Откровения вечности

На огонь можно было бы смотреть вечно, если бы он не пытался облизнуть за ноги. Оливия смотрела вокруг и пыталась отодвинуться от обжигающего пламени, но ничего не выходило, она была привязана. Толстые грубые веревки опутывали ее буквально с головы до пят, круг за кругом оборачиваясь вокруг шеи, груди, рук, ног. Ворочать головой толком не получалось, дышать было нечем, не только потому что путы завязаны на совесть, но и оттого, что воздух заполнял густой дым, пропитанный запахом смолы, разъедающей глаза. Слезы застилали ей взор, но она упорно жаждала увидеть своего мучителя, плюнуть ему в лицо и спросить, за что он обрек ее на такие страдания? Но огонь пожирал все вокруг быстро и методично, и вскоре добрался до плоти Оливии, и девушка забылась в крике боли. Она проснулась вся в поту, долго еще не в силах собраться и сообразить, где находится. Низкий полог ее шатра давил на нее, мешал дышать. Она, скатившись с кровати, обшаривая пространство вокруг в слепую, пыталась найти огромный холщовый мешок, в котором лежали все ее пожитки. Со вздохом облегчения обнаружив его, девушка запустила в его внутренности обе руки, и выудила с самого дна бутылку красного вина, которую она утянула еще в поместье, догадываясь, что рано или поздно здесь ее доведут до ручки. А вино, по ее мнению, лучше любого источника кислых вод - лечит не только тело, но и душу. Барнетт, беспардонно распивая напиток прямо из горлышка, расковыряв пробку ножом, все же вспомнила, что было вчера. После маленькой уличной потасовки она загнала демонов обратно в шатер для тренировок, где всех ждало распределение по палаткам. На моменте, когда Уильяма и Себастьяна определили в одно место, баронесса не сдержалась и закашлялась, пытаясь скрыть смех, которым она давилась. У нелюдей так потемнели лица, что казалось, будто для этих существ не было участи хуже, чем совместное существование. - Противоположности притягиваются, - покровительственно похлопав по плечам обоих, девушка направилась в свой шатер. - Доброй ночи, мальчики. Припомнив, как она над ними издевалась, кошмар больше не казался ей случайностью - ее стопроцентно сглазили эти двое во фраках. Когда утро для нее все же официально началось, она вполне раздобрела, раскраснелась, и, довольная, выплыла из своего душного обиталища на свежий, слегка морозный воздух (благо, что множество юбок и вино ее грели), немного протрезвела, и направилась на походную кухню. Леди негоже ходить с утра голодной - корсет давит, туфли жмут, а если еще и в животе урчит, недолго и на людей начать бросаться. Раздобыв методов умильного хлопанья ресницами и "дай погадаю, судьбу расскажу", тарелку с картофельными чипсами и рыбой, она гордо уселась на огромную бочку (не сама, конечно же - ей помог проходящий мимо высокий паренек), и принялась бодро хрустеть едой. Восседая на бочке и болтая ножками, Оливия возомнила себя кукольником, и представляла, как управляет всеми. Пока ее бесцеремонно не снял с воображаемой пальмы первенства Себастьян, обнаруживший ее совершенно случайно. И вместе они отправились на розыски Сиэля. Увидев графа, растрепанного, в застегнутой не на те пуговицы кое-как заправленной рубахе, сонного и едва таскающего вещи для выступления, девушка в чувствах всплеснула руками: - Кто ты, чудовище? - Что у тебя с одеждой? - дворецкий во всю пользовался возможностью побыть с хозяином на равных. - Выглядишь так, будто тебя корова жевала. Парень отмахнулся, словно был занят по горло. Оливия представляла, какой стресс получает слегка изнеженный граф - подняли ни свет ни заря, заставили самому одеться, а теперь еще и помощи требуют. Полный беспредел. Второй день в цирке, как и первый, прошел сумбурно, но по сценарию. Баронесса без устали раскидывала карты, размазывала по лицу жуткую черную тушь, и пророчила всем то дальнюю дорогу, то приключения какие-нибудь, привирая без зазрения совести - все равно "клиенты", одурманенные запахом благовоний, ничего толком с утра не вспомнят. Под вечер Сиэль, растерзанный на лоскутки, состоящие из усталости, решил закончить это дело во чтобы то ни стало, и как можно быстрее. Но его планам не суждено было сбыться - каким-то неведомым для баронессы образом юноша ухитрился так простудиться, что местный врач, цокая языком, сразу поставил диагноз: пневмония. Всю ночь Оливии пришлось просидеть с бредящим Сиэлем, сменяя прохладные повязки на его лбу и проверяя, насколько сильно он температурит, пока под утро на смену не прибежала девочка-соседка, и баронесса смогла забыться беспокойным сном в неудобной позе в кресле, любезно предоставленным ей доктором. *** Вскоре ее разбудил Себастьян и сообщил, что у них больше нет причин оставаться здесь. Баронесса с радостью бросилась в свой шатер, чтобы забрать кое-какие полюбившиеся безделушки, и по пути натолкнулась на Бист. Она не могла объяснить, что это - интуиция или дедукция, но по одному взгляду на девушку было понятно, что прошлой ночью она пала в объятия демона. Вспыхнув, Оливия прошла мимо, не понимая, почему ей овладела злость. Вещи внезапно оказались не нужны - теперь в ее багаже было отвратительное, гложущее изнутри чувство, отягощающее бытие своей неизвестной природой. Она, отыскав дворецкого и мальчика, привычно пощупала лоб Сиэля, и, покачав головой, жестами показала, что нужно спешить. В Лондоне графа насильно уложили в постель, не без участия Агни и Сомы, и активно лечили до тех пор, пока Сиэль, обессиленный от споров, не провалился в сон. Тогда Оливия немедленно ушла в свою комнату и, как можно быстрее, избавилась от лишней одежды и долго-долго расслаблялась в ванной, наполненной чуть ли не кипятком. Все же она тоже изнежилась, привыкнув к роскоши, и даже два дня в палатках подкосили ее самочувствие. Она услышала шорох за спиной и уехала под мыльную воду по подбородок: - Ты меня когда-нибудь в могилу сведешь, - булькнула она. - Это вряд ли, - усмехнулся демон. - Я тебе полотенца принес. Выглядишь задумчивой. Хочешь, я покажу способ, как можно отрешиться от проблем, занимающих твою головку? Демон был более чем очарователен, но Оливия, устояв соблазну, огрызнулась: - Бист ты то же самое вчера говорил? - она заметила удивление в глазах демона и мысленно закинула очко в свою копилку словесных перепалок. Девушка вытащила ногу, и, не утруждая стряхивать лишнюю воду, уперлась кончиками пальцев в плечо присевшему подле ванны дворецкому. - Сладкими речами, заманивать жертву в пучину тьмы, заставляя подчиняться манящему зову желания.... Страстно, сладко, так мягко... - она соблазнительно закусила губу и улыбнулась. - Проникнуть глубже в мою душу... Ты же этого хочешь, не так ли? - томно, шепотом чуть ли не простонала она, зная, что тоже может действовать на демона гипнотически. - Я люблю тени, в них создается соблазн. Но сегодня я ему не подвластна. Поди же прочь или стань самим собой. Там, в ее руках находилось желание демона. Она не могла чувствовать, но догадывалась, сколько страсти в нем зажгла. В ней же проснулся кошачий инстинкт - ей хотелось помучить жертву, заставить ее сердечко трепыхаться, прежде чем нанести смертельный удар. Оливия сама не знала, на что рассчитывала, ведя себя столь дерзким образом, но никак не на то, что дворецкий, поначалу поставивший ее ступню себе на ладонь, и мягко ведущий руку вверх по ноге, вдруг остановится. Он подорвался, словно пружина, рывком поднял девушку на ноги, и, когда с нее стекла большая часть воды, быстро замотал в огромное пушистое полотенце. - В сердце томная забота, Безымянная печаль. Я невольно жду чего-то, Мне чего-то смутно жаль,* - Растирая ее тело, Себастьян припоминал строки какого-то мельком увиденного им стихотворения. - На тебя не похоже, - испуганно прошептала она. - Знаешь, как понять, что тебя влечет к женщине? Надо ее освободить от одежды, как липу, до совершенно голой формы, заставить молчать и просто смотреть на тебя, и если все еще тебя цепляет, то это - хорошая женщина. Полотенце, наверное, упало чуть быстрее и чуть менее эффектнее, чем она ожидала, но расширившиеся зрачки Себастьяна того стоили. Он был немногословен, да и она молчала, пряча глаза под ресницами. - Я не думал, что буря во мне продлится так долго. И как меня угораздило оказаться на пути торнадо? - улыбнулся он и скинул пиджак. - Не с демоном беда приходит. Ты и есть беда, - легко рассмеялась Оливия, позабыв о стеснении. - Ты, случайно, не влюбился? - Я запомнил тебя. Этого достаточно, - ей показалось, что он зло выдохнул, но Себастьян всего лишь пытался держать себя в руках. Она была в его объятиях, словно самый прекрасный на свете музыкальный инструмент, наконец-то попавший в руки виртуоза и готовый сейчас заиграть в полную силу. Истинна страсть - молчалива, и Оливия не могла издать ни звука, тихо наслаждаясь каждым выверенным движением демона. Она падала, обезумев, но в тот момент ей было все равно. В ней было вино, а оно есть истина. - В зеркале отражается тело, в вине — душа,** - отбрасывая в сторону бутылку пьянящего напитка, Себастьян неотрывно смотрел в ее глаза, и видел там песок времен, волны бытия и неутомимый, страстный огонь жизни. Он ослеплял, выжигал его нутро изнутри, но заставлял желать ее как воздух, жадно хватая каждый миг. Все чувства существуют столько же, сколько люди, но все равно оставались для демона загадкой. Но сейчас, глядя на Оливию, он находил безумно забавным, и очень притягательным ее сходство с кошачьими. Особенно ее манеры, и отливающие расплавленным солнцем глаза. Она же была захвачена желанием играть, стремление любопытствовать и познавать пересилило страх, но даже тщательное исследование совершенного тела Себастьяна не дало ей желаемого. Девушка взглянула в ставшие малиновыми глаза, и, стремясь показать, что ей нужно другое, по привычке охладила пыл мужчины пощечиной. - Оставь эти границы, ну же, - поторапливая его неизвестно к чему, она сама подарила ему поцелуй. И вдруг все вокруг стало застлано тьмой. И даже она, дочь самого безжалостного создания - времени, оказалась поглощена темнотой. Ее путеводными звездами были лишь глаза, красные, словно вобрали весь цвет крови жертв, павших от руки Себастьяна. - Боишься? - его голос стал глубже, он был всеобъемлющим, давящим, всемогущим. - Вовсе нет. Обними же меня. И помни - границы есть только в нашем сознании. Баронесса знала, что на самом деле нужно демону, потому что и сама она в этом нуждалась - узнать обнаженную душу, раскрытую личину. Бессмертным не важна оболочка, а лишь то, что кроется внутри. И, приоткрыв свое нутро, она хоть немного утолила голод Себастьяна. Хоть и понимала, что следующие пару дней она будет чувствовать себя разбитой. *** Проснулась она рано по утру и долго с удивлением хлопала глазами, решив, что лежащий перед ней дворецкий - мертв, потому что, насколько баронесса помнила, для их братии - сон скорее роскошь, нежели необходимость. Едва ей вздумалось соскользнуть с кровати, как ее попытка уйти незамеченной была провалена - дворецкий в одно мгновение перехватил ее и вернул на прежнее место. - И тебе доброе утро, - откинувшись на подушки, со смехом сообщила Оливия. - Собирайся, уже давно рассвело. Сиэль, должно быть, скоро проснется. После недолгих сборов, девушка оделась в платье привычного кроя, и, захватив с собой книгу и стакан вина, она прошла в комнату к графу. Юноша все еще спал, а книга при ближайшем рассмотрении оказалась - "Судовым производством" неизвестного автора, и она отбросила эту гадость в камин, но не попала. Она так и просидела без дела у постели Сиэля, меланхолично наблюдая за мечущимися в окне птицами и за тем, как не спеша солнце ползет по горизонту. - Который час?! Сколько я проспал?! - граф подорвался так резко, что Оливия, икнув от испуга, подскочила в кресле. - Четверть восьмого, - глянув на часы, сообщила она. - Я рад, что вы проснулись. Я приготовил вам ужин. А теперь... ложечку за Оливию. Себастьян был сама заботливость, и девушка, только-только поднесшая ложку ко рту, бросила ее обратно в тарелку, и закрыла лицо руками, отчаянно тихо смеясь. - Прекрати немедленно это безобразие! - у Сиэля даже пошли мурашки от жутковатости происходящего. - Вина? - простодушно предложила баронесса графу, раз от еды он отказывался. Натолкнувшись на два непонимающих взгляда, добавила: - А что, говорят, хорошее лекарство. Я же тебе не бокал предлагаю, вон, тут на донышке болтается. Несколько обиженно пожав плечами, оттого, что ее порыв не был оценен по достоинству, она махом допила остатки, наполнила бокал вновь и добавила: - Желающих добра идиотов вокруг слишком много, так что, твое здоровье, - она символично подняла бокал. После новости о приезде мисс Элизабет в основное поместье, Оливия нутром чувствовала, что одной бутылки ей сегодня будет мало. Особенно с учетом того, что Сиэль слезно - непреклонно попросил ее проследить, чтобы его невеста не превратила поместье в обитель "всего милого и прочей мерзости", если, конечно, слуги хоть что-то оставили от здания. *** Весь вечер тряски в карете после хорошего ужина и вина оставил неприятный след где-то в глубине живота. Она радовалась, что приехала уже после того, как Лиззи была уложена спать, и, обнявшись с графином, полным воды, приказала слугам закончить свои дела, и собираться на кухне. - Кажется, наш дом планируют посетить кое-какие ребята, очень досаждающие графу, - многозначительно приподняв брови, сообщила она. - Леди Элизабет не стоит знать об их визите. Я на вас полагаюсь. Бард, на тебе планирование развлечений на сегодняшнюю ночь. План был простой - никого не оставлять в живых. Их "скромное" жилище было не только относительно уютным и удобным, но еще и смертельным полем. И всякого, кого сам дьявол надоумит прийти к ним, ждало то, что они даже не могли вообразить. Томиться от нетерпения домашним долго не пришлось. Она, сквозь щелку неплотно прикрытых штор, увидела перебегающих по саду перед домом циркачей вскоре после полуночи. Оливия знала, что незваные гости вряд ли доберутся до комнаты Элизабет, но все равно приготовила меч, и вышла на прогулку, готовая устроить жаркую ночь "крысятам". Для того, чтобы пробраться в глубинные недра поместья, им сначала пришлось бы преодолеть кордон из сонного и злого Финни, ради господина способного совершить невозможное. Потом уйти от зоркой Мейлин, готовой, как любая хорошая горничная, вымести всю "грязь" из дома. И лишь, если они преодолеют все ловушки, расставленные гораздым на разрушительные выдумки Барда, только тогда им предстояла бы встреча с Оливией, способной кровожадно нашинковать любого в мелкую стружку. Она вздрогнула, услышав звук разбившегося стекла, и ускорила шаг. На помощь ей пришел Танака, едва приотворивший дверь в комнату Лиззи. - Что-то случилось? - зевая, сонно спросила Элизабет. - Ничего, это, должно быть, сон, - попытался отнекиваться бывший дворецкий. - А кто там еще в коридоре? - прижимая к груди мягкую игрушку, девчонка настойчиво потеснила Танаку. - А, иди в постель, милая, это мне не спится, - встав плечом к плечу к мужчине, Оливия загораживала собой вид на разбитое стекло, и впервые в жизни возрадовалась широким подъюбникам, под которыми можно спрятать не только любовника, но и труп. - Лучше вернись в постель, а то простудишься, - мягко улыбнувшись, девушка пожелала Лиззи спокойной ночи, и, простояв под дверью еще пару минут, чтобы услышать умильное сопение спящей девочки, с хлюпаньем вытащила каблук из горла карлика. Когда он упал сюда, разбив окно, он был ещё жив, пытался стонать и куда-то отползти, но Оливия быстро заткнула ему рот. - Пади же ниц, мразь, - приподняв юбку, с презрением произнесла она, без эмоций вглядываясь в мертвое лицо. План Барда работал идеально, и остальные ребята тоже старались на славу. - Надо здесь убраться, Танака, - брезгливо вытерев каблук о труп, баронесса пошла на кухню - там должны были окончиться приключения еще не пойманных нарушителей. Ей пришлось преодолеть полуразрушенное поместье, и она огорченно качала головой, прикидывая, во сколько обойдется ремонт. Она вышла к "святая святых" повара через улицу, дрожа, потому что не успела захватить с собой пальто. - Последняя? - кивнув на содрогающуюся от бессильной ярости Бист. - Ага, - чиркнув спичкой, кивнул повар. - Простите, мисс. Мы просто выполняем свою работу. - Чтобы защищать честь и достоинство семьи Фантомхайв, нужны только лучшие люди. Личная армия. Называй это как хочешь. Впрочем, тебе должно быть уже все равно, - скрестив руки в замок и повиснув ими на плече Барда, с кривой ухмылкой сообщила Оливия. Огромный красочный взрыв прервал жизнь циркачки. - Жалость очень утомительна, когда бесполезна, - потрепав по голове несколько огорченного Финни, она заметила у него кровь на лбу, и принялась сама вытирать ее платком. - Как уберемся здесь, мы найдем твою шляпу. Она вполне искренне надеялась найти в этом бедламе любимый талисман садовника, а пока, за неимением его, повязала ему на шею свой платок. - Мейлин, ты же знаешь главное правило уборки? - вернув ей очки, отданные на сохранение, спросила баронесса. - Ага, убраться так, словно тут никто никогда и не жил, - с готовностью ответила она. - Вот и славно... Бард, нам предстоит долгая ночка. Дай-ка и мне этих чертовых сигарет, - тяжко облокотившись на уцелевшую стену, она закурила. Долго и со вкусом затягиваясь, она размышляла, чем сейчас могут быть заняты Сиэль и Себастьян. Хоть девушка и не претендовала на роль провидицы, она считала, что сон, где она горела, был своего рода пророческим - сейчас кухня поместья действительно полыхала, но все равно ей мнилось, что настоящий огонь где-то далеко, там, где мальчик и дворецкий. Под утро за ней явился Себастьян, когда слуги уже свалились от усталости, и спали кто где, а она меланхолично бродила по дому, чихая от мучной пыли, воцарившейся повсюду. Он не спросил, как у нее прошла ночь, но и сам ничего не рассказал. Просто протянул ей руку, и они оказались на лондонском вокзале. *** Сиэль уже сидел в вагоне, и безразлично смотрел в окно. - Дело закрыто? - перекатывая в руках апельсин, взятый с подоконника, спросила Оливия. - Да, только нужно заехать в рабочий дом графа Бартона, он не в той ситуации, чтобы отказываться от помощи, - с нажимом сказал граф. - Такому роду заведений нужен покровитель, - кивнула девушка, - но мне кажется, ты излишне самонадеян. - Недостаточно, чтобы спасать всех направо и налево. Я просто слежу за порядком, и делаю свою работу. Нельзя ставить собственные интересы выше общественных. Они проехали оставшуюся часть пути в молчании, в конце концов прибыв в тихую провинцию, полную птиц и полей. Их приезду почему-то очень удивились, но все же указали, где найти рабочий дом. Их дорога лежала вверх, по дорожке, где за холмом спряталась нужная им постройка. Но на вершине их ждала пустота и разруха. Придерживая шляпку, которая норовила быть сбитой игривым ветром, Оливия огляделась: если бы ей не сказали, что здесь когда-то был рабочий дом, по стершейся полуобвалившейся надписи она бы ни за что не догадалась, что это. Под ногами валялись подгорелые останки игрушек, стены и крыша дома давно обвалились. Здесь, на солнечном и ветреном холме эта разруха казалась девушке даже какой-то очаровательной. Пока она, подставляя лицо освежающей прохладе, оглядывалась вокруг, Сиэль неожиданно истерично расхохотался. Оливия и Себастьян непонимающе переглянулись. - Здесь ничего нет. Место, которое они так защищали, больше не существует. Эти идиоты дали убить себя просто так! Вот умора! Их глупые надежды... растаяли в воздухе словно дым, бесследно, внезапно, навечно, - юноша даже схватился за сердце, словно смех причинял ему боль. - Да, но ведь мы такие же, как они. В нашей душе вечно идет борьба с темными сущностями. Вот это и значит быть человеком, - положив руку Сиэлю на плечо и вглядываясь вдаль, сказала Оливия. - Я - человек, слышишь, Себастьян! - Да, это так, - мягко улыбнулся демон. - Вы отличаетесь от нас хотя бы тем, что не следуете своей природе, вы просто лжете. Ветер унес у графа ленту со шляпы, и теперь все смотрели за ее легким полетом. - В погоне за отчаянным счастьем можете и ненароком растоптать какого-то бедолагу. Оправдываете себя высокими мотивами, совершая плохой поступок. - И все равно после этого желаем обрести рай за холмами, - девушка чувствовала у себя внутри удивительное умиротворение, словно жизнь с этими двумя была ее предназначением. Иногда она даже верила в это. Ведь ее вера - это свобода и интерес, и писана она пальцем в воздухе. Оттого то, наверное, она и интересна Сиэлю, и даже Себастьяну.