Как будто душа о желанном просила, И сделали ей незаслуженно больно. И сердце простило, но сердце застыло, И плачет, и плачет, и плачет невольно. К. Бальмонт
Пьетро вошел в комнату сестры рано утром, думая поднять ее на пробежку, настало время разрабатывать ногу. Не похоже, что она собиралась ложиться — к постели не прикасалась с прошлого утра, уснула прямо за столом перед компьютером. Пьетро снисходительно хмыкнул: еще немного, и придется играть в непослушного ребенка и строгого родителя, отбирая у нее всю технику как минимум на ночь. — Э, хм… Пьетро? Она все еще спит, — шепнул кто-то совсем тихо, но Пьетро, услышав, испуганно подскочил. Только через пару секунд он взглянул на компьютер и выдохнул, успокоившись. Вижн. Ну конечно. Ему хотелось громко воскликнуть «Да вы что, серьезно?», но он вовремя одумался и прикрыл рот. — Давно она спит? Я собирался поднять ее на пробежку, — тихо спросил Пьетро, решив, что этот разговор Ванде лучше не слышать, по крайней мере, пока. Вижн задумался всего на секунду, а после этого посмотрел на Пьетро немного виновато: — Около четырех часов. — Так, я не против того, что вы общаетесь, — тихо сказал Пьетро, шумно выдохнув, что явно не подтверждало его «не против». — Но не нужно сбивать ей весь режим, она должна высыпаться. Хочешь общаться с моей сестрой — пожалуйста, но в пределах разумного, ладно? Вижн кивнул, понимая, что слова Пьетро справедливы. Хотя… Да все равно нечестно. Справедливо, но нечестно. Его сестра в шаговой доступности для него самого, а Зофья, как говорила Ванда, уже почти перекочевала в его комнату. Он не мог понять, какого это, когда между тобой и хорошим человеком — Атлантический океан. Хотя сейчас ему казалось, что из двух преград, разделяющих его с Вандой, самая большая вовсе даже не океан. — Понял, — произнес Вижн, погрустнев. — О том, что мы говорили, ей не рассказывай, — добавил Пьетро и с максимальной ловкостью бесшумно закрыл дверь. Команда ждала его уже на крыльце. Ежедневная пробежка стало привычной, они выходили даже в дождь, а скоро придется и в снег, но ничего страшного. Каждому эти пробежки полюбились по-своему. Пожалуй, только одна общая деталь — освобождался разум, все лишние мысли во время привычных движений по полюбившемуся району исчезали, так что была возможность начать день с чистого листа и уснуть так же спокойно. Без Ванды, которая два дня назад пыталась выйти вместе с ними, но большую часть времени шла, едва поспевая, они пробежали значительно быстрее. Через сорок минут уже заваривали кофе на всех и смотрели расписание на день. И что-что, а звонок в дверь от незваных гостей явно не входил в их планы. Ксавьер поднялся, чтобы открыть дверь, а Пьетро, бегая по квартире со скоростью света, уничтожал и скрывал все, что не должны увидеть доброжелательные соседи с пирогом в честь какого-нибудь местного неизвестного праздника. Ему хватило всего лишь четырех секунд, так что он смог поднять себе самооценку как минимум до конца дня. Он встал возле арки на кухню, так, чтобы видеть все в коридоре, и дружелюбно улыбнулся так, словно надевал маску. Хотя день и правда не был плохим, это улыбка была почти искренней. — Уильям? — спросил офицер, глядя на Ксавьера в дверях. — Нет, Коллин Кендал, — пояснил он, и Пьетро в тот же миг появился за его спиной. — Вы что-то хотели? Что-то случилось? — улыбаясь максимально доброжелательно и, к сожалению, уже фальшиво, уточнил Пьетро, хотя не составило труда догадаться о причине их визита. — Мы можем поговорить со всеми вами? Проводим опрос местных жителей. Они пропустили офицера с его напарником на кухню, где собрались все вместе, набившись битком. Офицер дважды смотрел на них, разглядывал, и, во второй раз пересчитав, выдал, что у него числится пять жильцов, а не четыре. Барнс вызвался позвать Ванду, и, быстро поднявшись, плотно закрыл ее дверь, разбудил девушку, прислушался, и очень тихо и кратко обрисовал ситуацию. — Надень что-нибудь длинное на ноги, чтобы они не заметили повязок. Если спросят про ссадины на лице и руках, скажи, что я учил тебя самообороне, потому что обеспокоен количеством нападений, поняла? Ванда сонно кивнула и, быстро одевшись, уцепилась за Джеймса, чтобы идти максимально уверенно и пытаться даже не прихрамывать. Ранение оказалось чуть тяжелее, чем выглядело, Зофья сказала, что была сильно повреждена какая-то там важная мышца, и пока все окончательно не срастется, она так и будет прихрамывать. Джеймс провел Ванду на кухню, усадил и приготовил кофе как самый настоящий заботливый старший брат. После пары глотков она уже не была такой сонной и почти настроилась на разговор. — Скажите, слышали ли вы что-нибудь об убийствах в этом районе? — У нас, если честно, почти нет времени на чтение газет, и, когда мы читали в последний раз, говорили только о похищениях. Неужели нашли тела? — обеспокоенно спросил Пьетро, заранее зная, что ему ответят. Уже несколько ночей он изучал все, что мог найти по этому делу. — Еще нет. Но у нас есть основания полагать, что это именно убийства. Может, вы слышали что-то, когда ходили на пробежки? Соседи сказали, вы часто выходите из дома. — Да, стараемся держать тело в тонусе, — радостно ответила Зофья, подумав, что будет странно выглядеть, если говорить будет только Пьетро. — Но лично я ничего не слышала, да и ребята, наверное, тоже, мы всегда ходим вместе. Очень жаль, что не удалось вам помочь! — Никто ничего не знает, никто ничего не слышал… Устраиваясь в отделение в этом районе, я не думал, что мне придется возиться с такими делами, — хмуро отозвался офицер и поднялся. Как только Ксавьер закрыл за ними дверь и вернулся на кухню, Ванда с Зофьей, на секунду опережая Пьетро, произнесли: — Я же вам говорил! — они вновь переглянулись, как делали всегда теперь, когда удавалось поддеть Пьетро. Выдавался случай — все еще ссорились за секунду. Появлялся Пьетро — начинали дружно смеяться. — Да, я вам говорил. И не думаю, что с настроем этого славного служащего они найдут убийцу хотя бы к Рождеству, — объявил Пьетро. — Нет, только не говори то, о чем я думаю. Пожалуйста, не надо, — застонал Ксавьер и подхватил кружку, чтобы уйти куда-нибудь подальше. — Думаю, ты мыслишь в верном направлении! — подтвердил Пьетро. Ксавьер попытался уйти, но Пьетро тут же остановил его объявлением о новом плане на день. Юноша возмущенно цокнул, но возражать не стал, не по правилу возражать начальству. Фиктивному. Но все же начальству. — Мы займемся этим делом самостоятельно. Сейчас поработаем с базой данных, вечером пойдем по местным барам, послушаем, что говорят жители. — Мне кажется, или в тебе говорит желание походить по барам? — сощурившись, спросила Ванда, которая желала этого задания точно так же, как все остальные. С травмой, которая до ужаса медленно заживала, словно специально выбивая ее из строя, жутко ныла ночами и во время дождей, не давая спать, ей было трудно. Поэтому ходить по барам, делая вид, что ей ни капельки не больно, ей не хотелось совсем. Удивительно, что брат этого не понимал. — А в тебе говорит какая-то язва, но я же тебя не упрекаю, — пожал плечами Пьетро и поцеловал ее в лоб. Ванда вздохнула. Неисправим, как и всегда. Как бы ни менялись полюса, в какой стране они бы ни жили, кому бы ни принадлежали – добру или злу, а их вечные милые споры с братом будут оставаться такими, какими были. Это было практически видом спорта, в котором они состязались лет с одиннадцати, так что уже профессиональные спортсмены. Через несколько минут они столпились возле компьютера, за которым сидел Ксавьер, и сосредоточенно смотрели на экран. Его это раздражало, но постоянные просьбы хоть немного от него отодвинуться действовали не больше тридцати секунд. Он даже пошутил о том, что понял, зачем во всех фильмах про крутых шпионов и хакеров есть огромный экран. После того, как он полчаса безрезультатно бился с запароленными скопированными данными, он устало отъехал от стола и сложил руки на груди. — Ничего не можешь? — спросил Пьетро, который, как и остальная команда, уже устал смотреть и отошел на свободное место, вальяжно там развалившись. — Сдаюсь, — хмуро отозвался он. — Не настолько хороша моя армейская подготовка. — Можем заняться этим завтра, все, что нужно было по убийствам мы уже нашли. Точнее, те две убогих страницы рапортов из местного полицейского отдела. — Отправлю Вижну, он справится, — отозвался Ксавьер, и Зофья, услышав это, поднялась со своего места и подошла к компьютеру солдата. Не спрашивая, взяла клавиатуру и пододвинула другой стул, вгляделась в данные на экране и начала что-то набирать. Не много, что-то похожее на небольшую строку символов или код. После того, как ответом ей послужил тот же сигнал, что сопровождал добрую треть действий Ксавьера, она задумалась ненадолго и повторила манипуляции. Вновь взглянула на экран, улыбнулась и вернула управление солдату, удивленно ахнувшему. Ванда испуганно взглянула на Барнса, он — на нее, и только через секунду, придя в норму и вдохнув чуть глубже, настороженно спросил: — Этому тебя тоже отец научил? — Нет, а разве это важно? — пожала плечами она. Ванда, несмотря на боль, спрыгнула со стола, на котором сидела, так, чтобы брат не видел, с кем она разговаривает, и выпрямилась, убирая телефон в карман. — Вообще-то да, — тихо произнесла Ванда. Кончики пальцев уже горели алым, и Ванда была глубоко разочарована где-то внутри себя, в глубине души. — Ты только что хакнула базу данных Гидры, причем сделать этого не смог военный, которого этому учили. И, дорогая, поверь, тебе лучше рассказать, как именно ты это сделала. Зофья тоже напряглась, испуганно оглядывая команду. Все смотрели на нее, не отводя взгляда. Они были напряжены, готовы в любой момент вскочить и прыгнуть, секунда — и они уже атакуют. Зофья приподняла руки спокойно, поворачиваясь к Пьетро. У него в душе — огонь. Он не хотел делать преждевременных выводов, но знал, что между девушкой и командой должен выбрать команду. Он стоял чуть дальше, но так же напряженно, не отводя от нее взгляда. Если догадки верны, ему хватит секунды на то, чтобы спасти всех. От нее. — Ладно, ладно. Не думала, что это может быть так важно, — сдалась Зофья. — Я просто вспомнила все, что успела увидеть в катакомбах в Зоковии, может, что-то из этого могло сойти за пароль. Все. Больше я ничего не делала. Пьетро кивнул Ванде, чтобы она расслабилась, Ксавьер выдохнул и сохранил все данные еще раз, на всякий случай — старая привычка. Барнс подвинулся, все еще не отводя взгляда от Зофьи, и Ванда села рядом с ним. Они пилили Зофью пытливыми взглядами следующие несколько минут, пока она отходила подальше и садилась на свободное место, не решаясь больше ничего сказать. — Подозрительно, — шепотом, на ухо Ванде, озвучил ее собственные мысли Барнс. — Более чем, — едва слышно кивнула она. Но Пьетро не стал обращать на это большего внимания, чем уже было уделено инциденту. Когда пришло время, он остался с Ксавьером, они вместе удивительно дружелюбно и даже слаженно работали над материалами с базы. Зофья провела Ванду в комнату, служившую лабораторией, на очередную перевязку, а Джеймс заботливо помогал ведьме идти. Манипуляции с ногой Ванды заняли не больше пяти минут, потому что Зофья больше обычного хотела поскорее со всем закончить. Уйти куда-нибудь или уехать в местный парк, только бы не сидеть дома, где теперь она под еще большим подозрением. Барнс подошел к кушетке, на которой лежала Ванда, и подал ей руку. Зофья достала иглу с обезболивающим из кожи девушки и подняла глаза, Барнс, совершенно случайно, тоже. По его виску стекла тонкая струйка пота, а ладони похолодели, словно у мертвого. Он привык к тому, что воспоминания появляются неожиданно во время самых будничных занятий вроде пробежки или простой фразы Стива, произнесенной сквозь смех по телефону, но не так. К такому он еще не привык. — Идем, — устало проскрипела Ванда, крепко цепляясь за его руку, как Стив когда-то в очередной подворотне. Он смог сообразить, что от него требуется только через секунду. Вздохнул, выпрямился и последовал за Вандой, решив подумать об увиденном чуть позже. Главное, не забыть, чтобы ужасающие, и в то же время такие нужные подробности не пропали из памяти. Команда разошлась в восемь вечера — Ксавьер, Ванда и Зофья взяли машину, а Пьетро с Барнсом, как самые выносливые, отправились пешком в бар, который, судя по рассказу их общительного соседа, был пристанищем старых сплетников. Ксавьер обнимал Ванду так, словно они праздновали в этом городке медовый месяц, а Зофья шла рядом как самая лучшая подружка невесты. — Слушай, Ван, ты можешь хотя бы сделать вид, что улыбаешься? — Нет-нет, погоди, я должна хотя бы привыкнуть к мысли о том, что у нас такая легенда, и Пьетро не стал возражать. Придушу, — сердито отозвалась Ванда и спрятала хмурый взгляд под козырьком еще сильнее надвинутой кепки. Ксавьер рассмеялся и на глазах очередных посетителей торгового центра поцеловал ее в макушку, а Зофья наигранно умиленно вздохнула. Они расположились в местном ресторанчике на первом этаже, где было очень много посетителей, которые, не стесняясь, обсуждали все, что произошло за неделю. Отличное место, чтобы узнать, что говорят о местных убийствах. Когда они просидели минут сорок, лениво потягивая напитки, за соседним столиком появились новые посетительницы, которые еще на входе показались Ванде с Ксавьером удачной находкой. Они минут пятнадцать говорили о собственных покупках и обсуждали новые платья, а после того, как одна их них взглянула на доску объявлений с фотографией одного из последних пропавших, они перевели разговор на нужную тему. Зофья взглянула на Ксавьера, и тот едва заметно кивнул. Ванда придвинулась еще ближе к нему, подавляя все свои моральные принципы и личное отношение. — Я понимаю, что вы молодожены, но не до такой же степени! — сердито воскликнула Зофья, захлопнула книгу, которую сосредоточенно читала, и встала из-за столика. Приблизившись к столику с двумя сплетницами, она перешла на свой чистый немецкий и милую улыбку, что подкупало каждого, кто только видел. — Не против, если я посижу с вами? Честно, я не помешаю, просто от общества этих двух голубков я ужасно устала! Ксавьер на этих словах смущенно улыбнулся, а Ванда засмеялась, скромно поцеловав его в щеку, с такой легкостью и свободой в движениях, словно им было по шестнадцать. Все, кажется, как тогда. Примерно через минуту, после того как Зофья подсела к девушкам и уткнулась в свою книгу, они вернулись к теме разговора, а Зофья незаметно включила записывающее устройство. — Помнишь Бет? Ее муж служит в полиции. Он ей сказал, что тела до сих пор не найдены, значит, технически, это даже нельзя считать убийствами, — произнесла девушка. — Тогда почему в прессе это зовут так, а не похищениями? — Не знаю, но все в участке в растерянности, такого никогда не было. Если это похищения, то где требования выкупа, условия, записки… Хоть что-то? Пьетро поставил кружку пива перед Барнсом и улыбнулся. Они сели за столик в самом центре бара и приготовились слушать все, что говорят местные жители. Действительно, старые сплетники, всем за шестьдесят, складывалось ощущение, что они не то, что собирались в этом баре каждый вечер, а практически жили здесь. Барнс поправил рукав толстовки и перчатку, скрывающую его металлическую руку, и взял кружку. — Спасибо, что помогаешь с сестрой, — кивнул Пьетро. — Тебе сейчас со всем не справиться, а Ванда помогает мне самому, так что… Мне не трудно, — сдержанно ответил Джеймс и попробовал знаменитое немецкое пиво. Кажется, последний раз он сидел вот так, рядом со светловолосым парнем и бокалом пива перед тем, как сорваться с поезда в горах и потерять руку. Они сидели, изредка изображая оживленный разговор двух лучших друзей, например, когда к ним подходила симпатичненькая официантка с новыми бокалами, или кто-то из старожил бара обращал на них свое внимание на пару секунд. К полуночи, когда они, ничего не услышав, уже собирались уйти, вошли двое в полицейской форме и устало попросили у бармена самого крепкого напитка, что он найдет. Пьетро поднялся, Барнс сразу за ним, они подошли к барной стойке и присели на соседние стулья, напряженно прислушавшись. — Демон, — прошептал мужчина с красными от слез глазами. — Мы хотели знак — мы его нашли. Господь уже не убережет нас, — тихо отозвался его напарник. Они выдохнули, выпили из маленьких рюмок и попросили повторить. — Судмедэксперты приступят только завтра, не стоит заниматься этим на ночь. — Я не хотел бы смотреть на это даже днем, — промямлил полицейский. — Он так долго скрывал следы, почему вдруг решил вернуть тело? — Потому что понял, что мы не сможем ничего по этому телу найти. Я не знаю, — выдохнул мужчина и они выпили вновь. — Это все слишком противоестественно. Я не буду возвращаться к семье, останусь в участке. Не хочу и воспоминание об этом нести домой. Второй кивнул в ответ, соглашаясь, а Пьетро взглянул недоуменно на Барнса. Понятного мало, но тот страх и ужас в глазах полицейских… Барнс тоже ничего не знал. Это явно не одна из легенд, что ему рассказывали в Гидре. Было похоже на глаза его жертв перед смертью, вот только он давно отошел от дел. Да и его жертвы не говорили между собой после встречи с ним, разве что на том свете. Они с Пьетро вышли, погруженные в размышления, из бара следом за полицейскими. До дома пара кварталов, которые они прошли в абсолютном молчании. Только за три дома до их собственного Барнс решился спросить у Пьетро о том, что мучило его уже несколько часов. — Скажи, как хорошо проверили Зофью перед тем, как добавить в команду? — Не знаю, спроси у Стива, он этим занимался. Но если ты о том, что произошло сегодня, то это просто случайность, я уверен, не стоит напрягаться. — Нет, у меня такое ощущение, что я видел ее. Ну, знаешь, эти глаза — других таких нет, — уверенным шепотом ответил Барнс, стараясь не смотреть на Пьетро.***
Зофья подошла к кабинету, что находился даже этажом ниже, чем она ранее была допущена, но охрана, на удивление, пропустила ее, так что теперь она стояла перед металлической дверью и не знала, что ее ждет. Она постучала и услышала приглушенный металлом голос Штрукера, позволяющий войти. — Вызывали, сэр? — спросила она, заглянув. Комната оказалась раза в три-четыре больше, чем она предполагала. Здесь так же сыро, как и в темницах, также грязно вот только весь пол и добрая часть рабочих столов еще и завалены бесконечными проводами и кабелями. — Иди сюда, — отозвался Штрукер, увлеченно над чем-то колдуя. Она, переступая через все провода и мусор, сгрудившийся на полу, подошла к Штрукеру и только сейчас увидела металлическую капсулу размер с человеческий рост, даже чуть больше. Немного напоминает гроб, хотя зачем он вдруг понадобился Штрукеру, да и в столь необычном исполнении — непонятно. — Вы хотите проверить мои способности? — осведомилась Зофья, разглядывая маленькое окошко на железном гробу. — Нет, не думаю, что твои силы понадобятся на этот раз с ним. Ты нужна мне в качестве ассистентки. Через час Зофьиного ожидания и непонятных действий Штрукера дверцы капсулы раскрылись, и девушка с любопытством взглянула на содержимое металлического гроба. Мужчина. В тонких брюках и майке, с железной рукой. Тяжело дышал. Тело крепко зафиксировано удерживающими ремнями, словно он мог вырваться из этой камеры. Зофья только сейчас заметила иней на стенках капсулы — не составило труда догадаться, что это криоген. Вроде бы, запрещенный последней конвенцией, но, впрочем, в этом месте царили совсем другие законы. Зофья взглянула на шприц, что ей подал учитель, и с необъяснимым трепетом взяла его, лишь вопросительно взглянув, надеясь узнать содержимое. — Допамин. Он долго не был с нами, так что сейчас нужно хорошенько им заняться. Ничего не слышала о Зимнем Солдате? Солдат, пропавший в годы второй мировой. Мы его нашли, создали кибернетическую руку и натренировали идеального бойца. Следует приказам, не помнит прошлого. Они идеален, — с восторгом рассказал он. — Почему вы решили разбудить его? — спросила Зофья, глядя на просыпающегося мужчину. — У него появилось пару заданий, — пожал плечами Штрукер. — Нужно его подготовить. Зофья, отвлекшись, смотрела на железную руку. Гениальное творение. Совершенное. Она очень давно не видела ничего подобного. Ну, как давно. Никогда в своей жизни, только слышала рассказы Штрукера, но то, о чем ей рассказывал наставник, не шло ни в какое сравнение с этим чудом. — Кто работал над последней версией его руки? — Советские инженеры, — бросил Вольфганг. — Двадцать лет назад? — удивленно и слишком громко воскликнула девушка. — Гении, — пожал плечами Штрукер. Он оставил ее одну наблюдать за пробуждением и делать постоянные заметки о состоянии больного. Зофья скучала, играла со сложенным в технике оригами журавликом из листка, оставленного для отчета, обновляла социальные сети, искала вариант работы здесь, потому что за последние несколько часов заметки отличались только временем. Он постепенно просыпался с нормальным дыханием и нормальным сердцебиением и в двенадцать сорок, и в два восемнадцать, и в четыре тридцать одну. Зофья, чувствуя себя ребенком, даже провела пальцем по его холодной металлической руке от любопытства, но он не отреагировал никак. Очевидно, что нервных окончаний на ней не было, но как он ей управлял, если никаких нервных реакций на прикосновение не производил, оставалось загадкой. К вечеру, когда смена Зофьи давно закончилась, но она все равно должна была оставаться на рабочем месте, он открыл глаза. Зофья моментально сделала заметку, записав время с точностью до секунд. Из его горла вырвался тихий хрип, не похожий ни на какое конкретное слово — новая заметка. — Где я? — прохрипел Зимний Солдат, пытаясь разглядеть хоть что-то в полутемном помещении. — На базе Гидры в Зоковии, — пояснила Зофья и набрала номер Штрукера. Он пояснил, что появится к позднему вечеру, потому что занят с кем-то из испытуемых. Попросил Зофью следовать протоколу и начать работу без него. Она хмуро оставила еще одну заметку в отчете, поняв, что ужин, вечерний бокал вина и любимое телешоу отменяется, так же, как и пробежка завтра утром. Первый шприц: один кубик кальцитонина для его костей, которые добрых пять лет пролежали без движения. Он даже не почувствовал прикосновения, лишь слабо непроизвольно дернулась мышца. Пентоксифиллин, разгоняющий кровь, и адреналин, заставляющий сердце забиться в тысячу раз быстрее. Он тихо хрипел, стараясь не кричать, чтобы не выдавать, насколько ему больно из-за неестественно и стремительно ускорявшейся работы всех органов. Около девяти он был уже не в состоянии сдерживать свои крики из-за всех манипуляций Зофьи. Что самое обидное, он до сих пор был слепым котенком, в прошлый раз ученые совершили какие-то ошибку, и он до сих пор не видел свою истязательницу. Зофья отправила запрос на концентраты бета-каротина и пигмент каротиноида, и уже через полчаса получила щедрые десять ампул. Она вскрыла их и ввела максимально возможную дозу для тридцатилетнего. Суперсолдат он или нет, а организм реагировал на пробуждение от криогена так же закономерно, как и у всех, хотя Зофья и сомневалась, что таких пробудившихся очень много. Штрукер попросил добавить еще одну дозу допамина, опасаясь за сердце солдата. Он нужен им живым, кому угодно ясно, поэтому и потерять его они не имеют права. Девушка склонилась над солдатом, выбирая на локтевом сгибе место, которое она еще не успела проткнуть иглой. — Напряги руку, — приказала она. Солдат повиновался, хотя делать этого и не хотел. Он помнил цену неповиновения. Когда она ввела ему в вену новое вещество, он зашипел, и в этот момент понял, что нехитрые манипуляции девочки-медсестры сработали. Он раскрыл глаза. Перед ним так близко нависли два ярких, сияющих кусочка неба, не знавшего ни туч, ни гроз. Удивительно неестественные глаза, которые никак нельзя назвать голубыми. На тысячу тонов светлее.