Шах королеве

Tu fais la guerre du bout des doigts, Tu veux le combat. Restons-en là, Garde pour toi tes coups d'éclat, Echec à la dame! 1 Париж 1999 год. Обычно оживленная улица в центре города пустынна, теплое летнее солнце едва появилось из-за горизонта. В воздухе витает приятный запах озона – совсем недавно закончился дождь, подаривший мегаполису, изнывавшему от жажды, целебную свежесть. Открытая веранда кафе пуста – владельцы ещё не покинули своего дома, чтобы приступить к работе. Шум льющейся воды из фонтана доносится до слуха Себастьена, и он, не раздумывая, крепче сжимает в руке гриф гитары и уверенным шагом направляется на звук. Несмотря на раннее время Изамбар ещё не ложился, предчувствуя, что сегодняшний день подарит ему нечто особенное – упустить такой момент было бы непозволительно. Присев на каменную площадку, музыкант оглянулся – вокруг не было ни души, и он окончательно успокоился в надежде, что теперь точно никого не потревожит своей игрой. Пальцы, едва дотронувшись до струн, вспомнили песню из детства, которую часто напевала мама перед сном. Слов Себ не помнил, но в памяти больше всего отпечаталось, как заботливые руки матери гладили его по волосам во время многочисленных болезней, чтобы хотя бы немного облегчить страдания мальчика. Мужчина устало улыбнулся и, решив, что, вернувшись домой, первым делом напишет письмо матери, находившейся в отъезде, принялся напевать мелодию, родившуюся в голове. Себастьену она не пришлась по душе, и он замолчал, прислушавшись к стуку собственного сердца. «Нужен мощный толчок, иначе я так и пробуду в неведении», - подумал он, достав из кармана носовой платок и бережно протерев полировку на инструменте. Несмотря на скудное материальное положение Себ никогда не жалел денег на то, чтобы ухаживать за гитарой. Он был убежден, что подобное обращение обязательно поможет ему в будущем, но никогда не высказывал свою точку зрения в каких-либо малочисленных компаниях, в которые был вхож. Связь с инструментом была слишком интимной, чтобы распространяться о ней. Ещё в раннем детстве музыкант понял, что ради корыстного интереса и выгоды не стоит предавать свою музу, надежду, любовь – слишком тяжелыми могут быть последствия. Себастьен никогда не чувствовал себя сумасшедшим романтиком – он знал, что, рано или поздно у него появится семья, и придется повесить гитару на гвоздь, убрать нотные партитуры в письменный стол и, как говорят в обществе – «взяться за ум». Изамбар прилагал все усилия для того, чтобы зарабатывать на жизнь тем, что он больше всего любил – музыкой, и, пусть это не было востребовано, с очередным отказом становился все увереннее в своих намерениях, за что сыскал славу прямолинейного и грубоватого человека. «Потрясающе, как люди могут ошибаться», - сотни раз говорил себе музыкант, ничуть не обижаясь на слова со стороны. Он знал о себе всё, а чужое мнение его ничуть не волновало. Tricher et garder sous ta manche, Un mauvais tour pour la revanche - C'est pas la peine. 2 Тем временем часы на одном из зданий пробили ровно восемь утра, и Изамбар опомнился, поняв, насколько он здесь засиделся – одинокие фигуры выходили из домов и, поежившись от утренней прохлады, моментально возвращались восвояси. Несколько смельчаков решились дойти до булочной неподалеку и, купив свежеиспеченный багет и джем к горячему чаю, в предвкушении отличного дня исчезали из поля зрения Себастьена. Приятный запах сливочного масла и теплого теста дразнил обоняние, и мужчина со свойственной ему иронией вспомнил, что давно не помнит вкуса настоящей домашней выпечки. В последнее время потребность в еде ушла на второй план, и француз заметно похудел, но это его ничуть не портило – яркие глаза так же светились добром к окружающему миру, несмотря на то, что тот часто бил Себа под дых, стараясь сбить с верного пути. Улыбка оставалась искренней, и в ней не появилось ни капли сарказма. Едва Себ поднялся на ноги, как из открывшейся двери кафе выбежала маленькая девочка, сжимавшая в руках фарфоровую куклу. Малышке было не больше пяти, и она в своем летнем платье с белыми кружевами выглядела, как настоящая королева. Вишни, выбитые на ткани, совпадали по тону с одеждой на искусной игрушке, и Изамбар подумал о том, что, скорее всего, девочка - внучка Луи, хозяина данного заведения, о котором он слышал от матери. Музыкант чувствовал, что в будущем он станет прекрасным отцом, и надеялся, что этот момент не наступит слишком поздно, ведь покидать этот мир, оставив ребенка в юном возрасте – что может быть страшнее для любящего родителя? Малышка, оглядевшись вокруг, заметила Себа и, едва заметно улыбнувшись, направилась к нему. Изамбар, побоявшись напугать принцессу, присел на прохладный мрамор и, облокотившись на корпус гитары, приветливо помахал девочке. - Доброе утро, – произнесла она поставленным голосом, чем приятно удивила музыканта – пусть он и был самоучкой, но в виду наличия прекрасного музыкального слуха француз довольно хорошо разбирался в тонкостях голосовых тембров. Чутье никогда не подводило, и он мог с уверенностью сказать, что у девочки есть склонность к музыке, которую, несомненно, стоило развивать. - Доброе, принцесса, – ответил Себ и, как только он подвинулся влево, малышка заняла освободившееся место. - Я слышала из окна своей комнаты, как Вы играли, – прозвучало в ответ. Изамбар вздохнул – разве это можно назвать игрой? Так, бесполезная трата времени. Единственный плюс заключался в том, что при помощи данных "занятий" не рассыпалась техника. - И каково твое мнение? – с интересом спросил француз, подняв бровь. Сейчас он чувствовал себя на своем месте, и музыканту показалось, что именно с этой минуты его старания обретут новый, непохожий ни на что, смысл. - Нет, – коротко произнесла девочка и, с уверенностью посмотрев на Изамбара, добавила: - Но я хочу тебе помочь, – Себастьен улыбнулся, почувствовав себя самым счастливым глупцом на планете – почему он раньше не догадался искать вдохновение в том, что ближе всего к его душе? Девочка положила куклу рядом с собой и, встав на мрамор, подошла к Себу, обняв его миниатюрными руками за плечи. Музыкант почувствовал, насколько ему приятно ощущать детское родное тепло, о котором он так давно мечтал, и, едва коснувшись струн, запел. Его нежный, проникновенный голос заставлял прохожих оборачиваться и останавливаться, забывая о конечной точке маршрута. Несколько человек, проходивших мимо, достали блокноты и, недолго думая, принялись записывать услышанные строки дрожавшими от восхищения пальцами. Несколько минут, изменивших всё. Как только последний аккорд потонул в воздухе, шум аплодисментов заглушил Себа, и девочка, радостно хлопнув в ладоши, побежала по брусчатке и попросила у одного из слушателей лист с текстом. Никто не был в силе отказать маленькой даме, и через несколько секунд она отдала Изамбару, спрятавшему пылавшее от смущения лицо, вырванный из ежедневника лист. - Пусть он будет твоим талисманом, – произнесла она и добавила: – Меня зовут Мари, я буду ждать тебя завтра, хочу играть вместе. Придешь? – вопрос прозвучал с такой надеждой, что француз, не в силах сдержать эмоций, прижал девочку к себе и, погладив ее по распущенным светлым волосам, пахнущим льном и ванилью, произнес: - Конечно, обязательно приду. Может быть, тебе что-нибудь принести? – Себ чувствовал, как внутри него начинает бушевать отцовский инстинкт, и старался держать себя в руках, чтобы не переступить черту дозволенного. - Ноты, – коротко ответила собеседница и, посмотрев на часы, развела руками: – Мне пора идти – скоро завтрак. Успехов тебе, друг, – она прижала к груди куклу и, отойдя на несколько шагов, обернулась и спросила: - Как тебя зовут? - Себастьен, – тихо сказал Изамбар, с трудом сдерживая слезы – таким счастливым и одновременно несчастным он не ощущал себя никогда. - Я буду называть тебя «мой принц», – улыбнулась Мари и, подмигнув Себу, скрылась в стенах кафе.