Hand misanthrope

      Мин Юнги не затворник, но из квартиры выбираться не любит. Хотя каждое утро он из нее выходит и отправляется на работу в небольшое кафе, где работает барменом-бариста, а каждый вечер возвращается. Это происходит с перерывами в три дня в неделю — понедельник, четверг и субботу. Эти дни обведены в календаре красным и обозначают прекрасное время — выходные.       Друг Юнги назвал его «типичным интровертом и мизантропом». Потому что людей Юнги не любит тоже. Особенно тех, кто всегда ноет о тотальной несправедливости, при этом, совершенно не меняя свою жизнь к лучшему. А еще Мин любит находиться в своей собственной компании. Читая книги, смотря фильмы или размышляя.       Странно работать в кафе для такой личности, как Юнги. Но больше, чем не любить людей и их общество, Юнги любит кофе. Любит его пить, варить, экспериментировать, угощать, видя восхищенные взгляды людей. Он поэтому бариста и стал. Заработав денег на обучение в Тэгу, Юнги прошел углубленные курсы в Сеуле, и остался здесь жить и работать.       Сегодняшний рабочий день не особо отличался от всех остальных. Хотя из-за бессонной ночи, он был выматывающим и утомляющим. Держа маску приветливости, Юнги простоял за стойкой бара практически весь день, выполняя заказы и отмахиваясь от администратора-девушки, которая все искала способы заполучить внимание парня. Рабочий день подходил к концу, оставалось около сорока минут до закрытия кафе, как колокольчики над дверью прозвенели, и в помещение вошел молодой человек. Осмотрев полупустое помещение, он скинул с головы капюшон, открывая свои выкрашенные в рыжий волосы, и, пройдя к барной стойке, сел на высокий стул. — Романо, пожалуйста, — привлекая внимание Юнги, проговорил парень. Голос у него был высокий, но приятный. Сам он был одет в черную чуть великоватую для него толстовку с большим капюшоном на замке, из-под которой виднелась простая белая футболка. Рыжие волосы были аккуратно уложены, скрывая лоб и спадая на глаза, из-за чего молодой человек за несколько минут уже успел поправить ее дважды.       Отложив привычное протирание стаканов и бокалов, которым Юнги занимался в перерывах между выполнением заказов, чтобы делать видимость работы, он принялся готовить кофе. Молодой человек внимательно следил за движением худых, но крепких бледных рук с витыми венами, которые легко проглядывались под кожей синими полосами. Длинные пальцы с аккуратным маникюром, непривычно тонкие для парня запястья с двумя тонкими полосками шрамов. Порезы аккуратные, но непрофессиональные. — Ваш заказ, — Юнги поставил перед парнем заказанный им кофе, перед этим добавив дольку лимона, и опустил на левом запястье часы, скрывая под любопытным взглядом шрамы. — Благодарю, — развернув чашку к себе, парень принялся помешивать горячий кофе, растворяя сахар. Неторопливо попивая свой кофе, молодой человек продолжал периодически бросать взгляды на Юнги, остальное время, посвящая своему телефону.       Юнги эти осторожные взгляды не нравились. Не вызывали особого дискомфорта, но и не нравились. Он чувствовал себя подопытной крысой под толстым стеклом, которую изучал ученый-психопат. Очередной раз, неуютно поежившись под осторожным, должно быть незаметным, взглядом, Мин перевел взгляд на часы, которые показывали одиннадцать часов вечера. — Наше кафе закрывается, поэтому не могли бы вы оплатить счет и покинуть заведение? — как можно вежливее произнес Юнги, хотя его взгляд так и сквозил усталостью и холодом. — Конечно, — молодой человек за барной стойкой улыбнулся, обнажая свои белые зубы и щуря глаза. — Совсем не уследил за временем, простите. — Все в порядке, — Юнги покачал головой, убирая деньги за заказ в кассу, а после грязную чашку с барной стойки, после протирая глянцевую поверхность белоснежно чистой салфеткой. Привычные механические действия. Парень в этот момент вновь накинул на голову капюшон и покинул помещение.       Отчитавшись перед своей «любимой» администраторшей, Юнги сдал кассу, забрал свои причитающиеся чаевые, надел свою толстовку и покинул кафе, направляясь пешком домой, до которого было минут пятнадцать пешком, по пути заглянув в круглосуточный магазин и купив пачку сигарет да корм для кота. Квартира его встретила звенящей тишиной, а после мягкой поступью черного кота, лишенного когтей, чтобы не портил мебель. Юнги кота этого отдал бывший сосед, когда тот переезжал с женой и маленьким ребенком в другую, более комфортабельную квартиру. Выбрасывать животное на улицу было жалко, да и места особого он не занимал и не мешался. — Снова проспал весь день, парень? — Юнги закрыл дверь, разулся и прошел по тёмным комнатам на кухню, где включил лампу и поставил пакет на стол. Кот прошел вслед за парнем, смотря на него слишком умным для кота взглядом, и мяукнул на заданный ему вопрос. Юнги усмехнулся и покачал головой. Наполнив миску кота молоком, а вторую сухим кошачьим кормом, парень убрал пакет в ящик, где было таких же целая гора, сунув пачку сигарет в карман. Выключив свет на кухне, Юнги прошел в спальню, снимая с себя одежду, в которой проходил весь день. Взяв полотенце из шкафа, Мин направился в ванную, вставая под теплые, едва ли не горячие струи воды, расслабляя мышцы и смывая пот и усталость. Закончив с водными процедурами, Юнги намотал полотенце вокруг своих бедер и встал напротив зеркала, смотря на свое отражение.       Бледная кожа, за которую его прозвали Suga от английского «Sugar», что в переводе «Сахар». Юнги все порывался сделать такую татуировку на запястье поверх шрамов, но так и не дошел до тату — салона. Нужно в ближайшее время. Глаза раскосые и похожи на лисьи, взгляд зачастую хмурый и хитрый, выбивающий из колеи и, возможно, пугающий, но не на работе. Там Юнги Мистер доброта и дружелюбие. Волосы выкрашены в черный, что темнее природного цвета, оттеняющие природную бледность и делающие ее едва ли не прозрачной. Губы не пухлые, но и не тонкие, «в самый раз». Улыбка широкая, деснами, но редкая и мало кому достающаяся. Тело подтянутое, но весьма тощее, ребра проступают под кожей, очерчивая грудную клетку. О ногах Юнги думать вообще не любит. Тонкие, «лучше, чем у всех нун из SNSD вместе взятых» как ему кто-то однажды сказал. Но своим внешним видом парень вполне доволен. Лучше, чем могло бы быть. Ему, по сути, даже повезло.       Вытерев волосы, Юнги переоделся в домашний спортивный костюм в спальне и вернулся на кухню, что освещалась ярким полумесяцем и светом фонаря с улицы. Распаковав новую пачку сигарет, Мин прикурил одну и сделал такой долгожданный затяг. Он не курил с обеда, потому что на работе нельзя. И с тех пор прошло почти полные двенадцать часов. Приоткрыв окно на кухне, чтобы дым не задерживался в квартире, Юнги делал затяг за затягом, чувствуя, как расслабляется тело от долгожданного никотина.       Утром следующего дня Юнги вновь стоял за барной стойкой и исполнял заказы посетителей. Настроение было на отметке «сносно», а это означало для окружающих, что парень в прекрасном расположении духа. Один из немногих друзей Мина, Джин, что работал в этом кафе на кухне и был шеф-поваром, даже умудрился отвесить абсолютно несмешную в его стиле шутку, на которую Юнги отреагировал скептицизмом на лице и короткой усмешкой. За что потом едва не получил сладким десертом в лицо, на которых Джин и специализировался. Пирожное получилось отвоевать и съесть вместо обеда, запивая его эспрессо. Сокджин даже позвал Юнги на вечеринку в честь того, что он со своей девушкой решили начать жить вместе и переехали в новую квартиру, но был удостоен лишь шепелявым «не наглей» и после «я подумаю». Хорошее настроение не значит, что нужно раскидываться обещаниями направо и налево, которые после совсем не захочется сдержать. Это правило Юнги запомнил и использует его всегда.       Однако по истечении времени к концу рабочего дня настроение Юнги вновь упало. Вторая половина дня была какой-то бешенной и странной. В кафе заявилась крикливая мамаша с зеленеющим ребенком наперевес, громко извещая всех, что ее чадо отравилось в этом заведении пирожным. Администратор едва уговорила ее успокоиться и сначала отвезти ребенка в больницу, чтобы все выяснить. Та согласилась, но, покидая кафе, вновь закричала, что если ее слова подтвердятся, то она всех тут засудит. Чуть позже нерадивый студент налетел на официантку, которая несла поднос с грязной посудой, отчего тот вылетел у нее из рук и пол покрылся осколками. Так еще и сам Юнги не уследил за кофе-машиной, отчего та навернулась, и пришлось экстренно вызывать мастера.       Когда до конца рабочего дня оставался час, в кафе вновь вошел тот же молодой человек, что и вчера. Он был в похожей толстовке и в капюшоне, черных джинсах и солнцезащитных очках. Хотя на улице уже темнело, и солнца не было совершенно. Он вновь сел за барную стойку на тот же стул и снял капюшон и очки.       Кинув на него быстрый взгляд и продолжая дальше протирать намытые недавно стаканы, Юнги заметил глубокие темные круги у парня под глазами. Его руки, что он положил на барную стойку, мелко подрагивали, выдавая его усталость. — Ристретто, пожалуйста, — произнес заказ он, кидая усталый взгляд на бариста, а после потирая глаза руками. Что-то в этом парне было такое, что Юнги по-прежнему напрягало, но он не мог понять что. Молодой человек, скольких миллионы на планете. Ничем особо не выделяющийся. Однако он вызывал интерес, а его взгляд холодок по позвоночнику. Даже такой, усталый и ничего не выражающий, но словно читающий изнутри все твои мысли. Словно он познал смысл всего сущего и теперь живет с этим грузом. И ищет. Ищет того, с кем мог бы его разделить. — Ваш заказ, — брюнет поставил чашку кофе перед парнем и вновь принялся за стаканы. Сегодня не было этих осторожных изучающих взглядов. Сегодня был лишь один долгий и пронзительный, от которого Юнги захотелось съежиться или, по крайней мере, передернуть плечами, но он стойко делал вид, что ничего не происходит и продолжал выполнять свою работу.       В тот раз парень выпил свой кофе быстрее, расплатился по счету и покинул заведение, бросая едва слышное «до встречи». И Юнги уверен, что они не последний раз видятся. Что этот странный парень продолжит появляться в этом небольшом кафе если уж не каждый день, то довольно часто.       Утром следующего дня, в субботу, Юнги накормил кота, выпил чашку эспрессо, выкурил сигарету, а после собрался и направился в сторону тату — салона, который ему посоветовал Намджун. Тот самый друг-психолог, что окрестил его мизантропом и вдобавок еще и прозвище придумал. Намджун был не зататуированным, в виду своей профессии он не мог покрыть видимые участки тела рисунками, чтобы соблюдать маску серьезного профессионала, но несколько изображений на себе имел. Раскрывшего свои обожженные крылья ангела, из-за своей веры и греховности, и небольшую надпись на латыни вдоль внутренней стороны предплечья левой руки, значение которой совершенно не хотел переводить, но Юнги и не настаивал. У всех есть свои тайны. Правило номер два из личного свода жизненных правил, — или принципов, — Мин Юнги. И никто в эти тайны лезть не имеет права, если сам не захочешь их раскрыть.       Оказавшись у дверей салона, Юнги огляделся по сторонам, понимая, что он находится совершенно близко от своего кафе, хотя и шел сюда абсолютно другой дорогой, которая, казалось, привела его в другой район. Ничего подобного. Пожав плечами, брюнет вошел в небольшое с виду помещение. Внутри стояла тишина, и никого не было. Сделав несколько шагов, Мин оглянулся, осматривая стены, покрытые различными эскизами и картинами с зататуированными парнями и девушками, преимущественно в черно-белых тонах. Окон здесь не было, лишь стеклянная дверь, что открывала небольшой обзор на улицу. На потолке было множество ламп для лучшего освещения, а в дальних углах стояли два относительно высоких цветка. Вновь повернув голову и уже собираясь открыть рот, чтобы позвать кого-нибудь Юнги натолкнулся взглядом на фигуру, что рассматривала его. Лицо наполовину было скрыто медицинской маской, но не узнать его Мин не мог. Вечерний посетитель из его кофейни. Рыжий цвет был обновлен и был куда ярче, а кругов под глазами не наблюдалось. — Чем могу помочь? — произнес парень своим высоким голосом, снимая с рук немного выпачканные в крови или краске резиновые перчатки, а следом маску с лица. — Своими прямыми обязанностями, — Юнги не мог обойтись без сарказма, хотя тут же прикусил язык и глубоко вдохнул. — У вас тут по записи или как? — И или как, и по записи, — парень пожал плечами и прошел за стойку. Из комнаты, что скрывалась дверью в тон стен, вышла девушка, чуть ли не полностью покрытая рисунками. Она доставала деньги из своего кошелька, подходя к, — как Юнги понял, — мастеру и расплачиваясь. — Я приду послезавтра, и продолжим, хорошо? — она улыбнулась, показывая на щеках едва заметные милые ямочки. — Без проблем, Мия. Но завязывала бы ты, а? Я ж уже почти всю тебя покрыл, как у тебя еще фантазия не износилась? — молодой человек убрал деньги, улыбаясь девушке и качая головой. — Вот как совсем закончится, тогда и прекращу. Пойду я, у тебя клиент, — девушка кинула взгляд на Юнги, коротко ему улыбаясь, и вновь перевела взгляд на тату-мастера. — До встречи. — Пока, Мия.       Парень облокотился на стойку, провожая девушку взглядом до тех пор, пока она не скрылась за дверью. — Так вас интересует запись? У меня вполне свободно расписание на ближайшее время, — рыжий парень открыл какую-то тетрадь и что-то записал в нее. — А сейчас? Не хочется тянуть с этим, — Юнги подошел ближе. — Можно и сейчас, — пожал плечами парень. — Мия была моей единственной клиенткой на сегодня по записи. Что колоть будем? — Шуга. Вот здесь, — Юнги выложил руку на стойку, открывая запястье и показывая так заинтересовавшие в первую встречу шрамы парню. — Будет больно. И, возможно, кроваво, — совершенно не успокаивая, произнес парень, заглядывая Юнги в глаза. — Уж не больней и кровавей, чем было, — Мин усмехнулся и наклонил голову чуть в бок. Хотя в прошлый раз, когда его запястье пострадало, больно почему-то не было. Лишь очень кроваво, так, что мать едва смогла вымыть всю кровь в ванной. — Я Чимин. Не люблю работать с теми, с кем не знаком, — парень немного прищурился, открывая какой-то ящик и доставая оттуда пару новых перчаток и маску. — Мин Юнги. Хотя думаю, ты уже успел прочесть мое имя на бейджике в кафе, когда изучал меня своим чутким взором, — брюнет вновь усмехнулся, смотря на ничуть не смутившегося парня. — Просто мне всегда становится интересно, что толкает людей на самоубийство. Или таковую попытку. Но спросить я не могу. Воспитание не позволяет, да и, по сути, дело это не мое, — Чимин вышел из-за стойки, встречая взгляд Шуги своим, нисколько его не смущаясь и не остерегаясь. Хотя большинство так и делает. Не выдерживает взгляда Юнги, отводя его в сторону и делая вид, что чем-то заняты. — Ну, в этой истории мало чего интересного и позитивного. Оставлю ее для своей автобиографии, которую решу написать где-нибудь в старости. Если доживу, — Мин хмыкнул, следя взглядом за Паком. Тот достал пару листов с полки формата А4 и карандаш. — Сначала выберем шрифт, я думаю, — погружаясь в работу, произнес рыжий и принялся изображать возможные варианты татуировки на бумагу. Это заняло около двадцати минут, когда после третьего варианта, Юнги остановил парня и сказал, что уже выбрал. Из всех трех, второй выглядел лучше всех и Мин был уверен, что больше ему все равно ничего не понравится. Кивнув, Чимин принялся переводить изображение на трансфеную бумагу, после обрезая лишние края. Юнги внимательно следил взглядом за точными движениями парня, чьи руки уверенно со всем обходились. Даже если он и новичок, Юнги почему-то было бы не страшно доверить ему свою руку и тату. Уловив изучающий взгляд парня, Чимин кивнул ему головой, приглашая его к удобному стулу, что напоминал с виду стоматологический. Он был подвижный и обитый черной кожей. Юнги сел на него, Чимин отрегулировал, чтобы им обоим было удобнее. Задрав рукав своей худи до локтя, Юнги положил руку на подлокотник, позволяя парню делать с ним все, что необходимо. Чимин в этот момент взял в руки спиртовую салфетку и протер чужое запястье, обрабатывая. Следом покрыл его тонким слоем какого-то геля и приложил к руке заготовку с контуром, промокнув чистой салфеткой, и буквально спустя несколько секунд осторожно ее снял.       Юнги внимательно следил, как Чимин готовит необходимые материалы и инструменты, выдавливает черную краску, надевает маску и перчатки и готовит машинку, вставляя иглу, которую только что распечатал. После парень покрыл кожу тонким слоем вазелина и приступил к работе, нанося осторожными движениями контур. Как только тонкая игла коснулась кожи, Юнги передернуло. Все-таки процесс действительно болезненный. Кожа на запястье тонкая и в этих местах достаточно много нервных окончаний.       Юнги следил за работой Чимина, стараясь не обращать внимания на боль, и попросту забыть о ней. Но это было невозможно. Сжав зубы, Мин откинулся на кресле и прикрыл глаза, глубоко вдыхая. Боль прорвала плотину и перед глазами начали мелькать картинки из прошлого. Нынешняя боль и правда кажется невесомой и незначительной, но те воспоминания, которые она приносит, очень болезненные и неприятные.       Спустя какое-то время Чимин закончил наносить контур и на время отключил машинку, чтобы выдавить еще немного краски в колпачок и стереть лишнюю краску и кровь с запястья. — Настолько больно? — поинтересовался парень, следя за реакцией брюнета. Тот дышал прерывно, сжимая кисть другой руки в кулак, и моргал редко, предпочитая держать глаза закрытыми, часто жмурясь. — Нет. Я же сказал, вряд ли будет больнее, чем когда-либо было, — покачал головой Мин, радуясь, что можно хоть немного отвлечься на разговор. — Учитывая такую уверенность, боюсь представить, какую боль пришлось тебе испытать, — тихо проговорил Пак, качая головой и не смотря на Юнги. Последний грустно усмехнулся, вновь погружаясь в боль в руке, поскольку мастер продолжил работу, закрашивая оставшиеся участки.       Помимо воспоминаний, боль вызывала забытые ощущения. Ощущение ненужности, презрения и возбуждения. Внизу живота стянул тугой узел, который совершенно не помогал Мину расслабиться. От этого становилось противно о самого себя и стыдно перед парнем, что делал ему тату.       Когда Чимин закончил работу, Юнги уже планировал принять язычество и начать вымаливать пощады у стоявших неподалеку цветов. Шумно выдохнув, брюнет размял шею, садясь на кресле ровно, выпрямляя спину. — Подожди, еще не все, — Пак отложил инструменты в сторону и достал какой-то тюбик, выдавливая из него что-то прозрачное и нанося на запястье, после того как стер кровь и оставшуюся краску. Следом парень обмотал запястье пленкой. — Вот теперь готово.       Чимин встал со стула, на котором сидел до этого и размялся. Юнги вновь выдохнул, не переставая ощущать отвратительное возбуждение и чувство стыда. Ему казалось, что он сидит перед Паком абсолютно голый со вставшим лишь от испытываемой боли членом.       Чимин отошел к стойке, стянул с себя перчатки и маску и выкинул в мусорное ведро. Брюнет поднялся с кресла, чувствуя легкую боль и покалывания в запястье. Заметил или нет состояние Юнги, Чимин нисколько не акцентировал на этом внимания, информируя Шугу о том, как следует ухаживать за тату. Голос у него был немного уставший, но Юнги по-прежнему нравился. Кивая на слова парня, Мин достал бумажник, доставая необходимую сумму денег. Расплатившись, парень дослушал рекомендации и наставления Чимина, а после попрощался надломленным голосом, услышав в ответ «До встречи». Неопределенно кивнув, Юнги вышел из салона и вдохнул пыльный спертый воздух. Хотелось как можно скорее оказаться дома и спрятаться в своем большом пуховом одеяле.       Боль Юнги не любит тоже. Не потому что это именно «больно», а из-за воспоминаний, которые с ней приходят. Саму боль как таковую Юнги терпеть умеет и его вряд ли можно чем-то напугать. Даже когда он случайно распорол себе ногу стеклом, рану пришлось зашивать. Обколотое обезболивающими место раны продолжало болеть и ныть, так, что слезы непроизвольно накатывали на глаза. Реакции организма Юнги контролировать, к сожалению, не умеет. Но даже тогда брюнет не испытывал такой боли, которая была раньше. И воспоминания о той боли всплывали каждый раз, когда брюнет испытывал новую. Это было страшно и стыдно, отвратительно и возбуждающе. И от этого хотелось выть, скрести руками, сдирая кожу, чтобы заглушить ощущения, но с каждой новой болью возбуждение накатывало лишь сильнее.       Пак Чимин появлялся в кафе каждый день примерно за час до закрытия, и каждый раз заказывал лишь чашку кофе, садясь на один и тот же стул, — который будто специально для него никто не занимал, — за барную стойку. После нанесения Мину татуировки, парни даже начали немного общаться. Первое время Чимин спрашивал, как тату заживает, и нет ли каких проблем, но после темы разговоров стали отвлеченнее. О разбушевавшейся погоде за стенами кафе/салона, о недавно вышедшем фильме или прочитанной младшим, — а как выяснилось Пак младше Юнги на несколько лет, — книге, о новой клиентке в салоне последнего, которая пыталась его соблазнить, сказав, что тату хочет меж грудей, а когда Чимин с невозмутимым видом был готов приступить непосредственно к работе, то та возмущенно назвала его придурком и асексуалом и сбежала, натягивая по дороге кофту. Эта история Юнги рассмешила. Хотя, возможно, даже и не она сама, а то, как парень ее рассказывал. Хмурясь, щурясь, размахивая руками, строя рожицы, и в итоге заливаясь тихим, но заразительным звонким смехом.       Когда Джин вышел из кухни и готов был направиться домой, то застал смеющихся парней у барной стойки. Юнги надевал на себя свою толстовку, а Чимин стоял рядом и ждал его. Он удивленно уставился на Мина, смотря, как тот смеется с незнакомым Джину парнем, улыбается широко деснами, хлопает того по плечу и что-то тихо говорит, видимо шутит в свойственной ему саркастичной манере, потому что второй парень недовольно фыркает, обиженно дует губы, но после задорно улыбается и что-то говорит в ответ. Покачав головой, Джин выходит из кафе, стараясь быть незамеченным. Видеть своего друга таким выходит редко даже в их общей компании, а тут… Но радостно улыбнувшись, Сокджин думает, что это все-таки хорошо, что есть кто-то еще, кто может развеселить его друга.       Юнги с Чимином выходят из кафе, и старший передергивает плечами, достает из кармана пачку сигарет и тут же щелкает зажигалкой, затягиваясь. Чимин недовольно качает головой, рукой развеивая дым, что выдыхает брюнет из своих легких. Неожиданно раздается женский зов, и Юнги закатывает глаза и недовольно морщится. К ним подходит девушка, как Пак успел понять, администратор в этом кафе, и встает напротив Юнги, протягивая руки и цепляясь цепкими пальцами за край толстовки старшего. Чимину в этот момент захотелось этой девушке, совершенно ему незнакомой и чужой, эти пальцы сломать. — Чего тебе, Сора? — Юнги затягивается вновь и выпускает дым прямиком в лицо девушке, от чего та недовольно морщится и, выхватив сигарету, тушит ее носком туфли. — Хватит курить, Шуга, вредно же, — тянет та, хлопая ресничками. Мин в этот момент показательно достает новую сигарету и затягивается, блаженно прикрывая глаза на секунду. — Шуга я только для своих. Для тебя же Мин Юнги, максимум — просто Юнги и то, потому что ты моя начальница, — брюнет резко прижимает девушку за плечо к уже запертой двери кафе и держит ее на расстоянии вытянутой руки. — И хватит бегать за мной, Сора. Это тоже вредно. — Я не бегаю за тобой! — недовольно восклицает девушка и притопывает ногой. — Это ты от меня убегаешь! — А ты не думала почему, а? — Мин затягивается вновь и кидает осторожный взгляд на стоящего рядом Чимина. — Может, потому что ты меня не интересуешь, м? Ладно бы ты меня просто не интересовала, я бы сжалился, но разок тебя трахнул, фигурка, да и личико у тебя вроде ничего, но понимаешь, — парень придвинулся к девушке ближе, но по-прежнему держа расстояние, и произнес тихо, но чтобы Паку было слышно. — Меня вообще девушки не интересуют. Я гей. Прими это и перестань за мной таскаться.       Сора вылупила на парня глаза, который убрал от нее свою руку и сделал последний затяг, бросая окурок в рядом стоящую урну, потом издала какой-то нечленораздельный вопль, топнула ногой и быстрым шагом направилась по тротуару. — Мне кажется, или она просто состоит из недовольства, возмущения и визга? — тихо произнес Чимин, привлекая внимание Юнги.       Юнги все-таки выбирается на новоселье Джина с его девушкой, но вот настроения у него как-то нет. Чимин несколько дней уже не заходил в кафе и Юнги не то чтобы скучает, но он привык к присутствию младшего в своей размеренной жизни. Тот разбавлял его рутину разговорами, отвлекая и развлекая.       Стоя на балконе в новой квартире Джина, Юнги затягивался уже второй подряд сигаретой и смотрел в безоблачное сейчас ночное небо. — Ты чего тут так долго, хен? — на балконе показался Намджун, прикрывая за собой дверь, чтобы сигаретный дым не тянул в квартиру. — Курю, — пожал плечами Юнги, кинув на друга мимолетный взгляд через плечо. — Да и не хочу портить всем настроение своей кислой рожей. — Что-то случилось? — Намджун встал рядом, беря одну сигарету из пачки друга и прикуривая. — Ты можешь мне рассказать, ты же в курсе. — Ага, — Шуга кивает и хмыкает. — Но если мне понадобится консультация у психолога, ты прости, конечно, но я выберу другого. — Я тебе не как психолог, я тебе как друг говорю, — Намджун затягивается третий раз и тушит сигарету об импровизированную пепельницу в виде пустой банки из-под пива. Курить это не его. — А как друг, — брюнет тушит свою сигарету тоже и сует руки в карманы. — Просто нет настроения. — Ладно, не хочешь, можешь не говорить, — хмыкает Намджун и повторяет позу старшего, так же глядя на небо.- Джин с Лиюн выглядят счастливыми. — Угу, — Юнги кивает и коротко усмехается. — Такое ощущение, словно ты не веришь, что они могут быть счастливыми вдвоем, — Джун качает головой. — В конце концов, они могут прожить счастливую жизнь, завести детей, обзавестись внуками. Просто порадуйся за них. — Я за них рад, — Мин разворачивается и опирается спиной о застекленную стену балкона. — Только в жизни не бывает счастливых концов. Это же не книга. Мы все в итоге сгнием в деревянных ящиках двумя метрами под землей. И это если повезет и будет чему гнить. А некоторых ждет особое извращение — их любимые родственнички, не захотя прощаться с ними, просто сожгут и поставят их прах в гостиную на полочку в каком-нибудь цветастом отвратительном горшке. Счастливыми сейчас нужно быть, пока живешь. Потому что пока ты свое счастье ждешь, ты пропускаешь его мимо себя. И в итоге винишь во всем судьбу или Бога. — И это говоришь ты? Человек, который из квартиры почти не выбирается, с людьми почти не общается и курит все время. — Так я в счастье и не верю, — Юнги смотрит на Намджуна. — И запомни, счастливые люди не курят. А за хена с Лиюн я, правда, рад. Хоть кто-то из нас должен быть счастливыми сейчас. Пусть даже если я в это счастье не верю, но они-то верят. А кто я такой, чтобы разрушать их идиллию? — Ты их друг, хен, — Намджун смотрит на друга. — Но тебе такие речи и правда, лучше обсуждать только со мной. — Вот поэтому я и собираюсь сейчас как можно незаметнее исчезнуть отсюда, а ты, Джун, мне в этом поможешь, — Юнги выходит на кухню с балкона, говорит Намджуну свои наставления по его прикрытию, прощается и просит перед Джином извиниться за него, если потребуется. А после тихо и незаметно проскальзывает в коридор за спиной высокого и широкого сейчас Намджуна, выходит из квартиры, а после направляется в сторону своего дома.       На следующий день Юнги с Чимином все-таки встречаются. Тот приходит в кафе как обычно за час до закрытия, заказывает ристретто, и, молча, пялится в свой телефон несколько минут, пока старший готовит кофе. Потом как обычно хвалит приготовленный напиток, а Мин усмехается. Настроение поднимается на пару отметок с огненно-красного до просто бледно-рыжего. Присутствие младшего действует на Шугу странно, но положительно. Чимин принимается рассказывать, как накалывал изображение какого-то айдола на спину молодой, но совершеннолетней девчонки сегодня и осуждающе качает головой. — Я понимаю, что это моя работа и особо заботить рисунок меня не должен. Но когда молодые глупые девчонки делают себе поистине глупые тату, меня это расстраивает. Ну, какой смысл ходить на спине с изображением своего даже самого любимого певца? — Вот и не парься по этому поводу, — Шуга натирает очередной стакан. — Твое какое дело? Пусть они и страдают. Каждый сам должен учиться на своих ошибках, — третье правило жизни Мин Юнги. — Учитывая, сколько ты натираешь стаканов в день, у тебя уже должны быть руки как у Дуэйн Джонсона, — наблюдая за действиями старшего, произнес Чимин. Юнги пожимает плечами и принимается за очередной и последний на сегодня стакан. Руки и правда уже привыкли к этому, а за то время, что он этим занимается, под кожей и правда уже успели оформиться мышцы. Правда, до Пака ему далеко. Как если бы киви пришлось лететь до Китая. А киви, как известно, не летают.       Чимин, как обычно, дождался окончания смены Юнги, и после вместе они направились в сторону дома последнего. Пак как, оказалось, живет в той же стороне, и они периодически ходили вместе. Дорога сегодня была тихой, потому что Чимин подозрительно молчал и немного нервно оглядывался по сторонам. Оказавшись возле дома старшего, Пак повернулся к нему с каким-то решительным выражением лица. А в следующее мгновение его губы накрыли губы Юнги в поцелуе. Старший не то чтобы растерялся, но это было неожиданно. Неожиданно в плане происходящего и неожиданно приятно. Губы Чимина были пухлыми и нежными, они целовали осторожно и ненавязчиво, не заставляя, но и не давая отстраниться. Мин ответил на поцелуй спустя время, осторожно посасывая чужую нижнюю губу, а после, приоткрывая свой рот, позволяя углубить поцелуй, чем Пак незамедлительно воспользовался. Его язык горячий и мокрый, скользнул в рот Юнги, проходясь по ряду зубов, играясь с языком брюнета, щекотал небо, а после, когда воздуха в легких стало не хватать, младший прошелся языком по чужим губам, прихватывая нижнюю, оттягивая и слабо прикусывая и следом окончательно разрывая поцелуй. Видимо, действия младшего были продуманы лишь до поцелуя, а вот что делать после он совершенно не знал, смотря на Мина смущенно и растерянно. Хмыкнув, Юнги покачал головой, усмехаясь по-доброму. — До встречи, Чимин, — брюнет последний раз посмотрел на парня и вошел в подъезд. Честно говоря, что делать в такой ситуации он тоже не знал, потому что такое у него, по сути, впервые.       Оказавшись в своей квартире, Юнги первым делом накормил кота, принял душ и направился на кухню, выкуривая там последнюю в пачке сигарету. Уже ложась в постель, Мин вспомнил поцелуй и задумался над тем, что будет. У него никогда не было отношений, которые длились бы дольше пары часов, и заключались они лишь в сексе. Чимин вроде ничего не требует и не ждет, но вряд ли он из тех, кто будет целовать кого-то, чтобы потом просто с ним переспать. Даже наблюдательности Юнги хватает, чтобы это понять.       И, как Юнги и ожидал, их отношения не заключаются, по сути, ни в чем и во всем одновременно. Пак так же приходит в кафе по вечерам, пьет кофе и провожает старшего до дома, где они целуются у подъезда, а после прощаются. Через неделю, Юнги, сам от себя удивляясь, соглашается на приглашение младшего в выходной, который у них общий только по понедельникам, посмотреть фильмы у Чимина в квартире. Они и правда весь день смотрят фильмы серии Марвел, которую младший так любит, а Юнги некоторые фильмы открывает для себя впервые. Уже позже, когда время переваливает за полночь, а фильмы наскучили и, от них уже буквально разболелась голова, они лежат на диване в обнимку и целуются. Для Юнги это странно и ново, он смущается, но этого не показывает. Не противится прикосновениям Пака, самостоятельно лаская и слабо царапая спину и плечи парня под футболкой, чувствуя сильные перекатывающиеся мышцы под кожей и чужое возбуждение. Но у самого возбуждения нет. Да, ему приятно, да, ему нравится, но это его не возбуждает.       Чимин ничего не говорит, будто все в порядке вещей, не заходит дальше какой-то видимо у себя в голове проведенной черты, лишь тяжело дышит и утыкается носом Юнги в шею, наваливаясь на него и бормоча что-то вроде «никуда не пущу сегодня» и «хочу ночных обнимашек». Мин не противится, но предлагает перебраться на кровать, потому что его шея уже затекла, да и диван для сна катастрофически узкий для двоих. Пак соглашается, ведет Мина за руку в спальню и валит на кровать, ложась рядом и накрывая их обоих одеялом. Юнги тихо смеется, выползает из-под одеяла, стягивая с себя одежду и говорит младшему сделать то же самое. Потому что спать в одежде «неудобно» и «жарко». А когда Юнги чувствует чужой стояк, что упирается ему в задницу, он чувствует себя виноватым и неправильным. Но Чимин крепко его обнимает и дышит расслабленно в затылок. Брюнет расслабляется сам, переплетая свои пальцы с пальцами Пака, и прикрывает глаза.       Утром Чимин опаздывает на работу в салон, потому что Юнги работу начинает с 11 часов дня, а вот Пак салон обычно открывает в 9. Они прощаются у салона, потому что идти до него ближе, чем до кафе, младший целует Мина в губы, совершенно игнорируя прохожих, а после отпускает, улыбается и говорит, что заскочит перед закрытием. Юнги улыбается, кивает и идет на работу. Весь день он немного рассеянный и задумчивый. Во время обеденного перерыва Джин ловит его, кормит своим фирменным пирожным и спрашивает, а брюнет не знает, что ответить. Потому что про его отношения с парнями он вроде как не в курсе, и травмировать его психику не хочется. Но он единственный, кто из его друзей состоит в серьезных отношениях и может хоть что-то сказать и разъяснить. Юнги ломается, вымученно стонет, трет пальцами виски и смотрит на Джина внимательно и серьезно. — Я гей.       Сокджин информацию переваривает, кивает и в немом вопросе поднимаем брови, как бы спрашивая: «И?». — То есть это для тебя не проблема? — Мин хмурится и достает сигарету из пачки. — Ну, ты мой друг, какие проблемы? — Джин пожимает плечами и смотрит серьезно. — Но тебя явно не мучает моя реакция на твое, безусловно, неожиданное признание. — И у меня вроде как появился… парень. Или что-то вроде, — Юнги передергивает плечами и затягивается. — И меня это напрягает, потому что за всю мою жизнь у меня не было ни одних отношений. — И ты боишься… сделать что-то не так? — Сокджин смотрит, как быстро чужая сигарета заканчивается, а на попытку прикурить вторую, он бьет младшего по рукам, на что тот фыркает, но пачку убирает в карман. — Я просто боюсь, — Шуга смотрит на друга. — Пойду работать. И, хен, не напрягайся ты. Просто не сказать я тебе не мог, ты мой друг, и спасибо, что понял и принял меня таким, какой я есть. Но, думаю, Лиюн это пока знать не нужно. Не порть своей невесте психику. — Хорошо, — тут же соглашается парень, а потом вдруг оживляется и взволнованно смотрит на друга. — Как ты понял?       Юнги молча кивнул на кольцо на безымянном пальце друга и улыбнулся. Такое же он видел и у девушки, когда был на новоселье пары. Странно, что никто больше не заметил этого. Чимин, как и обещал, заходит перед закрытием. Неизменно в своем капюшоне, который снимает, как только садится на свой стул. Он чертовски усталый и взгляд так и молит о скорейшем воссоединении себя с кроватью. — И зачем ты такой уставший сюда пришел? — Юнги качает головой и принимается готовить сладкий медовый раф. — Шел бы домой да ложился спать. — Я в порядке. Ну, почти, — Чимин улыбнулся, благодарно кивая, когда Юнги поставил перед ним напиток. — Просто парень один решил обзавестись драконом во всю спину, вот я почти полдня ему контур и наносил. Терпеливые люди, конечно, это круто, но не настолько. — Выставил бы его и дело с концом, — Мин фыркнул, смотря на свой телефон, на который пришло смс от Намджуна с предложением выпить после работы. — Он же клиент. Ты бы клиента выставил? — Чимин смотрит на него вопрошающим взглядом и натыкается на взгляд, полный скептицизма и иронии. — Ну, да. Нашел, кого спросить. — Впредь не задавай таких глупых вопросов, — Шуга усмехается и берет в руки телефон с очередным входящим от Намджуна сообщением. — Ты домой после работы? — Чимин пьет свой медовый раф и смотрит на парня, что прикусив губу, смотрит в экран телефона. — Видимо, нет, — качает головой Юнги и отвечает согласием на предложение друга. Тот в ответ присылает кучу удивленных смайликов, а потом говорит, что встретятся они у него в квартире. Ибо он уже дома и двигаться не хочет. — Поеду к другу. Он, по-моему, в очередной депрессии. — А ты вроде личного психолога? — Пак усмехается. — Ну да, личный психолог для психолога, — Юнги улыбается над выражением лица младшего и качает головой. — Ну, что? У психологов тоже бывают депрессии. Но обычно они заканчиваются после бутылки виски или хорошего секса. Сегодня вариант номер один. — Только первый? — Чимин смотрит подозрительно и тушуется под насмешливым взглядом. — Ну, если он мне так надоест, вызову ему шлюху и уеду спать домой, — Мин смотрит на время и снимает с себя рабочую форму, убирая грязный стакан Чимина, который тянется за кошельком, чтобы расплатиться, но старший качает головой. Надев поверх белой широкой футболки свою клетчатую рубашку, Юнги берет телефон и выходит из-за барной стойки. Попрощавшись с парой официанток, с которыми парень был в наиболее приятельских отношениях, брюнет смотрит, идет ли за ним Чимин и выходит на улицу, тут же закуривая. — Бросал бы ты курить, а, — Пак идет рядом, мило морща нос от дыма, что выдыхает Шуга. Последний смотрит на него косо, затягиваясь вновь, приподнимая левую бровь в вопросе. — Ну, правда, вредно же. Ты вообще до старости дожить планируешь?       Юнги лишь хмыкает, докуривает и кидает окурок в ближайшую мусорку. Они идут к дому Чимина, потому что заходить к себе домой Юнги не собирается. Коту корма и воды он еще позавчера насыпал вдоволь, как чувствовал, что вернется домой не скоро. — Ты же к другу собрался? — осеняет на середине пути младшего, на что Мин лишь ведет плечами и берет Чимина за руку. Тот смотрит с мгновение удивленным взглядом, сжимая чужие пальцы своими сильнее, а после улыбается уголком губ.       Возле подъезда младшего Мин его целует, заглядывает в глаза после, желает доброй ночи и уходит. Его ждет ночь разговоров с Намджуном.       Последний уже успел закупиться алкоголем и потихоньку начать его поглощать. А когда Юнги делает глоток своего виски с колой, то Джун произносит, что с ним разговаривал Джин. Мин шипит что-то вроде «трепло», но кивает и ждет продолжения. Намджуна информация про его отношения с парнями не удивляет, он в курсе и давно. Но вот в историю Джина, что тот боится серьезных отношений, психолог не верит. По сути, на то он и психолог. И Юнги сдается и рассказывает Намджуну всю правду про себя, начиная с самого начала и заканчивая проведенным временем в квартире Чимина. Намджун слушает внимательно, подливает алкоголь в оба стакана и не перебивает, изредка задавая наводящие вопросы, когда старший путается и не знает, как продолжить дальше. Истинный психолог. — То есть, ты боишься, что он тебя не поймет? — подводит итог друг, смотря внимательно и сосредоточено. Он на протяжении всей истории почти и не пил, чтобы соображать здраво и по-рабочему. — Да. То есть… Ну, что я ему скажу? Избей меня и может тогда у меня на тебя встанет? Или что? — Юнги хоть и выпил предостаточно, но соображал не менее трезво, чем друг. — А ты пробовал…? — Я все пробовал, Джун, — старший качает головой и грустно усмехается. — Ну, то есть не все, но… Просто я такой. Или сделали меня таким, не это важно. Просто, понимаешь, Чимин он… наивный немного и добрый слишком. Ему врать не хочется, но и бросать его мне на удивление не хочется тоже. И это все… напрягает. — Тебе и не надо его бросать, — друг качает головой, впервые видя такого Шугу. — Просто нужно времени больше и терпения. А после рассказать ему все. Если он такой, каким ты его описал, то он поймет, и вы решите свою проблему иными способами. — Ты явно Мистер обманщик и наивность года, Джун, — Юнги фыркает и по-доброму смеется. — Ну, связавшись с этим парнем, ты начал жить, а не просто существовать. Если он смог сделать это, то я в него верю.       После разговора с другом Юнги стало спокойнее. Теперь не нужно играть хотя бы перед ним того, кем не являешься. Осталось добиться этого и с Чимином.       С Паком брюнет видится каждый день, когда тот заходит в кафе после работы или сам Юнги заглядывает в салон перед сменой в кафе. Зачастую в такое время Чимин лишь убирается в салоне, пьет растворимый кофе, на что Мин лишь недовольно морщится, и очень редко уже работает с кем-то. Этим утром брюнет сам заходит в салон, они недолго переговариваются, обсуждая какие-то новости, а после старший говорит, что его кот опять разбил горшок с цветком и весь белоснежный ковер с высоким ворсом теперь в земле и грязных следах кошачьих лап. Чимин говорит, что хочет познакомиться с этой вредной, — как сам хозяин, — живностью и Юнги вдруг решается. Зовет Пака в свою квартиру вечером, обещая долгожданное знакомство и разговор. Какой — не говорит, чтобы не пугать и не напрягать раньше времени. Но младший, будто что-то чувствует, кивает и глядит серьезно. После обещает, что зайдет в кафе перед закрытием и Юнги уходит, кинув коротко «до встречи».       Ближе к наступлению вечера Юнги начинает дергаться, а в какой-то момент и вовсе решает перенести разговор. Но дальше тянуть смысла нет, они с Паком уже месяц, как в официальных отношениях, а у него за это время ни разу не встал. Это не то, чтобы странно, это и Чимину явно неприятно. Хотя и моменты когда парни могли довести себя до такого были редкими, Мин старался их как можно сильнее сократить. Когда улыбающийся Чимин входит в кафе и садится на свое привычное место, Шуга решается окончательно, уже готовя ему романо, который младший особенно любит. А после окончания смены они идут в сторону квартиры Юнги, и последний заходит в магазин, покупая корм и сигареты. Он как-то заикнулся, пообещав Паку бросить курить, но сегодня он явно без них не обойдется.       Зайдя в квартиру, парней встречает тишина, темнота и виновато глядящий на хозяина кот, который сидит в дверном проеме между коридором и кухней. Юнги включает свет, разувается и смотрит на животное. — Ты опять напакостил, чудище? — спрашивает он кота и идет на кухню с пакетом в руках, кивая Чимину идти следом. Кот несколько раз мяукает, отвечая, и, вроде, даже отрицает на заданный вопрос. А после, заметив в подозрительной близости к Юнги чужого человека, шипит и смотрит с прищуром. — Как его зовут? — Пак присаживается на корточки перед котом и протягивает к нему руку. — Халк, — Мин хмыкает над реакцией младшего на кличку кота и поясняет. — Старый хозяин так назвал. Это чудовище крушит все на своем пути. Я его своему другу отдать хотел, но подумал, что тогда от квартиры Намджуна ничего бы не осталось. Он разносит на своем пути еще больше, этот хоть из квартиры не выбирается. — Разрушитель, значит? — Пак берет на руки кота и прижимает к груди, почесывая за ушком. Халк на такую ласку щурится, пытается поцарапать да отсутствие когтей не дает этого сделать. Потому кот кусает Чимина за запястье, выворачивается из чужих рук и горделивой походкой идет к уже наполненной миске. Юнги смотрит на обиженного парня, который провожает кота взглядом, и смеется, а после замечает на чужой руке кровь и достает аптечку из шкафчика. — Иди сюда, — взяв пузырек с перекисью, Мин тянет Чимина за пораненную руку к себе, и поливает ранку жидкостью, которая несильно шипит и стекает по запястью на джинсы Шуги. — Чего он такой злой у тебя? — все еще обиженно поглядывая на довольно облизывающееся животное, спрашивает Пак, а потом переводит взгляд на такого близкого сейчас Юнги. — Он людей не видит, вот и кидается. Ты первый, кто появился здесь за последние пару лет, — как ни в чем не бывало, говорит старший, убирая аптечку назад. — В этой квартире только Намджун с Джином были, когда я только переехал. И Хосок парой месяцев позже. Не люблю приводить сюда кого-то. — Тогда тебе просто следовало сказать мне, — Чимину становится неудобно. — Я бы не… напрашивался. — Если бы я не хотел, тебя бы здесь не было, — пожимает плечами Юнги и кивает, чтобы младший шел следом. — Я говорил, что нам стоит обсудить кое-что. — Да, — Пак проходит в гостиную и видит небольшую комнату с минимумом мебели. Большой телевизор на стене, напротив большой черный диван с низким кофейным столиком перед ним. У стен несколько высоких шкафов с книгами, дисками, различными статуэтками и прочей мелочью. Юнги садится на диван, распаковывает новую пачку сигарет под недовольным взглядом Пака и кивает. Пепельница здесь, на столике, зажигалка в кармане. Чимин садится рядом, обнимая одну из диванных подушек, и смотрит на ставшего вдруг серьезным парня. — Ты должен был заметить, — было бы странно не будь это так, — что у меня не стоит. Не смотри на меня так, я не импотент или прочее, и дело не в тебе, нет. Просто есть кое-что, что тебе нужно знать, — Чимин смотрит на старшего, который затягивается в очередной раз. Пак смущается темы разговора, но Юнги прав, он происходящее заметил и его это волновало. Причем достаточно сильно. — Я не могу возбудиться, не испытывая боль. И удовольствие я так тоже получить не могу. Это что-то вроде психологической травмы, все из детства, история не самая приятная и тебе не понравится, так что… — Расскажи, — Чимин неожиданно для обоих просит, смотря, как руки старшего начинают нервно подрагивать. — Шрамы тоже поэтому? — Да, — Мин кивает и переводит взгляд на парня, устраиваясь на диване удобнее. Прикрыв глаза, он придается воспоминаниям. — Когда мне было 10, родители развелись, и я остался жить с матерью. Когда мне стукнуло 11, она привела в дом нового мужа. На первый взгляд он показался вполне приличным человеком, любил мать, не курил и работал врачом в детской больнице. Но стоило только матери выйти на работу, где у нее бывали ночные смены, все изменилось. Он начал пить по вечерам, когда мама уходила на работу и избивать меня. Сначала просто избивать. Потом ему видимо стало скучно, и к избиениям он добавил изнасилование. Мне исполнилось 12 на тот момент. Первое время он заставлял только сосать ему. Он привычно бил меня, потом душил, когда я отказывался открывать рот, а после насиловал в глотку. Так, что я едва не выблевывал свои внутренности потом в туалете. Днем он вел себя как любящий муж и отчим и мать ничего не подозревала. Я грозился, что расскажу все маме или сдам его в полицию, но он убедил меня тогда, что кто поверит ребенку, да и он стал угрожать, что начнет бить мать. Тогда мне казалось, что вариантов у меня нет. А после ко всему прочему он добавил еще и полное изнасилование. Он был вечно пьян в такие моменты, избивал, заставлял брать в глотку, а после насиловал. Входил на сухую, рвал меня и трахал по крови, пока я не терял сознание. После приводил в чувства, отводил в ванную и заставлял приводить себя в порядок, чтобы мать этого не увидела. Это продолжалось до 14. Потом что-то в голове щелкнуло и после очередной такой ночи, я был в ванной. И наткнулся на оставленный собой там нож для бумаги. Руки работали быстрее, чем мозг, и вот я уже сижу на полу ванной комнаты, на моем запястье два разреза и кровь течет, образуя лужу на полу. Если бы я порезал и втору руку тоже, то умер бы от потери крови. Мама нашла меня вовремя и успела отвезти меня в больницу. Потом я лечился у психолога, было расследование, этого ублюдка посадили, а мать больше не доверяет мужчинам. Честно говоря, ее мне жаль больше чем себя. Я вылечился, по сути, меня это не трогает, хотя воспоминания, безусловно, отвратительные. Но я был ребенком, можно сказать, а детская психика подвижна. Но моя… особенность осталась. Доктор сказал, что от этого невозможно будет избавиться, это работает на подсознании и… Я говорил, что история отвратительная, — Юнги впервые перевел взгляд на Чимина за весь разговор. Он не мог смотреть ему в глаза. Считал себя грязным, недостойным и от-вра-ти-тель-ным. Как и все, что связано с его прошлым.       Пак слушал внимательно каждое слово. Его глаза расширялись с продолжением этой истории, а дыхание стало неровным, прерывным. В некоторые моменты он вообще не дышал. Юнги, его Юнги, такой сильный и независимый, такой мягкий с ним и теплый, пережил такой кошмар в своем детстве и остался человеком. Настоящим, не мстительным и пугливым, а простым человеком со своими особенностями. Конечно, он не доверяет всем и каждому, не подпускает к себе, многих презирает и откровенно ненавидит, но после такого любой бы стал так делать. — Эй, ты чего? — Юнги увидел испуг и слезы в глазах парня и испугался сам. Что он сейчас убежит и не вернется, что испугается, что Юнги будет делать тоже самое с ним, что не оправдает надежд и предаст. — Это ужасно, — хрипло прошептал Пак, не узнавая свой собственный голос. — Как ты вообще живешь с этим? — Я привык, — Юнги пожимает плечами и продолжает смотреть и не двигаться. — Как к такому можно привыкнуть, — Чимин качает головой, несколько раз моргает, смаргивая выступившие слезы. — И ты, после всей этой истории хочешь, чтобы я причинял тебе боль? — Конкретно этого я не говорил, но… — Юнги понимает, что по сути именно это он и имел в виду и замолкает. — Ты полный придурок, если думаешь, что я стану это делать, — Чимин встает и уходит. Юнги хмыкает грустно, тянется и закуривает. Спустя время он не слышит, как открывается или закрывается дверь и удивляется. А после того, как скуривает половину, Чимин входит в гостиную со стаканом воды и недовольно шипит. — Твое чудовище меня опять укусило, — ставя стакан на столик, Чимин присасывается к своему пальцу, за который кот его видимо и укусил. Юнги смотрит. Ему нравится картина перед ним. Чимин выглядит эротично и эстетически красиво для Юнги, умей он рисовать, то непременно бы изобразил его. Но его это все равно не возбуждает. — Он привыкнет. Если ты захочешь, — брюнет тушит сигарету и откидывается на спинку дивана. — В смысле? — Пак смотрит, но не понимает, что старший имел в виду. Но потом он распахивает глаза и глядит уже с удивлением. — Ты думаешь, что я брошу тебя после этого? Шуга пожимает плечами, щурится и устало вздыхает. — Ну и дурак, — Чимин садится ближе, обнимает, заставляя старшего уткнуться носом ему в шею, и утыкается лбом о чужой затылок. — Ты просто непроходимый идиот. — Столько комплиментов за раз я за свою жизнь вряд ли слышал, — Юнги устраивается удобнее и усмехается. — Могу сказать еще парочку подобных, хочешь? — Чимин фыркает, а потом отстраняется, заглядывая старшему в глаза. — Даже думать не смей, что я тебя брошу, понял? — Юнги не успевает даже кивнуть, как его притягивают ближе и целуют. Мягко, ласково, не углубляя, а расслабляя и отвлекая от дурных мыслей. И брюнет позволяет себя отвлечь, целуя в ответ и забывая обо всем на свете, кроме этого потрясающего парня рядом с ним и его таких невероятных губ.       Последующую неделю парни проводят в квартире Юнги. Оба уходят к 9, чтобы Чимин вовремя открыл салон, и возвращаются после 11, когда закрывается кафе. Обычно по утрам они пьют свежесваренный Юнги кофе: младший — любимый романо, а Юнги пьет эспрессо. После принимают душ по очереди, а потом одеваются и идут в салон, где брюнет погружается в книгу или интернет, а Чимин в работу. Последний привычно заходит в кафе перед закрытием, дожидается конца смены, и они вместе идут домой. Это «домой» стало каким-то привычным и теплым. Раньше Юнги хотел домой, чтобы спрятаться от окружающих, сейчас он хочет спрятать от окружающих Чимина. Пак каждый вечер готовит ужин, потому что «я тебя сломать боюсь, ну, правда, ты же не просто худой, ты тощий». Юнги закатывает глаза, стабильно выкуривает вторую за день сигарету, потому что бросает, кормит кота, который Чимина по-прежнему не очень любит, но уже не кидается, а после сидит в обнимку с этим же котом на кухне и наблюдает за парнем. Это странно, непривычно, тепло и по-домашнему. Чувствуется в этом парне что-то родное и близкое. То, что не хочется потерять, отдавать, бросать или отпускать. Даже на мгновение. Юнги это пугает, но он борется с собой и своими страхами.       За это время Чимин ни разу не настаивал на чем-то, не намекал, не предлагал, они лишь ужинали вместе, после Мин мыл посуду, и они ложились спать. Вместе, в обнимку, медленно перед сном целуясь и дыша в унисон. Понедельник настал как-то неожиданно. Юнги проснулся около полудня, наконец-то выспавшись и отдохнув. Чимин спал рядом, закинув на него все свои конечности, размеренно дыша и довольно улыбаясь во сне. Осторожно выбравшись из захвата парня, брюнет прошел на кухню, спотыкаясь о мирно лежащего кота. Включив кофеварку, Шуга прошел в ванную, умываясь и чистя зубы, а после вернулся на кухню, наливая себе кофе. — Привет, — послышался хрипловатый ото сна голос Пака за спиной. Обернувшись, Юнги увидел парня, что облокотился на дверной проем и тер заспанное лицо ладошками. На нем были лишь спортивные штаны, что давало старшему еще раз хорошо рассмотреть шикарный пресс младшего, сильные руки, острые ключицы и широкие плечи. — Доброе утро, — Мин оперся спиной о столешницу. — Кофе? — А в твоем доме чай есть? — Спросил Пак, на что Юнги кивнул и потянулся к шкафчикам, отправляя младшего в ванную. Заварив Чимину настоящий китайский чай, Мин потянулся было к пачке сигарет, что лежала на столе, но одернул руку. Раз он пообещал бросить курить — он бросит. Отдав вернувшемуся из ванной парню чашку с чаем, Юнги взял свой кофе и пошел назад в спальню. Задернув шторы, создавая приятный полумрак в комнате за счет темно-шоколадных плотных штор, Юнги уселся в кровать, беря в руки ноутбук и загружая новости. Чимин сел рядом, потягивая свой слишком горячий чай. -Что нового и интересного в мире? — оперевшись подбородком в плечо брюнета, поинтересовался Пак, заглядывая в экран ноутбука и ставя почти пустую кружку на прикроватную тумбу. -Абсолютно ничего. Ничего позитивного или из рук вон выходящего. Все по-прежнему воюют, убиваю, насилуют и взрывают, — Юнги усмехнулся и покачал головой. — Почему все люди такие злые? — тяжело вздохнул парень, обвивая руками талию старшего. — Ну, почему все? Ты точно далек от всего этого ужаса, — Мин по-доброму улыбнулся, смотря в глаза Пака. — Ты плохо меня знаешь, — фыркает тот. — Может я ужас, летящий на крыльях ночи? — В самом деле? И это говорит тот, кто обижается на кота, когда тот его кусает, и складывает на меня все конечности, когда спит? — насмешливо протянул Шуга, глядя на краснеющего младшего. Убрав ноутбук на пол, Юнги повернулся к парню корпусом и сделал глоток уже остывшего кофе. — Вот ты точно вселенское зло, — дует губы Пак и откидывается на подушки. — Это точно, — брюнет хитро улыбается и тянется к чужим губам, целуя мягко и легко. Чимин млеет, зарываясь пальцами в волосы на голове Мина, и тянет парня на себя, заставляя полностью лечь. Юнги упирается рукой в кровать, второй проводя от шеи младшего к его прессу, игриво царапая и лаская, в этот же момент, углубляя поцелуй, делая его мокрым и глубоким, играясь своим языком с чужим, прикусывая такие желанные пухлые губы, оттягивая и посасывая. Чимин отвечает со всей своей страстью, кусая в ответ, царапая чужие спину и плечи, а после отрываясь от губ и целуя в шею. Юнги хрипло выдыхает после первого сильного укуса, наконец, чувствуя боль. Но неожиданно все прекращается, Чимин отодвигает его от себя и заглядывает в глаза. — Ты носишь галстуки?       Мин не успевает сообразить, как Пак выползает из-под него и идет к шкафу с одеждой, распахивая дверцы. Найдя там то, что нужно, он возвращается к кровати, забираясь сверху и улыбаясь Шуге. — Ты же позволишь…? — что именно Юнги должен позволить, парень не договаривает, тянется к его рукам, поднимая их к спинке кровати. Мин щурится, позволяя это делать, а после чувствует приятное прикосновение мягкой ткани его единственного черного галстука к запястьям. Младший профессионально вяжет узел, не перетягивая ткань, чтобы не остановить поток крови, но и не позволяя рукам распутаться самостоятельно.       Юнги успевает подумать, как часто Чимин уже это делал, но оформить мысль в вопрос не получается, Пак целует его вновь, проводя языком по губам, а после скользя им в рот. Руками в этот момент он проводит по телу Юнги, царапая короткими ногтями грудь и живот и сцепляя их на талии, сжимая с силой, впиваясь пальцами, принося легкую боль. Юнги тихо стонет сквозь поцелуй. Оторвавшись от парня, Чимин заглядывает ему в глаза и смотрит серьезно, прикусывая собственную губу. — Я не стану причинять тебе боль, даже не проси, — Мин хочет что-то сказать, но младший приставляет к его губам палец, не позволяя. — Я должен попробовать, понимаешь? Просто позволь мне.       И не успевает Юнги вновь что-то сказать, как на его глаза опускается черная ткань. Любимый, между прочим, шарф. Который он вряд ли теперь сможет носить.       Перед глазами темнота, в комнате тишина и все остальные чувства разом обостряются. Чимин сидит на его бедрах, с мгновение не шевелясь, а после садится на кровать, разводя чужие ноги в стороны. Брюнету не страшно, но непривычно. Он практиковал что-то такое с одним парнем, когда гнался за ощущениями и удовольствием. Но тогда ему, перед тем как завязать глаза, пообещали, что больно будет. И больно было. Так, что на парня тогда чуть не накатила истерика от старых воспоминаний. Его тогда не трахали по крови и не насиловали в рот, но ощущения той боли лишь позволили вспомнить то, что хотелось бы навсегда забыть. Чимин ведет своими теплыми мягкими руками вдоль тела, останавливаясь у кромки пижамных штанов, но под них не проникают. Следом Шуга чувствует осторожный поцелуй в ключицу, затем в другую, а после мокрый горячий язык скользит к шее, где на тонкой шее смыкаются зубы. Без боли. Пак принимается ласкать чужую шею поцелуями и легкими укусами, зализывая и оставляя засосы. Яркие отметины контрастировали со светлой кожей, сразу бросаясь в глаза. Спускаясь поцелуями вниз, Чимин начал ласкать соски, кусая и сжимая, обдавая мокрую кожу холодным воздухом.       Юнги прислушался к ощущениям организма. Было приятно, но не более. Чимин поймет это позже, а сейчас пусть поиграет. Старший позволит, чтобы, наконец, донести до парня простую истину. Ничего не выйдет. Чимин обвел языком пупок, мокрой дорожкой спускаясь к кромке штанов, за которые он ухватился пальцами и потянул вниз вместе с трусами. Оторвавшись от парня, Пак стянул с него ненужные сейчас вещи и откинул их в сторону, не отрывая взгляда от открывшейся ему картины. Шуга лежал перед ним абсолютно обнаженный, его руки привязаны к спинке кровати, на глазах плотная повязка. Его кожа, такая светлая и мягкая, покрыта яркими пятнами засосов, выделяющиеся на бледной коже соски затвердели, непривычно стройные ноги для парня с острыми коленками разведены в стороны. И красивый ровный не особо большой член, сейчас совершенно не возбужденный, довершал картину.       Юнги почувствовал руки младшего на своих ногах, а после слабый укус и мягкий поцелуй на коленке. Он его всего искусать решил? Чимин в этот момент спускался поцелуями по бедрам, поглаживая их руками и царапая ногтями. Оставив парочку засосов на внутренней стороне бедра, Чимин, наконец, добрался до самого интересного. Взяв член старшего в одну руку, он провел рукой вверх вниз несколько раз, после обнажая головку и проводя по ней языком.       Юнги шумно выдохнул, чувствуя осторожную ласку. Хотелось что-то испытать и почувствовать, но надежд было как-то маловато.       В это время Чимин принялся языком ласкать чужой член, надрачивая и временами посасывая головку, второй рукой сдавливая свое каменное возбуждение сквозь двойной слой ткани. Чувствуя ласку Чимина, брюнет почувствовал острое желание. Не возбуждение, но желание. А это уже не мало. Возможно, у Пака все получится. В этот момент младший заглотил член практически целиком, так, что Юнги почувствовал заднюю стенку горла и хрипло и глубоко задышал.       Радостно почувствовав отдачу на свои ласки, Чимин принялся отсасывать парню, нежно лаская одной рукой внутреннюю сторону бедра и живот парня, второй рукой придерживая член. И спустя время Пак выпустил изо рта возбужденную плоть старшего, что дышал часто, закусывая губу. Вспомнив, что смазка у старшего вряд ли есть, а с собой он ее, несомненно, не носит, Чимин облизал два своих пальца и закружил ими возле дырочки Юнги, на что тот несдержанно простонал, запрокидывая голову.       Вновь погрузив, чужой член в свой рот, младший протолкнул первый палец в Мина, чувствуя, как тот сжимается на нем. Главное не причинить боли. Нужно очень постараться. Осторожно пошевелив пальцем, дожидаясь, чтобы тот начал скользить легче, Пак выпустил член изо рта, вытаскивая из старшего палец и прикасаясь к сфинктеру языком, вызывая новый хриплый стон. Постаравшись оставить как можно больше слюны, Чимин принялся целовать бедра брюнета, проталкивая в него уже два пальца и осторожно ими, двигая, разводя в стороны, сгибая и надавливая на стенки ануса. Протолкнув пальцы немного глубже, Чимин повел ими и нашел выступающий бугорок простаты, надавливая на него, из-за чего старший издал новый несдержанный стон. Неторопливо разрабатывая вход Юнги пальцами, Чимин терпел свое собственное возбуждение, надеясь, что не спустит, как школьник, в штаны.       Когда в брюнете помещались уже четыре пальца, а он сам стонал и пытался насадиться сильнее, Чимин вытащил пальцы и встал с кровати, наконец, избавляясь от своей одежды. Юнги, почувствовав движения младшего, насторожился, напрягая слух, а после почувствовал, как сильное тело опустилось на него, и его, наконец, вновь поцеловали в губы. Ласково и мягко.       Чимин устроился между широко разведенных ног старшего, целуя его и одновременно пытаясь войти так, чтобы не причинить боль. Войдя на половину, Пак замер на мгновение, а после толкнулся резко, входя полностью. Учитывая воздержание старшего, не больно быть, не может, но лучше ее не растягивать. Хочется, чтобы Шуга кончил лишь от ласки.       Глухо простонав, испытывая резкую боль, Юнги зажмурился и сжал руки в кулаки. Ему вдруг захотелось, чтобы боли не было. Никогда больше. Привыкнув к члену младшего в себе, что замер, лишь целуя и лаская его тело руками, Мин толкнулся бедрами сам, позволяя начать фрикции.       Правильно поняв Юнги, Чимин принялся медленно двигать бедрами, ища нужный угол и вскоре находя его, слыша звонкие полные наслаждения стоны брюнета. Продолжая исследовать его шею поцелуями, Пак сжал одной рукой член старшего, надрачивая его, потому что понимал, что долго он сам не протянет. Иногда замедляя темп, Чимин целовал Шугу в губы, ловя ртом его хриплое дыхание и глубокие стоны.       Но чувствуя приближающийся конец, Пак ускорился, входя глубоко и резко, продолжая надрачивать старшему и вскоре кончил прямиком в Юнги, чувствуя сокращающиеся в оргазме мышцы. Старший кончил тоже. Устало выдохнув, Чимин вышел из тела брюнета, наваливаясь на него и животом чувствуя чужую сперму. Шумно выдохнув, Пак сел меж по-прежнему разведенных ног и облизал испачканные в сперме пальцы, улыбаясь как довольный кот. Но опомнившись, младший потянулся руками и наконец, отвязал руки Мина от спинки кровати и тот простонал довольно, опуская затекшие руки. Размотав галстук и отбросив его в сторону, Чимин прижался губами к натертым запястьям, проводя по ним языком. Отпустив чужие руки, парень снял вторую повязку с глаз Юнги. Тот несколько раз моргнул, привыкая хоть и к неяркому свету, и уставился прямиком в глаза младшего. — Я же говорил, что у нас все получится, — Улыбаясь, произнес Пак, ложась рядом с парнем, что свел ноги вместе и поморщился от ощущения стягивающей кожу вытекающей спермы. А потом игриво добавил. — Ты, кстати, и правда, сладкий. Везде. — Заткнись, — брюнет перевернулся на бок, прикрывая глаза и глубоко дыша. Натянув на них одеяло, укрывая, Чимин лег, обнимая Юнги со спины, прижимаясь к нему и целуя в плечо. — Я хочу в душ, но не могу встать, — пробормотал Мин, закрывая глаза. — Спи, — Пак прижал его к себе сильнее, утыкаясь носом в чужую шею. — Знаешь, — сквозь сон начал старший, привлекая внимание к себе, и дождавшись короткого «что?», тихо выдохнул. — Я, кажется, люблю тебя.       Чимин сначала подумал, что ему почудилось услышанное, но то, как старший сильнее сжал его руку своей, говорило об обратном. Довольно улыбнувшись, парень сжал объятия сильнее, произнося тихое, но четкое в самое ухо брюнета «я тоже тебя люблю».