Закрытые настежь

– Чего желает синьорита? Выдержанного вина, вкуснейшей пасты или всё же знойного итальянца? Забини склонился над Грейнджер, поиграв бровями, а затем резко щёлкнул пальцами перед её носом, поворачиваясь на пятках. От стен гостиной отразился его звонкий голос, утопающий в мягкой, изысканной мебели бордово-белой расцветки. – Лори! – Блейз ещё несколько раз тщетно щёлкнул пальцами, обречённо вздохнув. – Эта эльфийка вечно меня не слышит. Зачем ей, спрашивается, такие локаторы? – Твоя болтовня утомила даже прислугу, теряешь хватку. – Усмехнулся Малфой, развалившись на диване. Они уже успели переодеться, вернувшись к собственной внешности, и переместиться в поместье, находящееся в центральной части родины мулата, а именно – солнечной Тоскане. Откровенно говоря, Драко не понимал, какой смысл от их пребывания здесь, но Нотт настоял, что им необходимо посетить эту страну, не особо распространяясь о мотивах. Впрочем, ему было абсолютно плевать, где коротать время, лишь бы не в задолбавшем в конец Хогсмиде. – Она просто боится, что Грейнджер начнёт кидаться в неё носками или своими вязанными шапками, чтобы подарить свободу. – Тео откинулся на спинку, утопая в мягком кресле, и в который раз посмотрел на часы. – Бедняжка прячется, чтобы и дальше продолжать поласкать труселя Забини в своё удовольствие. – У тебя поэтому нет своего домовика, Нотт? – Драко усмехнулся уголоком губ. – Потому что твои не сможет отстирать даже магия? – Меня скоро наизнанку вывернет от чуши, что вы несёте. – Грейнджер закатила глаза и подогнула под себя ноги, пытаясь разместиться максимально комфортно. – Что дальше? Послушаем о том, сколько раз в день вы совершаете акт дефекации? – Отличная идея, Грейнджер! – Воодушевленно воскликнул Тео. – За сегодня я справил нужду около... – О, заткнись! – Он, хохоча, увернулся от летящей в него подушки. – Погоди, ты что, не хочешь послушать про мою задницу? – Нотт похлопал ресницами и обиженно выпятил нижнюю губу. – А вот я бы с удовольствием послушал, сладкий, – Забини плюхнулся в соседнее кресло, все ещё оглядываясь в поисках своего эльфа, который явно не спешил на выручку к хозяину. – Но в более приватной обстановке. – Если бы я не знал, скольких дамочек оприходовал Нотт, то побоялся поворачиваться к нему спиной в душе. – Малфой поиграл палочкой в воздухе, наколдовав себе стакан с содовой. – Не бзди, Драко, блондинки меня не заводят, – он красноречиво перевёл взгляд на Грейнджер, а затем метнулся к мулату. – Предпочитаю горький шоколад. – И ты слушаешь это изо дня в день? – Кажется, гриффиндорка не заметила откровенного намёка со стороны Нотта и сочувственно посмотрела Драко в глаза. – Не удивительно тогда, почему ты такой злой и неудовлетворенный. Сколько не наклоняйся за мылом, кудряш предпочтет кого угодно твоему тощему заду. – Я злой, потому что безродные грязнокровки открывают свой рот, когда стоило бы захлопнуться нахрен. Серьёзно, Грейнджер, нужно было отставить тебя в той министерской духовке, из которой Забини так вовремя вызволил твою блядскую тушку. Драко хотелось взять, брошенную ею в Нотта, подушку и накрыть, раздражающее каждую клеточку в теле, лицо, чтобы ограничить поступление в её лёгкие кислорода. Потому что при виде этой наглой усмешки он и сам начинал задыхаться от вскипающего в крови гнева. – Наверное, в магазине раскупили всю курицу, и он решил, что ты будешь прекрасно сочетаться с белым вином и вертелем промеж... – Воу, воу, Драко, – Тео вскинул брови и покачал головой, намекая, что Малфой перегибает. – У тебя сейчас пар из ушей пойдёт. – Взглянул на Гермиону, которая все также расслаблено полулежала в кресле, закинув ноги на душу, и никак не реагировала на проявление агрессии в свою сторону. – Не слушай глупышку Грейнджер, ты самый горячий во всем Хоге, за исключением, пожалуй, Филча. Неудержимая харизма школьного полицейского будоражит воображение. Ох, а эти его длинные и шёлковистые волосы... – Будем надеяться, что ты про те, что на голове. Забини решил помочь Тео перевести все в шутку, пока Малфой и Грейнджер не поубивали друг друга за место на его члене. Впрочем, гриффиндорка выглядела так, словно не было ничего более заунывнее и скучнее, чем выслушивать гневные тирады слизеринца. Это было не в её стиле, потому как обычно глаза Грейнджер метали молнии, а ноздри раздувались от ярости, пока с языка слетали взаимные колкости, пытающие ужалить Драко в непрошибаемую броню из токсичности и снобизма. – Потому что я уверен, что в его шевелюре больше вшей и грязи, чем в целой стае дворовых псин. Не думал, что тебе такое нравится, Нотти. – Блейз посмотрел при этом в глаза Малфоя, как бы беззвучно спрашивая в норме ли тот, на что друг лишь закатил глаза и продолжил сверлить Грейнджер неприязненным взглядом. – Я люблю экспериментировать. – Хохотнул Тео, притягивая кресло Гермионы поближе к себе. – К тому же, с чего ты взял, что все остальные волосатые конечности грозы первокурсников лишены диковиной живности? Уверен, под балахоном старик припрятал парочку сюрпризов. Грейнджер приподняла брови, когда её локоть уткнулся в его предплечье. – Я не давала согласия быть подопытным кроликом, Нотт. Поэтому, что бы ты не задумал, НЕТ. – Я есть хочу. – Внезапно сказал он, взлохматив волосы, и стал перебираться через кресло, едва не уткнувшись своей пятой точкой в её подбородок. – Не вздумай меня мацать, на сегодня я принял обет безбрачия. – Ты же откинешься от спермотоксикоза, – злость внутри ослабила поводья, пока Драко размышлял о том, что за чертовщина творится с Грейнджер. Сначала она любым способом оказывается рядом – садится за его парту, становится в пару на занятиях, прыгает ему в объятия от ужаса в Министерстве. А затем становится холоднее льда, отчужденнее и равнодушнее. Порой бросает в его сторону какую-то херню, цепляясь и провоцируя, от чего Драко моментально теряет контроль и хочет заавадить её на месте. У Грейнджер биполярное расстройство? Или раздвоение личности? Это бы многое объяснило. Например, почему в одно мгновение она жмется к Нотту, устраивая ночные рандеву, а в другое – делает вид, что между ними чисто деловые гриффиндоро-слизеринские отношения, ограничивающиеся добычей маховиков времени в свободное от учёбы время. Ну, знаете, все же в такие минуты нарушают пару десятков законов, забавы ради. И если мотив Тео очевиден и подсвечен красным флажком желания вернуть самого близкого человека, то решение Грейнджер нырнуть в прошлое для него так и осталось глупым и лишенным всякого смысла. С таким количеством серого вещества в голове, она не могла не осознавать, какой опасности подвергает не только саму себя, но и весь волшебный мир, в купе с её педорастическими дружками, избавиться от которых Драко, впрочем, был бы не против. Может быть, после возвращения в прошлое, Поттер стал бы не надеждой всей магической вселенной, а неудачником вроде контуженного Долгопупса. Потому как с подобным везением шрамоголового, у Драко складывалось ощущение, что того вскармливали Феликс Фелицис вместо материнского молока. Отобрать у мелкого шпендика соску, подменив на гной бобонтюберов? Сказочно... – Как хорошо, что у меня есть четыре свободных руки. – Нотт наконец сместил пятую точку от лица Грейнджер и потянулся, ловя раскрытой ладонью зевок. – На что ещё нужны друзья, да? – Завяжу на бантик, чтобы не распускался. – Блейз тоже поднялся на ноги. – И во все тяжкие не пускался. – Там даже для петельки не хватит. Драко иронично окинул его взглядом, пока Нотт оскорблено вздернул подбородок, смотря на друга так, словно он прилюдно заставил его поцеловать весь преподавательский состав во главе с Флитвиком, которого однажды назвал человеческим зародышем с пушистой *грубейшее упоминание женских половых органов* под носом. – Вообще-то у меня чувства есть. И у хрена моего тоже! – Было видно, что Теодор в очередной раз устраивает цирковое представление, удовлетворенный тем, что Малфой перестал терроризировать бедняжку Грейнджер. Та, в свою очередь, выглядела так, словно вертелась в схожей компании ещё с пелёнок, хотя Драко был уверен, что до подобных разговоров Потный и Вислый ещё не созрели ни морально, ни физически. И вряд ли созреют. Единственные сиськи, которые светило увидеть рыжему в своей жизни – это те, что болтались у его мамаши. – Уверена, что они гораздо глубже, чем твои собственные. – Грейнджер усмехнулась совсем не по-грейнджеровски. – Так что насчёт поесть? Я бы не отказалась. – Лори похоже взяла выходной, так что придётся самому ухаживать за гостями, – Нотт повернулся к Забини, который посмотрел на него так, словно ему предложили собственноручно переписать историю Хогвартса левой ногой, параллельно жанглируя ингредиентами для изготовления смертельного зелья, а затем заставили испить его до дна. – Последний раз, когда я пробовал приготовить себе что-то сложнее кофе, нам пришлось переехать в другой особняк. – Блейз прикрыл глаза, прокручивая перед глазами плёнку воспоминаний. – Матушка до сих пор упрекает, что сжёг её излюбленный ковёр эпохи Возрождения. – Ты безнадежен. – Драко покачал головой. – То, что ты умеешь жарить яичницу, не делает тебя великим кулинаром, – отмахнулся Забини. – Я тоже умею жарить, только не так, как это принято, – Нотт вложил в свой взгляд всю игривость, на которую только был способен, и выразительно посмотрел на Грейнджер, за что тут же получил локтем в живот, сложившись пополам. – Ауч! Я имел ввиду, что знаю особые рецептики! – Так я тебе и поверила, – она поджала губы и широко улыбнулась. – Я что-нибудь приготовлю. – Я не стану есть приготовленное твоими руками, – Драко скривился. – Мой изысканный вкус не позволит притронуться к блевотине, которую ты называешь едой. – Ну значит, тогда тебе придётся сдохнуть с голоду. – Неприязнь пронеслась между ними, щёлкнув по внутренностям Драко разрядом тока. – Какая жалость! – В отличие от моих рукожопых друзей, я и сам умею готовить. – Он пожал плечами, посмотрев на Нотта и Забини, как бы говоря – без обид. – Сомневаюсь, что это съедобнее дерьма кентавров. – Грейнджер бесила. О, не просто бесила. Она заставляла его внутренности пылать от злости и желания приложиться к её лохматой голове сковородой. – Грейнджер, то, что тебя кормили исключительно подобным деликатесом, не даёт никакого права судить о вкусовых пристрастиях других людей и их навыках. Она звучала грубее и колючее, чем обычно. И это не нравилось Драко. Грязнокровка не должна была быть такой. – А тебя кормили лакричными кусачками? Ты поэтому такой злобный кретин? Или может вместо утренних круассанов тебе на тарелку ложили совинного помета? – Как здорово, что ты запомнила все, чем тебя пичкали в Норе, пока твой рот не был занят хреном Уизела. Драко сверкнул глазами, игнорируя осуждающий взгляд Теодора и скучаюший Забини. Мулат никогда не пытался заткнуть ему рот, но и не поддерживал нападки на Грейнджер. Считал выше своего достоинства акцентировать внимание на столь незначительных вещах. Голова Блейза была до верху забита подсчётами количества спиртного на следующую вечеринку; парочка полок была освобождена для учёбы (он был хорошо подкован в трансфигурации), а все остальное занимали любовные похождения, которыми он не особо любил хвастаться, но при этом был главным казановой Слизерина. Или, будет лучше сказать, всего Хогвартса. Девчонки в очередь выстраивались, чтобы задрать юбку перед высоким, широкоплечим мулатом, который великодушно распылял свою обоятельность и любовь на всех, кто пытался дотянуться до его члена. И, если Драко был избирателен в своих связях, большую часть времени проведя в постели Дафны, и лишь несколько раз после расставания с девушкой позволил себе отвлечься на слизеринских красоток, то Забини было плевать, с какого факультета или какова чистота крови его избранницы на ближайшие парочку часов. Малфоя искренне корежило, когда очередная безродная девка покидала их спальню. Даже Тео не был таким похуистом в плане любовных забав. Драко закатывал глаза, когда подружки Нотта спускались в гостиную после свиданий с диким хохотом, пока тот, поправляя штаны, вышагивал следом и рассказывал им очередную смешную историю. Порой Малфою казалось, что, вместо стонов, Теодора заводили смешки и оглушительный хохот, на который пробивало дамочек, когда он оказывался рядом. Нотт выбирал исключительно горластых хохотушек, которые смеялись над всеми его шутками, даже самыми тупыми. Потому как запас идиотских шуток в его кудрявой голове был неиссякаем. Может быть Тео был смехофилом, который кончал от одного этого звука, ласкающего перепонки? Или дамочки разражались ржачем от того, что он демонстрировал им в спальне? Было очевидно, что девушки с огромным успехом западали на того, кто мог их хорошенько трахнуть и рассмешить. Впрочем, при всем усилии Нотт не мог бы сравниться количеством интрижек с их итальянским другом, который сейчас с долей откровенного похуизма смотрел на то, как Малфой и Грейнджер пытаются зачмырить друг друга. Как будто впервые! – А ты можешь только молоть своим поганым языком, да? – Она сделала шаг вперёд и застыла в шаге от Драко. Ему захотелось отступить назад, но вместо этого остался стоять на месте, прожигая её темную радужку. – Покажи на что способен. – Это что кулинарный поединок? – Тео восхищенно осмотрел их воинственные позы и наколдовал на обоих белые шапочки, как в чёртовых ресторанах. Драко сорвал с себя дурацкий атрибут и швырнул в угарающего друга, пока тот напяливал на Грейнджер какой-то уродский темно-голубой фартук с гравировкой под грудью "шеф-повар Гермиона Грейнджер". – Мерлин, Тео, отцепись! – Она выхватила второй фартук, который предназначался Драко, и попыталась перекинуть через шею Нотта, чтобы придушить. – Ты невыносим! Грейнджер смеялась, пока они дурачились, и это до невозможности раздражало. Она вела себя так, словно Нотт был её лучшим другом. Как блядский Поттер. Только вот, если избранная тряпка был ей действительно другом, то у Драко не было ни малейшего сомнения, что Тео её трахает. Может быть трахает по дружбе? – Я закрытыми глазами приготовлю то, на что Грейнджер потребуется проштудировать целую библиотеку. Да и в лучшем случае ей удастся вызвать вздох восхищения разве что у соплохвостов. – Язвил и плевался ядом, пытаясь подавить внутри себя очередную волну злости, что его все ещё волновало, кто забирается грязнокровке под юбку. Слишком по-детски, Драко. Его корежило и выворачивало наизнанку, когда в голову пробирались мысли, что Грейнджер могла бы ему понравиться, не будь у неё в венах магловской крови, а в голове тонны ненужной информации, которую она всячески пыталась вывалить на окружающих. Окружающих, которым было глубоко насрать сколько лет назад Альфрик четвертый-пятый-блять-да-хоть-шестой открыл очередную бессмысленную хрень, на которую Грейнджер молилась днями и ночами, восхваляя очередного ноунейма. Она бы ему нравилась, не будь она Гермионой Грейнджер. Даже от одной мысли об этом хотелось снять с себя кожу живьём и промыть со всех сторон, словно это могло как-то помочь избавиться от фантомной памяти о её прикосновениях, от которых все ещё жгло эпителий. – Спорим? Драко моргнул. Неужели она, действительно, решила взять его на слабо? – Ты хоть знаешь на что подписываешься? – Он поджал губы. – Мы сейчас точно о готовке говорим? – Она снова усмехнулась. Снова НЕ по-грейнджеровски. – Я сейчас сдохну от пафоса. – Вы серьёзно собираетесь устроить на моей кухне поле боя? – Забини расхохотался. – Это будет бесподобно. Заранее сообщу матери, чтобы собирала вещи. Кажется, этому особняку тоже придёт пиздец. – Единственный, кому придёт пиздец, – это Малфой. – Грейнджер оскалилась и, откинув назад густые пряди волос, повторила. – Спорим? – На желание. – Согласился, уже представляя, как размажет её по тёмному паркету у плиты, напоследок присыпав лавровым листом. – Идёт. – Она протянула руку, на что Драко лишь скривился и убрал ладони в карманы брюк. – Держи пакли при себе. – Кулинарная дуэль объявляется открытой! – Тео в предвкушении потёр руки друг об друга.

***

Мари находилась в сознании приблизительно час, но уже смогла в полной мере оценить обстановку. Слизеринцы бесили. Ладно, бесил исключительно Малфой, Тео же вызывал желание защекотать его до смерти, чтобы познал всю мощь собственного оружия, которое применял к окружающим. Он её смешил. И это было приятно. Мари давно не испытывала веселья, поэтому нападки Нотта и попытки навязать на её талию фартук были приняты с нескрываемой забавой и смехом. Тео был максимально комфортным человеком, который не вызывал в ней желания проехаться по его лицу подошвами ботинок. В отличие от белобрысого чмошника, который высокомерно смотрел на неё из под тёмных ресниц. Неестественно тёмных ресниц для блондинистого мудака, который возомнил себя экспертом в создании шедевральных блюд. – Это называется разделочная доска, Грейнджер, – нагло усмехнулся, помахав в воздухе озвученным предметом. – Это как ты, только для нарезания продуктов. – А это нож, Малфой, – парировала Де Лакруа, нарочно воткнув его рядом с лежащей на столе кистью слизеринца. – Это как ты, только его коэффициент полезности в сотню раз выше твоего. – Конечно, ведь им можно выпотрошить твои кишки, сделав одолжение волшебному миру, – Мари забавляло, что Малфой не собирался уступать ни на мгновение. – Вы будете трепаться и озвучивать предназначение посуды или уже приготовите хоть что-то? – Забини уселся в кресло на просторной кухне, закинув ногу на ногу. – Я сниму баллы за вашу болтовню. – Твоя фамилия, случайно, не Снейп? – Тео развалился в соседнем, забравшись туда с ногами. – Иначе откуда такая маниакальная зависимость лишать людей баллов? – Я просто хочу что-нибудь съесть, а эти двое скорее заморят голодом, чем приготовят хоть что-то, не заболтав при этом друг друга до смерти. – Я бы не был так уверен, что орудием убийства станут языки, – Тео встретил тяжёлый взгляд Малфоя и улыбнулся. – Грейнджер затыкает его ножом, пока Драко будет отмахиваться доской. Отличный выбор, дружище! – Он поднял два больших пальца вверх, наблюдая, как тот закатывает глаза и бросает на стол кусок сочного мяса. – Если не заткнешься, доска полетит в тебя, – Драко взял другой нож и посмотрел на Мари, которая уже разделывала курицу. – Не знал, что ты страдаешь канибализмом, Грейнджер. – Этот петух был таким же чистокровными, как ты, Малфой. Перед тем, как ему снесли бошку, он тоже кукарекал что-то про свое превосходство. И куда его это привело? – Мари улыбнулась уголками губ, наблюдая, как его пальцы крепче сжались на рукояти. – В руки самой долбанутой неумехи на свете? Мари демонстративно замахнулась ножом, прорубая острием мягкую плоть птицы, при этом не сводя взгляда от Малфоя, который лишь закатил глаза и принялся за готовку. От Де Лакруа не укрылось, что слизеринец взбешен – как бальзам на душу. – Может поставим их подальше друг от друга? – Наигранно обеспокоился Тео. – Мне кажется, Грейнджер настроена накормить нас собственным другом. Драко, будь осторожен! – Уж лучше я, чем грязное мясо из под её мерзких рук, – Малфой вовремя убрал протянутую к солонке ладонь, когда Де Лакруа махнула в его сторону огромным ножом. – Нарываешься, Грейнджер. Ещё одна такая выходка, и я засуну твою голову в печь. – Если это убережет меня от возможности лицезреть твою противную рожу, я только за! – Она принялась самозабвенно нарезать овощи, что-то мурлыча себе под нос. – Кто научил тебя готовить? – Я не собираюсь вести с тобой светские беседы, так что отъебись. Драко с каждой минутой становился все злее, что только забавляло Мари, которая ответила ему фырчанием и принялась кидать в Тео попками от огурцов. Нотт удивлённо приподнял брови и склонил голову в бок, сканируя её дотошным взглядом. Меньше всего Де Лакруа хотелось, чтобы он что-то заподозрил, но не могла устоять от взаимодействия с единственным человеком, который вызывал в ней положительные эмоции. Мари не знала, с чем это связано, но исходящая от парня атмосфера веселья передавалась ей. Тео притягивал и казался до странности близким. Чего не скажешь о натужно пытающимся казаться равнодушным Малфое. Исходящее от него напряжение витало в воздухе, вызывая в ней желание выбешивать его до скрежета зубов. И лишь острый нож меж длинных бледных пальцев заставлял Де Лакруа держать язык за зубами. Относительно, конечно же. Она не могла полностью игнорировать его выпады. – Мне нужно отлучиться примерно на час, надеюсь, вернувшись, не застану здесь два нашинкованных трупа. – Тео поднялся на ноги и размял затекшие плечи. – Оставите мне порцию своих деликатесов? – Нет! Ты не можешь оставить меня с ними наедине! – Забини умоляюще посмотрел на друга. – Я создан для любви, а не для того, чтобы выслушивать это дерьмо. – Ты в любой момент можешь заколдовать их рты на пение итальянской оперы, – Тео набросил на плечи мантию и вновь посмотрел на часы. – Куда ты? – Малфой нахмурился, просканировав Нотта внимательным взглядом. – Всё потом.

***

– Куда ты? Чёртов вопрос дня, который вырвался у Драко дважды за пятнадцать минут, сорвался с губ и повис в воздухе. Взгляд зацепился за лицо мулата идущего к выходу. – Я понимаю, что тебя накрывает паника от возможности провести с Грейнджер лишние мгновения наедине, но могу ли я отойти, чтобы справить нужду? – Блейз усмехнулся, когда Драко сжал челюсти от раздражения. – Ты продержишься без меня пару минут? – Если не хочешь, чтобы в твоём доме прикончили грязнокровку, лучше поторопиться. – Драко отклонился на кухонный гарнитур и окинул взглядом стол, на котором уже красовался приправленный специями кусок сочного мяса и нарезанные овощи. – Скажи это моему мочевому. Блейз выскользнул из кухни, оставив Малфоя наедине с Грейнджер, которая что-то мурлыкала себе под нос, фаршируя куриную тушку и не обращая внимания на стоящего в нескольких шагах слизеринца. Драко скрестил руки на груди, дожидаясь пока Грейнджер поднимет на него взгляд. Она откровенно игнорировала его присутствие, поднося к носу различные приправы, чтобы выбрать самую лучшую для дальнейшей мариновки. Ну же, Грейнджер, подними свои сучьи глаза! Бешенство внутри Драко разлилось, как река в половодье, выходя из берегов. Но гриффиндорка продолжала вальсировать по кухне, среди сковородок и кастрюль, словно сам факт его существования был лишь бредовым вымыслом. Драко всячески старался отмести мысль о том, как по-домашнему мило Грейнджер выглядела в этом дурацком голубом фартуке, который ей навязал Нотт, и с заколотыми на макушке густыми темно-каштановыми прядками. Непослушные волосы лезли ей в лицо, пока она возилась над мясом, рассержено сдувая, когда перепачканные руки мешали убрать их самостоятельно. Минуты не просто шли, они полосовали по его терпению и здравому смыслу с таким усердием, что Драко начало казаться, будто прошла вечность, прежде чем с его губ сорвалось нелепое: – Мой дядя. Грейнджер подняла голову, когда он первым нарушил гнетущую тишину, и вопросительно вскинула брови. – Это он научил меня готовить. – Раздражение в голосе проскользнуло само по себе. На самого себя. – А как же "я не буду вести с тобой светские беседы, отъебись" и бла-бла? – Девушка усмехнулась и оторвалась от приготовления. – Решил поболтать со мной за трудную жизнь аристократа, которому довелось познать, что такое сковорода и половник? – Мне было двенадцать. – Сам факт игнорирования её выпадов был удивителен и резал по сухожилиям, едва не заставляя корчиться, но Драко продолжал. – Довелось гостить у него пару дней, пока родители занимались какой-то благотворительной херней. Во взгляде Грейнджер промелькнула заинтересованность, и она окончательно прекратила делать вид, что на этой кухне он лишь бесплотный дух. Повернувшись всем корпусом, гриффиндорка уперлась руками в столешницу и пробежалась расплавленным шоколадом глаз по его лицу. – Его пиздопротивный домовик отправился по какому-то срочному поручению, поэтому несколько суток я занимался исключительно приготовлением еды на нас двоих, – отголоски воспоминаний пробежались по внутренней стороне черепа, отпечатываясь на веках. – Дядя настаивал, что мужчина должен уметь готовить и быть самостоятельным с юных лет. – Вы близки? Грейнджер примостилась на стол, но почему-то Драко даже не решился бросить в её адрес парочку колкостей, по типу – "еда провоняет твоей грязнокровной задницей" или "Забини, вернувшись, решит сменить особняк, узрев, как ты трешься булками о его кухонный стол". Промолчал. И это было дико. Были ли они близки? Разумеется, были. Единственный человек, которому Драко никогда не мог возразить или отказаться от очередной абсурдной идеи, например: прокатиться стоя на лошади или облопаться сладким так, что в последствии Нарцисса месяц держала буфет под миллионом мощных заклинаний, чтобы сын не сумел добраться до лакомств. Они были близки. Сидя ночью в палатке у берега небольшого озера, Драко ловил себя на мысли, что, открыв рот, впитывает каждое слово, при этом наполняясь несвойственной ему теплотой. С отцом такого не было. Люциус с пелёнок вбивал в его голову мысль о том, что наследнику знатного рода не пристало испытывать простые человеческие радости. Для него Драко был лишь выгодной инвестицией, в которую тот самозабвенно вкладывал горы золотых галеонов. Потому как это было единственным, что имелось у Люциуса в достатке. За неимением тепла и доброты, он возмещал свою душевную инвалидность деньгами, которые едва не лезли у Драко из задницы. Лучшая одежда. Лучшие подарки. Лучший из лучших, который обязан был соответствовать возложеным на него ожиданиям. Было исключительно забавно наблюдать, как рушились надежды отца, когда тот проигрывал матчи ебучему шрамоголовому, при этом уступая в учебе грязнокровной выскочке. О, да, Люциус на дерьмо исходился, когда слышал жалобы сына на золотое трио. Примерно до четвёртого курса, когда до Драко окончательно дошло, что Люциус срать хотел на его переживания и попытки завоевать отцовскую любовь и заботу. Всё, что он получал – укор, наказания за провинности и горсть галеонов сверху, чтобы не забывал, чья рука его кормит. Но при всей холодности и отчужденности Малфоя старшего, Драко все ещё любил отца. Так, как это делает любой ребёнок, который по какой-то причине ещё не сдох в агонии где-то в недрах его души. – Да. Были. – Были? Он... – Грейнджер сочувственно поджала губы. – Спустя неделю он погиб. – Слова больно полоснули по гортани, в совокупности с тем, что Малфой понятия не имел, зачем говорит об этом Грейнджер. Это то же самое, что вложить в руки врага оружие и надеяться, что он не использует его против тебя. Но Драко был уверен, что не использует. Грейнджер не из тех. Маленькая гриффиндорская сучка была слишком человечной и сочувствующей, чтобы использовать чужие откровения против того, кто решался поделиться наболевшим. А болело ещё как. Тот тип боли, который никак не проходит. Сколько лекарств, швов и обезбаливающих не вливай, молотит под ребра и крошит внутренности в венегрет. – Мне жаль. Хотелось бросить в погрустневшее лицо очередную колкую фразу, что последнее, что Малфой хотел бы получить в свой адрес – жалость грязнокровки. Но Грейнджер выглядела такой до тошноты понимающей и искренней, что он просто не смог это выдавить из себя. Драко мотнул головой, пробежав глазами по плавным чертам красивого лица. Стоп что? Желание выколоть себе глаза и встряхнуть черепную коробку, чтобы высвободить сознание от подобного дерьма, стало невыносимым. Он уже считает её красивой? Разум же усмехнулся в ответ – всегда считал. Просто предпочитал игнорировать этот факт за откровенной ненавистью и презрением. – У тебя на щеке мука. Грейнджер приподняла брови и криво усмехнулась, смахивая тыльной стороной ладони пшеничные пылинки со скул. – Весь разговор только об этом и думал. – Малфой пытался реабилитироваться за собственную откровенность не с тем человеком привычной токсичностью. – Ты будто отсасывала у пряничного человечка. – А у тебя тут... – Она замолчала, обеспокоенно рассматривая его лицо. – Кретинизм. Дай уберу. – Грейнджер расплылась в широкой улыбке, когда в глазах Драко всплеснулось раздражение, а её пальцы потянулись к нему, на что тот сделал шаг назад. – Ой, кажется, это не стирается. Придётся ходить с ним всю оставшуюся жизнь. Так-то лучше. Никакой ебучей жалости, плавящей внутренности. Только сарказм и презрение, которым их общение было наполнено до краёв. И Драко каждый раз его с удовольствием пил, освобождая все больше и больше места, пока окончательно не передознется. – Звучит так, словно ты погадала на чаинках своим помоечным дружкам. Огорчит тебя это или обрадует, но пророчество сбылось уже при их рождении. – Драко отправил свое блюдо в духовую печь, выставляя нужную температуру. – У Уизела это вообще встроено в ДНК. Грейнджер уже собиралась что-то ответить, но на кухню выплыл Забини с бутылкой красного вина наперевес и тремя широкими бокалами. – Amico, ты жив! – Он улыбнулся во все тридцать два зуба и опустился в кресло. – Хорошо, что я захватил третий бокал. Думал, уже придётся поминать тебя с Грейнджер под изысканнейшее вино из сокромов моей дрожайшей матушки. Заедая скорбь по твоему, затюканному молоточком для отбивных, телу вашей дрянной стряпней. – Захлопнись, Блейз, иначе поминать тебя буду уже я. – Драко отмахнулся, очистил палочкой руки и уселся в соседнее кресло, не сводя внимательного взгляда с Грейнджер, которая уже отправляла во вторую духовку собственное блюдо. – Где носит Тео? – Забини озадаченно посмотрел на настенные часы и поджал губы. – Уверен, что он вляпался в очередное дерьмо. Его мозг просто генератор тупых идей, о которых когда-нибудь сложат легенды. – Что ж, в таком случае, там напишут и пару строк о нас, безызвестных друзьях и помощниках, что рискнули своими жизнями и свободой, помогая величайшему путешественнику во времени Теодору Нотту перекроить мир так, как ему заблагорассудится. – В ходе его кройки и шитья волшебного мира, в Хогвартсе появиться пятый факультет, на который будут отбирать исключительно безбашенных весельчаков с садисткими замашками. – Драко фыркнул и налил себе бокал. – Вы, я смотрю, очень любите своего дружка. – Грейнджер хмыкнула и, не обращая внимания на ошеломленные взгляды, приложила бутылку к губам, делая большой глоток. – Также как ты – набухаться, – Малфой приподнял брови. Нет, с Грейнджер, определённо, творится какая-то херня. – А может и меньше. – Синьорита решила пуститься во все тяжкие, подвластная ауре знойной и пьянящей Италии? – Забини подмигнул, пригубив свой напиток. – Что с твоей речью? Говоришь, как какой-то фрик или ведущий концертной программы для пенсионерок. – Грейнджер сделала ещё глоток и поставила бутылку на столик с громким стуком стекла о дерево. – Судя по твоей бабулиной юбке, ты как раз входишь в контингент тех, на кого в большей степени распространяется обояние Блейза. – Как и твой характер, Малфой. Брюжжишь, как старый дед, которому не выплатили пенсию или пронеслись без очереди к колдотерапевту. – Грейнджер плюхнулась в кресло напротив и закинула ноги на столик. – Убери стоячки со стола, Грейнджер, – Драко путался в поведении гриффиндорки, все больше убеждаясь, что ему не показалось. Она была другой. Более наглой, распущенной и озлобленной. – Всегда знал, что маглы бескультурные недоумки, но чтобы настолько... Или это обеденный ритуал в семействе конопатых? Уизли не выходят из-за стола, пока не понюхают друг другу пятки? В который раз Грейнджер собиралась бросить в его адрес очередную колкость, но её снова перебили – на этот раз громкий хлопок аппарации, сопровождающий появление домашнего эльфа семейства Забини. – Где тебя носило, Лори? – Блейз смерил её недовольным взглядом. – Я приказывал тебе явиться почти час назад! – Простите, хозяин... – Эльф виновато опустила огромные уши и потупила взгляд. – Хозяйка отправила меня за ингридиентами для зелья, ради которых пришлось обойти много мест. Простите, хозяин... – Принеси фруктов, Лори. – Блейз отмахнулся от эльфийки, которая уже намеревалась вытереть слезы и сопли о его штанину. – И перестань хватать меня, иначе отправлю тебя к кузену Элео на все выходные! И без того громадные глаза домовика стали размером с Юпитер, рискуя вывалиться из орбит. Драко усмехнулся, когда она отшатнулась и обхватила себя руками, прокачиваясь с пятки на носок. Лори отчаянно замотала головой. – Умоляю, хозяин только не к Элео! Умоляю! – Причитания переросли в протяжные всхлипывания. – Я пошутил! ЗАМОЛКНИ, Мерлин! – Кажется, Блейз уже пожалел, что упомянул родственника, из-за которого эльфа разразила истерика. – Но не насчёт фруктов. Живее неси. Лори подобралась и, кивнув, испарилась с кухни. – Что натворил этот Элео? – Мари все же решила воспользоваться бокалом, щедро плеснув туда бордово-красного вина. – У домовика едва не случился припадок от одного упоминания. – Мой кузен чёртов псих, – Блейз пожал плечами. – В прошлом году едва не запытал своего эльфа до смерти. Чудом избежал суда Везенгамота. Волшебникам запрещено причинять вред магическим созданиям, в том числе и домовикам. Если бы не куча бабок и связей, долбаеба отправили бы в Азкабан. – Любопытно. Любопытно? Драко не ослышался? Грейнджер узнала факт вопиющего отношения к половым тряпкам, которых стремилась защищать ценой своей никчемной жизни, и единственное, что она смогла выдавить – это "любопытно"? Она что совсем мозги в Министерстве прожарила? – Кажется, Грейнджер ещё не переварила услышанное. – Да нет, все очевидно. Очередной мудак почувствовал вседозволенность и перешёл закон, убежденный, что ему ничего не будет, если разрушить чью-то жизнь. В этом мире все происходит исключительно так, или я ошибаюсь? – Грейнджер, не все живут со стремлением испортить кому-то... – Не этим ли ты занимаешься всю свою жизнь? – Она грубо перебила Драко, хмыкнув, и допила бокал в несколько быстрых глотков. – Пытаешься обосрать все вокруг меня, возводя себя в ранг всесильных мира сего, имея под кожей чуть более концентрированную волшебством кровь. – Как прекрасно, что ты сама осознаешь, что в твоих жилах течёт исключительно дерьмо. – Исключительно дерьмо находится внутри твоего черепа, которым ты формулируешь подобный бред. – Она поднялась на ноги, и Драко обратил внимание, как её слегка качнуло. – Грейнджер, – Забини почувствовал, как напрягся друг, и попытался съехать со скользкой темы чистоты крови. – Бокал был лишним. Остынь и присядь. – Меня уже воротит от блядских разговоров о том, что моя кровь недостаточно чиста для того, чтобы дышать одним воздухом с кем-то вроде вас. Знаете что, всем, кто придерживается этого мнения, лучше будет на собственной шкуре ощутить, какого это – вымирание от кровосмешения и болезней в ахуительно тупой попытке очиститься от выродков вроде меня. – Грейнджер, – из горла Драко вырвался глухой рык. Все эти разговоры провоцировали в нем желание заткнуть её к хренам, вырвав острый язык. – Ты часто представляешь, как прикончишь меня, да? – Она склонилась, нависая над Драко. Блейз опасливо поглядывал на развернувшуюся картину. – В твоих фантазиях все так ярко и красочно, сопровождается безумным фейверком из радости и триумфа, не так ли? Но, если говорить на чистоту, у тебя кишка тонка сделать что-то, кроме чёса языком. – Она презрительно скривилась, осматривая его с ног до головы. – Я может и грязнокровка, Малфой, но мой статус крови никак не зависит от моего выбора. А вот быть дерьмовым человеком и конченной мразью – твоё осознанное решение. Драко молчал. Удивительно, сколько мыслей роилось в его мозгах до этого момента, но к финалу столь пламенной речи, они покинули его голову вместе с глубоким выдохом. По какой-то неизвестной причине образовавшаяся внутри пустота заставила его молча вынести груз бьющих под кожу фраз, в которые Грейнджер вложила столько отвращения, что в пору бы захлебнуться. Не верилось, что всего десять минут назад он изливал этой стерве душу, получая взамен понимание, которым теперь в её взгляде и не пахло. Драко улыбнулся. Грейнджер, заметив это, прищурилась и махнула рукой, проливая ярко-красный напиток на темно-синие брюки, вынуждая выскочить на ноги. – Какого хрена ты творишь, ебанутая? – Хозяин, вот ваши фрукты, – появившая на кухне эльфийка составила все на столе и раболепно посмотрела на Забини. – Что-то ещё? Вы не голодны? Может быть что-то приготовить? – Спасибо, Лори, но у нас тут уже есть гуру готовки. Домовик посмотрела на духовые печи и пошевелила ноздрями, уловив аромат запекающегося мяса. Её глаза округлились снова. – Хозяин хочет прогнать Лори? Он нашёл ей замену? Лори обидела хозяина, и теперь он хочет избавиться от неё? – Очередные причитания исторглись из её дрожащего рта, на что Блейз в очередной раз закатил глаза. – Умоляю, хозяин, не прогоняйте меня! Мерзкая, гадкая, отвратительная Лори! Прошу хозяин... Лори накажет себя! На дожидаясь ответа, она схватила со стола деревянную дощечку и принялась лупасить себя по голове, прерываясь на горькие рыдания. Драко устало сжал пальцами переносицу, очищая с брюк тёмные бордовые пятна. Дерьмовее дня не придумаешь. Он отчётливо помнил, как верещал Добби, когда Люциус пинал домовика, разражаясь гневной тирадой о его бесполезности и тупости, пока тот едва не выносил себе мозги о паркетное покрытие Мэнора. – Черт! Лори, прекрати! Никуда я тебя не прогоню! – Забини взмахнул палочкой, чтобы лишить её орудия собственных пыток, но эльфийка тут же ринулась к духовке, вероятно, намереваясь просунуть туда голову и запечь ушастую бестолковку. Взгляд скользнул по Грейнджер, которая отстранённо наблюдала за мучениями домовика, даже не думая как-то вмешаться. С ней точно было что-то не так. И Драко обязательно выяснит, что именно. – Лори! – Взревел Блейз, когда эльфийка попыталась засунуть руку в блендер. – Либо успокойся, либо собирай вещички и отправляйся к Элео! Слова подействовали незамедлительно. Палец завис над кнопкой включения, а огромные светло-голубые глаза распахнулись ещё шире. Вытащив маленькую ручку из опасного предмета, она промокнула слезы наволочкой, служившей ей одеянием, и наполнилась умиротворением. – Хозяину ещё что-то нужно? – Нет, оставь нас, черт тебя дери! – Блейз махнул на выход, и она тут же скрылась из виду. – Вот это шоу! – Все присутствующие обернулись на звук голоса, выхватывая взглядом фигуру Нотта, который, прислонившись к стене, весело наблюдал за ними. – Парни, спасибо, что хоть Грейнджер не довели до припадка. – Драко был близок. – Где ты шлялся? – Малфой поднялся на ноги, не обращая внимания на дотошный взгляд гриффиндорки, приросший к его лицу. – Я же сказал, что все потом, – туманно отмахнулся Тео. – Ты не можешь просить нас следовать за тобой, но при этом игнорировать просьбы узнать больше. – Я никого не просил, Драко, вы сами на это пошли. – Резонно заметил Нотт. – Тем более я не сказал, что оставлю все в секрете. Узнаете, когда придёт время. – Ты меня уже заебал, мистер Загадочный! – Вспыхнул, тут же пожалев об этом. Он сам отправился с Тео, прекрасно зная, каким скрытным интриганом порой становился друг. – Если бы я заебал тебя, Драко, ты бы сиял ярче, чем рождественские лампочки. – Поэтому Филч последнее время такой счастливый ходит? Твоя работа? – Забини попытался сгладить накал страстей. Впрочем, как всегда. Некий миротворец между вспыльчивыми слизеринцами. – Может моя, а может миссис Норис наконец лизнула его яйца. – Какая мерзость! – Скривился Драко. Некоторые шутки Тео были исключительно тошнотворными. – Лишь бы это делал не твой язык. – Забини соединил кончики пальцев, опустив на них подбородок. – Так что, какие у нас планы дальше? – Не знаю, как вы, а я чертовски проголодался! – Тео вытянул шею, осматривая труды кулинарной битвы Драко и Гермионы. – Долго ещё? – Минут двадцать, – ответила Грейнджер, на что Нотт страдальчески вздохнул. Оставшееся время они провели за распитием вина и тихим разговором, в котором парни в основном бросались шутками, стараясь не затрагивать произошедшее в министерстве. Драко так и не понял смысла данной операции, если в итоге все пошло через одно место, и они не добились ровным счётом никакого результата. Но, судя по поведению Тео, он уже что-то задумал. Оставалось надеяться, что это не повлечёт за собой полный и безоговорочный пиздец всему. – Выглядит крышесносно, – Тео облизнулся, поглядывая на тарелку, в которую Гермиона укладывала сочное мясо, приправленное специями и овощами. – Я готов выложить сотню галеонов на то, что на вкус это также потрясающе! – Готовься разориться, – хмыкнул Драко, подставляя ему собственное блюдо. – Даже тролль приготовил бы лучше. – Ты слишком высоко оценил способности своих соплеменников, Малфой, – Грейнджер уселась напротив, прожигая его ртутную сетчатку надменным взглядом. – Мы с Забини проведём непредвзятую оценку, – Тео поддел на кончик вилки кусочек и переглянулся с Блейзом, который прыснул в кулак. – Да уж, учитывая, что вы считаете друг друга лучшими друзьям, я уверена, что у меня есть все шансы на победу, – она расслабленно откинулась на стуле и начала уплетать собственную еду, игнорируя тарелку, которую Малфой бросил рядом с ней, словно бродячей суке. – Сильно не налегайте, кстати, – спохватился Блейз, и все, кроме Тео, уставились на него. – Нас ожидает одно место, куда идти с полным желудком – настоящее преступление. – Что ты... – Драко не успел договорить, потому как Тео, наскоро напихав за щеки еды, уже поднялся на ноги. – Всё было просто ахуительно! Победила Лори. Надеюсь, вы не будете против такого судейского решения, потому как я обеспокоен тем, что она может вздернуться на занавеске, узнав, что что-то могло затмить её стряпню в глазах любимого хозяина. – Стой! – Грейнджер поднялась вслед за Тео. – О каком месте речь?

***

– Не могу поверить, что вы притащили нас на пляж. – Драко в который раз окинул взглядом многолюдный прибрежный участок солнечной Тосканы, погруженный в мягкие мазки сумерек. – Я же говорил, что он будет в восторге, – Блейз иронично приподнял брови на реплику Нотта, который заинтересованно оглыдывался по сторонам. – Я в шаге от того, чтобы похоронить вас в этом ебучем песке, который, уверен, к концу вечера будет сыпаться у меня из задницы! – Драко дернул ногой, вытрясая из туфли вышеупомянутый песок. – Знал бы, напялил бы шлепки. – Они бы очень гармонично сочетались с твоими брюками и чёрной рубашкой, – Тео заверительно кивнул, расплываясь в улыбке. – Брось, я же знаю, что ты любитель знойной бачаты и вкусной пасты. – Кажется, ты перепутал меня с Блейзом. Драко повёл плечом и направился туда, где, подсвеченная сотней огоньков, располагалась масштабная плащадка , судя по всему, с проходящим там очередной дурацким фестивалем. – Что мы делаем здесь? – Мари пыталась справиться с каблуками, утопающими в песке, и, в конечном итоге, заколдовала его так, чтобы тот затвердел. – Мне нужно встретиться здесь с одним человеком. – Чудно, а мы здесь зачем? Группа поддержки? – Этот человек не самый приятный из тех, с кем мне приходилось пересекаться, поэтому не помешает помощь, в случае непредвиденных обстоятельств. Пусть и помощь таких бездарностей, как вы. Ауч! – Тео не удалось увернуться от подзатыльника Блейза. – Бездарностей и величайшего мага современности синьора Забини. – Как мы его узнаем? Драко ступил на дощатую поверхность с облегчением, игнорируя взгляд выскочки в собственную спину. Он даже не подумал использовать заклинание, чтобы облегчить себе путь. – Я сам его узнаю. Ваша задача слиться с окружением и, в случае необходимости, воспользоваться мозгами, чтобы спасти мою задницу. Всем все ясно? – Тео направился прямиком к бару, попутно подмигивая какой-то кокетливой итальянке в ярко-алом платье, едва прикрывающим круглый зад. – Меня одну нервирует то, что он командует? – Мари пошла следом за Ноттом, игнорируя заинтересованность в глазах окружающих мужчин. Драко пялился ей в спину. Открытую спину, на минуточку. Спину с огромным спадающим к пояснице вырезом на белом, сияющим в полумраке, платье чуть выше колена. Мысли о том, как омерзительно сексуальна и хороша была грязнокровка, Малфой забраковал первым делом. Грязная. Заносчивая. Сука. Но до ахуения красивая. Чтоб её... Драко выдохнул, заставляя себя отвести взгляд от обнажённой кожи спины с нежно-персиковым отливом в мягком свете огоньков. Всё вокруг было наполненно удушающим ароматом страсти и любви. Сидящие во всех углах парочки, покрывающие друг другу липкими, похотливыми взглядами и поцелуями. Танцпол, который больше напоминал чёртову оргию с одним лишь отличием в лоскутах одежды. Итальянцы всегда казались ему чрезмерно страстными и открытыми. Возможно, Драко слегка утрировал. Ладно, не слегка, но этим аборигенам следовало вести себя сдержаннее. – Присядьте вон туда, – Блейз указал на один из столиков недалеко от барной стойки, а сам направился в противоположную сторону. – Я тут кое-кого заметил, нужно проверить обстановку. – Так и скажи, что одна из твоих бывших соскучилась по смуглому члену, – фыркнул Малфой, выхватывая у официанта стакан с чем-то напоминающим виски. – Кому нужны бывшие, когда в мире столько прекрасных женщин? – Забини набросил на себя флёр загадочности и скрылся в толпе. – Бля, – Драко повернулся к Тео и Грейнджер, которые уже обзавелись коктейлями. – Я будто попал в худший кошмар. – Будет не так плохо, если ты прекратишь делать вид, что наш великий альянс вызывает в тебе исключительно раздражение, – Тео уселся на стул и покрутился. – Я не могу так откровенно лгать. – Как скоро должен появиться этот человек? – Грейнджер обхватила губами трубочку, не отрывая любопытного взгляда от Нотта. – Часа через два. – Что?! – Одновременно выпалили Драко и Гермиона. Гриффиндорка даже поперхнулась. – Хватит смотреть на меня, как первокурсники на Пивза, – Тео закатил глаза и откинулся на спинку стула. – Я думал, мы славно проведём время. – Славно провести время с Грейнджер? У тебя оба полушария перестали функционировать или Уизел укусил, и ты превратился в полного дегенерата? – Малфой и веселье – это антонимы. – Девушка нагло посмотрела в глаза Драко. – Для него веселье – обливать кого-то дерьмом. – Меня реально судит та, кто развлечения видит исключительно на страницах книг и в уебанских магловских коробках? Я никогда не... – Отличная идея, Малфой, – хмыкнула Гермиона, прерывая его и буравя расплавленным шоколадом глаз. – Давайте сыграем в "я никогда не..." и узнаем, что же ты никогда не делал за свою ахренительно весёлую жизнь. – Я за! – Тео хлопнул в ладоши и наклонился над столом. – Надеюсь, все помнят правила? Если кто-то совершал то или иное действие, то должен выпить. – Хочешь, чтобы Грейнджер тут в стельку пьяная валялась? – Ну это мы ещё посмотрим. Наливай! – Повернулась к Тео, которому не нужно было повторять дважды, тот уже наполнил её стакан какой-то янтарно-коричневой жидкостью. – Я начну. Я никогда не судила людей по чистоте их крови. – Грейнджер победно посмотрела на Драко, который был вынужден сделать глоток. Тео оставил напиток нетронутым, и девушка посмотрела на него с долей уважения, пока Малфой большим пальцем убирал с уголка губ капельки виски. Он был ничуть не удивлён. – Как примитивно, Грейнджер. Это то же самое, что сказать Поттеру "я никогда не выживал после смертельного заклинания" или "я никогда не отсасывал у Дамблдора за победные баллы для факультета". – Удиви меня своими откровениями, – она сделала акцент на последнем слове, и Драко стало не по себе. Он итак сегодня сказал гриффиндорской сучке много лишнего. – Я никогда не сидел в библиотеке до поздней ночи. – Хвастаешься отсутствием извилин? – Грейнджер фыркнула и сделала глоток. Тео повторил её действие. – Хвастаюсь тем, что у меня более увлекательная жизнь, не ограниченная зубрежкой. Тем более нужно как-то разогнать твою алкогольную натуру. – Можно совмещать и то, и то, – Нотт весело усмехнулся. – Я бы, к слову, был не против как-нибудь устроить в святыне мадам Пинс книжную вечеринку. – Старуху разобьёт паралич от вида того, как кто-то снюхивает белую дорожку с бесценнейших трудов Уильяма Криворукого или как там зовут ебней, на которых ваша высокоинтеллектуальная тусовка дрочит под одеялом. – Брось, Драко, мы оба знаем, что ваша библиотека в Мэноре занимает три огромных зала, – Тео ничуть не смутил убийственный взгляд Малфоя из под сведенных к переносице бровей. – И я лично видел, как ты требушил книжные листочки, сидя у камина. – Я и не сказал, что чтение – это что-то изощренное, вроде наличия у Снейпа фотографии Поттера под подушкой. – Драко лениво покрутил стакан в пальцах. – Я лишь отметил, что вижу особой радости от торчания в библиотеке 24/7, пока жизнь проходит мимо. – Я никогда не принимал запрещённые вещества. – Тео приготовился смотреть, как Малфой осушит стакан, но какого было его удивление, когда Гермиона приложила стекло к губам и спокойно сделала глоток. – Чтоб меня жахнул дементор! Грейнджер! Ты? Хочу услышать подробности! – Их не будет. Драко сделал небольшой глоток. – Интересно, что скажет Люциус, узнав, как низко пал его обожаемый сыночек. – Грейнджер прищурилась. – Ты специально делаешь так, чтобы у наглой суки было побольше козырей в рукаве? – Драко равнодушно посмотрел на Нотта, который невинно взмахнул густыми ресницами и сделал максимально расслабленное лицо. – Интересно, что скажут два валенка, которых ты называешь друзьями, когда узнают, что золотая девочка любит обдолбаться перед тем, как уткнуться в книги или в их булки. – Воу, мы хотели развлечься, помните? Давайте придерживаться сценария. – Мне надоела эта игра. – Малфой хотел подняться, но Грейнджер схватила его за запястье и потянула обратно. – Если ты сейчас свалишь, сочту за поражение. – Да мне насрать, Грейнджер, руки убери. – Прорычал Драко. – Брось, мы только начали. – Встрял Тео. – Магический контракт этой игры включает в себя неразглашение. – Думаешь, меня волнует, кому может растрепаться эта дура? – Думаю, ты боишься, что я вытащу из твоей душонки столько дерьма, что ты захлебнешься. – Она широко улыбнулась, и Драко резко сел обратно, едва не опрокинув стул. – Посмотрим, чем же ещё ты планируешь меня сразить. – Я никогда не ревновала никого к лучшей подруге. В вашем случае – другу. Грейнджер самодовольно усмехнулась, наблюдая за тем, как Тео и Драко переглянулись. Нотт поджал губы и сделал глоток. Драко медлил. Ей неоткуда было знать, кого именно ревновал Малфой, поэтому слизеринец неторопливо пригубил, ощущая, как сознание играет с ним злую шутку. В глазах грязнокровки было слишком много понимания. Или у него просто развилась паранойя? – Не думал, что ты ревновал, когда я тёр спинку Забини в душе. – Тео театрально приоткрыл рот, приложив к нему ладонь. – Мог бы сказать, я бы и тебя не обделил. Нотт привычно пытался перевести все в шутку, но навязчивая мысль, что тот также по-идиотски ревновал к нему Грейнджер, въелась в сознание и не желала отцепляться. Драко был абсолютно уверен, что дело было в чёртовой мисс-я-заебу-кого-угодно-своими-блядскими-вопросами, которая продолжала смотреть на него глазами полными гнетущего осознания. Стальной взгляд остановился на уже привычно улыбающемся Нотте, прежде чем Драко сказал: – Я никогда не трахал грязнокровку. Повисло тяжелое молчание. Никто не сделал глотка. Брови Тео взметнулись вверх, пока Малфой впитывал в себя ответную реакцию. Ничего. Нотт чуть крепче сжал пальцы на граненном стекле, выдерживая многотонную тяжесть грозового облака напротив. Драко почувствовал, как его накрывает бездумная волна облегчения. Нотт не трахал Грейнджер. Какого хрена его вообще это волнует? Какого хрена это раздвигает ребра, сжимающие лёгкие и позволяет сделать свободный вздох? – Я никогда не испытывал чувства к тому, кого ненавижу. Выстрел. Это было неожиданно. Драко готов был поклясться, что ему вышибли мозги, оставляя тело на холодной земле. Но под ногами по-прежнему был лишь деревянный помост, который не торопился окраситься кровавым шлейфом из его извилин. Взгляд оторвался от спокойного лица Тео и скользнул по заинтересованной Грейнджер. Нет. Мать вашу, это чёртов провал. – Идите нахер! Драко поднялся на ноги и, не дожидаясь пока гриффиндорка снова схватит его, вынуждая продолжить гребанную игру, направился прочь.

***

Де Лакруа проводила Малфоя внимательным взглядом. Губы тронула довольная улыбка. Ах вот оно что... Неужели чистокровный принц в самом деле питал какие-то чувства к презренной грязнокровке, чьим телом довелось овладеть Мари? Это было исключительно любопытно. Его реакция была понятна и проста. Взгляд скользнул по озадаченному лицу Нотта. – Живот схватило, наверное. – Теодор пожал плечами. – Твой кулинарный дебют устроил конфронтацию с его кишками. Мари хмыкнула. Разумеется, Нотт заметил то же самое, но предпочёл перевести тему, прекрасно зная, что Малфой даже не притронулся к её блюду. Рука девушки потянулась к бутылке. После нескольких огромных глотков, мир заиграл новыми красками. Тео недоуменно пялился на неё, попытавшуюся напиться до чёртиков. В какой-то момент он даже попробовал выхватить алкоголь из рук, за что получил по плечу кулаком. – Эй, Грейнджер, что с тобой? Неужели узнала, что годовые экзамены отменили? Вместо ответа Мари сделала ещё несколько глотков, а затем почувствовала, что сознание уплывает в далёкие дали уже не от выпивки, а от попытки проклюнуться в голове сознания чёртовой Грейнджер.

***

Этот напоминало погружение в водоворот. Гермиона с трудом оторвала тяжёлую голову от рук, отчаянно моргая и пытаясь прогнать пляшущие огоньки перед глазами. Ее тело казалось инородным и чужим, пока крупицы сознания пытались разложить по полочкам произошедшее. Происходящее? Да хоть что-нибудь! Последнее, что она помнила – крепкие объятия, в которые заключила Малфоя, до ужаса испугавшись того, что могла сгореть заживо в стенах Министерства. Слёзы. Соль на губах. Удушающий ужас. Всё было таким реальным и нереальным одновременно. Особенно сейчас, когда перед глазами плыл туман, прерывающийся в смазанный образ – тёмные кудри, янтарь в теплых глазах и обеспокоенность. – Грейнджер? Ты в порядке? – Сухая тёплая ладонь коснулась её запястья, разжимая пальцы. Бутылка виски? Гермиона перевела затуманенный взгляд на Тео, который вытащил алкоголь из её цепкой хватки. Неужели Мари решила отравить её тело этим горчащим ядом? Язык скользнул по нижней губе, собирая жгучие капли. Глаза Нотта проследили за его движением,и он сглотнул. Господи, как паршиво. Или хорошо? Гермиона попыталась подняться, но ноги утратили способностью к удержанию тела в вертикальном положении, и она снова плюхнулась обратно. – Ты раньше вообще пила? – Нет. Музыка влилась в уши мягкой пастелой, играя на перепонках. Она ласкала, оглаживала и заставляла разум ускользать каждый раз, когда Гермиона пыталась собраться с мыслями. Тело непослушным ребёнком отказывалось внимать сознанию, устраивая аттракцион, на котором её уносило прочь от реальности, окрашивая ту в густые, размытые тона с преобладанием чёрного, как мягкие вьющиеся кудри в досягаемости ладони, темно-синего, как идеально гладкая рубашка Тео, и золотисто-шоколадного, как красивые глаза, блуждающие по её лицу. – Я удивлен, что ты вообще стоишь на ногах. – Нотт закусил губу, добавляя в колейдоскоп цветов и оттенков нежно-розовый с мягким мазком алого от припухшей ранки на месте укуса. – Давай я попрошу Лори достать антипохмельное зелье. – Я хочу... Тео нахмурил брови, когда она проскользила взбудораженным взглядом по его лицу и прикрыла глаза. – Танцевать. Нотт моргнул, когда Гермиона, ведомая неизвестным импульсом энергии, поднялась на ноги. Её качнуло, но девушка тут же, отбросив назад вьющиеся пряди волос, более уверенно зашагала к затемненной площадке танцпола. Гермиона понимала, что в любой другой ситуации не рискнула бы даже подняться со стула, но теперь все казалось таким далёким и нереальным, что перспектива отдаться ритму танца захватывала полностью. Каждый шаг отражался стуком каблуков о дерево, когда Грейнджер наконец оказалась в самом центре. Руки скользнули вдоль бедра, а мелодия полоснула по коже, заставляя ту порыться миллионом приятных мурашек. Разум окончательно ушёл на покой.

***

Тео видел, как цветная толпа поглотила Гермиону, среди которой та была подобно белому пиону, в океане других пылающих изобилием привлекательности и красоты цветов. Но даже при всей своей вычурности и яркости, те не могли сравниться с ней. Никто из них. Белая. Чистая. Непорочная. Затапливающая светом собственной души каждую, погруженную во мрак, камеру его сердца. Она была прекрасна. Подобна тихой пристани в океане бушующей боли и отчаяния. Дыхание Тео сбилось в тот момент, когда Гермиона отдалась ритму танца и качнула бёдрами, подстраиваясь под глубокую, одурманивающую мелодию. Её глаза были прикрыты, а с лица не сходило выражение крайнего наслаждения. Гермиона жила в танце, пока Тео задыхался в нескольких метрах, рискуя умереть от недостатка кислорода, который оставлял, чтобы она продолжала также сладко вдыхать, вырисовывая тонкими пальцами узоры на собственной коже. Она сводила с ума того, кто уже был безумен. Нонсенс. Его взгляд был всецело прикован к ней.

***

Его взгляд был всецело прикован к ней. Драко отогнал прочь желание провести кулаками по глазам, чтобы прогнать видение. Грейнджер по-прежнему отравляла его существование своим, даже не подозревая этого. Её движения были наполнены пьянящей страстью, на которую Драко был абсолютно уверен – та была не способна. И вот, она проводила пальцами по плечам, разбрасывая кудрявые водопады, оголяя свою блядскую спину, в которую он мечтал бросить сотню ножей, лишь бы не чувствовать это тупое желание провести по изгибу позвоночника трясущимися пальцами. Сука. Такая манящая.

***

Манящая мелодия полностью изолировала Гермиону от окружающего мира, погружая в кокон из оголенных чувств и ощущений. Наслаждение разлилось по мышечной ткани, пока сознание отчаянно билось внутри, умоляя вырваться и прекратить это окрыляющее внутренности действие. Гермиона ощутила каждым нейроном дикий озноб, когда её шеи коснулись чьи-то холодные пальцы.

***

Понадобилось десять широких шагов, чтобы отшвырнуть от грязнокровки какого-то упыря, что осмелился прикоснуться к ней своими мерзкими, потными руками. Драко едва не стёр в труху зубы от злости, часть из которой была исключительно для него самого. На него самого. Что не мог спокойно наблюдать, как Грейнджер пытается лапать какое-то чучело. Никто, блять, не смел. Даже он сам. Одного взгляда хватило, чтобы ублюдок скрылся как можно скорее, оставляя его напротив извивающейся в танце Грейнджер. Пьяной Грейнджер. Какого хрена, Тео? Даже не мог уследить за грязнокровкой, чтобы не вляпалась в очередное дерьмо. Он хотел уйти, но Грейнджер распахнула глаза. Ее взгляд метнулся по его лицу, выдалбливая из головы самую дельную мысль – свалить как можно скорее. Её пальцы заторможенно проскользили по его рубашке от предплечья до плеча, а затем медовые глаза округлились, когда до Грейнджер все-таки дошло, кто перед ней. Она сделала короткий шаг назад, но Драко устремился следом, вторгаясь в личное пространство. – Ты дерьмово танцуешь. Рука переместилась на её спину, подталкивая к себе под очередной аккорд в музыке. Грейнджер попыталась отстраниться, но её силы были ничтожны в сравнении с выпитой дозой алкоголя. Он прикончит Тео. – Что ты делаешь? Гермиона не понимала, мерещится ей это или происходит на самом деле. Нос утонул в знакомом аромате моря и дождя, вперемешку с реальным морским бризом, ласкающим разгоряченную кожу. – Очевидно, Грейнджер. – Наклоняется ближе, отравляя ртутью глаз её нутро. – Учу тебя танцевать. Его пальцы скользят по контуру выреза на спине, замирая над чувствительной кожей поясницы, а затем шею опаляет судорожный выдох. Ей нравится. Это осознание миксером проходится по мозгам, оставляя вместо них жидкую кашу, которой нереально здраво мыслить. Он не может взять себя в руки, черт возьми! Только не с ней. Её рука опускается на плечо, сминая тонкими пальцами идеально-гладкую ткань рубашки, пока мелодия наполняет внутренности, заставляя качнуть бёдрами навстречу. Он вздыхает сквозь плотно сжатые зубы и отталкивает Грейнджер под расхлябанные удары жгучей итальянской мелодии, удерживая её запястье другой рукой. Гермиона теряется в пространстве, но тут же находит уют в других объятиях, что проходятся волной тока от загривка до кончиков пальцев. Разум утопает в густом кедровом аромате, нежно курсирующем по её носовым пазухам, обволакивая ощущением огня и свободы. Фруктовый аромат горячим потоком воздуха проскользает по ушной раковине, приводя замершие мурашки в очередное движение. Сильные руки сгребают Гермиону в охапку, вжимая хрупкую спину в крепкую грудь. Пальцы проходятся вдоль бедра, оставляя на коже пять жгучих отметин чужого касания, пока тёплые губы очерчивают изгиб ее шеи до ключицы. Это он. Гермиона помнит каждое прикосновение, пока сознание жалко булькает в неудачной попытке не захлебнуться осознанием. Это он. Пальцы дрожат, когда Гермиона запускает их в густой шёлк волос, которые на общей палитре её жизни имеют глубокий чёрный цвет. Тео. Он проводит ладонью от её запястья до талии, запуская внутри миллион маленьких ядерных реакций. Гермиона по-прежнему не может открыть глаз, чтобы окончательно убедиться. Этого и не требуется. Это он. Шею обжигает влажное прикосновение языка к коже, на что Гермиона сдавленно стонет. Проходит всего мгновение, прежде чем её ключицу плавит очередное прикосновение. Другое. Совсем другое. Прохладное касание губ, с требовательным вжатием в чужое тело. У Гермионы едет крыша. Аромат штормового моря вместе с бушующими на её ключице губами – вполне достаточно, чтобы спятить. Приятный спазм внизу живота отдаётся тугим обручем под ребра, пока пьяный дурман застилает разум. Всё смешивается воедино, пока жаркие губы скользят по подбородку, а затем накрывают её рот. Мягкое движение языка, раскрывающее её губы, слизывает горечь и оставляет взамен лёгкий привкус фруктовых сигарет и мяты. Её уносит так далеко, что невозможно угнаться. Остаются лишь оголенные чувства, которые фиксируют на шее холод губ, перерастающий в плавящее тепло, пока другие уверенно исследуют её рот, вынуждая выгнуться навстречу. Гермиона будто со стороны слышит свой гортанный стон и распахивает глаза.