еvery little thing she does is magic

Кирпичные фасады зданий выстроились в ровную линию, подчеркивая скучность и правильность улочки. Её населяли собачники, парень с пикапом, пара школьников и семейная пара с колонками и приличным музыкальным вкусом. У улочки было незапоминающееся название и одна особенность: там никогда ничего не происходило. Пока не выпал снег. Ноябрьский снег оказался пушистым и искрящим, создавая иллюзию скорого Рождества. Тем не менее, настроение Иккинга всё еще было осенне-депрессивным; он стоял у подъезда, разглядывая заледеневший воздух и уходя всё глубже в свои мысли. Беззубик, за пару минут облепив черную шерсть сосульками и полаяв на проехавшую машину, сел подле хозяина. И улочка снова застыла. Она казалась фотографией: ничто не шевелится, только выделяются бурый кирпич и нависающие над дорогой деревья; нет ветра и шума, нет людей, будто они все ушли в место поинтересней, оставив дома и машины и забыв позвать с собой одного угрюмого человека в плаще. "У улицы есть перспектива, - подумалось ему, - у меня - нет". Посмотрев в конец улицы, где виднелась хоть какая-то динамика, он перевел взгляд на деревья, не успевшие потерять осенний наряд, но не увидел привычной зимней картины. Ветки будто облили жидким стеклом, мягко обволокшим их и каплями повисшим над землей. Листья и темная кора больше не казались голыми и хрупкими; теперь, заключенные в прозрачную скорлупу, они наклонились и застыли, и их не тревожил никакой ветер. Иккинг тронул ветку и одернул похолодевший палец. Деревья были укутаны льдом. По улочке проехалась машина доставки пиццы, и Беззубик весело погнался за ней; Иккинг предал внезапному нарушителю тишины гораздо меньше внимания, чем обычно, и еще раз прикоснулся к ветке. Лед. Он бы никогда в жизни не подумал, что это лед. Кто знал, что ночная метель или утренние заморозки могут сотворить такое - заботливо заключить каждый листок каждой веточки в лед. - Эльза, спустись на улицу, - говорил он минуту спустя, выпуская пар в старый кнопочный телефон и подрагивая не то от холода, не то от нагрянувших мыслей. - Ты хочешь помириться? - Её запоздалый ответ пронзил ему уши и впился в мозг, где крутились мысли о ледяном покрове. Он целую вечность не слышал её голоса. Выдохнув и прислушавшись к тишине, которую Эльза не намеревалась разрушать, Иккинг произнес как можно более отрешенно: - Как прикажешь. - Мозг отказывался генерировать вразумительные ответы. Прикажешь? Будто говорит с королевой. - Принес цветы? - На первом этаже у миссис Фрост растут замечательные петунии, это считается? - ответил он, заглядывая в окна старушки Фрост, находившиеся прямо около двери подъезда. Эльза громко цокнула. Холод её голоса чувствовался на расстоянии. Парень переступал с ноги на ногу, рассматривая однотонные занавески миссис Фрост и поблекшие цветы в невзрачных горшках. Он не мог поверить, что говорит с Эльзой, что она отвечает, пусть грубо и язвительно, но отвечает... Осознание отозвалось в нем прошедшим по телу электрическим зарядом. - Ты не та девушка, с которой надо мириться при помощи букета цветов, - заметил Иккинг, унимая дрожь. - Я думал о тебе лучше. То есть, ты лучше всех этих девушек, которые выпрашивают цветы, конфеты и дорогие подарки... так? Ты не растеряла свою особенность? Потому что я хочу показать тебе кое-что особенное. Спускайся. Эльза сдержала смешок и повесила трубку. Иккинг задержал телефон в руках, глядя в её окно на последнем этаже соседнего дома и думая, как на такой скучной улочке могла поселиться такая прелестная и во всех смыслах необыкновенная девушка. Неожиданная, неразгаданная, Эльза таила в себе заледеневший океан, который Иккинг по неосторожности обратил в всеразрушающий шторм. Она неспособна была ужиться с самой собой, и в её глазах это значило, что никто не мог. Сунув руки в карманы, Иккинг продолжал примерзать к одному месту. К мрачной фигуре в плаще приблизился легкий силуэт в тонкой куртке, мгновение спустя рядом появился лохматый пес. Встав под кленом, все трое застыли, и безымянная скучная улочка снова стала походить на фото. Где-то за углом кричали сотни голосов, гудели машины, стучали каблуки, гремели бокалы и шуршала бумага, но в этом шуме не было ни капли смысла; в тишине же невзрачной пустой улочки бушевал океан, гневался шторм, хлестал ветер, и всё это - в немом пересечении взглядов. - Я должен извиниться, да? - выговорил Иккинг прежде, чем его сердце бешено забилось. Неприступная Эльза смотрела на чахлые петунии миссис Фрост. Из-под шапки на глаза спадали немытые пряди, утяжеляя взгляд. Беззубик заскулил. Повисла продолжительная пауза, как в глупых романтичных фильмах; казалось, за то время, что Эльза молчала, можно было взять штурмом крепость. - Нет, - наконец ответила та. В голосе не слышалось ни сожаления, ни вины, ни сострадания. - Я должна. Иккингу почему-то захотелось пропустить этот тяжелый разговор, забыть все обиды и просто поцеловать её, но густая тишина не давала ему это сделать, обволакивая и затрудняя движения. - Прости, - произнесла Эльза. - Это всё, что ты хотела сказать? - Да. - Извинения приняты. Поддавшись желанию, Иккинг потянулся за поцелуем, но Эльза всхлипнула и разрыдалась. Он подхватил её в объятия, сжав тонкое подрагивающее тело, и коснулся губами лба, непривычно теплого и напряженного. - Прости, - зашептала Эльза. - Мы оба неправы. Почему я была такой замкнутой?.. Она отерла глаза шарфом Иккинга, заставив того обнять трепещущую девушку еще крепче. - Почему ты был так трогателен? - она чуть ли не выла. - Но я, наверное, не ценила тебя. Наверное, не верила. - Как и я, - продолжил он, - наверное. Внутри у обоих всё опустело. Нечего сказать, не о чем спорить. Осталось только два силуэта на фоне серого снега, пустых, как брошенные куклы: когда-то в них играли, их любили, у них были имена, характеры и чудесная светлая история; теперь же их некуда деть, разве что оставить пылиться на балконе или выкинуть. - Иккинг, давай расстанемся. Вспомнилось, как он подхватывал её на руки и заносил в подъезд, а по всей улице ходили слухи об их скорой свадьбе, и слышать их из уст миссис Фрост было так забавно и весело, что самим влюбленным хотелось под венец. Но они оба понимали, что их связь не протянет долго и скоро опять порвется, а потом снова восстановится, и опять, и снова... - Видела деревья сегодня? - спросил Иккинг, стараясь наполнить внутреннюю пропасть хоть чем-то. - Ветки покрыты льдом. Так похоже на тебя. - Что? - отстраненно переспросила Эльза, переводя взгляд на росший под окнами миссис Фрост клен. Под тяжестью оболочки его ветки склонились к земле и напоминали плакучую иву. - Ты тоже покрываешься льдом, чтобы тебя не ранили. - Может быть. Сверху беззвучно начал падать снег. Потемнело. Фотография скучной улочки теперь походила на картину акварелью, нарисованную оттенками трех красок: черной, коричневой и белой. Эльза тронула лапу клена, и льдинки легко коснулись одна другой, издав тихий звон. Иккинг повторил её движение, но получил неприятный скрип и смешок девушки. - Идем ко мне, - предложил он, подзывая пса и сжимая её ладонь в кожаной перчатке. - Нам осталось кое-что обсудить.

***

Эльза досконально знала каждый угол тесной квартирки Иккинга и считала её почти родной. Скинув куртку и сапоги, она миновала узкий коридор, зашла в неопрятную, но уютно обжитую спальню - "берлогу", - и села на край постели. Через огромное окно, обрамленное худыми занавесками цвета морской пены, было приятно наблюдать за снегопадом. Следом забежал Беззубик и лег подле её ног, зевая и наслаждаясь теплом. Иккинг вошел следом и застыл в проеме. Умиротворенный профиль Эльзы выделялся ярким белым пятном посреди бардака. Наскоро завязанная грязная коса спадала на спину; по одежде было видно, что девушка собиралась второпях и не стала снимать любимый домашний свитер; возможно, под ним даже не было футболки. Плавные, спокойные изгибы носа, губ и век будто излучали свечение, как светился нетронутый снег в сумерках. Иккинг готов был влюбиться в этот образ заново - но светлое чувство, начавшее расползаться по нему греющими волнами, споткнулось о ледяное "давай расстанемся". Ему на мгновение показалось, что он выдумал эту фразу. Ангел вроде Эльзы не мог произнести что-то настолько ужасное, угнетающее и безнадежное. - Ты хотел что-то обсудить? - напомнила она, оборачиваясь к застывшему Иккингу. На лице лежала тень тоски - то ли от снегопада, то ли от возвращения в "берлогу". - Да, - ответил он. - Ты и сама знаешь, что. Он схватил стул, стряхнул одежду и мусор на пол, поставил спинкой к кровати и резко опустился. Эльза коснулась ладонью щеки Иккинга, но её жест не пробуждал чего-то сверхъестественного, не вызывал трепета и приступа нежности. Он казался родным, обыденным, будто она каждый день гладила его щеку. Иккинг болезненно зажмурился и прижался лбом к деревянной спинке стула. Выдохнул. Поднялся и отошел к окну. - Дело в том, что мы друг друга не ценим. Так получилось, видимо, мы оба эгоисты... И всё-таки, надо что-то решать, надо укреплять нашу связь. Давай признаем свои ошибки, давай... - он начал забывать, в чем суть его речи. - Эльза, я люблю тебя, я всё еще люблю тебя... Ты готова всеми силами поддерживать эту любовь? На что ты готова? Его короткая речь занимала весь объем крохотной берлоги, окружая молчаливую Эльзу. Шторм грозился выплеснуться и раскромсать Иккинга. - Я никогда не притронусь к твоему прошлому, - ломко продолжал он, - я никогда не стану тебя осуждать, никогда не разозлюсь на тебя. Вот, на что я готов. Ты готова..? Он запустил пальцы в волосы и застыл. Беззубик издал едва различимый звук и ушел из комнаты. - Видела те ветки? - тихо спросил он, кивая на залепленное снегом окно. - Осенние листья замерзли и поэтому не опали. А что будет, когда лед растает? - Он сделал широкий шаг к стулу и упал на него. - Сгниют. Точно так же... я тоже... понимаешь... - Он нервно выдохнул, но не смог взять себя в руки. - Ты уйдешь - и всё, считай, меня не существует. Я сгнию! Эльза смотрела на него с молчаливой боязнью, теперь стыдливо прижала подбородок к груди. Внутри Иккинга что-то шевельнулось: он будто застал преступника на месте преступления, и, зная, что его надо наказать, дал ему сбежать. И он был этим преступником... - Ты хочешь сказать, - начала она, - что любовь - это жертва... и ты требуешь меня её принести. Он обнял её, так как не нашел слов для извинений. Всё те же движения, которые раньше открывали им второе дыхание, сейчас стали раздражающе неприятными: легкие прикосновения, перебирание в пальцах прядей волос, мимолетные поцелуи... Они были влюблены, определенно были, но потеряли в любви то ли вкус, то ли смысл, то ли что-то еще не очень заметное, но дико важное. Они сидели в обнимку и думали об одном и том же: переживут ли они очередной шторм, или их выбросит на разных берегах? За окном ровно падал снег, и скучная улочка больше не походила на фото. Никто не знал, что творится в неопрятной тесной квартирке, какие судьбы там вершатся, и никто не мог знать, чем закончится ссора и к какому приведет решению. Иккинг гладил пушистый свитер Эльзы и размышлял о петуниях миссис Фрост. Почему она их не поливает? Не надо ли ей помочь? Он мысленно перенесся на полчаса назад, когда только заметил обледеневшие листья. Подобное явление всегда до одури прекрасно, но редко и недолговечно. Как Эльза. - Иккинг, давай расстанемся, - одними губами произнесла она. Он думал о том, кто бы мог заказать пиццу, где любит гулять Беззубик, почему миссис Фрост не выращивает фиалки. Предпринимал любые действия, только бы не думать о девушке в его объятиях, только бы не вызывать торнадо воспоминаний, чувств, колких укоров и вопросов без ответов. И незаметно, но уверенно кивнул.