***
У него серьезное ранение, едва не стоившее ему жизни. Лоб покрыт испариной, отчего спутанные волосы налипли ему на лицо. Он мечется по койке, вновь и вновь срывая повязки, из его груди вырываются хриплые стоны и полукрики. Мерида сменяет сидящую у его постели медсестру, отправляя уставшую девушку спать. Сама она о сне и не помышляет, знает, что кошмары не заставят себя ждать. Нет. Лучше следить за тем, чтобы чудом выживший не угробил себя сам. Она просидела с ним весь день и всю ночь, аккуратно, но твердо вдавливая его в постель, когда горячечные сны вновь заставляли его возвращаться на поле битвы, успевая в краткие периоды затишья помочь другим пациентам. Он звал кого-то. Несколько раз приказывал бежать и сам рвался на чье-то спасение. Ночью Эмма шепотом предложила ей пойти спать. Но Мерида отказалась. Сна не было, да ей и не хотелось его появления. Да, потом она будет валиться с ног, но кошмары не приходят к до смерти уставшим людям. Свон только кивает, сжимает ее плечо и продолжает путь между кроватями. Мерида провожает ее взглядом. Она точно знает, почему Эмма так жадно вглядывается в лицо каждого лежащего здесь человека. Не только из желания помочь. Она ищет. Она безумно боится и так же безумно желает увидеть знакомое лицо среди раненных солдат и офицеров. Киллиан Джонс пропал зимой сорок третьего. Долгие десять месяцев Эмма просит все существующие Высшие силы защитить возлюбленного и вернуть его домой. Мерида никогда не видела надежды более сильной, чем надежда Эммы на счастливый конец из старых сказок. У Мериды ее не осталось совсем. Она просто хочет выжить и уберечь семью. Ей некого ждать с фронта и ей кажется, что так лучше. Мериде не хочется ни за кого бояться.***
Он просыпается только ночью второго дня. Горячка всё еще властвует над ним, но он хотя бы способен приоткрыть глаза и прохрипеть одно единственное слово. — Воды… Мерида мягко приподнимает ему голову, помогая смочить иссохшее горло. Он откидывается на подушку с болезненным стоном — рана едва ли начала заживать после десятка сорванных повязок. Она отставляет стакан, не сводя взгляда с мужчины. По натянутым жилам на шее она понимает, что он изо всех сил стискивает зубы, борясь с болью. Он тяжело сглатывает, здоровая рука сжата в кулак. Она прикладывает смоченное в ледяной воде полотенце к его лбу, заставляя его слегка дернуться и снова распахнуть глаза. Ей кажется, что она видит небо родной Шотландии, настолько они забыто голубые. Он смотрит на нее не отрываясь, словно видит что-то большее, чем уставшую измотанную медсестру. — У тебя светятся волосы… — его голос такой тихий, что ей кажется, что она ослышалась. — Что? — Твои волосы. Светятся. Словно солнце, — она замечает некоторую отрешенность во взгляде. Он все еще где-то между сном и явью, а тусклый свет лампы позади нее кажется ему солнцем. На его губах расцветает слабая полуулыбка, а она лишь продолжает охлаждать его разгоряченную кожу полотенцем. Пусть он считает, что ее волосы и есть солнце, она не станет забирать у него его иллюзии, если они приносят ему покой. — Вам что-нибудь нужно? — Сходи со мной на свидание, — он отвечает хрипло, с улыбкой в слабом голосе. Мерида только усмехается — силы духа ему явно не занимать. — Вы едва ли можете встать с постели. — А когда смогу? — его взгляд становится яснее, когда он выжидающе смотрит на нее. — Вот когда сможете, тогда и поговорим. А сейчас мне нужно сменить Вам повязки. Он проваливается в сон еще до того, как она заканчивает перебинтовывать его ранение. Она лишь относит грязные бинты в прачечную и хочет вернуться к постелям пациентов, но у нее начинает кружиться голова. Эльза, заметившая ее отчаянную попытку не упасть, отправляет ее в постель. После трех бессонных ночей она отключается быстрее, чем ее голова касается тонкой подушки.***
Спустя два дня она снова оказывается у его постели. Ему лучше. Врач упомянул, что ему должно быть действительно хочется жить. Мерида не понимает. Мерида завидует. Мериде тоже хотелось бы хотеть этого. На дворе ночь, новых раненных не поступало, а значит, что в госпитале стоит относительная тишина. Она меняет ему повязки, в то время, как он не перестает тихо говорить. Рассказывает обо всём и сразу. О том, что скучает по родной Шотландии. О том, что у него совершенно ужасное старомодное имя. О том, что он хочет ее поцеловать. У нее дергаются руки, вызывая короткий его стон. Она задела все еще заживающую рану. — Будет Вам уроком. Чтобы поменьше говорили глупостей. — Ты всё равно должна мне свидание. Ты не сможешь устоять. — Должна? Я ничего Вам не обещала! — Мерида чуть ли не взвивается. Должна. Ей так часто говорили, что она должна, а что нет. Она ненавидит это слово. И не будет какой-то медведь с синей татуировкой говорить, что ей делать! Но он лишь продолжает улыбаться. И хватает ее за руку, когда она собирается уходить. — Ты же сказала, когда смогу встать с кровати. — Но Вы все еще лежите. — Не все сразу, красавица. Так что, пойдешь? Она должна сказать нет. Незачем ей все это. И ни на какое свидание она, разумеется, не хочет. Но в его глазах есть что-то такое… Он смотрит на нее открыто, не отводя взор и не лукавя. Так… — Если не придется тащить тебя на плечах обратно, — наконец выдавливает она и его взгляд загорается. Кажется, что шотландец намерен вскочить с койки в эту же секунду, да только слабость не позволяет. — Можешь звать меня Маком, кстати, — громким шепотом извещает он ее в спину.***
Две недели. Ровно столько потребовалось этому несносному шотландцу, чтобы предстать перед ней полностью готовым к прогулке. Эмма, кажется, радуется больше самой Мериды. Много больше. У Эммы есть болезненная склонность переживать за счастье других людей. Мериду это завораживает, но также и несколько бесит. Потому что ее счастье состоит лишь в благополучии ее родных. Ей не нужно счастье для себя, пусть мама и братья получат его. Но Эмма непреклонна, выталкивая ее из комнаты с пожеланием хорошего дня. Мериде хочется на нее злиться, но не получается. Она ведь понимает, почему Эмме так важно, чтобы люди вокруг были счастливы. Он ждет ее перед выходом из больницы. Предлагает ей локоть, который она обвивает перед тем, как начать путь. По всем правилам. Они идут медленно, он задает простые вопросы, на которые легко отвечать. Как и положено. А потом… Потом он начинает шутить. Переходит на гэльский, когда слишком увлекается историей. Размахивает руками, морщась от боли, но не в силах перестать. Рассказывает ей о своем доме и просит рассказать о своем. Он… Увлекает ее. Заставляет хотеть говорить и слушать. Мериде кажется, что она не смеялась больше года. Ему удается заставить ее смеяться спустя всего лишь полчаса. Она возвращается в госпиталь с улыбкой. Эмма замечает это и просит рассказать. В процессе к ним присоединяется Эльза. Девушка бледна больше обычного, с пугающе черными кругами под глазами. Она беременна в разгар войны, потеряла мужа, а сестра с племянниками в оккупации. Эмма и Мерида пытаются помочь ей, но они бессильны перед ее горем. Эльза слабо улыбается над смущенным рассказом Мериды и просит не забыть пригласить ее на свадьбу. Эмма смеется, Мерида заливается краской и сбивчиво оправдывается, что такого точно не случится, а мрачная тяжесть отступает от них на несколько шагов.***
Она обрушивается на нее одним махом спустя месяц. Месяц, что она провела с Макинтошем. Месяц, когда она не узнавала саму себя. Месяц, в который она почти была счастлива. Он приходит поздней ночью. Она выбегает на холод в одном только сестринском платье, и он мгновенно привлекает ее к себе, накидывая на плечи свое пальто. Она целует его так же, как и каждый раз — горячо и мягко, прижимаясь всем телом. Он обхватывает ее обеими руками, сдавливая в объятиях, словно боится, что она исчезнет. Они отрываются друг от друга, когда заканчивается воздух. Соприкасаясь лбами они смотрят друг другу в глаза. А потом теплое молчание разрывают его слова: — Мерида, я возвращаюсь на фронт. Сегодня пришло распоряжение. Ее словно ударили. Дыхание спирает, а перед глазами проносятся картины полного раненными госпиталя. Она не хочет, не может, отдавать войне еще одного дорогого ей человека. Мужчину, которого она… — Когда? — она сама прерывает свои мысли. Она не хочет понимать, что именно испытывает к нему. Не тогда, когда собирается потерять его. — Завтра. Я пришел попрощаться. — Да, я понимаю… — Я вернусь. Мерида, слышишь? Вернусь, обещаю тебе! — он сжимает ее плечи крепче необходимого, заглядывает в глаза, что она прячет, — Я вернусь к тебе и мы уедем в Шотландию, вместе. Война закончится и все будет хорошо. Мерида поднимает взгляд, сталкиваясь с невыразимой стойкостью и уверенностью в его таких голубых глазах. — Я вернусь. Точно так же отец смотрел на маму, когда обещал вернуться с войны. Она молчит. Она боится, что если откроет рот, начнет кричать и рыдать, чего ей совсем не хотелось. Она же сильная. Она не должна так переживать. В конце концов он всего лишь… Она стягивает с шеи медальон. — Можешь сделать мне одолжение? Возьми его. И никогда не снимай, — он смотрит на нее не отрываясь и почти не моргая, в то время как она, приподнимаясь на носочках, надевает оберег ему на шею. Серебряный круг с тремя выгравированными медведями падает ему на грудь и она накрывает его рукой, — Он принадлежал моей семье долгие годы, столетия вообще-то. Мы верим, что он защищает нас… Не вздумай его снять. Он подносит ее руку к губам, мягко целуя пальцы. — Как прикажете, моя Огненная богиня. Она улыбается сквозь всё-таки подступающие слезы. Огненная богиня. Он рассказал ей, что именно об этом подумал в горячечном бреду, когда впервые увидел ее. Он говорит, что она напоминает ему древнюю богиню из мифов и легенд. Она говорит, что он определенно где-то учился придумывать комплименты для девиц. Она так не хочет его терять… Ей нужно обратно, нужно работать. Он вновь целует ее, и слезы все-таки скатываются у нее по щекам при мысли, что другого поцелуя может не быть. Она отвратительна самой себе, потому что она не может быть такой слабой. Не должна. Но ничего не может с собой поделать. Она влюблена. Мысль пронзает ее подобно молнии. — Я напишу тебе. Напишу как только смогу, — его пальцы перебирают ее локоны, распустившиеся из-за него. — Да, напишешь. Потому что, если ты этого не сделаешь, я найду тебя и убью голыми руками. А еще я хорошо стреляю… — она прекрасно знает, насколько жалкая ее попытка скрыть страх за него под угрозами. Но он улыбается, оставляя последний мягкий поцелуй у нее на губах. — Верю.***
Она никогда не бросалась к почтальону со всех ног, в нетерпении ожидая, пришло ли письмо для нее. Некому было ей писать. Разве только матери, но Мерида знала, что она в безопасности. Мерида могла подождать. Раньше. Потому что сейчас она ждет мальчишку с конвертами. Целый год ей кажется, что ее жизнь зависит о того, принесет ли он письмо для нее. Теперь ей есть за кого бояться. Письма Годрика наполнены обещаниями, неиссякаемым оптимизмом пополам с отчаянием. Он представляет их будущее, которого им не обещали. Уверяет ее, что его отец заставил бы его жениться на ней через пятнадцать минут знакомства. Мерида старается не замечать его крайне прозрачных намеков. Ей просто хочется, чтобы он вернулся. Они пишут друг другу так часто, как могут. Письма приходят не по порядку, порой она получает несколько за раз. Ей всегда становится страшно, когда почтальон не приносит конверт с ее именем, выведенным размашистым почерком. Она вспоминает старые молитвы и просит все Высшие силы защитить его. Для Мериды письма Годрика — это спасение и обещание. Которых лишены ее почти сестры. На дворе стояли февральские морозы сорок пятого. Люди были воодушевлены новостями с фронта. Немцы отступали. А в госпиталь пришел почтальон. Мальчишка-посыльный громко выкрикивает имена получателей, письма разлетаются по рукам. Мерида крепко сжимает кулаки в нетерпении. Рядом с ней Эмма и Эльза. Они всегда ждут вместе с ней, зная каково это, поддерживая, когда заветного конверта не оказывается. Эльза поглядывает на часы. Она хочет побыстрее закончить смену, вернуться к маленькому сыну. Юный Лиам до боли похож на отца, даже сейчас, будучи только восьми месяцев от роду, но для своей матери он — единственное и самое большое счастье в этом мире. Только ради него она выдержала все свалившееся на нее горе. Блондинки счастливо улыбаются, когда в руке Мериды оказывается заветное письмо. Эмма сжимает ее плечо в ободряюще-поддерживающем жесте. Эмма до боли хочет получить от Киллиана хоть весточку, одно слово, говорящее, что он жив и здоров. Два долгих года она заглядывает в лица каждого пациента госпиталя, пытаясь увидеть любимого. Они собираются вернуться к работе, когда голос мальчишки буквально пронзает их на месте. — Последнее письмо! Для Эммы Свон. Тишина буквально падает на комнату. Почти все медсестры и врачи знают историю Эммы. Почти все понимают, что это письмо для нее значит. А Эмма не может сдвинуться с места. Ей страшно. Она боится, что оно не от Киллиана. Она боится, что оно от него. Она просто не может поверить. Эльзе приходится подтолкнуть ее. Ее руки дрожат, когда она принимает конверт, а ноги подкашиваются почти мгновенно, стоит ей узнать витиеватый почерк. Она падает на стоящую рядом табуретку, непослушными пальцами вскрывая конверт. По ее щекам струятся слезы, но улыбка говорит самое главное. Киллиан Джонс жив. Эльза и Мерида счастливо переглядываются. Потому что война отступает.***
Вокзал переполнен людьми. А из прибывающего поезда люди высовываются почти по пояс. Они ждали слишком долго, чтобы ждать лишние мгновения. Эмма и Мерида проталкиваются вперед. Ищут глазами. Эмма выглядит готовой броситься на этот поезд, потому что она не видит его. Но каким чудом он разглядел ее в толпе, и как она смогла услышать его оклик навеки останется тайной. — Эмма! — Киллиан соскакивает с поезда едва тот равняется с платформой. Он бежит к ней, не замечая никого и ничто, но люди с готовностью пропускают его. Потому что сейчас все и каждый понимают. Сама Свон срывается с места, проталкиваясь сквозь к толпу к тому, кого так ждала, так боялась больше никогда не увидеть. Они влетают в объятья друг друга и мир замирает, когда их губы встречаются. Все как в глупых старых сказках, которые больше не кажутся Мериде таковыми. И ее сердце сжимается. Он проходит сквозь толпу как таран, не сбиваясь с курса к ней. Она смотрит на него долгое мгновение, прежде чем обхватить его шею руками и накрыть его губы в поцелуе. Он сжимает ее талию в медвежьих объятиях, приподнимая над землей. Мерида знает, что никуда не отпустит его еще очень долго. Она знает, что он и не подумает отпустить ее. Потому что все закончилось. Всё наконец закончилось.