Закрытые настежь

Гермиона сидела за стопкой книг в школьной библиотеке, нетерпеливо поворачивая потертые страницы. Она убила целых пять – пять! – часов, чтобы найти хотя бы одно упоминание о попаданцах в чужое тело, но потерпела поразительное фиаско. С протяжным стоном, перерастающим в глухой рык, девушка упала лбом в раскрытый фолиант. – Грейнджер, ты решила самоубиться прямо на глазах у мадам Пинс? Сомневаюсь, что старушка захочет брать на себя за это ответственность, да и вдобавок отстирывать с них твои мозги. Я бы даже сказал, она будет в ярости, что ты так бессердечно обошлась с редкими коллекционными изданиями. Гермиона вздрогнула, нехотя отрывая лицо от страницы, уже по тембру голоса осознавая, кто потревожил её в такой трагичный момент. Теодор Нотт. Ну, разумеется, кто же ещё? – Ты следишь за мной? Гермиона попыталась спрятать пунцовые щеки за водопадами волос, пока цепкий взгляд слизеринца блуждал по её лицу, лениво оглаживая своим невесомым касанием каждый напряжённый нейрон. – Да. – Просто ответил Тео, занимая стул напротив и складывая перед собой руки. – Ты уже пятнадцать минут насилуешь одну страницу взглядом. Скорочтение не твоё. – Также как и для тебя чувство такта. – Гермиона захлопнула книгу, старательно закрывая ладонью название, чтобы любознательный наглец не смог прочесть. – Что тебе нужно? – Ты всегда переходишь к сути, минуя безопасные вопросы вроде "как дела?", "прелестнейшая погода, неправда ли?" или "как тебе вчерашний поцелуй?". Гермиона ошеломленно похлопала ресницами, не в силах поверить, что он, действительно, так легко озвучил в слух то, что она даже мысленно не могла произнести. Фантомный привкус фруктов, мяты и сигарет кольнул язык, и Гермиона прикусила его, чтобы не выдать собственное волнение. Она, определённо, была на взводе, учитывая, что приходилось держать лицо под нахальным взглядом Нотта, который выглядел совершенно необеспокоенным фактом их поцелуя. Это даже задевало. Несмотря на то, что Гермиона прекрасно понимала, что была далеко не единственной девушкой, которую поцеловал Тео, её все равно обеспокоило с каким спокойствием он говорил о том, как его чёртов язык проблуждал во рту бесконечные пару секунд. – Это все алкоголь. – Гермиона отчаянно держала голову, не позволяя подбородку опуститься ни на дюйм. – Я бы не допустила подобного, находясь в адекватном состоянии. – Хочешь сказать, что тебе не понравилось? – Тео склонил голову, изучая её. – Хочу сказать, что я была не в состоянии запомнить собственные ощущения. Гермиона похвалила себя за недрогнувший во время наглой лжи голос, потому что отчётливо помнила, как его мягкие губы пробороздили по позвоночнику, пока не нашли приют на её собственных. – Это сейчас звучит, как просьба повторить, чтобы закрепить эффект. – Уголок рта пополз вверх, и Гермиона едва удержалась, чтобы не треснуть Нотту зажатой между пальцами книжкой. – Прекрати. Этого не повторится. Никогда. – Сколько уверенности, Грейнджер. – Он отклонился назад на стуле, вытаскивая первую попавшуюся книгу из стеллажа. – Ты пытаешься убедить меня или себя? – С твоей стороны было отвратительным – воспользоваться моим состоянием. – Гермиона теряла самообладание, пока Тео увлеченно вглядывался в том, игнорируя прямой взгляд. – Я пытался отнять бутылку, но ты была полна решимости упиться вхлам. Что я мог поделать? – Например не... – она сбилась, но тут же попыталась придать своему голосу равнодушный тон. – Не целовать пьяную девушку, которая абсолютно точно не хотела подобного. – Не смог устоять. – Тео улыбнулся, не отрываясь от страниц, на которых, Гермиона была уверена, даже не пытался что-либо прочитать. – Ты была ослепительно горяча. – Замолчи! – Прошипела она, ощущая, как краснеют кончики ушей. – Чертовски горяча, извиваясь в танце. Тео поднял глаза. Лучше бы он этого не делал. Гермиона едва не застонала от досады, когда осознала, что этот поцелуй не выветрится из её памяти даже под Обливиэйтом. А все потому, что его присутствие по какой-то странной причине вызывало в ней желание повторить. Губы Нотта растянулись в красивой, обольстительной улыбке, на которую требовалось наложить запрет. Он не имел никаких прав прожигать её своей ореховой радужкой, при этом зацепляясь зубами за краешек пухлых губ, вкус которых въелся в неё, как ржавчина в поддатливое железо. – У тебя прекрасное тело, Грейнджер. Гермиона потеряла дар речи. Да как он смеет?! – Тебе не следовало пялиться. – Именно поэтому я присоединился. Просто пялиться – преступление. – Послушай, Нотт... – И охуенная улыбка. – Ты можешь уйти? – Ты можешь признать, что тебе понравилось? – Нет! – Лгунья. Гермиона тяжело выдохнула через нос, взмахом волшебной палочки заставляя книгу вернуться на полку. Затем медленно встала, чтобы убраться подальше от пытливого взгляда и собственного зудящего ощущения в кончиках пальцев, которым не терпелось дотронуться до мягкого шёлка тёмных волос. Снова. Годрик. Да его волосы были гребанным произведением искусства! Густые, волнистые прядки, которые беспорядочно спадали на лоб, добавляя образу ещё больше привлекательности. Гермиона потянулась к сумке, чтобы убраться подальше, но её запястье тут же перехватили чужие пальцы, уверенно увлекая вперёд . Она столкнулась грудью с его солнечным сплетением и попыталась отпрянуть, но поясница больно впечаталась в столешницу. – Отпусти. – Я буду идиотом, если так просто позволю тебе уйти. – Ты итак идиот. Гермиона попыталась сдвинуться, но Тео вскинул руки, опираясь ладонями в стол по обе стороны от неё, вынуждая слегка прогнуться назад в позвоночнике. – Теодор... Дыхание предательски сбилось, когда щеки коснулось тёплое мятное дуновение с едва различимым ароматом сигарет и фруктов. – Почему меня окружают одни лжецы? Его вопрос сбивал с толку. Тёмный взгляд скользил по её лицу, выискивая ответ, который Гермиона не могла дать. Кудрявые прядки упали на лоб, и ей пришлось приложить максимум усилий, чтобы не убрать их кончиками пальцев. Натуральная пытка. – Я не понимаю, о чем ты. – Голос упал на несколько октав, и Гермиона почувствовала себя загнанной в ловушку. – Неужели я единственный, кому понравилось? – Тео пододвинулся ближе, от чего судорожно вздымающаяся грудная клетка коснулась кристально-белой рубашки. До Гермионы дошло, что Нотт намекал на Драко, который также поучаствовал в этой безумной схватке между её поддатливым телом и их жаркими губами. Он сказал, что ему не понравилось? Что ж, если бы она не знала Малфоя, то оскорбилась бы, но Грейнджер заведомо понимала, что, даже испытав удовольствие, он ни за что бы в этом не признался. Кажется, Нотт считал также. – Видимо так. – Ложь. Голос не дрогнул, но дрожащее дыхание выдавало со всеми потрахами. – Ты не запомнила, – Тео повторил её слова, проводя кончиком носа вдоль скулы. – Мне следует освежить твою память. Да! – Умоляюще затрепетало сердце, пока Гермиона пыталась удержать сознание во включеном состоянии. – Нет! – Язык не слушался, но рука настойчиво пыталась отпихнуть слизеринца, упираясь в грудь. Манящий аромат леса обволакивал, пробегаясь по носовым пазухам и ударяя в мозг взрывом тысячи фейерверков. Гермиона отвернулась, случайно коснувшись его шеи, добавляя к миксу запахов ещё один – натуральный мужской с лёгким флером мускуса и чистоты. Боже... Ладони Тео оторвались от стола, и Гермиона обрадовалась возможности вырваться из сладкой ауры опасности и неизбежности. Её мозги превращались в бесформенную жижу, когда глаза встречались с охристой радужкой и медовыми переливами внутри. Не успела Грейнджер совершить задуманное, его широкие ладони обхватили талию с обеих сторон, и в следующее мгновение гриффиндорка оказалась усажена на твёрдый библиотечный стол. – Что ты творишь? – Возмутилась Гермиона, попытавшись спрыгнуть, но Тео придвинулся ближе. – Немедленно отпусти меня! – Не кричи, ты ведь не хочешь, чтобы мадам Пинс застала нас в такой пикантной позе. Он лукаво прищурился, даже не думая убирать ладони с её талии, при этом вклиниваясь меж разведенных ног. Гермиона попыталась сжать колени, но сделала лишь хуже, уткнувшись в его бедра. Рука потянулась к палочке, чтобы использовать на мерзавце парочку заклинаний, но Тео ловко обезоружил Грейнджер, за что вполне заслуженно получил кулаком в плечо. – Тебе понравилось? – Снова этот вопрос, который засел на подкорках сознания и не давал Гермионе ни одной спокойной минуты без бесконечных размышлений. Понравилось ли ей? Блять, да! Это был самый странный и невероятный поцелуй, с учётом того, что он был, черт возьми, первым в её жизни! – Нет. Несомненно да. – Было так ужасно? – Он хмыкнул, пододвигаясь ближе, и Гермиона едва сдержала нервную дрожь во всем теле. – Отвратительно. – Я обязан исправить оплошность. – Я откушу тебе язык. – Я готов рискнуть. Тёплые пальцы аккуратно забрались под ткань свитера, оглаживая бархатистую кожу мягкими касаниями. Отклик тела миллиардом копошащихся мурашек – палево. Чёртово палево. Его ладони сместились чуть ниже, пробираясь по бокам на бедра и слегка собирая ткань юбки, оголяя кожу чуть выше колена. – Теодор! – Гермиона вспыхнула, как рождественская ёлка, усиленно ерзая на столе, в жалкой попытке отодвинуться дальше. Пальцы впились в его кисти оставляя пять красных полумесяцев от ногтей на чуть смуглой коже. – Тео. – Поправил Нотт, перекладывая руку на её затылок, при этом наматывая непослушные кудри на кулак. – Называй так. Мой язык у тебя во рту – повод уйти от официоза. – И не подумаю, Нотт! – Гермиона старалась не шуметь, чтобы не привлекать лишнего внимания. Библиотека была абсолютно пуста, но осознание, что где-то в недрах все ещё курсирует мадам Пинс, не давало воли эмоциям. – Гермиона. – Едва различимо промурлыкал на ухо, касаясь губами чувствительной кожи. Он впервые назвал её по имени. Восемь букв перекатились по языку, сладчайшей патокой скользя по его горлу, и перебрались в её ушную раковину. Грейнджер вздронула, сминая маленькими кулачками его рубашку в нелепой попытке то ли оттолкнуть, то ли притянуть ближе. Тео почувствовал, как внутренности скрутились в сладком спазме, а ощущение пульсирующей под губами венки напрочь выбило из его головы все мысли. Все, кроме одной – он поцелует её. Снова. И будет целовать до тех пор, пока Грейнджер не признается, что ей понравилось также сильно, как ему. – Нотт! – Гермиона не сдавалась, ерзая задницей по столу, чтобы отодвинуться подальше. – Клянусь Мерлином, если ты посмеешь сделать это, я сломаю тебе нос. – Ты целовалась прежде? Очередной нечестный вопрос, который сорвался с его губ, загнал в тупик. Насколько сильно его самолюбию польстит факт, что Тео был тем, кто украл её первый поцелуй? Секунды замешательства, отразившиеся на лице Грейнджер, вызвали у Нотта искру удивления. Надо же, Поттер и Уизли, действительно, были ей только друзьями? Два слепых мудня, которые проворонили самую лучшую девушку на свете, яростно надрачивая друг на дружку. Тео усмехнулся, и Гермиона приняла это на свой счёт. – Тебя это не касается! – Значит, я был первым. – Он оценивающе пробежался глазами по её лицу. – Значит, пошёл к дьяволу! Гермиона дернулась, ударяя кулаками в грудь, но Нотт сгреб её в охапку, обхватив пальцами за бедра и притянув ближе. Юбка окончательно изменила длину, собираясь под его пальцами, и Грейнджер попыталась привести её в надлежащий вид, но слизеринец перехватил её руки и завёл за спину, нависая над ней, как чёртова скала. – Ты ахуительно вкусная, Грейнджер. Его слова набатом вдарили по ушам, мешая соображать. Близость тела, ширина плеч и одурманивающий аромат в совокупности делали с её разумом что-то невообразимое. – Целовать тебя – то же самое, что пить горячий шоколад. – Его хрипловатый голос оглаживал кожу, возбуждая и заставляя несчадно краснеть. – Обжигать блядское горло, но хотеть ещё больше. – Прекрати! – Хотелось заткнуть уши и одновременно слушать дальше, чтобы утолить это незнакомое чувство внизу живота, расползающее по телу от каждого рвущего тишину слова. – Ты не можешь... – Не могу что? Вылизать твой рот, изнасиловать его своим языком и закусать твои губы до хреновой крови? А затем все слизать, чтобы ты поняла, насколько мне насрать на её чистоту или концентрированность магии. Гермиона опешила от такой откровенности, совершенно сбитая с толку. Он прожигал её глазами и мятным дыханием. Гребанным мятным дыханием, которое мерещилось ей весь чёртов день с момента пробуждения. Которое хотелось вобрать в себя и замуровать внутри, чтобы периодически наслаждаться безумными ощущениями эйфории, что подарили те жалкие секунды. – Я вижу, что ты тоже этого хочешь, но боишься признаться самой себе. – Тео усмехнулся, не отводя затуманенного взгляда от изумленного лица напротив. – Как трусливо для такой храброй девочки. – Я не боюсь. – Тогда ответь честно. – Зачем? – Затем, что я заебался от всей этой лжи. – Отчаяние в голосе и вселенская усталость. – Ты был первым, – Гермиона закусила губу, прикрыв веки. – Кто меня поцеловал, доволен?! – Она открыла глаза и посмотрела с вызовом в янтарной радужке. – И? – И мне понравилось! Ясно? Мне понравилось, блять! – Тео заметил, как её трясёт от гнева и чего-то ещё, сдавливающего грудь. – И я понятия не имею в чём дело! В том, что я была не в состоянии отличить реальность или в том, что ты был первым, кто поцеловал меня! Всё? Или устроишь мне викторину?! – Вполне могу задать парочку уточняющих вопросов, но боюсь, что ты сейчас вспыхнешь. – Он довольно улыбнулся, отпуская её запястья. – Выдыхай, Грейнджер. Я всего лишь хотел правды. – А что насчёт тебя? – Она воспользовалась ситуацией и притянула ближе за воротник рубашки. – Скольких ты целовал до меня? – Грейнджер скривилась, и Тео стало дискомфортно под рёбрами. – Скольких мучил этими тупыми вопросами по типу "насколько я хорош по шкале от одного до десяти после пары сотен ртов, что перетрахал своим языком?" или "как тебе быть сто сорок восьмой в моем списке глупых дурочек, которые надеялись на что-то серьёзное, пока я весело развлекался?"! Тео опешил, попытавшись отстраниться, но та с безумным блеском в глазах продолжала начатую им словесную баталию, все сильнее заставляя испытывать отвращение к самому себе. – Даже не смей думать, что я буду одной из них! – Она притянула Тео ещё ближе, ударяясь своим носом о его. – Мне понравилось, ясно? Но все из-за того, что мне не с чем сравнивать! Уверена, что ты целуешься вполне посредственно, хотя, не сомневаюсь, что тем ста сорока семи дамочкам понравился твой глупый трёп и пара влажных облизываний. – Грейнджер, тебе стоит остановиться. – Остановиться стоит тебе, – она, наконец, отпихнула его от себя, спрыгивая на пол и одергивая смятую юбку. – И больше не пытайся забраться мне в трусы своими жалкими подкатами и обольстительными улыбочками. Гермиона ощутила безвольную волну гнева, которая никак не желала разглаживаться, погребая ту под себя. Она не должна была сыпать на Нотта это дерьмо, но не могла остановиться. Сдающие нервы и полный душевный раздрай делал её вспыльчивой и озлобленной. – Ты реально ставишь себя в один ряд со всеми? – Тео криво усмехнулся, наблюдая за её мечущимся взбешенным взглядом. – Для такой умной девочки это чертовски глупо, Грейнджер. Гермиона собиралась что-то ответить, но он резко развернулся, отпинывая стоящий рядом стул, который с колоссальным грохотом впечатался в стеллаж. Девушка вздрогнула, до боли закусив губу, горящую огнём от воспоминаний и желания снова ощутить его жадные прикосновения. Что она натворила?

***

Тео влетел в гостиную Слизерина так стремительно, что едва не сшиб стайку первокурсников, которые собирались отправиться на ужин. Рявкнув что-то грозное и влепив каждому по подзатыльнику, Нотт осмотрел помещение, останавливаясь на недоуменно вскинувшей брови Пэнси, которая до этого что-то увлечённо рисовала на холсте бумаги. – Ещё даже не Хэллоин, а ты уже запугал детишек. – Паркинсон хмыкнула, убирая ноги с соседнего кресла, чтобы Тео мог развалиться в нем. – Жди теперь гневных писем обеспокоенных родителей, нежную психику чьих отпрысков ты пошатнул. – Пэнси, ты там, кажется, что-то рисовала? Ну вот и рисуй дальше! Неужели Грейнджер, действительно, считала, что является для него одной из тех, с кем он просто трахался ради удовлетворения собственных потребностей и желания забыть окружающее дерьмо? Если бы она была единственной девушкой в его постели, он бы был бесконечно счастлив, и даже не подумал о том, чтобы прикоснуться к кому-то ещё. Она по факту и была единственной, к кому он и правда желал прикасаться. Внутренности скручивало от одной лишь мысли о нежной коже и ласковых губах, что в итоге выливалось в унылую дрочку в туалете, которая доставляла куда больше удовольствия, чем тот же секс с другими девушками. А все из-за того, что ни одна из них не была Гермионой Грейнджер. – Ты напоминаешь мне рассверепевшего котёнка, Тео, – Пэнси отложила холст и внимательно осмотрела его с ног до головы, вытаскивая ответ на немой вопрос – какого черта с ним случилось? – Кто-то ударил тебя рыбкой по мордашке? – Помолчи, если не хочешь сама схлопотать по "мордашке", – огрызнулся Тео, нервно постукивая ногой по полу. – Я же знаю, что твои джентльменские замашки позволяют тебе максимум отшлепать кого-то в спальне. – Паркинсон усмехнулась, вытаскивая из кармана пачку вишневых сигарет. Ещё одна причина, по которой Тео терпеть не мог её целовать. Помимо блядских чувств к Грейнджер. – Хочешь снять мой стресс? – Он широко улыбнулся, когда Паркинсон закатила глаза. – Даже не рассчитывай, Нотт. – Одела пояс верности? Интересно, кто счастливчик? Малфой или ты уже нашла новую жертву? Тео призвал к себе стакан и бутылку огневиски из под кровати Блейза, который обязательно надерет ему задницу, когда узнает, что друг разбазаривает его запасы. Похуй. Сейчас ему это необходимо. – Просто вижу, что даже всехогвартский отсос не вернёт тебе душевное равновесие. – Пэнси пожала плечами, наколдовав себе стакан. – Перестань, Тео, я не позволю тебе напиваться в одиночестве. – Ты всегда рядом, как заноза в заднице, Пэнс. – Ну так что, мне уже включать режим психолога? – Психолог из тебя такой же дерьмовый, как девушка. – Ну, с дерьмовым парнем и девушка соответствующая. Или ты надеялся, что на твой чёртов холод и похуизм я буду исключительно нежной и ласковой? – Она сделала глоток, поморщившись. – Я подстраиваюсь под ситуацию. – Ты никогда не хотела чего-то большего, чем обычный трах без каких либо чувств? – Не важно чего хотела бы я, жизнь разбивает все наши "хочу" о жестокую реальность. – Она поймала вопросительный взгляд и, помолчав, добавила. – Мы не любили друг друга Тео. Следовательно, это заведомо было обречено на провал. – Ты любишь Драко? Паркинсон покрутила стакан в руке и просканировала его изумрудами глаз. – Я научилась справляться с этим. – Ты справляешься дерьмово, Пэнс. – На себя посмотри, умник. – Она невесело улыбнулась, поправив рукой аккуратное каре. Тео отсалютовал стаканом и обжег горло горьким напитком, почувствовав, как от крепости слезятся глаза. – Кто она? – Твоя мать. – Иди нахер, – Пэнси ударила его кулаком в плечо и откинулась на душку кресла. – Надеюсь, она стоит твоих терзаний. – Да, твоя мать удивительная женщина, – Тео поймал предостерегающий взгляд и едва увернулся от летящей в него подушки. – Шучу-шучу! Да, стоит, но не могу сказать того же о тебе. – Ты считаешь лучшего друга недостойным любви? – Очередной глоток и взгляд на холст с парой серых ледяных глаз. Его глаз. – Я считаю, что каждый заслуживает любви, но без взаимности весь её смысл теряется. – Обещаю тебе перестать, как только ты сам этому научишься. Удар ниже пояса. Прошло три года, но они стали лишь сильнее. И Тео не был уверен хочет ли избавиться от этих чувств, которые, на самом-то деле, были единственным светлым в его жизни. – Что за клуб юных алкоголиков? – Ввалившийся в гостиную Блейз подозрительно окинул их взглядом, останавливаясь на открытой бутылке. – Это то, о чем я думаю? – Только без резких движений, Блейз. – Тео не отводил взгляда от смуглого лица, на котором читалось скептическое недоумение. – Смотри ему в глаза, не показывай страх... – прошептала Паркинсон, склонившись над его ухом. – Он всё чувствует, не двигайся... – Дебилы. – Забини закатил глаза и направился в спальню. – Я переодеваться, постарайтесь, не выпить все до моего возвращения. – Я думала, всё будет трагичнее, – Пэнси весело закинула ногу на ногу и проследила за спиной сокрусника. – Видимо, у Блейза тоже день не задался. Кстати, я не видела на занятиях Драко, где его носит? Тео нахмурился. Вчерашний поединок был слегка серьёзнее, чем предполагалось. Малфою досталось больше всего. Рассечение на плече практически достигло кости, перерубая связки. Поэтому по возвращению они забросили друга в больничное крыло, где Нотт наскоро наложил несколько заклинаний и влил в друга зелья, после чего тот крепко заснул. Мадам Помфри вовремя отправилась в больницу Святого Мунго, чтобы провести несколько исследований, обещая вернуться к среде. Поэтому не пришлось объяснять той состояние студента и собирать консиллиум из преподавателей. – Проспал. – Три занятия? – Пэнси скептически изогнула бровь. – Приснилось, что обыграл Поттера в квиддич, никак не может проснуться. – Это, определённо, стоит вечного сна. Тео пообещал себе позже проведать Малфоя в больничном крыле и сменить повязку, но сейчас ему необходимо было немного отвлечься от озлобленного лица Грейнджер перед глазами, и слов, которые вспороли его внутренности куда сильнее, чем заклинание, угодившее в Драко.

***

Гермиона вслушивалась в стук каблуков, отражающийся от стен замка, чтобы не акцентировать внимание на вопящих в голове мыслях. Она все ещё ощущала дикое похмелье, которое, кажется, усилилось после разговора с Тео. Разговора, в котором она повела себя крайне скверно, учитывая, что Нотт никак не изъявлял желания добавить её в список лёгких побед. Он, определённо, флиртовал, но при этом не вёл себя, как самодовольная сволочь, какой на тот момент она предпочла его посчитать. И, в добавок ко всему, она, отстаивая свою честь, повела себя грубо и озлобленно. События недели медленно сводили с ума, вызывая необъятное чувство тревоги и страха, вперемешку с невыплеснутой агрессией. Хотя со вторым сегодня было вполне себе очевидно – она выбралась из берегов, рискуя затопить все вокруг. Черт... Гермиона тяжело выдохнула, открывая дверь больничного крыла, куда пришла, чтобы пополнить запасы обезболивающего зелья. Голова раскалывалась, и гриффиндорка решила, что будет неплохо приглушить боль небольшой дозой лекарства. Жаль, что таким образом невозможно заглушить мельтешащие мысли. Приглушенный свет палаты огладил глаза, и Гермионе пришлось некоторое время привыкать. Девушка огляделась в поисках школьной медсестры, собираясь позвать, но взгляд остановился на единственной занятой кушетке. Да вы издеваетесь?! У неё сегодня день встречи с охреневшими слизеринцами? Судьба явно насмехалась над ней. Впрочем, подойдя ближе, Грейнджер удостоверилась, что Малфой крепко спит, не собираясь терроризировать её своими остротами, презрительными взглядами и плевками. Великолепно! Не успела Гермиона обрадоваться, как тот резко дернулся во сне, вцепляясь бледными пальцами в простынь. Только сейчас Грейнджер заметила, что его плечо пересекает широкая повязка, пропитанная огромным кроваво-красным пятном. Какого... Драко снова дернулся, мотнув головой, и что-то отчаянно пробормотал пересохшими губами. Гермиона сделала ещё один шаг, замечая крупные бисеринки пота на лбу и прилипшие к нему платиновые пряди. Рука непроизвольно взметнулась вверх, оставляя мягкое прикосновение прохладных пальцев, но девушка тут же одернула ладонь. Он был обжигающе горячим. Малфой мелко поддрагивал во сне, тяжело дыша и продолжая терзать несчастную простынь, которая запуталась меж длинных пальцев. Губы безмолвно открывались, словно он пытался что-то сказать, но не мог. Гермиона ощутила напряжение в области груди, вытаскивая палочку, чтобы наколдовать чашу с водой. Смочив тряпку, она приложила спасительную прохладу к его лбу, чтобы унять жар. – Малфой? – Он дёрнулся, неосознанно сбрасывая её ладонь вместе с марлей. – Малфой, успокойся, всё хорошо. Слышишь? Ч-ш-ш. Гермиона вновь смочила тряпку, проводя ей по вспотевшей шее и ключицам, собирая капельки пота и облегчая агонию. Пальцы скользнули вдоль открытого плеча, перебираясь на живот, который скручивался в болезненых спазмах, обнажая несколько рядов идеальных кубиков. Гермиона закусил губу, заставляя себя не пялиться на рельеф мышц, продолжая смачивать тряпку и сбивать обжигающую температуру тела. Какого черта с ним случилось? Во что они вляпались в Тоскане, что сейчас один из слизеринцев в болезненном бреду находился в больничном крыле с глубокой раной на плечевом суставе? Гермиона провела марлей по его груди, замирая чуть ниже живота, едва прикрытого одеялом, которое от резких вымученных движений спало ещё ниже. Косые мышцы, отчётливо выделяющиеся на бледном теле, приковывали взгляд. Грейнджер поймала себя на мысли, что почти минуту открыто пялится на его живот, едва касаясь кончиками пальцев разгоряченной коже. – Какого хрена, Грейнджер? – Хриплый, надрывный голос полоснул по ушам, в то время, как холодные пальцы резко сдавили запястье, отрывая руку от его пресса. – Я... – Гермиона испуганно отпрянула, но Малфой притянул её обратно, недоуменно переводя взгляд с её руки к янтарным глазам и обратно. – Я пыталась сбить температуру. У тебя был жар, ты бредил. – Какого хрена ты вообще здесь делаешь? – Он прокашлялся, наконец выпуская её запястье из цепкой хватки, болезненно охая, когда движения отдались в раненную конечность. – Пришла за обезбаливающим, а что здесь делаешь ты? Что случилось? – Грейнджер нахмурилась и присела на соседнюю кровать. – Доставай блокнот и записывай, – его реплика вызвала недоумение на озадаченном лице. – Ты же, блять, мой лечащий врач, и я непременно должен поделиться с тобой, как оказался здесь. – Для начала было бы неплохо не быть сволочью. – Это, к твоему сведению, неизлечимый диагноз, Грейнджер. – Разумеется, это наследственное. – Гермиона закатила глаза под раздраженным взглядом Малфоя. – Если ты ещё хоть слово скажешь о моих родителях, живой отсюда не выберешься. – Как иронично. Обычно больничное крыло посещают, чтобы избавиться от травм, а не получить новые. – Это экспериментальная терапия, Грейнджер. Путем выбивания из пациента дерьма. – Бледное лицо исказилось привычной усмешкой. Впрочем, слишком вымученной и вялой. – На тебе не сработала, как я погляжу? Дерьмо так и осталось внутри. – Гермиона поджала губы, разглаживая подол юбки. – Растоптал твои наивные надежды, что, очнувшись, буду распинаться в благодарностях за то, что облапала меня во сне? – Я не... – Я видел, как ты пялилась на мой пресс. Чуть слюнями не захлебнулась и меня не испачкала. – Он демонстративно напряг живот, при этом слегка оттянув резинку пижамных брюк. – Если бы мне было нужно срочно опорожнить желудок, я бы обязательно воспользовалась твоими услугами. По истине тошнотворная картина. – Ты перепутала меня с Поттером и Уизли, обычная реакция нормальных людей на этих неандертальцев. – Ты был куда приятнее, когда спал. – Гермиона испытала смущение, опутанное в броню из раздражения и злости. – Может вырубить тебя снова? – Чтобы продолжить трогать моё невероятное тело? – Чтобы из твоего рта не выплескивалась эта хрень. – Или все же из-за недотраха? – У тебя все сводится к сексу? – Гермиона поборола желание придушить его подушкой. – О, нет! – Он округлил глаза и приложил ладонь ко рту, заставляя Гермиону недоуменно вскинуть брови. – Неужели ты сказала слово на букву "с"? Я думал, оно у тебя под таким же запретом, как для большинства Волан-де-Морт. – Придурок. – Извращенка! – Я? – Прекрати трахать меня глазами, а ещё лучше отвернись. А ещё лучше – уберись отсюда! Гермиона глубоко вдохнула, не позволяя агрессии снова взять контроль над её телом и разумом. Малфой был слишком слаб, чтобы отразить нападение. Гермиона всегда придерживалась фразы – лежачих не бьют, но слизеринец откровенно нарывался. – Что с тобой случилось? – Повторила Гермиона, закусив щеку. – Подрался с эльфом. Такой ответ тебя устроит? – Я серьёзно. – Поцапался с миссис Норрис из-за Филча. – Болван. – Идиотка. – Отвечай. – Красотки пытались порвать меня на части, чтобы каждой досталась частичка настоящего мужчины. – Малфой! – Гермиона закипала, гневно буравя его взбешенным взглядом. – Хорошо, что хотя бы хер не тронули. Можете осмотреть его на наличие повреждений, доктор? – Он зацепился пальцами за резинку штанов и слегка оттянул, наслаждаясь тем, как Грейнджер покраснела и отвернулась. – Нужна срочная ампутация. – Гермиона задернула одеяло, наблюдая, как тот, довольный собой, укладывается обратно на подушку, откидывая со лба влажные пряди волос. – Всё же хочешь забрать его себе? – Драко усмехнулся, вновь закашлявшись. – Твои пять сантиметров – едва ли желанный трофей. – Чёрт, неужели ты реально заглянула ко мне в штаны, пока я спал? – Драко иронично окинул её взглядом, выглядел он при этом ни капли не оскорбленным. – А за спиной ты, очевидно, прячешь линейку? – Померила на глаз, – Гермиона, к удивлению, испытала некое спокойствие от словесной перепалки с Малфоем, который тактично не выдергивал из её памяти события вчерашнего вечера. – А ты ещё на рот померь, вдруг ошиблась. Грейнджер возмущённо открыла рот, хватая воздух от поднявшейся в груди ярости. Как можно быть такой мерзкой задницей? – Мудак. – Дура. – Что с тобой случилось? – Ты не отцепишься, да? – И не надейся. Драко глубоко вздохнул и погрузил помещение в абсолютную тишину, прерывающуюся лишь его чуть хриплым дыханием и её нервным сопением. – Ну? – Давай послушаем тишину? – Драко прикрыл глаза, наслаждаясь спокойствием, пока лицо не обдало тёплое дуновение с шоколадным ароматом. Открыв один глаз, он увидел над собой взбешенное лицо Грейнджер. Бесподобное зрелище. – Я задушу тебя сейчас! – Отлично, только сделай это молча. – Малфой! – Грейнджер! – Неужели так сложно ответить на вопрос? – Неужели так сложно отъебаться? Я ранен, неужели незаметно? – Он леконько отпихнул её в плечо, чтобы отлепила свою физиономию от его лица. – Да мне насрать! Я хочу знать причины. – Именно потому что тебе насрать, ты возилась надо мной, как курица-наседка, протирая тряпочкой и едва не целуя в лобик? – Может я протирала тебя ядом? – Гермиона сморщила нос, усаживаясь обратно. – Чтобы поскорее откинулся. – Всяко лучше, чем слушать твой ебучий голос. Сгинь с глаз моих! – Я хочу, чтобы моё лицо было последним, что ты увидишь в этой жизни. – Ты только что дала мне стимул пережить этот конченный разговор. – Драко закатил глаза и недовольно уставился на неё. – Когда мы завершим, я все же придавлю тебя подушкой. – Дай попить. – Малфой в очередной раз закашлялся, поморщившись от боли, что отдавала в плечо. – Не боишься, что я плюну в твой стакан? – Гермиона направилась к глубокой чаще с водой, наполняя сосуд прозрачной жидкостью. – Я со Слизерина, змеинный яд на меня не подействует. – Скотина. – Спасибо. – И все же? – Я реально думаю, что лучше захлебнуться, чем проговорить с тобой ещё полминуты. – О, значит, моя цель достигнута. – Гермиона самодовольно улыбнулась, поднимаясь на ноги. – Ну, и куда ты собралась? – Он заинтересовано проследил за её траекторией до зелий мадам Помфри. – Ищу то, что заставит тебя заткнуться раз и навсегда или сказать мне правду. Гермиона перебирала руками склянки, выискивая необходимое зелье, чтобы снять головную боль и привести уплывающее сознание в порядок. Она чувствовала между лопаток раздраженный взгляд, улыбаясь уголками губ. Ей и правда нравилось спорить с этим кретином, забывая о том, что случилось час назад в библиотеке. Тео не желал покидать её мысли, о она радовалась любой возможности очистить разум, пусть даже и потоком ругательств со стороны Малфоя. – Не забудь зелье от долбоебизма для своих дружков, – напутствовал её Драко в спину. – Оно закончилось ещё на тебе, но совсем не помогло. – Не оборачиваясь, парировала Гермиона. – Стоит передать мадам Помфри, что вышла накладка. – И от занудства, Грейнджер. – Обязательно. – И что-нибудь, чтобы вывезти из под кожи аромат дерьма. Гермиона вздрогнула. Ну, ещё бы, он не мог не попытаться задеть посильнее. Картина вчерашнего вечера пронеслась перед глазами. Драко понял, что сказал лишнего, когда Грейнджер резко развернулась к нему, припечатывая расплавленным шелком глаз к кровати. Она засунула, отрытый у Помфри, флакон в карман и в несколько быстрых шагов достигла его кровати. – Дерьма, значит? – Ее голос звенел от едва сдерживаемой ярости. – Именно. – Так может стоит влить тебе это в рот, а? Ну, чтобы избавить твой язык, касавшийся моей кожи, этого самого запаха?! Он несколько раз моргнул, не в силах поверить, что Грейнджер решила напомнить ему о том, что произошло сутки назад. Напомнить, как он бесстыдно проводил губами и языком по нежной кожи, одаряя её миллионом мурашек и вжимаясь в хрупкую спину всем телом. Телом, жаждущим ответных прикосновений. Телом, умоляющим о продолжении и скучающим по её персиковый коже на протяжении суток, даже пребывая во сне. – Грейнджер... – Я не закончила! – Рявкнула гриффиндорка, нависая над ним и находясь при этом в опасной близости от его губ. – Ты позволил себе касаться меня, но при этом даже не можешь признаться самому себе, что это было осознанным решением? И что куда ироничнее, решением, за которым последовало не чёртово отвращение, а что-то, заставляющее тебя так яростно отрицать случившееся!? Она перевела дыхание, прижимая ладонь к его губам, которые зашевелились в попытке выдумать достойный ответ. Нет, блять, она ему не позволит! – Даже не думай выплеснуть ну меня очередную порцию помоев, Малфой. Я чувствовала тебя на своей "дерьмовой" коже, и знаю, что это не было настолько отвратительным, что ты едва ли мог оторваться, выцеловывая на моей шее узоры и проклятия! – Гермиона ощутила, как слезы предательски собираются в уголках глаз, но заставила себя сдержаться. – Имей мужество не врать хотя бы себе, и закрой чёртов рот, когда я говорю, что ты гребанный лживый ублюдок, который никогда не признает, что не ненависть заставила тебя целовать грязнокровку! – А теперь закончила? – Когда Грейнджер все же убрала с его рта ладонь, он совершенно равнодушно окинул взглядом её рассверипевшее лицо. – Вот это речь, Грейнджер! – Он присвистнул, наблюдая, как она делает шаг назад и мечется взглядом по его лицу. – Если бы не больное плечо, я бы даже поаплодировал. Он прижался губами к стакану, делая маленький глоток, отправляя по пересохшей гортани спасительную влагу. – Я не думал, что тебя так сильно забомбит после моих слов. Если бы знал, то добавил что-нибудь ещё, чтобы ты разлетелась к хренам от злости. Он пытался сохранять спокойствие, не выдавая, что слова Грейнджер отозвались внутри волной тошноты и очередного самообмана, за которым Драко прятал истинные эмоции и чувства. – И чего ты ожидаешь после своего пламенного монолога? Что я внезапно признаюсь, что в самом деле хотел тебя? Это даже звучит нелепо, Грейнджер. Ты и я? Этому никогда не бывать. Так что можешь смело отправляться к Тео. Может ему по вкусу грязнокровные гриффиндорские шлюхи. Гермиона отшатнулась, едва не рухнув на соседнюю кровать. Боль в её взгляде смешалась с неверием, и Драко моментально захотел забрать свои слова назад. Но не мог. Он, блять, так сильно обделался, что и сам осознал это. Но слишком поздно. Грейнджер уже замахнулась, отставляя на его лице горящий отпечаток собственной пятерни. Голова Драко мотнулась в сторону, и он не рискнул повернуться, чтобы посмотреть в её наполненные слезами глаза. Вполне заслуженно. – Ненавижу тебя. Её шаги отозвались громким эхо в тишине больничного крыла. – Я тоже, Грейнджер. Я тоже.

***

Пятнадцать минут безостановочных слез оборвались в тот момент, когда зеркало в комнате пошло рябью и на Гермиону уставилась пара испытующих карих глаз. – Что за дичь, Грейнджер? Ты плачешь? – Не твоё дело. – Что за ублюдок это сделал? – Мари поджала губы, и Гермиона отвернулась, стирая кулаками солёные дорожки, бегущие по щекам. – Какая разница? Ты все равно ничем не поможешь! – Ты меня недооцениваешь. – Серьёзно? И давно ты прониклась ко мне заботой? Мы не подруги, напоминаю, ты загробастала моё тело и паразитируешь в моей голове! – Расскажи, в чем дело? – Лёгкая обеспокоенность в голосе Мари заставила Гермиону более внимательно отнестись к тому, что та пыталась выяснить причину её переживаний. – Сомневаюсь, что ты каким-то образом сможешь заставить белобрысого придурка страдать. – Малфой? – Понимающе потянула Мари, слегка усмехаясь. – Знаешь, я и сама не против поставить этого мудака на место. А теперь, Грейнджер, утри слезы, и позволь мамочке надрать задницу любому, кто заставит наши глаза рыдать.