***
— Ваня! — В ответ тишина. — Андрей достал из-под камня запасной ключ и трясущимися руками открыл дверь. Ввалившись в дом, он направился на кухню за аптечкой. Наспех обработав голову и замотав бинтом, он хлебнул коньяка и, брызнул на руки и ссадины. Мимоходом взглянув на дверь, ведущую в подвал; он подошел к камину и вытащил оттуда спрятанный пистолет, а дробовик решил оставить тут. Выйдя снова на дорогу, он поплелся по встречной полосе… Визг тормозов, яркий свет фар; из машины вышел водитель, не стесняясь в выражениях, стал осыпать Быкова, пока не увидел, что тот ранен. Посадив его в машину, он предложил вызвать помощь по телефону. Быков замотал головой; а получив отказ довезти его до города, он наставил на него пистолет. Практически теряя сознание, он вывалился из машины, затем поднялся в свою квартиру. — Купитман — слабо прохрипел Андрей, теряя сознание. Во входную дверь настойчиво звонили. — Алкаш проклятый, — пролепетал Быков, с трудом поднявшись и отпирая дверь. Два амбала вломились в дверь чуть не снеся его. — Где Купитман? — властно спросили они. — Я думал он у вас. — Пытаясь шутить, Андрей искал пистолет: «Черт, видимо я его оборонил в машине.» Один из них схватил его за грудки: — Думаешь, мы тут шутки шутить будем? — Не трогайте его, прошу вас! — А мы не будем, прошьем пулю в лоб и всё. — Тут его нет, пошли! — велел другой, осмотрев квартиру. — Постойте. Что я должен сделать, чтобы вы от него отстали? — спросил Быков, понимая, что план с оружием провалился.***
— Иван Натанович! И вы туда же! — В смысле? — осторожно спросил Купитман. — Да вот, опаздываете! — мешая ложкой кофе, ответил Романенко. — Романенко, а тебе не приходило в голову, что я мог заболеть, и ездил в клинику? — Неужели? Чем же вам наша больница не не угодила? — Глядя на его персонал, особенно в твоем лице, отпадает всякое желание. — А у некоторых и вовсе приходить на работу. — В смысле? — У вас что других фраз нет? Как патефон одно и тоже. — У меня много пациентов. И… хватит меня раздражать! — заорал Купитман. Раздражительность, бессонница и все прочие симптомы, как его и предупреждали, когда он уезжал закодироваться от алкоголизма, проходя длительный курс от интоксикации. Сейчас это только мешало, потому что… — Иван Натанович, вы что не слышите, как у вас пиликает телефон? — Романенко выбросил стаканчик, и зашагал из коридора в ординаторскую. Купитман достал телефон из кармана. Ему пришло смс: «Купитман, это Настя. Быков попал в аварию, и от серьезных травм скончался сегодня ночью. Срочно приезжай ко мне. Мне очень плохо и… я не знаю что делать».***
Купитман задрожал, побледнел и после минутного «зависания» помчался к Насте. Приехав на такси, он вбежал в подъезд. Дверь открыла пожилая женщина: — Вам кого, голубчик? — Кисегач. Она дома? — запыхавшись, спросил тот. — Милок ты ошибся. Она живет этажом выше. — Купитман перепутал, впрочем это неудивительно, ведь он не так часто посещал начальницу. «Радость то какая, наконец то она нормального мужика нашла…» — проговорила бабулька. Ване было не до причитаний соседки, его сознание пребывало словно в космосе, он до сих пор не мог прийти в себя от сообщения. Квартира Насти была открыта, и он вошел внутрь. Было темно; он стал шарить у стены в поисках выключателя. — Настя, это Купитман. — Затем он получил глухой удар по голове и отключился. Заперев дверь, и включив свет, нападавший бросил тупой предмет. — Ну что Купитманчик, повеселимся? — Улыбка маньяка появилась на лице Быкова. Он втащил его в спальню Насти, и вытащив заготовленный шприц, вколол ему в сонную артерию. — Этой горгоны еще долго не будет, она же в Таиланде. — Быков снял с него обувь. — И как ты мог забыть? — Ах да, твои мысли были заняты другим. — Думаю, те деньги, которые я отдал за твою жизнь, стоят того чтобы… — Черт, проклятый ремень. — Быков не мог расстегнуть ремень с его брюк и очень злился от этого. — По сути я тебя купил. И ты будешь моей шлюшкой. — он засмеялся. — С которой я буду делать всю что хочу, — последнюю фразу он сказал шепотом, наклонившись над ухом Купитмана. Но тот, пребывая под воздействием введенной инъекции, лежал, как кукла с открытыми глазами, пребывая в анабиозном состоянии. — Алкашенька моя, это лучше, чем та дрянь, которую я сыпанул тогда в молоко. Прямо в кровь, как моя сперма, которую ты ощутишь внутри и снаружи, — уже пропев, сообщил Быков, наконец расправившись с ремнем и брюками с помощью своего складного ножа. — Какие милые боксеры. Думаю кухонный нож подошел бы лучше. Вернувшись с массивным ножом для разделки мяса, он срезал пуговицы на пиджаке, сам пиджак, рубашку и галстук. — Ты у меня такой волосатый, я даже завидую. М-м-м, но это мешает тебя облизывать. Но вспомнив про неудачный момент в ванной, Быков передумал туда идти, и пошел на кухню. Взяв из холодильника и прочих ящиков нужное для своих затей, он заметил тетрадь — личный дневник Насти. — Вау! Почитаем перед сексом. — Вань, представляешь эта нососапиенс вела дневник. Интересно, что она пишет? — Он стащил нижнее белье и впился глазами на член Купитмана. Теперь он мог на него смотреть, трогать, нюхать ничего не боясь. — Так, вот. Она пишет, что все силы потратила чтобы угодить мне, представляешь? Готовила и убиралась, закрывала глаза на мои недостатки. Прикинь?.. — он обсасывал его пальцы, словно мясо на косточке. — Ты даже без сиропа сладкий, но он мне пригодится… — и стал лить на пупок, наблюдая, как живот Купитмана опускается и поднимается. — Продолжим. Значит эта дрянь посвятила себя мне. Мне? Но… мне казалось, что она наоборот мешает жить. — Он слизывал сироп круговыми движениями, сунув руку к своему члену и тоже его плавно дергая… — Твой я оставлю на десерт. Ванюша… Жалко что мы не можем… общественное мнение, раком бы его… но конечно после тебя, мой сладкий пупочек, — бормотал он, глядя на дневник Насти, и попутно раздеваясь. Продолжая дергать рукой свой член, он стал читать далее: «Любовь это не секс (ну конечно!), это не собственная радость (да ладно?!), а поступки и чувства радости, которыми ты одариваешь человека, который тебе дорог и близок, несмотря на его холодность и безответность… и как говорит мой психотерапевт: эгоистично ожидать ответного добра от любимого человека, и особенно причинять вред; сделать из любимого мужчины — импотента, подсыпая эти препараты… Я больше это не буду делать, как он и советует, и уеду отдохнуть.» — Твою же мать! — Быков был ошарашен. — Эта гадюка хотела сделать из меня неполноценного, еще и орала, что я ее не трахаю! Потаскуха, — Андрей швырнул дневник, и лег к Купитману. — Какая она сука, да Ваня? — Тот лежал в неизменном состоянии. — Андрей погладил его по лицу, провел пальцами по губам, которые он давно хотел поцеловать. Он лег на него сверху и стал целовать в губы, щеки мочки ушей, но что-то было не так, не зажигало его. Он голый лежал на нем, чувствуя его… — Все не то… — вслух произнес Быков, ущипнув его за соски. Чмокнув в шею, где еще виднелся след от укола, он резко перевернул его на живот и сильно сжал его ягодицы, раздвигая в стороны… — Так близко и так далеко, — с грустью произнес Быков, глядя на свой, не реагирующий ни на что… От злости он стал шлепать Купитмана по заднице ладонью. — Как же я тебя ненавижу Настя. — Он снова перевернул Купитмана, и спустил его голову с края кровати… приняв порцию препаратов он стал ждать эффекта. — Ванечка, начнем с того момента, когда хотел тебя трахнуть в рот, но отключился из-за паленой водки. — Пару рывков рукой, и его набухший пенис был готов попасть глубоко в рот Купитмана. — Я как знал, что таблетки пригодятся! — продолжая рассуждать сам с собой, Быков вплотную встал напротив его головы, поставил свою ногу на край кровати, чтобы удобней было вводить свой член, который быстро «проснулся» от химии. Плавно, затем грубее и, еще, он врывался в глотку, сжав зубы он дико трахал его, но ему было этого мало; Быкову казалось, что тот плохо отрыл рот, и зажал ему нос, пытаясь проникнуть еще глубже, заполняя его желудок спермой — не стесняясь при этом стонать. Никогда в жизни он не испытывал такого притока удовольствия, запретной близости… Но… Кажется что-то пошло не так. Купитман вдруг забился судорогами, а изо рта, как только он вынул член, пошла пена. Кажется у него был припадок. — Твою же мать, Натаныч… — в какой раз повторял он свою коронную фразу. Быков растерянно смотрел на него, не зная что предпринять. Вызвать скорую? А что он скажет, как объяснит, что продал свою хату, чтобы трахнуть в квартире бывшей своего любимого друга, который вряд ли стал это делать из-за норм, установленных… Хотя он же сам врач. Вернув контроль над собой, он положил его на пол, повернув на бок и крепко держал пока того трясло, а после того как вырвало — затих. Пульс был слабый, и Андрей не решился продолжать ублажать свои прихоти. Немного протрезвев от эйфории, вызванной свободой действий над Купитманом, Быков вернулся из ванной (которую он возненавидел), и вытер Ване рот, затем протер все остальные части тела. «Хорошо хоть медом мазать не стал… а жаль». «Черт, как теперь отмазаться перед Купитманом? Надо было хотя бы трахнуть… хотя нет.» Быстро все убрав, и кинув постельное белье в стирку, он придумал как выкрутится.***
— Боже мой, я в шоке! Надо было мне раньше вернуться. — сказала Настя, глядя на забинтованные головы Быкова и Купитмана. — Если бы Романенко меня не уволил, я бы не ушел и не стал с горя играть в казино. А там и глазом не моргнув, я проиграл. Пришлось квартиру продать чтобы эта мафия отстала от меня. — Надо было сообщить в полицию — воскликнула Кисегач. — Настя это же мафия. — А Купитман? — Мне отправили смс, что Купитман перепил и умер. Подпись была твоя. Купитман кашлянул. — У Купитмана было похожее сообщение, затем нас ударили крепко по голове. Я думаю это был розыгрыш. Жесткий. От твоего сынка… — Что за вздор! Мой сын не такой. — Повторяю, он меня уволил. — Это невозможно. У него нет таких полномочий. Вероятно пошутил… — … А потом кинул сообщения, и тюкнул по голове. У него же есть доступ к тебе домой как и у меня, так ведь? — Поверить нем могу, чтобы мой сын… — Настя заплакала. — Ну не плачь. Дети слишком жестоки, — Быков обнял ее. — Я с тобой. Прости меня. Я такой дурак, обижал тебя, а ты столько сделала добра для меня. — Поцеловав в нос, он протянул носовой платок. — Прости. Купитман снова кашлянул, и не произнеся ни слова, вышел из кабинета.