Свобода, сладкая с горьким привкусом

      Грегор в очередной раз сидел у окна и смотрел в никуда, ни на чем особом не сосредотачивая внимания, его взгляд был направлен скорее во внутрь. Он настолько погрузился в свои мысли, что даже не заметил, как на улице стемнело и запорхали в им одним понятном танце легкие снежинки, а спина сильно затекла. Да и плевать на все это, он блуждал по лабиринтам своей души пытаясь понять, что же все таки с ним происходит.       Опять провал, не сказать, что Шлири был готов победить, но он надеялся, все еще на что-то надеялся...Хотя это была уже не та надежда, что в начале сезона, в Клингентале, когда он с замиранием сердца забирался на лапку, что бы совершить свою первую попытку. Тогда он рассчитывал что ощущения, кайф полета вернется, но увы, ничего не произошло. Очень сложно понять куда все делось - желание побеждать, стремление доказать, что ты лучший... А ведь действительно, вот оно, нет стимула, совершенно, ведь все уже давно всем доказано. Мозг и тело работает как и раньше, техническая часть никуда не делась, все та же оценка точки отталкивания, все тот же выбор траектории полета на инстинктах, все то же приземление, нет только желания, прыжок сухой, без эмоций, как по застывшей формуле из школьного курса физики.       Да, самое время себе признаться именно здесь, в Гармише, хоть это пока и самый удачный этап этого турне, что эмоции не вернулись и, возможно, не вернуться уже никогда...Стоп, отставить, нет, не может быть...или может...Грегор закрыл лицо руками и согнулся как будто под тяжестью на своих плечах, под грузом ожиданий - своих собственных, тренерских, болельщицких. Он явственно ощутил, что больше не может его нести, совершенно не хотелось собирать вещи и ехать в Инсбрук, ведь там все будут опять ждать от него результатов, былых результатов.       Решение пришло мгновенно, он сейчас же пойдет к тренеру и скажет, что он не едет, хватит мучений. Кюттин воспринял это предложение без удивления, он ожидал чего-то подобного. За не долгую работу с Шлиренцауэром он более или менее научился понимать его и знал, что с каждым новым стартом в этом сезоне тому все тяжелее подниматься на трамплин. Видя решительный взгляд Грегора, он даже не стал отговаривать, график турне слишком напряженный, разговоры следует отложить, до момента, когда закончится эта соревновательная суета. Поэтому просто попросил: - "Только один этап, еще один, родной трамплин, дай себе шанс"       Грегор согласился, Бергизель всегда был особенным трамплином для него, так пусть он станет либо последним гвоздем, вбитым в этот сезон, либо так ожидаемым всплеском. Однако по приезду в Инсбрук он понял, что вряд ли это было правильным решением. Непомерно тяжело было раздавать множество интервью, обнадеживать болельщиков, врать, что все хорошо,что он постарается и сделает все, что в его силах. Чем ближе было время соревнований, тем чаще он ловил себя на мысли, что скоро все кончится и это было одновременно большим облегчением и большим страхом. Ему, спортсмену высшего класса в благоприятном для прыжков возрасте претил сам факт, что карьера его может закончится и тем ужаснее на этом фоне выглядело то и дело проскальзывающее желание, что бы это все же произошло.       И вот настал решающий момент, первая попытка его последних соревнований в этом сезоне. Да, именно последних, в этом он, почему-то не сомневался, хотел бы, но уже не мог поверить, что на этот раз все получится как надо. Отработанные движения - застегнуть лыжи, продвинуться на лапку, проверить крепления, дождаться отмашки тренера - поехали. Он сразу понял, что оттолкнулся слишком поздно, траектория была не та, ветер совершенно не помогал, в тот момент, когда лыжи коснулись горы приземления Грегор уже осознал, что это был действительно его последний прыжок. Ощущения были неожиданными, по телу прокатилась волна спокойствия, а улыбку было сложно сдерживать. Тысячи болельщиков только что увидели как их любимец в очередной раз провалился и его радость по этому поводу выглядела по крайней мере странно. Хотя нет, это была не радость, а скорее освобождение, да, именно освобождение, показалось, что даже идти стало легче, груз ответственности упал и остался где-то там, в конце итоговой таблицы.        Когда Шлири зашел в комнату тренера после соревнований, тот сидел в кресле, смотрел в одну точку и выглядел понуро. Он постучал что бы привлечь к себе внимание, Хайнц повернул голову и произнес: - "Ну что, ты теперь свободен". Повисло неловкое молчание, на данный момент Кюттину больше нечего было сказать своему подопечному и Грегор был благодарен ему за это. Он кивнул, вышел и вдохнул свежий воздух, кажется, что он даже стал пахнуть по другому. Подумал: - "Даа, я теперь свободен, та самая сладкая свобода без давления и ожиданий, но с горьким привкусом несбывшихся надежд..." Бррр - нет! Надо гнать меланхоличные мысли, ведь это же не навсегда!       "Ведь это же не навсегда" - подумал и Кюттин, провожая взглядом уходящего Грегора. Верили ли они себе в тот момент...по крайней мере им очень хотелось...