Ее вина

Весна не была теплой в этом году, и уж тем более она не была радостной. Не было никакого облегчения, никакого ощущения свободы и дерзкого счастья, что раньше приходило вместе с первыми теплыми деньками. Забавно, но, должно быть, так и заканчивается детство. Странная мысль взбрела в мою голову этим утром. Я подумала, что мне повезло, что мое детство закончилось так поздно. Прежде мне все казалось, что я взрослею стремительнее сестер, в то время как оказалось наоборот. Лишь сегодня я почувствовала себя действительно не ребенком. И это ужасное, надо отметить, чувство пришло вместе с терпким осознанием ответственности за совершенное. Это утро стало для меня утром, когда я будто откинула вуаль с лица, по-новому взглянув на мир, на себя и на то, что я сделала и к чему это привело. Я внезапно поняла безмерно много новых для себя вещей, и мысленно озвучила сама себе столько невероятных истин, казавшихся мне раньше чепухой, до которой я никогда не смею опуститься. Например, я подумала о том, что морально гораздо легче загубить свою жизнь, нежели чужую. Для кого-то это может явиться аксиомой, не требующей разъяснений, но для меня же, вечно позиционировавшей себя эгоисткой, такой вывод стал новостью. Слуги с раннего утра были на ногах, одетые в черное. Я бы все отдала за то лишь, чтобы не видеть этих траурных нарядов! От них в недрах моей души что-то жгло и переворачивалось. Есть и вовсе не хотелось. За завтраком никто не проронил и слова. Хотя и завтрака, как такового, не было. Сибил сидела, зажавшись и будто стремясь физически уйти в себя. Если бы она только могла, я уверена, она бы сократилась до размеров улитки. Папа сохранял внешнее спокойствие, но я знала, что его, как и меня, выводят из себя темные ткани, попадавшиеся везде, куда ни падал взгляд. Мамы не было - она сослалась на то, что ей, в силу все еще шаткого здоровья, следует аккуратнее и медлительнее готовиться к похоронам. Этого слова, вообще-то, избегали даже слуги. Было в нем что-то отчаянное и отталкивающее, на сей раз даже более, чем обычно. Эдит была в саду, но никто не спрашивал, что стало причиной столь ранней прогулки. Я спускалась по лестнице медленно и ступала тихо. В гостиной значительно прибавилось народу. Прибыла бабушка, спустилась мама, вернулась из сада Эдит. Карсон с крыльца отдавал еле слышные распоряжения слугам, ждущим нас во дворе. У камина я заметила Мэттью. Папа говорил с ним о чем-то, вероятно что-то о том, как ему жаль. Мой отец всегда был искренним человеком, но оригинальностью в выражении своих эмоций не отличался, а потому фразы сочувствия у него выходили шаблонные, будто прописанные. Я видела, как Мэттью не слушает его. Он то и дело кивал или качал головой, что говорило о том, что он слышал речь графа, но взгляд выдавал его. Мысли молодого Кроули были в другом месте, увы, я не могла понять где именно. Тщеславная моя душа хотела надеяться, что в этой же гостиной и у этого же камина несколькими днями ранее, однако разум протестовал. С каждой секундой я все больше ненавидела себя за подобные внутренние противостояния. Я прекрасно понимала, что происходящее в моей голове неправильно, нечестно и неуместно. Досада и злость на саму себя все разгорались в глубине меня. Только спустившись, я обратила внимание на присутствие сэра Ричарда. Меня едва заметно передернуло, когда я заметила приближавшегося ко мне жениха. Думать о предстоящей летом свадьбе хотелось еще меньше, чем обычно, хотя прежде мне казалось, что такое невозможно. Он взял меня под руку и что-то сказал, а я что-то ответила, не задумываясь. Его губы украдкой коснулись моей щеки, а я отстранилась, пролепетав нечто о том, что сейчас не время. Верила ли я в это, или лишь пользовалась весомой отговоркой? Я не знала. До кладбища мы ехали в нескольких машинах. Со мной, конечно, сидел Карлайл и бабушка. Я все старалась не смотреть на них, в следствие чего я почти прилипла к стеклу, наблюдая за меняющимся ландшафтом. Зеленеющие, девственно чистые и по-весеннему свежие луга сменились постепенно приземистыми домиками из серого камня. Мы въехали в деревню, с ее кривыми улочками и небольшими, большей частью неухоженными, садиками. Навстречу нам все выходили из домов люди, становясь шеренгой вдоль дороги. Женщины прижимали платки к груди, дети наблюдали за нашей процессией с нескрываемым интересом, мужчины стояли, прислонившись спинами к серым стенам, и хмурились. Я вдруг представила, что они, эти люди, могли бы так же выходить на эту дорогу, если бы она выжила, и свадьба-таки состоялась. Да, все те же люди выходили бы из своих домов, украшали улицы, развешивая повсюду гирлянды из простых, но радующих глаз белых флажков; они бы улыбались и подбрасывали в воздух шляпы, дети бы бегали вокруг, суетясь и волнуясь, наблюдая нечто новое для себя. Я прикрыла глаза, чувствуя подступавшие к ним слезы. Я всего на долю секунды представила себе эту радостную картину, но она успела больно хлестнуть по моему и без того истерзанному сердцу. Я виновата. Это все я. - Мэри? Я дернула головой влево, только теперь замечая, что машина остановилась, а Ричард протягивал мне руку, стоя уже на земле. Бабушка выглядывала из-за его плеча. В ее взгляде я прочитала тревогу, которую она все же пыталась маскировать. Я протянула руку, отгоняя прочь все дурные мысли, и вышла из машины. Ветер шевелил полы моего пальто, своевольно поправлял подол платья. Карлайл был все время рядом, и отчасти я была даже благодарна ему за это. Это было сложно объяснить, но каким-то образом он помогал мне отвлечься. Я старалась изо всех сил вести себя так, как от меня ожидали и не терять своего лица при будущем муже, а потому у меня просто не было времени и моральных сил на иные мысли. Церемония в церкви показалась мне слишком короткой, я даже задалась вопросом - действительно ли это и все, чего заслуживает человек после смерти? Кто-то что-то говорил, я не слушала. Я лишь испытала искреннее облегчение, когда крышку гроба закрыли, и из виду пропали рыжие кудри молодой девушки, лежащей внутри. Мы все еще какое-то время стояли у свежевырытой могилы, куда только что опустили гроб Лавинии. Священник произнес молитву, и мы все вторили заключительному «аминь». Слуги безмолвной колонной потянулись к кладбищенским воротам; папа, покачав головой, взял под руку маму, бледневшую на глазах, и медленно направился в том же направлении. Эдит, будто увидав внезапно нечто страшное, попятилась к дорожке и вскоре затерялась среди всех, прижимая платок к лицу. Бабушка, опираясь на трость, поспешила за ней так быстро, как того позволяли ей ее возраст и чувство собственного достоинства. Сибил явно нервничала. Она то и дело оглядывалась, кусала полные губы и часто дышала. В конце концов она отпустила руку Бренсона и спешно подошла ко мне. - Мэри, - прошептала она, вцепившись в мою руку мертвой хваткой, - ты… Ты в порядке? - Да, - подтвердила я голосом, показавшимся мне чужим. - Ты можешь идти. - Но… - она запнулась и опустила глаза, - это означает, что я, вероятно, еще не скоро окажусь в Даунтоне. - Ты даже не останешься на обед, - это был не вопрос, ибо я и так уже знала ответ. В этот момент меня окончательно подкосила мысль о разлуке с сестрой. Сибил была слишком дорога мне, а момент для расставания так надолго был совсем не правильный. Рваный вздох невольно вырвался из моей груди. - Вещи уже подготовлены, - будто оправдываясь, ответила она. - Боюсь, что не останусь. - Ты такая сильная, Сибил. Я до конца не понимала, что и зачем я говорила. Я на какой-то промежуток времени будто выжила из ума. Слова сами вырывались, я не успевала их обдумывать. Я положила руки на плечи младшей сестры и продолжила. - Ты молодец, что делаешь это. Ты обязательно будешь счастлива, потому что ты умеешь бороться за свою любовь. Иногда, знаешь, мне хочется быть похожей на тебя. Мы стояли молча друг напротив друга несколько мгновений. Я видела, что Сибил была поражена моими словами, но сомневалась, что она была так же сильно удивлена, как я. - Будь счастлива, Мэри, - прошептала она, слегка касаясь губами моей щеки. - Пожалуйста. Я смотрела вслед все удаляющейся сестре и ее избраннику. Я проследила так за ними до ворот, где они затерялись среди остальных. В какой-то момент я осознала, что у могилы остались стоять трое. У самого края, вперив взгляд в крышку гроба, стоял Мэттью, рядом со мной неизменно оставался Ричард. Он взял меня под локоть и повел в сторону дорожки, ведущей к выходу с кладбища. Что-то внутри меня поднималось, будто очнувшись от долгого забвения, отчего неприятно саднило в груди. Ощутив под подошвами хрустящий гравий, я остановилась. Ричард последовал моему примеру и поднял на меня вопросительный взгляд. - Позвольте мне… - с непонятным отчаянием и почти слезной мольбой в голосе проговорила я, - Всего минуту. - Конечно, - кивнул мужчина, отпуская мой локоть. Я повернулась вокруг своей оси и направилась обратно в сторону могилы. Расстояние до нее казалось мне одновременно слишком большим и слишком маленьким. Я будто слышала, как течет кровь по моим венам и артериям, пока медленно приближалась к темнеющей на фоне кладбища фигуре. Я остановилась у края и не спешила поднимать взгляд, прикованный к могильному камню. Необъяснимый страх охватил меня, я не знала, что сказать, как и не знала, что услышу в ответ и услышу ли вообще что-то. - Если я хоть чем-нибудь могу тебе помочь, - моя голова раскалывалась от осознания сухой банальности этой фразы, - только скажи. - Ты можешь только уйти и не жалеть меня, - тихо произнес он после секундной паузы. - Нет. Он медленно повернул голову в мою сторону, отрывая наконец взгляд от крышки гроба. Кривая усмешка тронула его губы, искра отчаянного безумия мелькнула во взгляде. - Перед смертью, - заговорил Мэттью надломленным и холодным голосом, от которого я невольно повела плечами, будто от порыва ледяного ветра, - она сказала мне: «Так ведь лучше…». Так ведь лучше, понимаешь? Она видела нас, слышала. Мы разбили ее сердце. Мы убили ее, Мэри! - Нет, Мэттью… Я не знала, понимал ли он, как жестоко звучали эти его слова. Он озвучил все то, что не давало мне покоя эти несколько дней, то, что беспрестанно крутилось в моей голове, но услышать такое от него было намного больнее, чем гонять подобные фразы в собственном сознании. Воздух в моих легких будто загустел, мне вдруг захотелось согнуться пополам и рассыпаться на кусочки; упасть на колени и кричать, заткнув уши, только бы не слышать этих слов, которые, подобно острым ножам, полосовали мое сердце. Мне казалось, что я могла чувствовать, как горячие капли крови выступали на нем и катились по истерзанной поверхности. - Мы прокляты. Мы не сможем быть счастливы. Я смотрела в его глаза и невольно сравнивала их с теми, что были так близко меньше недели назад. Те глаза были ярко-голубого, насыщенного цвета, они блестели смешанными эмоциями и переливались в свете ярких огней, словно драгоценные камни. Эти же, смотрящие сейчас прямо в мои, были выцветшими, почти белыми и пустыми. Внезапно я ощутила нечто новое для меня. На смену желанию раствориться в воздухе, разбиться о землю, пришло странное наваждение, никогда не посещавшее меня раньше. Мне вдруг нестерпимо захотелось прикоснуться к нему, почувствовать сильные руки на моих плечах, приблизиться к нему настолько, насколько это только возможно. Каждая клеточка моего тела трепетала в ожидании нежности и тепла. Мысли метались в моей голове, никак не желая выстраиваться в цепочку. Я хотела было успокоить себя тем, что ко всему, даже такому странному, неуместному в данной ситуации ощущению, можно привыкнуть, если немного подождать. Но молчаливые секунды словно утекали сквозь пальцы, подобно песку, а неконтролируемое желание его прикосновений все нарастало, не будучи утоленным. Я не заметила, как это получилось, но моя рука, повинуясь неким неизвестным мне силам притяжения, медленно оторвалась от грубой ткани моего пальто и поднялась выше. Всего на долю секунды мои пальцы легко коснулись холодной, болезненно-бледной щеки Мэттью. Всего доли секунды хватило, чтобы по всему моему телу пробежал ток. Всего на долю секунды я ощутила себя свободной. Он резко отшатнулся, хватая меня за запястье. Нет, это было вовсе не то нежное прикосновение, которого жаждало мое тело и моя душа. Его пальцы до боли сжали мою руку, но уже спустя мгновение отпустили. - Нет. Мы стояли теперь на расстоянии, вероятно, нескольких шагов. Я оказалась в изножье могилы, он же поравнялся с низким могильным камнем. Между нами снова была она. Лавиния, даже умерев, была преградой, но я не могла винить ее за это. Возможно, она просто восстанавливала справедливость, сама того не ведая. - Думаю, ты понимаешь, почему нам лучше видеться как можно реже, - он в упор смотрел на меня, упрямо и холодно, так, что я ощутила себя разбитой, ничтожной, жалкой. - Я допускаю, что, возможно, наши жизни смогут наладиться, если мы будем вдали друг от друга. Но, если мы будем рядом… Мы никогда не сможем забыть нашей вины. Мы всегда будем живым напоминанием друг другу. Я не могла отвечать на это, хотя бы потому, что мне словно перекрыли воздух. По щекам во всю струились слезы, глаза снова и снова наполнялись ими, а когда мне на краткое мгновение становилось легче, голову вновь будто сжимали в тисках, с ресниц срывались новые соленые капли. Подошел Ричард. Ну, конечно, должен же был он когда-нибудь опомниться! Я чуть не поцеловала своего кузена над могилой его невесты на глазах у своего жениха. Какой позор! Я ощутила, как мужчина сжал мой локоть. Я послушно шла за ним к воротам, возле которых уже никого не осталось, кроме шофера Карлайла, ожидающего нас. Я была несказанно рада такой немноголюдности в тот момент. До Даунтона ехали молча. Я размышляла о словах Мэттью и об отъезде Сибил. И то, и другое сильно потрясло меня. Но, как бы эгоистично это ни звучало, больше меня взволновали слова молодого Кроули. Я вновь почувствовала себя отвергнутой и отвергнутой справедливо. Я заслужила такие слова, такой колючий, ледяной взгляд. Я и сама была зла на себя. Мы наспех распрощались с Ричардом у дверей дома. Я даже не предложила ему войти, что в любой другой ситуации мучило бы меня весь день. Но сейчас я лишь мечтала избавиться от него, избавиться ото всех. Зайдя в дом, я молилась о том, чтобы не встретить ни души, и, кажется, мои молитвы были услышаны. Я без происшествий добралась до своей спальни. В коридорах второго этажа я позволила себе перейти на слишком быстрый для леди шаг; по пути я стягивала перчатки и расстегивала пальто. В моей комнате было тихо, тепло и одиноко, но это было как раз то, в чем я более всего нуждалась в тот момент. Дверь с тихим щелчком захлопнулась за моей спиной, а я внезапно ощутила удушающую усталость во всем теле. Все те чувства, что сменяли друг друга во мне на протяжении нескольких часов, объединившись, захлестнули меня тяжелой волной. Ноги мои подкосились, я осела на пол. Будто сраженная выстрелом, я шумно выдохнула и, качнувшись, упала ниц. Мои пальцы судорожно сжимали бордовый ковер, шляпка, от которой я не успела избавиться по пути в комнату, сползла с головы и теперь валялась подле меня. А в голове крутилась лишь непрошеная строчка из давно заученного наизусть стихотворения:

Но это сердце вновь и вновь Твой образ призывает, Лелеет тайную любовь И по тебе страдает.