Телохранитель для Инквизитора

      Бал в Зимнем дворце прошел как нельзя лучше. Инквизиции удалось примирить враждующие стороны, урезонить эльфов, заполучить ценного союзника в лице Императрицы и пополнить свои ряды придворной чародейкой. Еще один серьезный шаг к победе над Корифеем.       После всей этой свистопляски, беспрестанного надзора со стороны знати Вестнице хотелось сбежать от чужих глаз.       Закрытые лица, закрытые души, закрытые мысли. Подковерные интриги, ложь, предательство… Мерзость!» — думала Эланна, пробегая глазами по затянутым в дорогие костюмы фигурам гостей Императрицы Селины.       Леди Инквизитору крайне неприятно чувствовать себя заложницей, пусть даже заложницей высокого положения. Она не вправе сбежать с бала, хотя всем своим нутром чувствовала, что ей здесь не место. Все это — напыщенное общество, двусмысленные фразы, высокопарный слог, маски — ей, что называется, против шерсти. Вестница ничего не смыслила в Игре и не видела ее потоков, но держалась превосходно — ни косого взгляда, ни обличительного кивка, ни лишней нотки в голосе, ни предательской складки между бровей, выдававшей гнев Инквизитора. Все, как учила Жозефина.       — Я в восхищении, — шепчет аристократ, касаясь поцелуем напоказ несокрытой перчаткой правой руки Инквизитора.       «Ты — ничтожество!» — читает Эланна в его глазах.       — Вы очаровательны, — улыбается другой франт, скрывающий лицо под остроносой маской.       «Я бы с удовольствием отодрал тебя в укромном уголке», — сквозит в его голосе.       — Платье ее величества просто чудо, — восхищается молоденькая глупышка, не отрывая жадного взгляда от командора Инквизиции.       Знать не спускала глаз как с Лавеллан, так и с ее телохранителя, который большую часть вечера рогатой громадой возвышался за ее плечом. Едва страсти улеглись, Железный Бык растворился (если этот термин вообще к нему применим) среди гостей, оставив подопечную под надзором Каллена, от которого эльфийка сразу ускользнула на балкон подышать свежим воздухом. А воздух оказался так упоительно свеж, что она осталась там надолго.       — Если пригласишь меня на танец, я тебя стукну, — предупредила Вестница вошедшего на балкон гнома.       — И в мыслях не было, — поспешно заверил Варрик, протягивая девушке бокал игристого вина. — А что, я был бы не первым?       — Пятым, — ответила Эланна, глядя на бокал. Ей уже хватило потрясений на сегодня. Напившись, она непременно сотворит глупости. Например, найдет Железного Быка и опять признается ему в любви. Нет уж. Девушка приняла бокал и отставила его подальше от греха и от себя. — До тебя был Солас, Блэкволл, Каллен и зачем-то Сэра.       — Ты и генералу отказала? — удивился гном, пододвигая отвергнутый бокал к себе поближе.       — Вообще-то, командор меня с Тревелиан перепутал, но я записала на свой счет, — призналась Эланна. — Как нас можно было перепутать?       — А ты его ждешь, — догадался проницательный писатель.       Кого «его» уточнять не требовалось. Вестница усмехнулась и промолчала. Она знала, что минут сорок назад одна молодая орлессианская вдова, отведавшая десерта с афродизиаками, увела ее телохранителя в беседку в саду. Она видела это с того самого балкона, на котором стояла до сих пор. Эланна понимала, что коссит к ней не придет, но зачем-то продолжала наблюдать за садом и той самой беседкой. По ощущениям сравнимо с медленным сдиранием коросты с едва затянувшейся раны.       — Не знаю где он, но знаю где взять хорошего легкого вина и колоду для Порочной Добродетели, — подмигнул гном. — Мне кажется, кое-кто заслужил передышку.       — Вдвоем в порочную добродетель? — усмехнувшись, эльфийка впервые посмотрела на собеседника. — Скучновато будет.       — Отчего же вдвоем? Посверкунчик от скуки уже растянул рот, зевая; Лютик плюется ядом (кстати, пунш не пей, почти в каждой вазе по дохлой крысе); Герой куда-то запропастился, но мы его найдем. Кстати, Кудряш все еще плохо играет. Если у тебя еще есть желание увидеть его в неглиже.       Лавеллан прыснула, представив командора, сверкающего голыми пятками и… кхм… тылом по улицам Халамширала, ведущим к гостинице, в которой они остановились.       — Предложение заманчивое, но я, пожалуй, откажусь. — Настроение Вестницы стараниями писателя улучшилось, чего он и добивался. — Все равно, спасибо.       — Ну, как знаешь, — пожал плечами Тетрас, притворно-раздосадованный отказом. — Пойду пить в компании Посверкунчика.       Эланна не оборачиваясь, махнула приятелю рукой в знак прощания и посмотрела на небо. Луна огромным фонарем освещала бренную землю, мириады звезд, сложенных в созвездия или же свободные от фантазий смертных созданий, рассыпались по чернильному небесному своду. И, глядя на них, Вестнице стало чуть легче. Ничего не изменилось: Корифей по-прежнему угрожал миру, красный лириум все так же был проблемой, венатори не прекратили вставлять палки в колеса, дворяне продолжали плести интриги и даже ее собственный телохранитель уже в который раз пренебрегал своими обязанностями. Но на душе у эльфийки, стоявшей во главе могущественнейшей силы в Тедасе, стало от чего-то чуточку свободней.       — Знаешь, а может тебе стоит пригласить его убить дракона вместе? — предложил почти покинувший общество Эланны Варрик. — Только ты, он и полтора десятка солдат? Романтика.       — Дракона? — удивилась Лавеллан. — Варрик, это идио…       Эльфийка готова была отказаться от предложенной идеи, когда в ее голове вдруг родился план, который требовал немного смекалки, толику пряморукости и абсолютную совершеннейшую секретность. А значит, Варрика в него посвящать точно не стоит.       — … идеальная возможность добыть мне новый целый зубастый трон, — на несколько мгновений задумавшись, закончила фразу Лавеллан.       В скайходлской таверне тихо. Сегодня Инквизитор вернулась из Зимнего дворца и Скайхолд, убаюканный затишьем и отсутствием начальства, встрепенулся, зашевелился, зашумел и затих к ночи.       Железный Бык сидел за столом и пил эль из кружки на две пинты, специально для него изготовленной. Кроме коссита и ополовиненного бочонка в зале только девушка разносчица, вытирающая столы. Она бросала на последнего посетителя выразительные взгляды, которые он, конечно же, замечал и предпочитал игнорировать. Она знала, кто он и что он уйдет в свою комнату, когда эль в бочонке закончится. Именно этого момента она и дожидалась, чтобы пойти следом, проскользнуть в его комнату и оседлать «бычка». По крайней мере, так действовала одна ее подруга с кухни.       Намерения девчонки видны невооруженным глазом. То, как низко она наклонялась, протирая стол и демонстрируя при этом все свои прелести, говорило очень о многом. Вот только у Железного Быка совершенно не было настроения.       — Она тоскует. Ждет. Смотрит, но боится прикоснуться. Ты близок и далек. Она хочет, как прежде. Почему ты не идешь?       Мальчишка сидел с ногами прямо на свежевытертом, еще не высохшем столе, аккурат между Железным Быком и бочонком эля. Словно бы случайно, но очень выразительно намекая на назревший разговор. Коссита появление Коула ни коим образом не удивило, он предполагал, что рано или поздно мальчишка возьмется и за его мозги. И ему не требовалось объяснять, о ком говорит дух. Мысли об эльфийке не шли прочь уже много дней, сложившихся в недели и месяцы. Но мысли так и оставались мыслями, не выраженными в словах.       — Я хотел помочь ей, но она хочет помнить тебя. Твои руки и губы, боль и отметины.       Шпион сделал долгий глоток, ополовинив содержимое кружки с крепким и мерзким пойлом. В его кружку все чаще лились крепкие и дешевые напитки, в его постели каждую ночь ложились доступные и легкомысленные женщины, но это не помогало, не лечило, не избавляло.       Порой ему хотелось забыть погибших друзей, вычеркнуть из жизни, попросив об этом Коула. Но как, демон побери, он сможет быть собой после этого?!       Порой ему хотелось вернуть Лавеллан себе. Особенно хотелось, когда эльф и странный Серый Страж ухаживали за Вестницей. Хотелось отодвинуть их в сторону, стиснуть ее тонкую фигурку в объятьях и так показать почему девушка осталась поразительно слепа к вниманию кавалеров. Он прекрасно осознавал, что она его слабость, а он не может позволить себе быть слабым. При этом мысли о предательстве, о том, как она вонзила нож ему прямо в сердце, выбрав политику, приводили его в бешенство. Он должен следовать учению и заветам. Но если это учение вынуждает отречься от того, что дорого, зачем оно нужно такое учение? И за эти мысли, мысли тал-васгота, он себя ненавидел. Нет ничего выше Кун. Нет ничего важнее Кун.       Мысли и желания разрывали его на части и толкали к бездне полнейшего безумия.       — То, что мы пережили, делает нас сильнее. Это опыт, Коул, из него складывается жизнь, — не глядя на духа, ответил Железный Бык.       — Ты не хочешь такого опыта, — заглядывая в глаз собеседнику, произнес мальчишка. — Ты хочешь понимать…       — Кун дает ответы, — тяжело вздохнув, пояснил Железный Бык. — Но не в этот раз. Я знаю, кем я был, кем я должен стать. Но кто я сейчас? Ведь тем, кем я стать должен, я становиться не хочу. Но должен. Потому что это правильно.       — Ты говоришь странное, — задумчиво склонив голову на бок, медленно сказал дух. — Ты ей назвался совсем не так. Для них ты лжец, для нее — нет. Все поменялось. Был здесь другим и тебе нравилось. И сейчас нравится.       — О чем ты?       — Ты обещал хранить ее тело, — уставившись прямо перед собой, продолжил мальчик. — Она хочет, чтобы хранил душу. Ей было тепло, а сейчас холодно. Она больше так не хочет. Стоит у черты…       — Знаешь, Коул, — прервал духа коссит. — Достаточно. Не надо больше всей этой… потусторонщины. Не сегодня. Ладно?       Дух исчез прежде, чем коссит успел договорить. Тактичный все-таки парнишка, когда его об этом просят.       Железный Бык уставился на сохнущее дно своей кружки и крепко задумался. Его мысли полны горьких воспоминаний и нерешенных вопросов, которые он задавал себе каждый день, не находя ответов. А Коул пришел помочь, и вопросов стало еще больше.       Железному Быку нужно время и крепкое пойло. И еще вон та девица, что скоро дыру в столе протрет, привлекая его внимание.       Четвертая девица за неделю грела кровать Железного Быка, а он не чувствовал при этом эмоционального удовлетворения и легкости, что были прежде, даже после Лавеллан…       Случайная любовница неспеша одевалась, а он даже не смотрел в ее сторону. Уже не приносило эстетического удовольствия созерцание одевающейся девушки. Конечно, он больше любил, когда женщина перед ним раздевается, но и обратный процесс, если он нетороплив, мог быть красивым. Единственным его желанием было - остаться одному.       И это его желание, как и многие другие, не осуществилось. За дверью послышался дробный стук шагов, и несколькими мгновениями позже дверь распахнулась от пинка. За дверью оказалась леди Инквизитор собственной персоной. Эланна решительным шагом вторглась в комнату и грозно зыркнула на девицу, которая тут же подхватила свои вещи и исчезла из комнаты со скоростью испуганной галлы. Лавеллан тяжелым взглядом смотрела на коссита, невозмутимо лежащего на кровати. Шпиону даже стало интересно, что именно так срочно потребовалось его подопечной, раз она примчалась к нему, пыша огнем из ноздрей, подобно дракону.       Причина решимости Вестницы болталась на кожаном шнурке, зажатом в маленькой эльфийской ладошке. Половина драконьего зуба, расколотого вдоль на две части, оправленная в серебро, говорила больше, чем все слова Эланны, сказанные прежде.       — Значит так! Или ты принимаешь от меня эту висюльку и носишь ее со всеми вытекающими из этого последствиями, — Вестница потрясла кулоном перед лицом своего телохранителя. — Или собираешь свои манатки, забираешь своего рогатого ездового нага, весь свой дурацкий Кун, весь свой Бен-мать-его-Хазрат и проваливаешь в гребаный Пар-мать-его-Волен с этим амулетом в заднице! И никогда не попадаешься у меня на пути. Понятно?       Железный Бык сел на кровати, пристально глядя на Лавеллан. Она не сводила с него прямого взгляда женщины, все и навсегда для себя решившей. Отступать ему больше некуда. Не спрятаться за шутками и общими скользкими фразами, откладывая принятие решения. Да или нет. Эланна не просто выбрала его в партнеры, она разделила надвое душу и половину добровольно отдавала тому, кто едва ли не каждую ночь от нее отрекался в объятьях других женщин. Готов ли он сделать для нее то же самое?       Вместо ответа коссит порывисто сгреб девушку в охапку, стиснув в объятьях. Он слышал, с какой бешеной скоростью забилось ее маленькое сердечко. Он жадно втягивал ее запах и чувствовал, как тревога перед неизвестностью, изматывающие душу метания отступают. Когда он разомкнул объятий, на его грудь опустился кулон — половинка ее души.       — Кадан, — негромко позвал он, проводя огромной рукой по ее нежной щеке.       — Кадан? — переспросила она, дрожащим от волнения голосом, подставляя лицо под ласку.       — Кадан, — ответил он. — Мое сердце.       Эланна забралась на кровать кунари. Они долго лежали рядом. Он много говорил, она много плакала, спрятав распухшее от слез лицо у него на груди.       И с той поры, куда бы ни отправился один, второй всегда незримо будет рядом. Отныне они связаны нитью куда более прочной, чем брачные клятвы и обещания влюбленных, чем адамантовая цепь и кожаный шнурок кулона. Одна жизнь, одна душа, одна любовь…       — А где ты взяла драконий зуб? — спросил шпион, крепче прижимая к себе эльфийку. — Без меня охотилась на дракона?       — Секрет, — хитро прищурившись, ответила Эланна.       Утром обнаружился акт вандализма — кто-то выбил у инквизиторского трона еще один передний зуб.