Закрытые настежь

Первая мысль, ураганом ворвавшаяся в без конца кружащуюся и звенящую голову, была – сбежать. Гермиона на полном серьёзе собиралась сорваться с места и галопом унестись из кабинета, подальше от, взирающего на неё с неподдельным шоком и крошечной толикой интереса, Малфоя. Рука продолжала сжимать клочок его тёмного вязанного свитера, а изумленный взгляд метался от сгиба пальцев на приподнятые светлые брови слизеринца. Девушка одернула ладонь, как от огня, в полном смятении оглядываясь по сторонам. Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем, оценив обстановку, взгляд вернулся к явно ожидающему объяснений Малфою. Вопросительное выражение прилипло к его лицу и никак не желало испаряться, но Гермиона и сама едва сдерживала за зубами поток бесконечных вопросов. Например, какого черта она сидит за столом Слизерина, да ещё и под боком у самого ненавистного ей человека? Или же почему она не помнит, как добралась до кабинета из туалета, где, очевидно, потеряла сознание? Что произошло? Откуда этот провал в памяти? Голова пухла от водоворота мыслей и накапливающихся вопросов, снежным комом наваливающихся друг на друга. Сосед по парте продолжал сверлить её изучающим взглядом, не обращая внимания на лекцию преподавателя, повернувшись всем корпусом к Гермионе, которая понятия не имела, что ей делать дальше. Завалить Малфоя вопросами? Едва ли он знает, почему из её сознания вычеркнут примерно час жизни. Остановить занятие и убежать к профессору МакГонагалл, чтобы досконально изучить происходящую неразбериху? Всегда собранная и углубляющаяся в проблему с головой Грейнджер не может вот так запросто посреди занятия сорваться с места и вывалить на декана предположения о ненормальности своего состояния. Плюс ко всему, её только назначили старостой, а это значит, профессор может решить, что возложенная на юную волшебницу ответственность оказалась непосильной. Скажет о вероятности возникновения на этой почве глубокого стресса, тем самым как-то повлиявшего на работоспособность мозговых центров. Гермиона читала, что такое вполне возможно. А также на кратковременную потерю памяти могло повлиять и предыдущее падение, вызвавшее сбой организма и на подсознательном уровне в том числе. Попытки Гермионы логически выявить причины и дальнейшие последствия, которые загнали её в подобную ситуацию, немного успокоили девушку. Только вот, если небольшая потеря памяти слегка пугала, но была вполне объяснима, вследствие её постоянного притяжения к полу замка, в попытке вытрясти из неё оставшиеся мозги, то вопрос о нахождении за одной партой с мерзким слизеринцем оставался открытым. Ведь не могла она так сильно удариться, что добровольно променяла уютную компанию верных и добрых друзей на змеинный угол кабинета во главе с главным источником издевок на всем учебном пути. – Ты так и будешь пялиться на меня или что-то скажешь уже? – Малфой закинул один локоть на спинку стула, а другой опустил на парту, слегка склонив голову в бок. – Я, конечно, весьма польщён, что ты используешь мою одежду, как безногий костыли, при каждом удобном случае вцепляясь в меня клещами, но потрудись объяснить, какого хрена? Это уже второй свитер, который мне придётся выбросить после твоих загребущих ручонок. Гермиона прокручивала в голове различные варианты ответов на выпад сокрусника, но, в конечном итоге, все они разбивались об один простой факт – она сама понятия не имела, что случилось, и почему её руки с такой завидной периодичностью используют одежду Малфоя, как утопающий спасательный круг. – Неужели папочка не обеспечил тебя их пожизненным запасом на все случаи жизни? – Лучшая защита – нападение, не так ли? Гермиона решила, что отвести подозрения хорька можно лишь привычной колкостью. – Всего состояния Малфоев не хватит на это, если ты решила терять сознание в каждом кабинете этого замка, – заинтересованность, к огромному сожалению Гермионы, никуда не делась, и он продолжил свой допрос с пристрастиями. – Признайся. – В чем? – Нахмурилась Гермиона и заговорила шёпотом, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, хотя, загнав себя в подобную ситуацию, была ничуть не удивлена косым взглядам каждого присутствующего на занятии. Гарри периодически поглядывал в их сторону, пытаясь поймать взгляд подруги, которая старательно избегала его, зная, что увидит в изумрудной радужке Поттера – непонимание и осуждение. А когда она наталкивалась на хмурое и подозрительное выражение Рона, становилось ещё хуже. Едва ли соседство с Малфоем сойдёт ей с рук без веской на то причины. Позже она, неприменно, придумает отговорку, чтобы не беспокоить по-напрасну всегда трепетно относящихся к ней друзей. Но сейчас нужно было взвесить все за и против, и до конца разобраться в истоках своей внезапной отключки и потери памяти. Пэнси Паркинсон с передней парты так сильно вертела головой, оборачиваясь на них, что Грейнджер забеспокоилась о том, не свернёт ли брюнетка себе шею, в попытке прожечь их настороженными взглядами. Может пересесть вперёд, чтобы она не нанесла себе физический урон, изучая объект своего тайного воздыхания на предмет полной сохранности? Ведь мало ли, вдруг презираемая их факультетом грязнокровка, каким-то образом навредит её таинственно-очевидной всем любви? Вдруг Грейнджер заразит его интеллектом? Уму непостижимо! Крэбб и Гойл, сидящие через ряд, пихали друг друга в бок и перешептывались так громко, что несколько раз новый учитель – кажется, его звали Альфи Райсли – сделал им замечание, пригрозив оставить после уроков чистить загоны у огненных саламандр, на которых они на следующем занятии должны будут использовать разученное заклинание. Гермиона ещё раз пробежалась по помещению цепким взглядом, стараясь не упустить ни единой мелкой детали в своём вынужденном позоре. Сидящие за ними Блейз и Тео были настолько погружены в обсуждение первой в этом году вылазки в Хогсмид, запланированной на эти выходные, что соседство по парте их лучшего друга с девчонкой с вражеского факультета казалось чем-то обыденным и привычным и, в целом, не стоящим внимания. Но в тот момент, когда Гермиона собиралась вернуться к диалогу с Малфоем, Тео повернул голову в её сторону. Легкие кудряшки тёмной шевелюры встрепенулись от едва уловимого движения и непослушным причудливым завитком упали на лоб. Гермиона ожидала, что Нотт одарит её привычным слизеринским презрением и вернётся к увлекательнейшему диалогу с Забини, но тот, к её глубокому удивлению, расплылся в милейшей озорной улыбке во все тридцать два зуба, которая была явно адресована ей. Он был красив. Нет, не так. Он был чертовски красив. Его смазливое лицо с лёгкостью могло украшать любой маггловский глянцевый журнал. С одним жирным НО. Это "но" сейчас рассекало нижнюю губу парня и левую бровь, испортив идеальный образ местного чистокровного ловеласа. Гермиона на секунду задумалась о том, с кем же на этот раз подрался Нотт? Медово-шоколадные глаза в обрамлении густых чёрных ресниц лукаво пробежались по её сосредоточенному лицу, а затем Тео легко и беззаботно подмигнул Гермионе и, как ни в чем не бывало, вернулся к пылкому обсуждению того, сколько бочек медовухи можно выкрасть у мадам Розмерты, если устроить в "Трех метлах" пожар или натравить на паб взрывопотама. Тео настойчиво убеждал Блейза стать приманкой для твари, обмазавшись фирамонами, за что чуть не получил от мулата смачного тумака. Гермиона слегка смутилась от непривычного поведения Нотта в свой адрес, но на ответной фразе Малфоя беспорядочный поток мыслей сбился. – Если ты хотела увидеть меня голым, могла бы просто попросить, а не пытаться самолично сорвать с меня одежду. Она несколько раз моргнула и, приподняв бровь, посмотрела в серо-голубую дымку глаз слизеринца. Он выглядел до невозможности нахально и самоуверенно, словно Грейнджер и в самом деле нагло и бесцеремонно пыталась лишить невинного мальчика тонкой преграды между своим взором и его наготой. – Ты в самом деле считаешь, что твоё тело – это произведение искусства, на которое хочется любоваться кому-то, помимо тебя самого? – Он раздражал так сильно, что желание стереть гаденькую ухмылочку с бледного лица стало практически осязаемым. – Очевидно, Грейнджер, – он слегка помял длинными пальцами шею, приковывая взгляд девушки к огромному фамильному перстню, уютно обхватывающему длинный тонкий палец. – Ты хочешь меня. Гермиона едва не поперхнулась воздухом от такой неслыханной наглости. Несмотря на то, что это была очевидная манипуляция со стороны слизеринца, она позволила себе небольшое внутреннее возмущение этой нелепой фразой. Гермиона окинула его взглядом, лишь на мгновение представив, что озвученные слова – не игра его больного воображения, а правда. Этого хватило, чтобы Грейнджер окончательно внесла себя в список душевнобольных. Оценивать Малфоя с этой точки зрения? Да она точно рехнулась! Но взгляд уже непроизвольно пробежался по высоким, чётко очерченным скулам, прямому носу и платиновым (очевидно, чертовски мягким и приятным на ощупь) волосам слизеринца, останавливаясь на искаженных в нахальной ухмылке губах. Губах Малфоя. Гребанных губах Малфоя, о которых Гермиона рассуждала, выглядываясь в темноту и проминая задницей тёмное сырое подземелье. Что она там хотела? Вспомнить, как они выглядят при свете дня? Так вот, любуйся! Она снова опустила взгляд на бледно-розовые губы, с приподнятым вверх, в до жути раздражающей ухмылке, уголком. Чётко очерченный контур и миллиард маленьких трещинок, которые даже имея в запасе сотни маховиков времени невозможно было бы пересчитать. Его губы можно было назвать идеальными, если бы не одно "но" – их обладатель был самым мерзким человеком на планете. Следующая бредовая мысль, посетившая взбитое, как в миксере, сознание Грейнджер, была – сколько людей целовали эти губы? Гермиона знала, что Малфой был в долгих отношениях с Дафной Гринграсс, но, судя по бродившим по замку слухам, они расстались пару месяцев назад, и хорёк теперь стал завидным женихом. Многие девушки в школе заглядывались на его аристократичную задницу, в надежде, что однажды смогут потискать её собственными руками. Гермиона была не в курсе, сколько из них Малфой удостоил этой чести, может только нескольких чистокровных волшебниц? Интересно, есть ли у него пунктик по этому поводу? Наверное, перед тем, как уложить в постель очередную жертву, Малфой запрашивает полное фамильное древо, уходящее корнями в средневековье. Или заставляет их сдавать тест на чистоту крови, и только затем допускает девушек к себе в штаны. Стоп... Гермиона захотела стукнуть себя со всей силы или выброситься из окна астрономической башни, чтобы заглушить несуразные мысли, копошащиеся в голове, как потревоженный муравейник. – У тебя помутнение рассудка? – Гермиона благодарит Мерлина за отсутствие у окружающих способности к чтению чужого сознания, иначе её лицо сейчас стало бы одного цвета с ярко-бордовым галстуком гриффиндорского факультета, заберись Малфой в её голову. – Скорее ад покроется льдом и небо упадёт на землю, чем я захочу тебя. – Да ладно, Грейнджер, даже у тебя, человека с напрочь отсутствующим вкусом, иногда да пробегала мысль о том, как я невероятно хорош в постели. Драко понятия не имел, зачем затронул эту тему, но по одному взгляду Грейнджер понял – он на правильном пути. Она поджала губы и пробежала сосредоточеным взглядом по его лицу, словно давая мысленную оценку тому, что видела перед собой. Она всегда так делала – старательно вырисовывала в голове чёткий план ответа, прежде чем выдать то, от чего любой преподаватель бился бы в экстазе правильности и лаконичности каждого слова. И сейчас её выражение было сравнимо с тем, когда гриффиндорская зубрилка простраивала в своей черепной коробке очередной точный и бесспорно верный выпад. Несмотря на то, что совместное занятие с враждебным факультетом было не самым подходящим местом для подобного допроса, Драко хотел получить от Грейнджер необходимую реакцию. Он жаждал впитать в себя каждую её колкость и токсичность, поэтому продолжал капать на мозги, отчитывая секунды до момента, когда её прорвёт. – Или такой фригидной суке не понять, что такое простые человеческие потребности? – Ну же, Грейнджер, сорвись... Драко внутренне умолял её потерять контроль над эмоциями. И, судя по пролегшей меж тёмных бровей складке, слова все же возымели эффект. – Не у всех людей жизнь сводится к удовлетворению низменных желаний, – Гермиона чувствовала, что закипает, но старалась сдержаться, чтобы на глазах у всех не превратить Малфоя в декоративную подставку для обуви. – Не все думают тем, что у них находится между ног. Для разнообразия ты можешь хоть иногда использовать голову. Грубый, озабоченный болван. – И это я грубый? – Он цокнул языком, покосившись в сторону Тео и Блейза, которые прервали свою беседу, так и не выяснив, как подменить медовуху на лимонный сироп, предварительно выкраденный из кладовой школьных эльфов, и заинтересовались их разговором. – Твои слова задевают за живое, Грейнджер. – Заметь, про озабоченного он ни слова не сказал, – вклинился в диалог Нотт, опираясь подбородком на поставленные перед собой ладони. – Неприлично лезть в чужие разговоры, Теодор, – Драко наигранно-укоризненно покачал головой. – Прости. – Тео состроил виноватую мордашку. – Я не мог не вставить, что ты секси. – Теперь понятно, почему вы с Гринграсс разошлись. Она прознала о вашем с Ноттом тайном романе. Теперь все ясно. – Гермиона усмехнулась и убрала со лба выпавшую прядку густых волос. – А разве он был тайным? – Тео недоуменно похлопал тёмными ресницами. – Я никогда не скрывал своих пылких чувств. Он поднял руки и подался вперёд, вытянув губы трубочкой, в попытке оставить на щеке Малфоя поцелуй. Тот закатил глаза, но по лицу слизеринца все же пробежала тень улыбки. Он выставил руку, мешая Нотту осуществить задуманное, а тот в последний момент высунул язык, так что ладонь друга оказалась испачкана в слюне. Драко скривился и вытер пальцы об кофту Тео, который был до невозможности доволен собой, усаживаясь обратно на стул, не без помощи Блейза, притянувшего его за шкирку. – Вы омерзительны. – Декларировала Гермиона и, отвернувшись, уставилась на преподавателя, в нелепой попытке законспектировать последние минуты занятия. – Не думал, что ты гомофобка, Грейнджер, – Малфой снова наградил её своей дебильной усмешной, вынуждая запустить ему в лицо парочку заклинаний. – Или чистая и светлая мужская любовь заслуживают защиты меньше, чем твои излюбленные домовые эльфы? – А что скажешь насчёт эльфов-гомосексуалистов? – Нотт подкидывал вопросы, явно соревнуясь с Малфоем в чемпионате по бесячести. – Их ты тоже презираешь, но при этом готова защищать? – А может вы оба заткнётесь и дадите мне послушать преподавателя? – Шикнула на них Гермиона, прекрасно понимая, что они замолчат лишь тогда, когда им отрежут их острые языки. – Мне послышалось, или она сказала, что нужно устроить гомоцид. – Тео поймал вопросительный взгляд Блейза и пояснил. – Ну, геноцид геев – гомоцид. Гермиона в очередной раз проявила чудеса сдержанности, рассуждая по какому признаку набирались ученики на их факультет. По длинному языку и умению выводить адекватных людей из себя? Один дебил другого дебила дебильнее – подумала девушка, подтвердив свою мысль, когда они продолжили выводить её из себя. – Ты случайно не родственница Тёмного Лорда? – Тео постучал ей по плечу кончиками пальцев, призывая повернуться. Гермиона собиралась развернуться и наложить на болтливый рот Нотта заглушающее заклинание, но его вовремя спас мистер Райсли, оповестивший о окончании занятия. Девушка облегченно выдохнула и, молниеносно скинув тетрадь и учебники в сумку, устремилась к выходу из кабинета. Ей было необходимо встретиться с мадам Помфри и обсудить состояние своего здоровья, а затем заглянуть в библиотеку, чтобы поискать в книгах нужную информацию и приподнять завесу тайны её странного провала в пямяти. Но планам Гермионы не суждено было сбыться. Как только девушка выскочила в коридор, путь ей преградили нахохленные, как два взьерошенных воробья, Гарри и Рон. Парни были не в самом лучшем расположении духа, а выразительные взгляды, очевидно, требовали немедленного, безотлагательного ответа на безмолвный вопрос, который даже не требовал озвучивания вслух. – Прежде чем вы начнёте обвинять и сыпать на меня миллион всевозможных вопросов, хочу сказать, что я никоим образом не переметнулась в стан врага. Да, я просидела все занятие за одной партой с невыносимым заносчивым идиотом, но лишь по той простой причине, что проиграла спор Джинни. И твоя сестра не нашла ничего лучше, чем придумать мне такое вот задание. Отлично, Гермиона, теперь ты впутала в это свою подругу. Молодец! Но, ступив на скользкую дорожку лжи, обратного пути не было. Гермиона вдохнула и продолжила вешать лапшу на уши друзей, которые немного расслабились, но от проницательного взгляда Поттера не укрылось, что девушка что-то не договаривает. – Что за спор? – Уточнил Гарри, слегка прищурившись, а это означало только одно – он непременно удостоверится в этом у Уизли младшей. Следовательно, Грейнджер придётся поговорить подругу поддержать её маленькую ложь, а значит, снова соврать, ведь и Джинни не хотелось посвящать в случившееся. По крайней мере, пока она сама не разберётся в происходящем. – Мы поспорили о том, кого назначат от факультета Когтеврана на место старосты. Я ставила на Патрика Уолша, а она на Чжоу Чанг, и так уж вышло, что кандидатура Чжоу оказалась более подходящей на эту роль. – В следующий раз Джинни сама будет сидеть со слизняком, – фыркнул Рон, заглотив наживку, а Гермиона похлопала себе за недрогнувший во время этой наглой лжи голос. – Я было подумал, что в тебя угодили Конфундусом. – Всё в порядке, Рон, – улыбнулась девушка, поправив съехавшую с плече сумку. – Не съедят же они меня в самом-то деле. – Ты заставила нас поволноваться, – Гарри слегка расслабил плечи и более спокойно проговорил. – Как себя чувствуешь? – Превосходно! – Кажется, врать лучшим друзьям скоро войдёт в привычку – грустно подумала девушка, расплываясь в лучезарной улыбке. – Кстати, мадам Помфри просила зайти на повторный осмотр, ну, чтобы удостовериться, что все точно в порядке. – Мы с тобой! – Рон развернулся по направлению к больничному крылу, но Гермиона тут же подняла руки в протестующим жесте. – Нет, нет, я быстро! Буквально пять минут, – она переступила с ноги на ногу. – Идите в гостиную без меня. – Уверена? – Нахмурился Гарри. – А вдруг опять станет плохо? – Я в полном порядке, Гарри, не волнуйся. Когда парни все же согласились идти без неё, Грейнджер вытащила из сумки листочек и, как только они скрылись за поворотом, торопливо начеркала Джинни послание, в котором попросила подтвердить её историю, если вдруг Поттер спросит, – а он обязательно спросит – обещая позднее все подробно объяснить. Лёгкий взмах волшебной палочки. Огненный всполох, и бумажка отправлена адресату. Гермиона облегченно выдохнула и зашагала по направлению к больничному крылу. Коридоры петляли и изгибались, но привычная дорога была выучена наизусть, поэтому вероятность заблудиться приравнивалась к нулю, даже с учётом постоянно меняющих направление лестниц. Гермиона крутила в голове события прошедшего дня, совершенно не смотря под ноги. И, когда подошва вместо твёрдого каменного пола школьных коридоров коснулась невесомости, она потеряла равновесие и кубарем полетела вниз.