей абсолютно не нужно, живет она практически рядом с клубом. Парни, оставшись одни, переглядываются, понимающе улыбаются, и - едут домой. А на следующий день все повторяется сначала. Видит и понимает происходящее только Ковальчик, главный тренер - он понимающе усмехается, и в очередной раз дает себе слово завтра не запирать дверь зала, пока не приедет женькин мальчик. Но в пылу тренировочного процесса опять об этом напрочь забывает, и как же хорошо, что Катюша Злобина такая ответственная девочка, опекает мальчишек, как личная гувернантка. Ковальчик отлично видит, как успокаивается, выравнивается на паркете Женя Гончаров, когда в зале мелькает русоволосая голова его друга, как он набирается сил, окрыляется и движется совсем иначе - ярче, мощнее, выразительнее... Было бы хорошо, если бы мальчик смог придти на последние отборочные круги Гончарова - это дало бы Жене ощутимого куража и уверенности. Понятно, что после случившегося, после того варварского избиения финал категории Гончарову пока не светит, слишком мало времени прошло, восстановиться в полную силу он не успел, но Ковальчик видит и другое: в присутствии своего друга Гончаров вполне способен перешагнуть через самого себя, через свои возможности, и показать намного больше, чем сам осознает... Женьке Гончарову крайне важно каждый день видеть в тренировочном зале Карташова. Важно знать, что тот - рядом. Он не говорит об этом, но, похоже, Герка понимает все без слов. Последние дни с ними происходит что-то странное, необъяснимое, и Женька совсем не уверен, что это хорошо. Но ни один, ни другой не делают ничего, чтобы как-то изменить или остановить ситуацию... То, что происходило с ними обоими, начиная с той драки - и странный, необъяснимый интерес, возникший у Герки к Стасу Кучуну, и необъяснимое поведение Мити, передавшего своему младшему брату фотографии из "личного дела" Германа Карташова, и Женькин срыв, чуть не вышвырнувший его за грань рассудка, и удивительное спасение Стефки Лиллы, стоившее Карташову здоровой ноги, да и все, последовавшее потом - на первый взгляд, не оставило на мальчишках ни малейшего следа, вот словно и не было ничего. Но это только на первый взгляд... Женька Гончаров хмурится, снова и снова перебирает свои "стандартные" запонки - он понимает, что должен остановиться, прекратить то, то происходит вокруг них последнее время, но абсолютно не понимает, как он сможет это сделать. А еще, в глубине души, он совсем не уверен, что это надо прекращать... Кажется, первый раз в жизни он растерян - он не понимает, к чему надо прислушиваться: к голосу разума, или к смутным, неуловимым ощущениям, спрятавшимся где-то в районе диафрагмы, которые даже сформулировать невозможно, но ведь надо что-то делать... Дальше так продолжаться не может. Или может? Хлопает дверь кухни. - Жень, давай, подгребай, все готово... - на пороге комнаты появляется Герка, в домашней растянутой красной футболке, в широких полосатых шортах до колен, босиком, в одной руке большая разливная ложка, в другой - полотенце. Длинные русые волосы безжалостно схвачены на затылке аптечной резинкой. Он энергично машет в сторону нахмурившегося Гончарова разливной ложкой, словно собирается его зачерпнуть. - Давай, по-быстрому, а то остынет все, а я жрать хочу... - Что у нас сегодня?... - негромко спрашивает Гончаров, откладывая запонки. Он пытается быть серьезным, но не выдерживает и улыбается - таким забавным выглядит сейчас хозяйственный Герка с поварешкой в руках. - Опять какая-нибудь... фуа-гра?... - Почему – фуа-гра?... – Герка радостно фыркает и улыбается до ушей. Он искренне рад – он сумел приготовить для Женьки мясо в белом вине, и, кажется, даже ничего не пересолил. – Главное, чтоб не Виагра… - Да ну тебя, придурок… - смеется Гончаров, чувствуя, как на душе вдруг становится удивительно тепло: сейчас ему кажется, что он всю жизнь готов просидеть на стуле, разглядывая уютного, домашнего Герку в полосатых шортах и с поварешкой в руке – такой тот милый и хозяйственный. - Ты же знаешь, я у тебя все съем, и фуа-гру, и виагру… Так что у нас там?... - Мясо в белом вине… Полезно при сильных физических нагрузках… - Герка сосредоточенно морщит лоб, и чуть было не чешет затылок поварешкой, но вовремя отдергивает руку. - Пошли, пока все горячее… Карташов ужасно нервничает, но всеми силами старается этого не показывать. Он переживает за Женьку так, как никогда не переживал ни за одно живое существо, как ему даже в голову не приходило в самые тяжелые, страшные моменты жизни переживать за самого себя. Ни когда путешествовал по притонам и бандитским сходкам, ни когда Гончаров стараниями Мити все узнал про Герку и его прошлое… Карташову в той, другой жизни, иногда, действительно, хотелось умереть, но сейчас ситуация была намного хуже. Во вторник начинается ОпенРаш. Женька так и не успел до конца оправиться – сказались сильные тренировочные нагрузки, преследуют мышечные боли, иногда мутит и сильно кружится голова, от резких рывков на паркете начинают болеть места ушибов, бывает, что Гончаров оступается, и Герка одним броском ловит его, страхуя от падения. Карташов старается сейчас не отходить от своего Женьки ни на шаг – ему так спокойнее. При этом у него слабо сигналит никогда не подводивший его хребет, что Женьке так спокойнее тоже. Герка Карташов страшно переживает за Женьку Гончарова и в прямом смысле слова боится отпускать того на паркет турнира - блять, да там же может произойти что угодно! Герка отлично понимает, в какой толпе и давке первых отборочных кругов его любимый начнет свою турнирную борьбу – тут и здорового инвалидом сделают… А Женьке еще бывает тяжело двигаться. Но он же упертый, как осел – все сделает по-своему и полезет в самую гущу… - Ладно, пошли… - Женька возится на стуле, медленно, заторможено встает, подходит к Герману. - Пока ты там готовил, я тут нанюхался, как наркоша… Вкусно пахнет… - совершенно по-детски добавляет он и смущенно улыбается. - Жрать хочу… Он чуть опирается на геркино плечо и они медленно, не спеша, идут в кухню. При виде с трудом передвигающего затекшие ноги Гончарова, который, забыв о боли в теле, с жадным любопытством рассматривает в тарелках на кухонном столе куски мяса, плавающие в дурманно пахнущей приправе, Герка с силой прикусывает губу: он считает себя единственным виноватым в том, что случилось с Женькой, и ведет своего любимого в кухню бережно, осторожно, отодвигая ногой с дороги неудачно вставший табурет. Есть один момент в их отношениях, о котором они пока не говорили. Появился он недавно, буквально, в последние пару недель, но уже внес определенный сумбур, в первую очередь, в голову Гончарова - сам Герка абсолютно спокоен, потому что уверен и в себе, и в том, что происходит по ночам в этой квартире. Карташову важно было бы об этом заговорить, объяснить, успокоить Женьку – но он боится, что Гончарову это все будет только лишним переживанием, особенно сейчас, когда нервы у обоих на пределе… А значит, надо просто ужинать, прикалываться, смешить Гончарова, еще раз вспомнить виагру, убедиться, что Женьке понравилось его новое блюдо, на которое Герка убил почти два часа времени… Да, разговор придется отложить, придется ждать. Да и чего тут ждать-то, что он несколько дней турнира не подождет? До открытия ОпенРаша остается каких-то тридцать шесть часов…