О ТАНЦАХ И О ЛЮБВИ... ЧАСТЬ 3.

***** "Это была отличная идея - открыть шляпный салон!". Стас даже помнил интонацию героя знаменитого Андрея Миронова из фильма "Соломенная шляпка" - восторженно-пафосную и самоуверенную. Ему сейчас впору было тоже сказать что-то наподобие этого, чтоб в очередной раз убедить самого себя, что ситуация под контролем, а он, Стас - молодец. Молодец, чо... Сам придумал, сам озвучил - никто за язык не тянул. Октябрьская ночь за окном проглотила все звезды, слизнув их в матовую черноту, в спальне мягко и уютно, рассекая полумрак, горели лампочки настенного бра. С тихим стоном Стас попытался повернуться вправо - синева с фиолетовым отливом, разлившаяся по ребрам за последний час тут же смачно отдалась болевым спазмом куда-то внутрь. Ему показалось, что он даже слышит, как натужно скрипят травмированные ребра, как судорожно скручиваются в узел поврежденные мышцы. И это он еще старательно не думает о спине, которая, похоже, взяла тайм-аут и находится в анабиозе - она даже не болит, ее просто нет. "- Как вы себя чувствуете, батюшка? - Не всего. - Не понял... - Чувствую себя - не всего" Сейчас Стас как никогда доходчиво понимал состояние "батюшки" из "Дня выборов": он тоже чувствовал себя не всего. А там, где чувствовал - была заплывающая багровым оттенком синева и боль. А что вы хотите, три выстрела почти в упор - это вам не кот начхал. Но оно, блять, того стоило! Во-первых, просветлело в голове, и Стас в очередной раз почувствовал себя великовозрастным идиотом, который лепит куличики в детской песочнице, а во вторых... Во-вторых. - Подними руку, пожалуйста. Только не резко. - Скрипнула широкая кровать, по плечу, по шее прошло теплое дыхание, бережные ласковые пальцы осторожно приподняли локоть Кучуна и к сине-фиолетовому боку внезапно прижалось что-то мокрое, прохладное и скользкое. Стас недовольно завозился, как большой медведь, и бок отреагировал мгновенно: "стрельнул" болью, кажется, по всем нервным окончаниям, Кучун даже рыкнул, стиснув зубы. - Что это за херня? Зачем ты меня испачкал? - он покосился через плечо, поймал странно-смущенный взгляд таких знакомых зеленых глаз. - Я тебя лечу. - Ладонь Игоря чуть касаясь, стараясь не причинять боли, втирала ему в бок скользкую, прохладную гелевую субстанцию. - Ты герой-одиночка и лезешь под пули. Кто-то должен тебя лечить.Это "Троксевазин", гематома разойдется. - Ну, лечи. - Милостиво разрешил Стас и, стараясь сильно не дергаться, с удобством разлегся на груди сидевшего позади него на кровати Игоря. - Слушай, а я не думал, что эта фигня такие следы оставляет. Хорошо хоть Кирюхе не прилетело.Тоже мне, игра... - А какой дурак под пули встает? - голос Игоря внезапно окреп, в нем зазвучала сталь, в то время, как горячая ладонь продолжала бережно, нежно втирать гель в кожу Стаса. - С ума сошел?! Он же тебе с двух метров засадил! Решил ребра себе перед Россией переломать?! - Он в тебя стрелял. - Стас через плечо зло мазнул взглядом по лицу Игоря, резко отвернулся. - И что?!Поэтому нужно было перед ним вставать?! - Да! Нужно! Блять!... - Стас дернулся, отчего бок "стрельнул" по-новой, скрипнул зубами. Оттолкнул пытавшуюся его удержать вторую ладонь Игоря. - Тебе на паркет через четыре дня - и что? Выйдешь синий и с дыркой в боку?! - Стас... - В тебя никто не будет стрелять! - Стас, это же игра... - Никто! Никогда! - Стас... - Никто, я сказал! - Стас! - руки Игоря неожиданно сильно обхватили его за плечи, поперек груди, сжали в объятии. - Я знаю. Прости. И к шее закаменевшего от ярости Стаса прижались упругие, теплые губы. Стас мгновенно затих, словно вдруг выключили накаленную добела лампочку. Вот эти самые губы - это и было во-вторых. Единственное, что позволяло бороться с приступами плохо контролируемого бешенства, то и дело бившими по Стасу после всего, случившегося за последний месяц. И Игорь, находившийся рядом, видевший, каких сил стоили Стасу последние события в клубе, каких сил ему стоило запретить себе думать о случившемся до окончания "Открытой России", чтобы не сорвать выход танцевальных пар клуба на ежегодный чемпионат, готов был держать его в объятиях круглосуточно - если только эти объятия хоть чем-то могли помочь этому бескомпромиссному, бесстрашному, беспощадному к самому себе человеку. Он снова и снова чуть прикасался губами к сильной, крепкой шее, чувствуя, как в его руках расслабляется, успокаивается, начинает ровнее дышать тот, ради кого через четверо суток Игорь Адлис впервые после семилетнего перерыва выйдет на танцевальный паркет российского чемпионата. Выйдет, чтобы победить. Да он мировое первенство выиграет - если Стасу от этого будет спокойнее! Его губы все жарче, жаднее, приникали к шее, к обнаженному плечу Кучуна... Быстрый, легкий топот маленьких ножек по коридору. - Игорь! А я звонил доктору! - На пороге спальни возник чем-то сильно расстроенный Кирюша в пижаме, с телефонной трубкой в руках и в пейнтбольном шлеме на голове, из-за чего голос звучал глухо и сурово. - Я просил его приехать. Я сказал, что у нас дядю Стаса расстрелили. А тетенька сказала, чтоб я не хулиганил. И не стала разговаривать. - Твою мать... - почти беззвучно простонал Стас, жмурясь и кусая губу. - Какой идиот научил его в "неотложку" звонить? - Догадайся... - тихий смешок прозвучал прямо в спину, по плечу скользнули черные вьющиеся волосы. Игорь уткнулся лбом Стасу в шею. - Они с Данилкой сегодня вместе оборону держали, сарай защищали. - Кирюш, не переживай, - Кучун, фыркнув от боли, развернулся к расстроенному малышу, оперся здоровой рукой на плечо Игоря. - Все хорошо, не нужен доктор. Меня вот, Игорь вылечил. - Честное слово - не нужен? - Подозрительный ребенок, вытянув шею, внимательно рассматривал через окошечко шлема дядю Стаса, прячущего от него синий бок за рукой Игоря. - Честное-пречестное? А то я позвоню, я знаю, как надо. - Честное-пречестное. - засмеялся Стас. - Беги уже спать.Только шляпу свою сними. - Я уложу. - Игорь соскользнул с кровати, поправляя спортивные штаны. - И на фига ты ему шлем купил? - Он просил. - Стас придирчиво рассматривал голую спину Адлиса: кажется, всё в порядке, ни одного синяка. - Он же Терминатор. - Пошли спать, Терминатор! - Игорь легко подхватил малыша на руки, вышел с ним из спальни в коридор. Стас остался один. Осторожно вздохнул, стараясь не тревожить больные ребра. А ведь как все хорошо начиналось... - Игорь! Игооорь! А это что? Зачем? - стоя утром в прихожей собственной квартиры, в уютной, растянутой домашней майке, неожиданно стильных, вызывающе- элегантных джинсах и босиком, только что вышедший из ванной главный тренер спортивного клуба "Танцевальные надежды" Станислав Григорьевич Кучун с нарастающим искренним недоумением вытаскивал из брошенной на банкетке в коридоре большой спортивной сумки Игоря... свои собственные вещи: плотный спортивный синий трен, утепленную стеганную безрукавку на "молнии", теплый английский свитер - подарок Эмы Градиевского на прошлый Новый год, джинсы... И что это такое? Игорь его, что - выселить решил? Из его же собственного дома? Нет, ну Стас бывает, конечно, невыносимым и деспотичным, и еще как бывает, и сам он это отлично знает, но чтоб вот так, "на выход с вещами". За три дня до начала "Russia Open" - ежегодного национального чемпионата, крупнейшего российского турнира по спортивно-бальным танцам? А за что, собственно говоря? - Что - "зачем"? - Ласковый, негромкий голос, пробирающий до мурашек, в котором притаилась легкая, любящая насмешка. В открытом проеме кухонной двери, из которой тянуло запахом свежесваренного кофе, возникла стройная, утонченно-худая фигура Игоря Адлиса - любимого ученика, любимого друга, любимого коллеги-тренера... Любимого. Человека, вот уже более двух месяцев одним своим существованием делающего Стаса счастливым. Густая копна шелковистых черных, посверкивающих на солнце искорками, вьющихся волос, сбегающая по плечам и по спине. Выразительные, удлиненные к вискам, "кошачьи" зеленые глаза. Рельефные, тонко очерченные, припухшие после их утренних "развлечений" в спальне, губы. Какой же он красивый, его любимый! И с каждым днем это все заметнее - просто бьет по глазам. Блять, а спросить-то он что хотел? Опять засмотревшийся на своего парня, Стас, как обычно, на несколько секунд выпал из реальности. А, да - сумка! - Зачем здесь эти вещи? Мы переезжаем? - Стас опять завозился в сумке, обнаружив в ней ощутимую часть своего гардероба. - Или ты меня в ссылку собрал? - Я тебя на пейнтбол собрал, - засмеялся Игорь, шагнул к Стасу, бережно провел ладонью по влажным после душа жестким, русым волосам Кучуна. - Ночью заморозки были, холодно. Надо утепляться. А то ведь ты так в одной футболке и поедешь, я тебя знаю. - На...КУДА ты меня.собрал? - опешивший Стас смотрел на Игоря ошарашенным взглядом и столько детской растерянности и изумления было в обычно жестко прищуренных, стальных серых глазах, что Игорь даже губу прикусил от накатившей волной нежности: домашний, уютный Стас был в этом мире фантастической редкостью. - НА КУДА? - На пейнтбол. - Черноволосый парень решительно обнял Кучуна за плечи, прижал к себе и чуть качнулся с ним из стороны в сторону, словно ребенка укачивал. - Ты же сам распорядился вчера - сегодня с утра все едут на пейнтбол, на "Металлург". А в сумке и наши вещи есть, не переживай. Мы с Кирюшкой уже готовы, он нам кофе варит. И, словно в подтверждение этих слов, из кухни донесся восторженный детский вопль и грохот стула: - Стой! Стой! Игорь! Игорь, она бежит! Бежит! Она бежит! Дядя Стас, а я уже умылся! А она убежала! Доброе утро! - Блиииин! - Игорь с усилием разжал руки, нехотя выпустил Кучуна из объятий и метнулся обратно в кухню, откуда что-то стукнуло и громыхнуло. - Кирюш, тащи тряпку!Вот зараза! - Зараза! Зараза! - Подхватил счастливый донельзя детский голос. - Я ей кричу - а она бежит! И это все сопровождалось грохотом возимого по кухне стула. Субботнее семейное утро начиналось в лучших традициях. Стас засмеялся, оставил в покое сумку - и решительно пошел в кухню. Это ведь как надо было устать, чтобы забыть о собственном вчерашнем решении вывести всех участников стартующего чемпионата на стадион "Металлург" - поиграть в пейнтбол? Вчера Игорь по его просьбе звонил на стадион, заказал две игры и ребята орали от радости на весь зал - даже Машера с Градиевским! Ну, дети, что с них возьмешь? Видимо, сильно надо было устать. - Что за грохот? - Ввалившийся в кухню Стас первым делом отобрал у пятилетнего Кирюши, уже одетого в джинсики и маленький красный спортивный джемпер с логотипом "Танцевальных надежд", стул, которым тот в эйфории рассекал кухонное пространство, грозя снести новый, недавно купленный стол. - Доброе утро. Кто посмел от тебя убежать? Именно раздумья - как понаряднее одеть мальчика - натолкнули Кучуна несколько дней назад на идею заказать всем своим танцорам к нынешнему чемпионату форму с логотипом клуба. Джемперы получились отличные! А Кирюша оказался единоличным обладателем самого маленького размера - в шкафу, на его полке лежали еще пять запечатанных упаковок. - Кофя! - Сияющий от возбуждения ребенок попытался громыхнуть об пол уже отобранным стулом, но Стас его ловко увернул в другую сторону, и малыш в избытке эмоций, заколотил крошечным кулачком по бедру Кучуна. - Кофя! Я ей кричу - а она бежит! Кирюша был воспитанным мальчиком и точно знал, что говорить про кофе "оно" - нельзя, это неприлично. Так его научила соседка Мария Александровна. Правда, вот дальше он еще путался - и на всякий случай говорил "она". Главное, что не "неприлично". Стас закусил губу, чтобы не заржать, краем глаза косился, как у плиты, отвернувшись от них, стирая тряпкой разводы коричневой пены, давится смехом Игорь. - Молодец! А с кофе мы разберемся. И накажем. - Стас очень серьезно, пряча смешинки в серых, прищуренных глазах, пожал маленькую ручку, преданно таращившегося на него малыша. - А теперь - бегом завтракать. Нас ждет битва. - Битваааааа! Нас ждет битвааааа! - с воем взлетающего вертолета Кирюша в секунду умчался из кухни в коридор и из гостиной донесся шум и грохот. - Я буду Терминатыыыыр! Игорь согнулся над плитой, упершись рукой в пластиковую столешницу, и смеялся уже в голос. - Прикинь, что будет? - довольный Стас, чинно сидя за столом, важно глотал обжигающий, ароматный кофе из огромной чашки. - А Машера еще Даньку тащит. Я за стадион боюсь. И давай, веди уже сюда этого Терминатыра - каша стынет. Да, это была прекрасная идея - вывести ребят на пейнтбол. И именно за несколько дней до начала чемпионата. Вот так, внезапно, на несколько часов вырвать всех из жесточайшего режима подготовки и заставить отвлечься - в приказном порядке. заставить, наконец, отвлечься себя самого. А отвлекаться было от чего! И если графики тренировок, режимы питания и требования по костюмам того же Макара, Эмы, Стефки, двух юниорских и одной детской пары - всех, кто собирался бороться за финалы и пьедесталы своих категорий - вызывали ужас у непосвященного человека, то от того, что Стас вытворял с Игорем и Диной - в прямом смысле слова волосы шевелились на голове. И это когда уже готова и обкатана программа, освоены костюмы и буквально вылизана языком техника каждого танца. Стас готовил свою единственную, созданную меньше месяца назад, пару по "взрослой латине", как готовят элитный диверсионный отряд к выполнению задания государственной важности: безжалостно, круглосуточно, не давая ни секунды передышки. "Вы должны быть готовы ко всему - и еще к одной вещи". Поэтому тренировки и прогоны Игоря с Диной в последние перед Россией дни напоминали не радующий глаз "праздник танца", а дикую смесь откровенного феодального самодурства с изощренными лагерными пытками. Стас пытался учесть всё, просчитать все возможные слабые места ребят, программы, костюмов, ситуации. Чтобы победить на национальном чемпионате после семи лет отсутствия в годовой турнирной таблице надо не просто быть на голову выше соперников - нужно находиться в ином, недостижимом для них измерении. Стас добивался этого самого " иного измерения" так, что даже много видевший в исполнении любимого главного тренера, знакомый с его нестандартным подходом к тренировочному процессу, лучший "молодежный" латинист клуба Макар Машера то и дело уважительно присвистывал и потрясенно бормотал себе под нос: "Бля-я-я-я... Охереть можно". На твоем выступлении может прерваться музыка - ну, фонограмма зависнет, звукорежиссер сойдет с ума и сожрет провод звуковой колонки, в зале пойдет ливень и зальет аппаратуру - неважно! Звука нет. Все соперники остановятся, будут вертеть головами - а вы будете танцевать! Без музыки, в тишине - идеально ритмично, словно ничего не случилось. В музыку, которой не будет! Судьи, разумеется, способные просчитать ритм движения, смогут оценить вас и в такой ситуации. И оценить ваш абсолютно спортивный подход к такой заминке. Для этого Стас часами гонял Игоря с Диной, прогоняя все пять танцев, без пауз - и периодически резко выключал звук. В зале повисала тишина, прерываемая только ритмичным стуком танцевальных каблуков по паркету и чуть слышным сдерживаемым судорожным дыханием танцоров. Затем музыка внезапно, неожиданно возвращалась - и не дай бог, если движения Игоря с партнершей на сотые доли секунды "не вписывались" в зазвучавшую мелодию! Причем, для взгляда со стороны они идеально укладывались в ритм, но Кучун каким-то звериным чутьем, каким-то запредельным слухом улавливал отставание или опережение музыки - на сотые доли секунды! - и орал так, что стекла в зале дрожали. Орал - и яростно бил кулаком по краю сцены. В эти моменты остальные, свободные от прогона танцоры, в лице Макара, Эмы, Стефки, девчонок - предпочитали незаметно смыться из зала в коридор, просачиваясь в дверь чуть ли не по-пластунски, чтобы не злить Стаса своим присутствием, не провоцировать еще большую ярость в адрес "проштрафившегося" Игоря. Ни с кем из них, "молодежников", Стас не позволял себе ничего подобного - только с Игорем и Диной. Из-за аккуратно прикрытых дверей зала несся бешеный, неумолкающий рык - "Ты оглох?! Ты совсем оглох?! Ты куда считал, в какую сторону?" - а в коридоре, терпеливо ожидая конца экзекуции, Макар с Эмой с откровенным изумлением наблюдали за абсолютно спокойным, словно не слышавшим этих жутких звуков Стефкой, отрабатывавшим собственную стандартную стойку в паре с притихшей, то и дело растерянно оборачивавшейся к Марьяне Ингой. Стеф, обычно взрывавшийся как петарда, если речь заходила о его обожаемом троюродном братце, не спускавший никому, даже самому Кучуну - лекцию, прочитанную Стефкой Стасу, когда Стеф решил, что реплика Кучуна оскорбила Игоря, и Эма, и сам Станислав Григорьевич помнили очень хорошо! - так вот этот самый Стеф вел себя так, будто ничего и не происходило вокруг. Он спокойно ждал, пока Стас перестанет орать на Игоря, возвращался со всеми в зал и начинал в сотый, в тысячный раз отрабатывать свои вариации. Два дня назад, уже дома, стоя в кухне у барной стойки, усталый, загнанный в хлам, измотанный бесконечными прогонами Эма Градиевский не выдержал и спросил своего ненаглядного - почему? Почему ты так спокоен? Тебя не волнует, что Стас прессует Игоря по-черному? Знаешь, даже мне уже иногда хочется подойти к нему и сказать: не надо так. Это перебор... Макар еле сдерживается, девочки волнуются - все ждут твоей реакции. А ты молчишь. И Дина молчит. Ей ведь тоже прилетает, но не так, как Игорю. Это же твой брат. Ты считаешь, что всё, что сейчас происходит в зале, это - нормально? Истончившийся от голодовки последних перед турниром дней так, что его кожа буквально светилась насквозь, открывая голубоватые жилки на руках и шее, замерший на кухонном подоконнике, Стеф поднял на Эму свои огромные, выразительные, лучившиеся каким-то внутренним светом глаза и... улыбнулся. Устало, изможденно, но - уверенно и ободряюще: - Знаешь, я тебе честно скажу - я... очень боялся. Еще с лета боялся. Я немножко сомневался, что Станислав Григорьевич сможет... полюбить Игоря. По-настоящему. Нет, страсть там, эмоции, хочу-хочу - это всё было, это понятно. Но это же всегда ненадолго. А вот - по-настоящему... Я тогда не хотел, чтобы это все было только потому, что Игорь - красивый. - Стефка... - ошарашенный Эма растерянно опустился на высокий табурет у барной стойки. Он даже забыл, что держит в руке стакан лимонной воды, который пять минут назад именно Стеф упрашивал его выпить. Стакан начал медленно клониться набок. - Было у них что-то смутное вначале, в Керчи. - Стеф мягко соскользнул с подоконника, забрал у Градиевского стакан, поставил на барную стойку. Помолчал, потом решительно продолжил. - Они же нам никогда не говорили, как у них все начиналось. Да я и знать не хочу - я просто видел, что у них все непросто. И переживал за Игоря. Я не хотел, чтоб его воспринимали, как... как игрушку. Понимаешь? И когда Стас назвал его "малолетней проституткой"... - Но он же извинился. Тогда сразу и извинился. Ты вспомни... - Эму очень напрягла интонация Стефки, он даже забыл, что устал - до того не был готов услышать от своего мальчишки что-то подобное. - Да, извинился. Передо мной. - Стефка, не отрываясь, смотрел на стакан с лимонной водой, словно надеялся за веселыми разноцветными шариками на стекле разглядеть что-то очень важное. - Но не перед Игорем. Хотя я ему - никто. И я сомневался... - Но он же... Подожди... - Эма с ужасом понял, что не может найти нужных слов, что он просто не знает, что сказать в ответ на услышанное. Подобная мысль даже не приходила ему в голову. Он и предположить не мог, что Стефка видит, воспринимает случившееся в доме Стаса - так. - Подожди. Почему ты - никто? Он ведь... - Эмочка, ты только не волнуйся, ладно? Я никогда в жизни не забуду, что вы все для меня сделали. Что Станислав Григорьевич сделал для Игоря - чтобы его защитить. - Худенький светловолосый юноша улыбнулся и обнял за плечо сидящего у барной стойки, потрясенно смотревшего на него парня с черными волосами. - Просто... То, что я тебя люблю - еще не значит, что все за это должны со мной носиться. И защищать Игоря можно было по разным причинам. По очень разным. Игрушки тоже можно защищать. - Подожди! Ты хочешь сказать... - Я хочу сказать, что тогда я сомневался. Или - не понимал. Как тебе больше нравится. - Стефка тряхнул челкой цвета золотистой соломы, волосы упали ему на лицо. - Только сейчас я вижу, что он любит Игоря. Вижу, как он его любит. - Как? - Эма завороженно смотрел на Стефку, перебирая пальцами соломенно-золотистые пряди волос мальчишки. - Как? - По-настоящему. Так, как бывает раз на миллион. - Стефка мягко, как котенок, подставлял голову, чтобы Градиевскому было удобнее. - Ты видишь, что он кричит, что он ругается. А я вижу, что он... Он в Игоря душу вкладывает, понимаешь? Свою душу. От себя отрывает и Игорю отдает. Чтобы Игорь вышел - и победил. Вот, что он делает. И ему сейчас гораздо хуже, чем Игорю. Потому что не ему на паркет идти. Наверное, это самое тяжелое - у паркета стоять. В такой ситуации. - Стефка... Ты кого угодно с ума сведешь. - Эма вздохнул с облегчением, сгреб Стефа одной рукой, прижал к себе, уткнулся лицом в золотистые волосы. - Я от твоей философии когда-нибудь в дурку попаду. Только я не понял. Если они - раз на миллион, то мы тогда? - Мы - раз на второй миллион. А Макар с Даником - на третий. - Стефка засмеялся и обнял Эму за шею. - И я тоже не понял. Почему ты еще не выпил этот чертов стакан? На следующий день, в зале, Эма сообщил Макару, что все в порядке - переживать за Игоря не надо. Похоже, Стефка действительно лучше них обоих разобрался в том, что происходит в клубе в последние дни перед чемпионатом. И кто бы сомневался? Но Стас и тут нашел контр-ход, чтобы по-новой испытать на прочность режим понимания своих ребят, запущенный с легкой руки Стефана Лиллы. Хорошо, допустим, музыка играет, с ней все в порядке. А с чем не в порядке? Правильно, с костюмом. Вот прямо во время танца костюм на тебе - лопается. Или рвется. Или на глазах нескольких тысяч зрителей на тебе растаяла рубашка. Или - платье на партнерше. Твои действия? Истории о том, как лопнувшая во время ответственного финала бретелька платья партнерши или треснувшая на спине рубашка партнера лишали владельцев заслуженного первого места становятся притчей во языцех и передаются танцорами из поколения в поколение - жестокая наука для остальных. Танцоры - тоже люди: кто-то пугается, кто-то смущается до слез, кто-то теряется и обреченно замирает на месте, слыша сдержанное хихиканье трибун. Во всех случаях - проигрыш. Стас не мог, не имел права рисковать. Он знал другие истории - о том, как на турнире в Штутгарте партнерша дотанцевала финальную румбу, наплевав на то, что верхняя часть платья распалась надвое и соскользнула вниз в виде второй юбки, а не моргнувший глазом партнер, практически не нарушая схемы танца, невозмутимо прикрывал открытую грудь девушки руками, плечами, спиной. После окончания танца зал устроил им овацию минут на пять. И это было первое место "взрослой" латины. Распоряжение танцорам - раздеться до нижнего белья, быстро, на глазах остальных спортсменов - прозвучало от Стаса буднично, обыденно, как само собой разумеющееся действие. И вот тут в очередной раз проявила себя существенная разница между такими непохожими друг на друга танцевальными явлениями, как стандарт и латина. Чтобы со "стандартиста" свалился в танце фрак - должно, как минимум, произойти землетрясение. Статичная стандартная "стойка" - корпус в корпус - не располагает к тому, чтобы ткань фрака или платья лопнула или поехала по шву. А вот в латине... Костюмы "взрослых" латинистов - открывающие тела танцоров, особенно у девушек - можно сказать, создаются для того, чтобы в ходе всего танца зал, затаив дыхание, ждал: удержится эта тряпочка, имитирующая юбку или лиф, на теле - или все же свалится? Скорость в танце, калейдоскоп резких, акцентированных движений каждый раз снова и снова испытывают костюмы на прочность. Поэтому "поехавший" наряд - это, как правило, проблема латины. Игорь и Дина, не моргнув глазом, спокойно и быстро раздевались до трусов, укладывая тренировочные вещи на спортивную лавку, на глазах обалдевшего "молодняка". Смутилась даже Марьяна Пугачева. Инга спряталась за партнера и уткнулась лбом Стефке в спину. Эма Градиевский невозмутимо "держал лицо", как привык это делать всегда, но пару раз все же покосился на абсолютно умиротворенного Стефку - словно, убеждаясь в спокойствии юноши, собирался с силами выдержать еще и "это". Хорошо еще, что к моменту подобных "экспериментов" Стаса над своими танцорами две пары юниоров и отважные малыши - Дети второй категории - уже давно расходились по домам. А вот ведущие латинисты-"молодежники" клуба Макар Машера и Галина Спиридонова. Макар и Галка - замершие, с внезапно загоревшимися, как при азартной игре, глазами - не дыша смотрели, как Игорь спокойно стаскивает с плеч черную тренировочную майку, расстегивает и, предварительно сняв джазовки, стягивает танцевальные брюки, как в это же самое время Дина, одним движением снявшая короткое тренировочное платье, уже стоит перед ними в отличном английском спортивном комплекте черного белья с белой полосой - бюстгальтер и трусики - в котором спокойно можно зайти в любой фитнесс-зал... Они, как никто в зале, понимали, что именно сейчас происходит на их глазах - потому что тоже были "латинистами". Стас махнул рукой, заиграла музыка самбы - первого танца из "латинской пятерки". Игорь и Дина танцевали полуголые - абсолютно спокойные, уверенные в себе, прекрасные и свободные в каждом движении. И ровно насколько переживали увиденное, покусывали губы "стандартисты", ровно настолько же воодушевлялись Макар с Галкой, то и дело посматривая друг на друга. После джайва Стас дал своим спортсменам пять минут перерыва - перед следующим прогоном. И ровно за минуту до того, как зазвучала очередная самба, Машера подмигнул Галке - и рванул с себя мокрую от пота тренировочную майку. - Макар! Ну уж от тебя-то... - обреченно простонал Эма, глядя, как друг Машера, в трусах и босиком, вихрем вертит в ритме самбы полуголую, сверкающую глазами Галку. - Иэх! - Залихватски рявкнул Макар и, чтобы не видеть укоризненного взгляда Градиевского, одним рывком ушел от него по залу вместе с Галкой променадным бегом. - Я голой танцевать не буду! Даже не надейся! - Марьяна уцепилась за партнера, из-за его плеча жадно разглядывая фигуры подруг и, чего скрывать, почти обнаженных Игоря и Макара. - Если ты только очень попросишь, конечно. - Марьяша! - тихо взмолился Эма, отлично понимавший, что вот его партнерше как раз ничего не стоит выйти на стандартный финал в нижнем белье. Да в каком белье! Марьяшка и топлес выйдет, если решит, что так надо. Потому что Марьяна Пугачева - это серьезная девушка. - Марьяш, не травмируй мне любимого. - Стефка спрятал голову смущенной до красных пятен на щеках Инги у себя подмышкой, ладонью закрывая ей глаза. - Ты пошутила, а мне с ним еще домой ехать. Слушайте, какие же они классные! Получившие серьезную моральную поддержку в лице полуголых Макара и Галки, точно такие же полуголые Игорь с Диной отжигали от души. Стас смотрел на все это безобразие от музыкальной колонки и покусывал губу, чтобы скрыть улыбку. Эксперимент удался. Он очень надеялся - очень - что Макар почувствует, уловит импульс, адресованный ему: подключайся, тебя это тоже касается, это и твоя тема. Стас не сказал ему ни слова, все указания адресовал только Игорю, но ждал - как же он ждал! - что Машера уловит этот немой призыв и отреагирует так, как Стас и надеялся. Будет из парня латинист, ох, будет! Вечером, в квартире Красновых, Данька сгрызет гелевую ручку от отчаяния, что он именно сегодня не поехал с Макаром в "Танцевальные надежды", остался дома готовить реферат для школы - и пропустил зрелище танцующего в одних трусах Машеры. Он будет так переживать, а сгрызенная ручка протечет так неожиданно, что Макар, оттирающий любимую физиономию пемзой от синих чернил, торжественно даст слово - при первом же появлении Даньки в клубе станцевать лично для него. В одних трусах. Стас, конечно, понимал, что уже подходит к той грани, за которой осталось лишь одно: неконтролируемая паника. Выводить на российский чемпионат Игоря - после семи лет откровенного простоя - оказалось настолько тяжело, настолько невыносимо страшно, что Кучун только зубами скрипел. И ничего не мог с собой сделать. Он даже не предполагал, что это будет ТАК страшно. Программа - отличная, он сам понимал, что отличная - готова. Костюмы Игоря с Диной - и какие костюмы! - готовы. Блять, что ж так страшно-то?! Сдерживали его в этой внутренней истерике только губы и руки Игоря, да маленький Кирюша, слезно просивший "показать ему чемпионат". В попытке вынырнуть из этого затягивающего ужаса и родилась идея - вывести всех участников надвигающегося турнира на пейнтбол. Стадион "Металлург" в итоге устоял. Правда, чего это стоило инструкторам, ведущим игру, несчастным, имевшим неосторожность оказаться в пейнтбольном клубе в одно время с разошедшимися танцорами, и самому Стасу - отдельный разговор. Стас только мысленно гладил себя по голове, что решил поберечь и не тащить на это "мероприятие" Герку с Женей Гончаровым - Женька недавно восстановился после избиения, готовится к выходу на Россию, ему сейчас рисковать ни к чему. Воспитанники Стаса и без дружеской поддержки показали всем желающим незабываемый бенефис. Физически подготовленные, стройные, подтянутые танцоры сперва на глазах у изумленной публики передрались друг с другом из-за оружия - кто из чего будет стрелять - причем, самый "крутой" с их точки зрения автомат утащил себе Кирюшка и категорически отказывался его отдавать. Данька Краснов яростно мелкого поддержал и даже сцепился в рукопашную с Макаром, не позволяя забрать у малыша оружие. Ровно через пять минут после этого он выменял у мальчика автомат на два больших "сникерса", а сам автомат отдал Макару - раз тому так уж хочется из него пострелять. Кирюша очень быстро сообразил, что его обхитрили - из "сникерсов" стрелять нельзя - и побрел под крыло к Игорю, которому скормил один "сникерс", а за это тихо утащил его "ствол". Марьяна требовала себе два автомата, аргументируя это тем, что у нее две руки, а ей еще Эмку защищать. На что Градиевский презрительно фыркал и говорил, что в защите не нуждается, и если бы не необходимость оберегать Стефку - он бы автомат в руки не взял. А Макар Машера... А Машера, расчувствовавшийся от того, что Данька отдал ему "крутой" автомат, купил Краснову у организаторов игры... гранату. Гранату! Даниле Краснову! Данька был счастлив! Он только что не целовал свою гранату, хвастался ею перед Стефкой и восхищенным Кирюшей, до визга пугал девчонок, а в самый ответственный момент... К разрушенной стене сарая ползли трое - за шлемами, искажающими лица, с трудом можно было узнать Эму, Макара и Даньку. Оборонявшие сарай Игорь и девочки и Кирюшка ждали нападения, плотный огонь не оставлял нападавшим ни одного шанса. - Данька! Граната! Граната! - Макар попытался проораться из шлема, но похоже, исключительно оглушил сам себя. - Данила! Гранату! Гранату бросайте! - Эма Градиевский, изысканно лежа за пнем, махал Даньке рукой, имитируя бросок гранаты. Данька понял адресованные ему сигналы, разрывая лежалую листву, как броненосец, подполз на максимально возможное расстояние, лихо вскочил, схватился за карман куртки... За второй карман... За карман штанов... За второй... - Макарушка! - отчаянный вопль Краснова накрыл игровую поляну, заставив замереть и своих и посторонних игроков. - Макарушка! Я ее... потерял! Машера рванулся на крик - и они уже в четыре руки, забыв об игре, стучали Даньку по всем карманам военной формы. Потом - в шесть рук, подползший на разборку Эма Градиевский категорически отказывался верить, что гранату, у всех на глазах положенную в карман куртки, можно потерять. Когда среди обыскивающих Данилу оказались Стефка, Игорь, Марьяна и Дина, стало понятно, что игра захлебнулась. Идея - искать гранату "на земле" - прозвучала от Кирюши. Инструктор игры давился богатырским ржачем, а две группы бойцов на четвереньках ползали по опавшей листве, хлопая по ней ладонями, чтобы не пропустить ценный предмет. В ходе поисков обнаружились: тысячная купюра, три пластмассовых детских колечка, сломанные очки и размокший пакетик леденцов. Граната как сквозь землю провалилась. Данька, потерявший подарок Машеры, расстроился так, что наотрез отказался играть дополнительную партию, молча ушел в здание клуба, куда секундой позже побежал Макар. За Макаром пошел Эма Градиевский, Стефка, утешать Даню помчался расстроенный, мечтавший взорвать гранату Кирюша - рука об руку с Галкой. Дополнительную партию - против незнакомой команды - остались играть Стас, Игорь и девочки: Дина, Инга и Марьяна. И вот там, в этой дополнительной партии, какие-то черти загнали Игоря в закуток под деревянной башней, и какой-то гад в шлеме собирался уже выстрелить, ему ничего не мешало. Подползший тише дикой кошки Стас, у которого уже не осталось патронов, просто встал перед ним - как из-под земли выскочил. Ну, и получил три шарика - в грудь и ребра. Причем, было такое впечатление, что мужик стрелял исключительно от страха - слишком уж неожиданно вырос в двух метрах от него широкоплечий, здоровый Стас. Хотя партию они все равно выиграли. Девчонки - спрятавшись втроем в зарослях кустарника и заняв круговую оборону, спина к спине - просто расстреляли все три обоймы в "своих", во "врагов" и совершенно посторонних игроков. Как сказала потом Марьяна, они просто стреляли "во все, что лезло к кустикам". Инструктор клуба назвал это "гениальной военной стратегией". Пока Дина и девочки получали заслуженные поздравления, Стас, стараясь не дышать от боли, медленно вернулся в клуб, где и купил Кирюшке шлем, "как у Терминатыра". Пусть хоть кому-то будет хорошо. Данилка, уже успокоенный Макаром, смеялся, о чем-то рассказывал Градиевскому. Стасу не очень понравился его взгляд - странно напряженный, какой-то потерянный. Кучун решил про себя, что завтра же выяснит у Макара, что происходит с мальчишкой. Когда ехали домой - после дружного обеда в маленьком кафе, растянувшегося еще на пару часов - за рулем машины Стаса сидел Игорь. Сам Стас на тот момент даже руку поднять не мог - так болели ушибленные ребра. Это была отличная идея - вывести ребят на пейнтбол! Щелкнул дверной замок, почти тут же чуть слышно скрипнула и прогнулась кровать. - Спишь? - Негромкий ласковый голос прозвучал за спиной, в ту же секунду на плечи все еще сидевшего на кровати Стаса легли прохладные ладони. - Как бок? Стас медленно, нехотя открыл глаза. Ладони бережно массировали его шею, предплечья - от этого хотелось замереть и не шевелиться, так было хорошо. - Нормально, - буркнул он и покосился назад, стараясь не делать резких движений. - Давай, ложись уже, завтра с утра - в зал. Как Кирюшка? Уснул? - Уснул. - Игорь улыбнулся, не прекращая разминать шею Стаса. - Брыкался, но уснул. - Вы хоть кастрюлю эту с него сняли? Игорь засмеялся, легко обнял Стаса за шею одной рукой: - Сняли. Когда уснул. Думаю, он теперь в ней поживет какое-то время - так она ему нравится. - И даже не говори мне ничего! - Предупреждающе рыкнул Стас, стараясь приглушить голос. - Ребенок хотел кастрюлю - я ему купил. Сам сказал - она ему нравится. На несколько секунд повисла тишина. - Стас... - родной тихий голос наполнен старательно скрываемым переживанием. - Что? - Стас все прекрасно слышал, что было за таким простым звуком его имени, просто не подавал виду. - Пожалуйста... Не делай так больше. - На больной бок легла ладонь Игоря, чуть касаясь, гладила посиневшую кожу. - Я... не могу это видеть. - Видеть он не может... Надо же. - Проворчал Стас, удобно устраиваясь спиной на груди парня, чуть повернул голову, посмотрел в зеленые глаза. - Я вот тоже не могу видеть. Когда к тебе кто-то... лезет. Он еще больше повернул голову, осторожно скользнул губами по щеке Игоря. - Стас... Я... - Малыш, не надо ничего говорить. - Серые прищуренные глаза загадочно сверкнули в полумраке спальни. - Просто... Иди сюда. Ладонь призывно хлопнула по пледу рядом с коленом. Игорь одним легким движением переместился вперед и оказался на кровати перед Стасом. Рука Кучуна слегка надавила на точеное, худощавое плечо, потянула вниз, и черноволосый парень быстро опустился на спину. Теперь он лежал перед Стасом, смотрел ему в глаза - и не шевелился. Ладонь Стаса медленно скользила по рельефным, прорисованным мышцам вздымающейся голой груди, пальцы обводили ключицы, линию шеи, плеч, подбородка. Спускалась по кубикам пресса к широкой резинке спортивных штанов, касаясь беспомощно вздрагивающего живота, каменеющих от напряжения бедер. Какой же он красивый, его любимый! Через семьдесят два часа он выйдет на паркет открытого чемпионата России этого сезона. Через семьдесят два часа - плюс еще сто сорок четыре, шесть суток турнира - все решится. Зачем, для чего, имело ли смысл? Все решится. Страшно. - Ста-а-а-с... - Игорь рывком перехватывает ладонь Стаса, к запястью прижимаются горячие упругие губы, зеленые глаза затягиваются зовущей туманной поволокой. - Стас... - Я тоже, малыш. Я - тоже. - Стас смотрит на него, щурит глаза, потом продолжает ласкать рукой стройное, худощавое тело. Игорь вздрагивает, запрокинув голову, чуть слышно стонет. Рванувшая через край, сносящая все сдерживающие барьеры нежность затапливает с головой. Последние дни их жизнь напоминает сумасшедший дом. Они стараются вообще не произносить в доме слов "чемпионат", "финал" и "Открытая Россия". Сутки назад они потратили ночь, чтобы вместе отсмотреть программы и возможности потенциальных соперников - Стас считал, что раньше Игорю и не нужно их видеть. Они курили на кухне, у открытой форточки, смотрели по второму, по третьему разу, что-то обсуждали, что-то уточняли, молчали, думая каждый о своем. Стас понимал, что если он вдруг сейчас скажет, что им опять необходимо просмотреть программы конкурентов - вот прямо сию минуту - Игорь ни словом, ни жестом не даст понять, что желал чего-то другого. Молча встанет с кровати - и будет снова, в десятый раз, смотреть изученные вдоль и поперек программы фаворитов этого сезона. Потому что так сказал он, Стас. Но, кажется, в свое время он уже слишком многое задолжал этому красивому парню, который оцепенев, почти не дыша, прикрыв глаза, ловит каждое мимолетное прикосновение родной руки. "Может... Мы могли бы прогуляться вместе... в парке?" Конечно, могли бы, и хрен с ним, что справа выворачивает ребра, а спина наполовину пребывает в анабиозе - сам виноват, подставился, к себе и вопросы. Стас уже давно научился подчинять себе боль. И если сейчас он нужен своему единственному любимому человеку, важнее которого у него нет никого в этой жизни - своему Игорю - все остальное может подождать. Даже гематомы и травмированные мышцы. Стас медленно наклоняется к лежащему перед ним Игорю, опирается на локоть рядом с копной черных, сверкающих волос, уверенно переносит вес тела на руку - и, скользнув змеей, вытягивается на кровати рядом с парнем. Опускает голову и жадно, решительно приникает ртом к розовым упругим губам. - Стас?- Потрясенный шепот, который он ловит губами. Игорь, как ребенок, изумленно распахивает свои невероятной красоты зеленые глаза. - Но... ты же... - Т-ш-ш-ш-ш... - чуть слышно шепчет Стас, одной рукой зажимая Игорю рот, а другой с силой подтягивая к себе за бедра, затаскивая под себя своего зеленоглазого красавца. - Молчи. Орать бесполезно - Кирюху разбудишь. Пожалей мальчика, он в шлеме уснул, так устал. Так что смирись - и терпи. "Всем лежать! Это изнасилование!" Игорь тихо фыркает ему в ладонь и пару раз согласно кивает головой - подтверждает, что смирился и будет терпеть. Смеющиеся зеленые "кошачьи" глаза под густыми черными ресницами - сияют. Правда, через несколько минут они уже не смеются - их заволакивает горячим, вязким дурманом желания. Руки Стаса беспредельничают на его теле, ощупывая, сжимая, тиская и лаская. Пальцы щиплют и мнут упругую кожу, загорающуюся от каждого нового прикосновения. Игорь давно знает, что в такие минуты губы Стаса могут быть не менее жесткими и болезненными, чем его пальцы. Он не сразу готов поверить происходящему - и оцепенело ждет. Ждет, затаив дыхание, почти переставая дышать, ждет с мольбой, выгибающей его тело под шарящими по нему руками дугой, словно до упора скрученную пружину, ждет с нарастающим, пьянящим восторгом, отдающимся тянущей дрожью в низ живота, и - дожидается. Губы Стаса, пройдясь по шее Игоря и коварно скользнув вниз, на грудь, жадно нащупывают выразительно торчащий, затвердевший от возбуждения сосок, обманчиво-нежно теребят его, засасывают - и в то же мгновение яростно сжимаются, терзая нежную плоть, перекатывая ее из стороны в сторону. Тут же им на помощь приходят зубы, сжимая беззащитный упругий комочек, снова и снова сильно прикусывая его, словно грозя завладеть им навсегда. Игорь беспомощно, жалобно, хрипло стонет в ладонь Стаса, зажимающую ему рот - перед глазами сверкают искры, дыхание срывается, низ живота ломит и выкручивает, возбуждение зашкаливает. - Я предупреждал. Это - изнасилование. Терпи. - Хрипит Стас в копну черных шелковистых волос. Одним движением он рывком переворачивает не сопротивляющегося Игоря на живот, и вот уже широкая резинка спортивных штанов сдергивается решительной рукой, открывая узкие, стройные бедра, подтянутые, тугие ягодицы, сильные, длинные ноги. - Аааааа... - шипит Стас, скалится, словно подстегиваемый бесстрастной полуночной луной зверь. Он яростно целует до потери дыхания розовые упругие губы Игоря, горячечно отвечающие на каждое его прикосновение. Его руки продолжают свой яростный танец желания - уже по спине, по позвоночнику, по тонкой, словно выточенной резцом талии. Они мнут в бешеном восторге тугие ягодицы - тончайшие капилляры, не выдержав накатившего возбуждения то тут, то там бессильно взрываются под нежной кожей, оставляя на ее поверхности чуть заметное к утру голубоватое марево. Стас снова зажимает Игорю рот, и рвано дергается вперед, ловя ладонью тихие, сносящие с ног всхлипы, всем телом ощущая под собой покорную дрожь, которая всегда пушечным залпом отдается ему в голову, в глазах темнеет - и потом только два хриплых, стонущих, рычащих дыхания, два тела, бьющихся в едином ритме, благодарные, жаркие стоны и переворачивающая землю без точки опоры страсть. После того, как все заканчивается, Стас с трудом поворачивает голову, смаргивает с глаз налипшие, мокрые от пота русые волосы, смотрит прямо перед собой, в зеленые, еще полные дурмана наслаждения, "плывущие" глаза и чуть слышно, почти беззвучно, шепчет: - Если тебе надо... Чтоб я завтра тебя тренировал... Тащи сюда "Троксевазин". Хотя ты можешь и отказаться. Я пойму. Зеленые глаза смотрят на него долю секунды, осознают услышанное. Освобожденной от гнета физического желания, прекрасной дикой кошкой Игорь в тот же миг срывается с кровати - и через несколько мгновений любимая, еще чуть подрагивающая ладонь осторожно прикасается к багровой травмированной коже на боку, втирая в нее прохладный гель. - Ты как? - Игорь еще не отдышался, голос срывается, но он спокоен и уверен в себе и в том, кто обессиленно лежит сейчас на их общей кровати, не в силах пошевелиться от боли в боку. Он стал еще на одну вселенную сильнее - потому что получил то, в чем нуждался этой ночью до похолодевших пальцев и зубовного скрежета. Своего неудержимого, любимого мужчину. И Стас это отлично понимает. И он счастлив. Именно в эти мгновения, когда он без просьб и слов знает, чего ждет от него, Стаса, его любимый парень, и может ему это дать, он не сомневается, что им все по плечу. И через семьдесят два часа танцевальный паркет лужниковского зала "Ромашка" дрогнет под ногами человека, который выйдет на него, чтобы биться за звание чемпиона России. Под ногами его Игоря. И он, Стас, будет рядом. Конечно, если Игорь не забудет бросить в тренировочную сумку коробку "Троксевазина" - иначе Стас рискует застрять где-нибудь на полдороге к залу. - Отлично. Разве с тобой может быть по-другому? Его утро начнется с телефонного звонка: Нелли Марковна Градиевская, прибывшая в Москву инкогнито, попросит срочной приватной аудиенции. С категорической просьбой не сообщать ее любимому сыну Эммануилу о ее приезде. У нее срочный, неотложный вопрос - она приехала спасать своего единственного мальчика. И она его спасет!