A moment in a million years

Темноволосый мужчина в чёрной бейсболке смотрел в иллюминатор, но его мысли были далеко за пределами борта самолёта. Он видел облака, полупрозрачной дымкой заволакивающие небесный простор. Он видел Лос-Анджелес в миниатюре и посадочную полосу, но мысленно был совершенно в другом месте. Воспоминания снова и снова уносили его в события, которые происходили пару месяцев назад. Туда, где он был счастлив. Свет прожекторов в зале погас, музыканты сошли со сцены, в последний раз махнув рукой на прощание. Зажглось комнатное освещение. Толпа из фан-зон медленно потекла к выходу. По узкому коридору, направляясь к гримёркам, шествовали пятеро мужчин. Первыми шли вокалист Клаус Майне и основатель легендарной группы Scorpions – Рудольф Шенкер. Следом размашистой походкой двигался басист – Павел Мончивода. Процессию замыкали ударник и соло-гитарист. Они весело о чём-то переговаривались, заливисто смеялись. Маттиас собственнически приобнимал за талию Коттака, прижимая к себе, а тот и не сопротивлялся. Потом была вечеринка, море алкоголя, полуобнажённые девушки, готовые удовлетворить их любое желание… С веселья Маттиас и Джеймс уехали вместе. Взаимное влечение и затуманенный алкоголем разум позволили рамкам сломаться. На этаже никого не было и они, поддавшись внутреннему импульсу, слились в поцелуе. Номера на одном этаже, но комната гитариста ближе, и они буквально ввалились в открытую хозяином дверь. Этой ночью было всё: шикарный секс до изнеможения, безудержная страсть, нежность прикосновений, сладость поцелуев, слова «я люблю тебя» шёпотом на ухо и тихий счастливый смех обоих от глупого детского спора кто кого больше. Этой ночью Ябс был абсолютно счастлив, потому что он наконец-то был со своим мужчиной, которого так безмерно и так горячо полюбил, потому что чувства оказались взаимны. И он верил, что теперь так будет всегда, что теперь они вместе. Но, проснувшись утром, он нащупал пустое, холодное место рядом с собой. При любом столкновении Коттак делал вид, что ничего не произошло, и говорить на эту тему напрочь отказывался. — Мужчина, Лос-Анджелес, — будто через гипсокартонную стену услышал он и обернулся. Перед собой Маттиас увидел милое, улыбчивое девичье лицо. — Спасибо, — он кивнул и улыбнулся в ответ. В последний раз взглянув в иллюминатор, музыкант пару раз моргнул, смахивая остатки воспоминаний. Огромный боинг, только что приземлившийся в международном аэропорту Лос-Анджелеса, благодаря своей фирменной раскраске выглядел достаточно изящным. Он плавно проехал несколько метров и остановился. К входному люку тут же подали трап, и тяжёлая дверца поползла вверх. Маттиас медленно спустился по ступенькам вслед за какой-то дамой с маленьким ребёнком, который в силу своего возраста идти быстрее не мог. Лос-Анджелес встретил музыканта палящим летним солнцем, запахом смолы раскалённого асфальта и горячим ветром, гуляющим меж посадочных полос и опаляющим неприкрытые одеждой части тела. Мужчина поспешил вслед за всеми в здание терминала в надежде, что там он на какое-то время сможет спастись от зноя – в этом году действительно выдалось аномально жаркое лето. Из багажа у него была только небольшая спортивная сумка с вещами первой необходимости и несколькими комплектами сменной одежды. Когда он её получил, то лёгким движением закинул на плечо и двинулся на выход. Усевшись в такси, Ябс назвал адрес и расслабленно откинулся на мягкую спинку сидения, прикрыв глаза. Несмотря на тяжёлый длительный перелёт, ещё и с пересадкой, настроение мужчины было вполне благоприятным. Он был одновременно и счастлив от предвкушения встречи, от того, что снова увидит его, но с другой стороны пугала неизвестность, которая его ожидала. Целью прилёта была попытка ещё раз поговорить с Коттаком о том, что между ними происходит, чтобы до конца разобраться в этом и всё для себя решить. В силу своего бесконечного оптимизма, гитарист надеялся на положительный исход общения, но где-то, в глубине души, что-то неприятно скребло его сердце, давая несколько процентов на то, что ударник пошлёт его куда подальше. Дорога была недолгой, и уже спустя каких-то пятнадцать минут такси остановилось по указанному адресу. Пассажир расплатился, поблагодарил и вышел из авто. Санта-Моника – небольшой городок, находящийся на берегу Тихого океана с одной стороны, а с трёх остальных окружён Лос-Анджелесом. Эту виллу Джеймс приобрёл лет пять назад, сбегая от суеты и огней мегаполиса туда, где можно уединиться, где песчаный пляж в двух шагах от дома и шум океана по утрам вместо будильника. Небольшое, но двухэтажное здание, буквально затерянное в зелёных насаждениях и скрытое от посторонних глаз. Сама территория со стороны улицы обнесена высоким металлическим забором, но вымощенная гладким булыжником дорожка вела к кирпичному ограждению, в которое были встроены ворота, украшенные художественной ковкой, и такая же резная калитка рядом. Маттиас набрал код на панели сбоку и, после короткого гудка, она отворилась. Он прошёл дальше, позвонил в дверь и стал ожидать. Внутри никакого шевеления. Ябс прекрасно знал, что Коттак любитель поспать подольше, если обстоятельства и график позволяли, но на часах уже два часа дня и хозяин дома должен был хотя бы принимать утренний душ. Гитарист для уверенности, что он был услышан, позвонил ещё раз, более настойчиво. Снова никто не вышел. Маттиас было подумал, что сегодня ударник уже успел уехать по делам в Лос-Анджелес, но, пройдя вдоль дома, он увидел, что внедорожник вишнёвого цвета был на месте, значит, Джеймс никуда не делся. Вернувшись, он снова позвонил. Наконец-то за дверью послышалось ворчание, глухой звук падающего предмета, ударившегося о паркет, и сдержанный мат. В проёме двери появилась фигура ударника. Выглядел он далеко не наилучшим образом: на лице явно отражались последствия длительного употребления алкоголя; его блондинистые волосы торчали в разные стороны; на нём был наскоро наброшенный махровый халат тёмно-синего цвета, небрежно перевязанный поясом; уставший, заспанный взгляд. Коттак был явно с бодуна, бессовестно разбуженный незваным гостем. — Маттиас? — хозяин дома явно не ожидал увидеть на своём пороге коллегу по группе. — Ну проходи, раз пришёл. Он зевнул, потянулся руками вверх, взлохмачивая волосы, и, развернувшись, направился в сторону кухни, которая находилась тут же, по соседству с гостиной, за невысокой перегородкой в виде барной стойки. Ябс вошёл, прикрыл за собой дверь и проследовал за Джеймсом. — Ты так, просто? Или по делу? — он достал из холодильника банку пива себе и ещё одну, предлагая её гостю. — Присаживайся, — он махнул на ряд высоких стульев и сам присел напротив. Лацканы халата раздвинулись, ещё чуть больше оголяя гладкую грудь барабанщика, по которой струилась блестящая серебряная цепочка, на которой висел кулон виде медиатора и жетон с гравировкой «James Kottak». Выглядело сексуально. Маттиас облизал губы и нервно сглотнул. Ему так хотелось снова прикоснуться к телу возлюбленного, почувствовать его объятия, горячие губы на своих… В гробовой тишине, воцарившейся после того, как Коттак замолчал, Ябс различил шум воды из ванной, находящейся на первом этаже. — Ты не один? — едва успел спросить гитарист, как оттуда вышла молодая дама с короткой стрижкой чёрных волос, обмотанная полотенцем. — Чёрт, я думал, что она уже свалила, — прошипел Коттак, даже не оборачиваясь на красотку. Та подошла к нему сзади и только сейчас заметила постороннего. — О, милый, у нас гости? — она по-хозяйски обхватила его плечи руками и чмокнула в щёку, скользнув взглядом по мужчине напротив. Маттиас едва сдержался, чтобы не скривиться от произнесённого тонким голоском «милый». — «Милый» у меня в штанах, и ты с ним вчера отлично поработала, а теперь, быстро одевайся, и чтоб через пять минут я тебя не видел. — Ну почему ты такой злой, Джеймс? — нахмурившись, капризным тоном спросила девушка. — Я сказал, исчезни! — уже чуть повысив голос, повторил свою просьбу блондин. — Ты меня оскорбляешь своим тоном, — скрестив руки у себя на груди, бросила в ответ она. — Если б ты знала, как мне сейчас на это наплевать, — устало произнёс он и сделал глоток из жестяной банки. — Проваливай! — он бросил на неё раздражённый взгляд. Её поведение явно выводило Коттака из себя и если бы не его воспитание, которое не позволяло ему поднимать руку на представительницу женского пола, даже вопреки утверждению, что рокеру позволено всё, он непременно ударил бы её по лицу для отрезвления. Девушка так и не сдвинулась с места. — Может, мне уйти? — аккуратно спросил Маттиас, которому уже надоело наблюдать за этой сценой. — Нет, погоди, — мотнул головой Коттак и, резко встав со стула, направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Назад он вернулся с лёгким летним сарафаном в руке, который швырнул в девушку. — Исчезни, — бесцветно произнёс он. Наконец-то чувство унижения в девушке победило и она, подняв с пола упавшую одежду, снова направилась в ванну, чтобы одеться. Через три минуты за ней захлопнулась дверь. — Отлично! — взбодрился ударник, обрадовавшись тому, что назойливая брюнетка всё же покинула его дом. — Теперь мы можем спокойно поговорить. Давай так: я сейчас приведу себя в порядок, а потом мы с тобой прогуляемся по набережной, идёт? — Коттак наконец-то улыбнулся, впервые за всё время, которое Маттиас провёл у него. — Да, холодный душ тебе сейчас не помешает, — улыбнулся в ответ гитарист. — Тогда чувствуй себя как дома, я быстро, — он подмигнул гостю и исчез с поля зрения. Гитарист и заскучать не успел, как Коттак вернулся. Теперь он выглядел гораздо лучше и даже был одет в светлые спортивные штаны и белую футболку с принтом огромного скорпиона, сидящего на камне. — Я рад тебя видеть, дружище! — он подошёл ближе к Ябсу и крепко обнял его, похлопав по спине. — Что ж тебя заставило проделать такой долгий путь? Джеймс достал ещё по банке пива и направился к выходу на задний двор. Здесь было всё обустроено под отдых на любой вкус. Сбоку за домом было место для костра, рядом стояли мангал и барбекю. В тени деревьев расположена деревянная беседка, а за ней - садовые качели. Здесь же был небольшой бассейн, а за всем этим – бескрайние просторы океана. Чтобы попасть к воде, стоило только спуститься по ступенькам вниз. — У тебя здесь уютно, — похвалил хозяина гитарист и направился вслед за ним к лестнице. — Всем занималась Тоби. Мой вклад лишь финансовый, — он хмыкнул. — Ну, рассказывай, как сам, как там ребята? Клаус ничего не говорил, когда собираемся? — начал расспрашивать блондин, когда они уже шли по песчаной кромке. Океан был спокоен, лишь шум небольших волн, прикатывающих к берегу, да крики чаек вдали нарушали тишину. — Да всё путём, Джеймс. Пока никаких конкретных планов у него нет, что-то появится – тогда созвонимся, — почти безразлично ответил Ябс, пожав плечом. Воцарилось неловкое молчание, будто им резко стало не о чем разговаривать. Коттак подозрительно молчал, шагая вперёд, а Маттиас не знал, с чего начать такой тяжёлый для него разговор. Он поглубже вдохнул свежий морской воздух, сосредотачиваясь. — Джеймс, я… — он схватил его за руку, резко разворачивая к себе. — Что? — почти шёпотом переспросил ударник, вглядываясь в лицо Ябса. — Я прилетел не обсуждать ребят и дела группы, — так же тихо произнёс гитарист, — я хотел… — он на несколько мгновений замолчал. Джеймс давал ему время, не подгонял, ждал, когда заговорит Маттиас. Он уже понял, о чём пойдёт речь, и понимал, что своим поведением он осложнял ситуацию для гитариста. Поэтому сейчас он пытался как можно мягче обходиться с другом, чтоб тот расслабился. Для этого он сделал шаг ближе, нарушая интимную зону собеседника, располагая к себе и призывая к доверию. Сам он тоже много думал о том, что произошло в ту ночь и что для него теперь значит человек, в лицо которого он выжидающе вглядывается сейчас. Он понимал: то, что произошло между ними тогда, изменило в нём что-то, буквально перевернуло его мир. И Джеймс боялся признать самому себе, что это была лучшая ночь в его жизни, что он действительно влюблён в своего товарища. Он прибегал к помощи алкоголя, доступных девиц и разгульной жизни, чтобы отделаться от этой навязчивой мысли. Но когда он возвращался в свою квартиру в Лос-Анджелесе или сюда, в Санта-Монику, и видел на плакатах и фотографиях, развешенных по стенам, его лицо – понимал, что всё так просто не пройдёт. И он благодарен судьбе, что Маттиас появился именно сейчас, потому что ему самому могло не хватить сил прилететь в Берлин, чтобы поговорить с ним, а ждать, когда наступят времена репетиций, было уже невозможно. — Говори, — мягко, но в то же время и настойчиво потребовал ударник. — Я много думал о той ночи, которую мы провели вместе, — начал Ябс. — Она была такой счастливой и наполненной, будто во сне. С тех пор я не могу не думать о тебе. Поэтому я здесь, Джеймс, и я хочу знать, что между нами происходит. Тогда ты всеми способами пытался увильнуть от разговора, и я дал тебе достаточно времени для осознания. Я не поверю, что ты тоже не думал об этом. — Чёрт тебя побери, Маттиас, — только и смог выдохнуть Коттак и, обхватив шею гитариста, притягивая к себе, впился в его губы поцелуем. Этот поцелуй был ответом на все вопросы, которые так и не были заданы. Да теперь и не будут. Теперь они лишние. Теперь между влюблёнными не было никаких сомнений, лишь жар, растекающийся по телу от этой такой долгожданной близости, который медленно перерастал в дикое желание обладать друг другом. — Вернёмся в дом? — заискивающе улыбаясь, спросил Коттак, беря Маттиаса за руку. Преодолев несколько десяток ступеней, мужчины вошли в спальню Джеймса. Она была выполнена в чёрно-белом цвете, и все предметы её убранства чудесно гармонировали друг с другом. — Тоже работа Тоби? — усмехнулся Ябс, быстро оглядев комнату. Коттак кивнул. — Заткнись, Ябс, и поцелуй меня, — улыбался в ответ Джеймс. Гитарист поспешил исполнить требование возлюбленного и коснулся его губ своими. Влечение разрасталось, превращаясь буквально в первобытное животное чувство. Блондин толкнул гитариста на кровать и уселся на него сверху, зажимая его ногами по бокам. Его пальцы сплелись с пальцами Маттиаса, и он резким движением завёл его руки за голову, продолжая целовать губы, едва ощутимыми касаниями ласкать шею, одновременно с этим двигая тазом по паху партнёра. Он уже чётко ощущал твёрдую плоть под собой и чувствовал, что и сам готов. В следующие несколько мгновений любовники избавились от одежды друг друга и одаривали взаимными ласками, а спустя некоторое время Маттиас уже сладко стонал под ударником, сжимая пальцами чёрную простынь под собой. Невероятные ощущения счастья и удовлетворения. И они снова улыбались друг другу, и снова нашёптывали слова любви, и снова наслаждались друг другом. Каждое прикосновение было сладкой пыткой, каждый поцелуй – противоядием, а каждый толчок – шаг к пропасти, в которую они оба вот-вот сорвутся. Ощущение тепла внутри и белые следы безумства на тёмном покрывале. Два изнемождённых страстью тела, два бешено бьющихся сердца, два горячо влюблённых мужчины и ничего вокруг. Лишь шорох разбушевавшегося за окном океана, который бился волнами о камни в такт ритма сердец. Теперь это навсегда. В этом были уверены оба.