Судьба так решила.

Бегу по улице, сбивая с ног людей. Я опаздываю туда, где совсем не хочу находиться. Впрочем, так было всегда и у всех. Ведь часто возникает такое чувство, когда ты думаешь: «Какого черта я здесь вообще забыл, ведь я мог быть дома в теплой кровати десятилетним ребенком». Все шестнадцать лет я пыталась быть счастливой, но, спрашивается, нахрена. Если все закончится, так как закончится. Без возражений и упрёков, потому что за это ты покатишься в тюрьму на раз-два. Нет, я точно бегу на верную смерть. Иногда я просто чувствую себя безвольным овощем, без чувств и без права выбрать то, что мне нужно. Не хочется ничего, ни бежать, ни думать о том, как все стало плохо на этой бренной планете, а просто упасть лицом в землю и больше никогда не вставать. Нет, я не люблю унывать и не часто жалею себя, но я терпеть не могу все, что сделали люди, которые как бы должны править нашим миром. В нашей одной единой стране нельзя ничего. Строгие законы запрещают практически все. От ковыряния в носу в общественных местах, до выходов на улицу без плаща. Да, это преступление, что будет считаться наравне с убийцами и педофилами. Без женской логики тут не обошлось. О нет, уже опаздываю. Как только самому младшему ребёнку в семье исполняется шестнадцать лет, всех членов семьи распределяют по мирам с помощью самой обычной жеребьевки. Смешно. Скотобойня. Я уже готова расстаться со своей семьёй, так как они меня с детства готовили к этому дню. Да, я их люблю, но они сразу рассказали мне о том, что будет дальше. Некоторые родители молчали до этого дня в надежде, что кто-нибудь решит усмирить тех, кто использует эту систему. И все закончится. Возможно, мне самой и будет суждено расправиться сама не знаю с кем, чтобы привести все миры без исключения в порядок. Торжественно клянусь самой себе, что все так и будет. Я остановилась по дороге на несколько минут, достала маленький блокнот и огрызок карандаша размером с полмизинца из бюстгальтера и быстро сделала запись о своей клятве. Первую запись. Мне наплевать, где я буду рабом, хоть у самого Сатаны, или же, ха, у Ангелков. Честно говоря, всю жизнь отношусь к этому скептически. Бывает, что люди вытягивают таблички с пропечатанной черными красками надписью «Земля-люди». Они остаются на Земле.

Всего существует семь миров: «Эльфиндейл — эльфы»; «Энжитаун — ангелы»; «Земля — люди»; «Фейритаун — феи»; «Вульфдейл — оборотни»; «Блудтаун — вампиры»; «Сультаун — демоны»; Также их называют городами.

Все эти миры решили разделить на «злые» и «добрые». Кроме, конечно, Земли, это нейтральная территория. Насколько мне известно, здесь несколько раз проводили встречи по заключению перемирия между какими-то сторонами, но вот какими именно, никто не знает, все это держалось в строгой тайне. Можно догадаться, что личность нашего императора также остаётся загадкой. Как нам объясняли в школе: "злые" пользуются людьми, как рабами, «добрые» просто берут их под свое крыло, дают все, что нужно или не нужно, то есть относятся как к друзьям и гостям, мягко и вежливо. Поэтому все вбили себе в голову, что нужно обязательно попасть на сторону «добрых». А ведь это не важно, где ты будешь. Ты все равно в заточении, ты все равно один, у тебя все равно нет того, что могло быть. Между темными мирами шла долгая война, но в данный момент у них перемирие сроком на сто лет, как и со светлой стороной. Светлые не воюют между собой, все живут в мире и гармонии. Это тоже нам сообщали в школах. Учителя — это слетевшие с катушек машины, которые не понимают, что происходит. Они рады лишь одному, что успели получить свою работу и не завели детей, чтобы снова пройти сквозь распределение. Правительство больше похоже на диктаторство, чем на монархию. Источники информации императора никак не показывают, будто его вообще нет, что-то подсказывает мне, что так и есть. По новостям в основном, вещают про уличную шпану, образование и рыночную экономику. Ни слова о политике. Я, наконец, прибежала на место и встала рядом со своей семьёй. Сегодня пятьдесят семей из нашего небольшого городка проходят распределение по мирам. Я стояла молча и наблюдала как медленно, но верно, на площади людей становилось все меньше и меньше. В ожидании своего имени, мой лоб покрылся легкой испариной. Все семьи стояли отдельно и даже не приближались друг к другу. Посторонних на площади не было, но эту «церемонию» показывали по телевизору. Вскоре назвали имя моей лучшей подруги. — Уриэлла Винстон, пройдите на подиум, — сказал мужчина. Ури прошла вперёд и встала на сцену. Перед ней стоял ящик, из которого она вытянула деревянную табличку. От этого подиума отходило шесть дорожек, направленных в разные стороны. — Что там написано? — спросил мужчина. — Сультаун. — Вяло проговорила девушка и опустила руку, в которой до боли сжимала табличку. — Проходите на дорожку номер четыре. — Все слова отзывались у меня звоном в ушах, мне было жаль каждого. Жалость — чувство, что преследовало меня на протяжении всей жизни. Жалость к каждому, только не к себе. Я чувствовала, как мой собственный страх усиливался с каждой секундой. Черт, но я же не из пугливых. Через некоторое время назвали имя ещё одной моей хорошей подруги. — Дольче Филлер, — буркнул бородатый мужичок, что своим видом сильнее угнетал присутствующих. Он был похож на миниверсию свирепого оборотня. Лично я представляла их именно такими. Надеюсь, этой девчонке повезет больше, чем остальным. Дольче встала на подиум и вытянула табличку размером десять на пять. Ведь все это мероприятие можно было провести более красиво, но зачем же, если все мы скоро свалим подальше отсюда. — Ну, не тяни, — произнес ведущий. На лице девушки засияла улыбка. — Энжитаун, — задорно вскрикнула Сладкая. — Отлично, дорожка вторая. Сладкая тоже исчезла в сияющем пространстве. У меня была ещё одна подруга: Мики, но она ушла в прошлом году, так как была старше на год. Она попала к оборотням. — Рафаэлла Джонсон, прошу пройти на подиум, — сказал мужчина. Я на прощание обнялась с родителями и медленной, фривольной походочкой пошла вперед. Мне было наплевать, что меня кто-то ждёт. Ведь это мои последние минуты здесь и я могу их растянуть насколько мне хочется. Я встала на возвышение и порывшись пальцами несколько минут в коробке, раздражая ведущего все больше и больше. Наконец я вытянула табличку. Было очень страшно посмотреть на то, что там написано, но пересилив себя, я всё — таки взглянула. Мда, настолько противно, что даже не хотела смотреть, что вытянула. По-моему я на дне. Причем на полном. — Что ты вытянула? — Сультаун. — Проходи на четвертую. Всего пара брошенных слов, что изменят, испортят, уничтожат мою нынешнюю жизнь. Эту жизнь. Мне шестнадцать, а я уже хлебнула такого дерьма, могла ведь остаться и на Земле. Я помахала рукой маме с папой и ступила на тропу. Готова поклясться, я затылком чувствовала сочувствующие взгляды мне в след. Такие же взгляды, что я посылала каждому, почему-то мне захотелось ударить ту себя, что стояла рядом с родителями десять минут назад. Все кругом засверкало. Белые нити, словно паутина, обвили моё тело. И я исчезла… К моему сожалению, я оказалась в городе дьяволов. Мне было честно наплевать, что будет дальше. Сегодняшний день злит меня, как никогда, и превращает в горе-суицидника. Единственное, что успокаивает это то, что там можно будет встретить Ури, так у меня будет хоть какая-то поддержка, которая мне пригодится. Первое, что попалось мне на глаза, точнее залетело прямо в глаза, так это дым, весь город в дыме от всевозможных выхлопов. Один из мотоциклистов чуть не сбил меня на своем драндулете. — Эй, смотри куда прешь, идиот! — Далее из моих уст послышались словечки покрепче. Он это заслужил. Экологией даже не пахнет. На улицах валяется мусор. Больше не было видно, так как все перегородили непонятной ширмой, видимо, она скрывала всех присутствующих тут. Да уж, я думала, что будет хуже. Я прошла по указателям вперёд и наткнулась на длинную очередь, она продвигалась довольно быстро. — Я Рафаэлла Джонсон, — что-то я сегодня в ударе, слишком энергичная для случившегося. — Вот адрес, здесь будешь жить, — грубо сказала женщина и сунула в руку маленький, смятый клочок с адресом. Я взяла бумажку и направилась по данному адресу…