26 апреля 1943 года
16:31
Сквозь сон чувствовался запах сгнившей человеческой плоти вперемешку с ароматом медицинского спирта. Вокруг были слышны мольбы о помощи.
В голове сразу проскользнуло, что я попал в ад, по видимому та пуля всё-таки убила меня, наконец душегубцу проклятому настал конец. Как я был бы рад, если бы это оказалось правдой. Но наши желания исполняются не всегда, или точнее почти никогда.
Каждый глоток слюны давался мне с трудом, в шее чувствовалась острая боль казалось, что её разрывают на мелкие кусочки.
Открыв глаза я понял, что до моей смерти ещё далеко, по крайней мере я умру не сейчас. Я очутился в большой палатке, отдалённо напоминающую сарай или амбар. В стороне от меня, на соседней кровати лежал человек с перебинтованным лицом. Его взгляд был направлен в висящую на потолке лампу, благодаря тусклому свету можно было смотреть на неё не боясь ожога сетчатки. Он, словно пытался что-то разглядеть на ней, разглядеть невидимое человеческому взгляду, и только он видел это. Изредка свет мигал, словно он общался с нами на морзянке.
К нему подошёл человек в испачканном кровью медицинском халате, и положив свою руку ему на лицо что-то прошептал. Словно, это был близкий ему человек.
Порыскав руками по телу, я набрёл на обмотанную вокруг шеи тряпку, собрав все силы в кулак, облокотившись на руки я попытался встать, но сил было не достаточно. Наконец, только со второй попытки мне удалось удержаться на ногах.
Я сразу направился к выходу. Попутно ко мне подошел врач, который пытался остановить меня, в добавок ко всему начала кружиться голова. Но желание увидеть белый свет оказалось сильнее какой-то боли.
Вокруг лежали раненые люди, те кого можно было ещё спасти, и те кому уже было не помочь. Если посмотреть на меня, то я отношусь ко второй группе. Видимо бог на моей стороне, пока что на моей. Наконец я выбрался на белый свет. Свет был таким ярким, что привыкшие к темноте глаза сразу же начали слезиться. Мне удалось нащупать в стороне бревно, куда я потом и сел. И только лишь сейчас я ощутил лёгкую прохладу, по округе слышалось пение птиц, а ветер колыхал ветви деревьев, стоящих вокруг полевого госпиталя.
Казалось, что война наконец закончилась и смерть наконец уступила жизни. Но это был самообман, длившийся пёс знает сколько времени. Машина доставляла к госпиталю ещё одну партию раненых, к ним сразу же подходили люди в халатах.
Моё буржуазное величество не осталось незамеченным. Как ни странно, это был мой верный друг и товарищ Сморкала, он мне и рассказал, что уже около месяца я пролежал в без сознания, как он меня на руках принёс в расположение штаба. Он протянул мне пулю, ту самую которая меня чуть и не убила.
Моя коллекция достигает около десятка таких сувениров. Какие-то были осколками от снарядов, какие-то маленькие металлические шарики от мин, но самым любимым моим трофеем была пуля, выпущенная вражеским снайпером.
Это случилось в начале августа. Я и Сморкала устроились в летнем лесу, где свили себе «гнёзда.» Несколько дней мы сдерживали фашистов, не довая им поднять даже головы!Перед лесом было поле ржи, ничего не предвкушало беды. Но вот раздался выстрел! Пуля попала в протез, ориентируясь по движущемуся кусту я обнаружил его позицию. Выстрел! Пуля попала ему между глаз. И в после этого из колосьев зерна вышел его напарник. Вот именно это меня и удивило. Вместо того чтоб убить русского «Ивана», он откинул свою винтовку, поднял руки вверх и направился в нашу сторону. Пленных не брать - так мы со Сморкалой договорились. Начал наводить на фашиста перекрестие прицела.
Но по законам подлости именно в этот момент мне захотелось чихнуть. Выстрел и чих произошли одновременно. Точно не уверен, что он мёртв, знаю только, что он упал и после этого немцы открыли ураганный огонь, надеюсь что я попал.
И вот, снова отправка на передовую. Нас со Сморкалой зачислили в четвёртую армию Воронежского фронта, находившегося в районе Курского выступа, но что-то мне подсказывает, что это будет моим последним заданием.
Около часа мы со Сморкалой и ещё несколькими парнями тряслись на Ленд-лизовской машине. Он предложил мне сигарету, на что я лишь согласился. Как только она оказалась у меня во рту, сразу захотелось её выплюнуть, но словно что-то мешало мне, и я продолжал вдыхать отравляющий дым.
Уже два года прошло с первого боя, за это время погибло не мало хороших людей. Я приобретал и терял много друзей. Наша армия отступила к пригороду Москвы, и даже когда гитлеровские офицеры рассматривали в бинокль рубиновые звезды кремля, каждый солдат от малого до великого, от рядового до маршала, всей душой верили в победу.
«Отступать некуда — позади Москва!» Эту фразу наизусть знал каждый боец красной армии. Мы знали, что на нас с затаённым дыханием смотрит весь мир, если не мы, то кто-же защитит нашу родину? Какие-то чёртовы капиталисты, обитающие по ту сторону атлантики и не знающие что такое война?
«С нами бог!» Именно эти слова написаны на пряжках немецких холуев. Но может ли бог быть с теми, кто убивает мирное население? С теми, кто загонял жителей деревень в амбар и поджигал его, а тех, кто пытался выбраться из горящего здания расстреливали пулемётами? Именно эту картину мне удалось увидеть, когда я выбирался из окружения. Я бы отдал всё, что угодно, чтобы забыть это зверство.
Они шли не во имя «Господа бога!» Они сюда пришли из-за ненависти к другим народам. Отравленные гитлеровской пропагандой, им было наплевать на бога, на людские ценности, на совесть. Они хотели лишь одного. Истребить нас всех — русских, украинцев, белорусов, грузинов, армян, узбеков и всех остальных, всех одного за другим.
«Один удар кувалдой по листу металла — это удар по СССР! Увидел красноармейца убей на месте! Русский солдат, оставь большевиков и иди сюда и ты будешь жить! Не бойтесь коммунистов, их больше нет, теперь вы с нами! » Эти фразы можно было прочитать на листовках, которые нам обычно сбрасывали немецкие самолёты. Уж лучше бы это были бомбы! Порой, чтобы победить армию врага не нужно сбрасывать на него тонны дорогого оружия, достаточно дать ему обучающую «литературу»
В начале войны в плен сдавались целые дивизии, некоторые переходили на сторону врага, и если с такими мне приходилось иметь дело то разгавор был коротким -ПУЛЯ В ЛОБ!
Танковые армады Вермахта отделяло от стен столицы всего лишь жалкие тридцать километров, а Геббельс заранее начал агитировать, будто «доблестные» немецкие войска прорвали жалкую оборону Москвы, что столица наша, а русские отступают к Сибири.
Страна варваров и убийц больше не представляет никакой опасности для арийской расы, а с востока наши союзники из Японии открывают второй фронт. Русским некуда отступать, их час настал!
Всей этой кутерьме было противопоставлено введенное в Москве военное положение. Каждый честно выполнял свою работу, рабочие вчерашних тылов, а теперь же сегодняшние прифронтовые зоны делали всё для фронта, всё для победы! Наши солдаты ценой собственных жизней прикрывали грудью стены любимой столицы. Все эти люди: дети, женщины, старики и солдаты, именно благодаря им всё изменится!
И вот долгожданный час настал! Настала наша очередь наступать! Ценою больших потерь нам удалось отбить атаки врага. И так-же, как в двенадцатом году при Наполеоне, нам помог наш верный союзник - генерал Мороз.
Быстрое продвижение танковых частей фюрера, а также переброшенные с востока вооружение, именно это и сыграло нам наруку. Отставшие тылы немцев не успевали вовремя доставлять оружие, боеприпасы, продовольствие и амуницию. Хваленые немецкие солдаты, непобедимые покорители Европы и Африки, Варшавы и Парижа, ощутили на себе всю мощь Красной армии!. Обмороженные и голодные солдаты были уже не в силах противостоять нашим закалённым войнам, уроженцам суровой России, суровой для чужаков сибири…
Седьмое ноября — эта дата войдёт в историю, как начало конца третьего рейха! В этот день я и Сморкала вместе с другими солдатами красной армии прошли по красной площади. Парад был начат в честь Великого Октября. Дружными рядами мы прошли по брусчатке, в то время, как с трибун мавзолея на нас смотрели генералы, маршалы, и конечно же сам верховный. Мы чувствовали, что помимо верхушки страны на нас смотрели и наши предки. Те самые, которые сто, двести и триста лет тому назад уходили на защиту своего отечества. И вот теперь наша очередь его защищать. Сразу же с парада мы уходили на фронт.
Плечом к плечу мы сражались, не жалея жизней и сил! Мы, в прямом смысле этого слова, зубами вгрызались в землю. Все сражались и даже те, кто не мог держать оружие хватали связки гранат и прыгали под немецкие танки. Говорят, что водка это горячий напиток. Это брехня, на самом деле горячим напитком является коктейль Молотова. В этом немцы убедились точно также как и мы во время войны с Финляндией. На вид простое, но в тоже время разрушительное оружие сжигает танки, превращая их в груды ржавого металла.
В этой битве я был снайпером, я убил пятьдесят солдат и офицеров, но во время сражения всё быстро меняется. Мне пришлось встать к противотанковому ружью, и я подбил ещё три танка.
Немецкие армии хотели окружить Москву точно также, как и Ленинград. Но им пришлось встретиться с советским фронтом. Мы просто не могли не победить! Так и получилось! Нам всё же удалось сломать немецкому зверю хребет. Враг был отброшен на тридцать километров от столицы.
Но это было тогда, а сейчас уже не сорок первый год и вражеские люфтваффе больше не в состоянии безнаказанно опустошать наши города и сёла. Ослабленные в боях под Москвой и Сталинградом, с подорванным авторитетом армии, и некогда великий рейх готовится к новому и последнему наступлению, но каким будет направление? В 41-м это была Москва, в 42-м Сталинград, а теперь в 43-м? Вопрос времени. Возможно, фриц будет наступать уже сегодня, а может завтра?
В подтверждение моих слов начал нарастать гул самолётов. Все внимательно всматривались в весенне небо, из верхушек деревьев выскочили два мессера, словно лиса бегавшая за зайцем, один самолёт гонялся за другим.
Пулёмёты охотника с яростью стервятника застрочили, и нос жертвы обхватило языками пламени, а из хвоста начал идти чёрный дым. Достав свою винтовку, прицелился в охотника через мгновение добыча сбавила скорость, в следствии чего они поменялись местами.
В кого-же стрелять? Я решил выстрелить наверняка. И вот, произошёл выстрел. После чего горящий самолёт сразу отвернул и убрался прочь. Матернувшись про себя, я перезарядил винтовку и навёлся на второго, но не успев выстрелить, он повернул в низ. Он пропал среди деревьев, и после чего произошёл оглушительный шум.
Колонна остановилась, люди спешились, командиры начали собирать добровольцев для поисков пилота, среди бойцов был и я. Не смотря на то, что железная птица упала не так уж и далеко, искать пришлось долго.
Нам удалось найти машину в двух километрах от дороги. Она была воткнута носом в землю. Приблизившись к самолёту мы увидели, что на его корпусе зияли несколько пулевых отверстий. Черный крест на корпусе был весь в копоти.
Кто-то из команды крикнул что лётчику не жить и пора уходить. Наплевав на это я подошёл к фонарю кабины, протёр её рукой от земли и посмотрел внутрь. В внутри всё было в дыму, сквозь него можно было разглядеть силуэт пилота.
Через мгновение его ладонь оказалась на стекле, словно сквозь смерть он просил о помощи. Не в силах смотреть, как умирает безоружный человек, я начал бить стекло прикладом, на мои действия отреагировали другие, в результате нам удалось открыть кабину. Дым повалил на ружу, не обращая внимания на боль в глазах я обрезал ремни и вытащил пилота, оттащив его на несколько метров от машины, после чего я лёг на него. Вскоре прозвучал оглушительный шум взорвавшегося боекомплекта, спрыгнув с пилота я поперхнулся от едкой гари, что шла от обломков самолёта.
Его лицо было грязным от копоти, некоторые участки кожи были обгоревшими из-за пожара. Единственное что меня волновало в эту минуту, так это жив ли он, или же мои старания были напрасны. Странно слушать от себя такие слова, видимо не полностью мою душу поглотила ненависть к врагу.
Время словно остановилось, прильнув к его груди, сквозь мундир и медали мне удалось услышать нечастые удары сердца. Очнувшись, своей рукой он указывал на стоящего в стороне солдата, а вернее на конкретную вещь. Я приказал подать ему флягу с водой. С дикой жаждой он прильнул к горлышку фляги. Наконец, когда он напился я налил в свою ладонь воды, а после вытер лицо пострадавшего.
Когда грязь с его лица отступила, уступая чертам его лица, он что-то начал шептать на русском, словно пытаясь о чём-то нас предупредить, но я не обратил на это должного внимания, меня привлекло его лицо.
— Не может этого быть…
***
14:55
Звуки ревущих моторов раздавались по округе. Одни самолёты неподвижно стояли, ожидая своих пилотов, в то время, пока лётчики других железных птиц с гордостью отправлялись выполнять задание. Некоторых пилотов, провожали их друзья и товарищи по лётному ремеслу, но некоторым пилотам так и не суждено вернуться к своим, они либо погибли, либо попали в плен.
Казалось, что в этом шуме невозможно отдохнуть, но один пилот всё-же нашёл укромное местечко. Забавно, ведь он нашёл его непосредственно на своём рабочем месте. В кабине своего мессершмитта, молодой лётчик, лет так девятнадцати дремал похрапывая, не боясь, что его начальство может за это сделать ему строгий выговор. С его мундира свисали ордена, изредка они звонили из-за того что ветер ударял одну медаль об другую. И всё бы ничего, если бы не его напарник решивший испугать своего друга.
— Фридрих, тревога! Нас атакуют русские! — от испуга он ударился головой о заднюю стенку кабины, после чего прозвучали недоброжелательные слова в адрес напарника.
— Карл, что чёртову твою мать ты творишь? — На что его напарник лишь усмехнулся.
— Проверял твою бдительность, ведь в прошлый это тебя спасло.
— В прошлый раз я чуть было не лишился зрения, а сейчас ты решил сделать из меня дурачка? Не знаешь когда вылетаем?
Взглянув на свои наручные часы он лишь усмехнулся.
— Не переживай, когда всё начнётся то мы первыми об этом узнаем. — Фридрих лишь с облегчением вздохнул, после чего попытался вылезть из кабины своего самолёта, но оступившись он с грохотом упал на землю, в результате чего его друг с приступом не контролируемого смеха упал на землю.
Не обращая внимания на придурковатость товарища, Фридрих отряхнул с себя грязь и пыль.
— А, ты не боишься что Гауптман отправит тебя на картошку? — Карл указывал рукой на залитый пол кабины самолёта.
— Пусть отправляет меня, там повариха знаешь какая? — Карл уже однажды пересекался с ней на полевой кухне, и на следующее утро там была разбита вся посуда, а на полу были пятна крови.
— Да были дела. — Потирая макушку головы вспомнил своё неудачное похождение, в котором шестидесяти литровый казан оставил сувенир на его голове в виде шишки.
— Фридрих, Карл, вот вы где два идиот— закричал на всю округу тот самый Гауптман. — Где вы торчали? Хотя нет, мне всё ровно. — с брезгливостью проговорил молодой, с подтянутой формой офицер.
Чёрный лётный костюм был увешан медалями и крестами. На ремне болталась сумка, а с другой стороны висела кобура с пистолетом. Достав из сумки карту он преподнёс её к своим подчинённым и начал им объяснять боевую задачу.
— Сегодня у нас большой день парни, нам предстоит сопровождать группу Хейнкелей до вот этого места. — показав карандашом на чёрную точку в глубине вражеского тыла, город Курск это и была та самая цель бомбордеровщиков. — Вылетаем немедленно!
— Как и в Сталинграде мы с вами! — выкрикнул Карл.
***
Pov Фридрих
Я и Карл - это напарники, которых ещё надо поискать. И даже несмотря на то, что Карл старше меня по званию, субординация нам не мешает дружить.
В то время, пока Карл атакует врага, я его прикрываю, так называемая спарка. Один ведущий, а другой ведомый.
Стоит одному проморгать момент, другой погибает.
После позорного поражения под Москвой и Сталинградом наше начальство в лице долбанного фюрера решает отыграться. Отплатить русским той же монетой. Мои друзья говорят, якобы наступление будет в Белоруссии, но это всё дезинформация для того, чтоб запутать врага. Я знаю, где на самом деле будет наступление, именно это меня и волнует больше, чем сопровождение бомбардировщиков. Порой, я кличу их «толстяками»
Все мои однополчане, которых я знаю воюют именно за Гитлера, за его убеждения, расовое превосходство одной нации и истребление других народов. Но лично мне глубоко наплевать на всю эту брехню. Я ушёл на войну совсем по другой причине.
— Фридрих, ты опять что-ли заснул?! — послышалось в наушниках крики возмущённого командира.
— Эээ нет, господин Гауптман! — пытаясь оправдать свою невнимательность, я начал мямлить слова.
— Запомни фразу Фридрих, это тебе не пехота! — влепил мне выговор, но он прав, линия фронта уже пересечена. Мы на территории русских, и к нам уже присоединились бомбардировщики.
Я сидел за штурвалом своего самолёта. Снаружи кабины были видны двухмоторные монстры, впереди меня летел Карл. Всего было около десяти бомбардировщиков. Хейнкель 111, вокруг них были сосредоточены истребители сопровождения. Два справа, два слева, и два спереди, я летел с права, спереди меня был Карл.
Посмотрев вниз я был восхищен красотой этой страны. Уже который раз я летал над этими полями, лесами и городами, но мне никогда не наскучит этот пейзаж. Казалось, что пшеничные поля - это бескрайние золотые поля. Люди были настолько маленькие, что казались муравьями, делавшие свою работу. Небо было ярко голубым, только изредка проскальзывали пушистые облака, словно сделанные из ваты.
Да, порой и стервятник может пустить слезу. Но как бы мне и не хотелось забыться, вражеские самолёты всегда оказываются не вовремя.
— Внимание! На девять часов, шестёрка русских! — оповестил я своих товарищей, заметив как шесть советских самолёта приближаются к нам.
— Ребята давайте, как на тренировках! И если хотя-бы один толстяк свалится, я вас лично отправлю в инженерные войска!
После этих слов, всё стремительно закипело. Мы с Карлом должны были прикрывать левый фланг, что мы и сделали.
— Фридрих, давай, как репетировали! Я приманка - ты охотник! — В ответ я крикнул короткое «Так точно!» и сразу после этого Карл набрал высоты, я последовал его примеру. Наконец, когда высота была достигнута, он спикировал на «красного.» Раздалась очередь. Трассеры, словно огненные стрелы, пробили насквозь русский самолёт, после этого он задымился. Его ведомый спикировал на Карла, именно этого я и хотел.
Наконец я занял подходящий угол для атаки. После нажатия на гашетку самолёт сразу же завибрировал, а из крыльев начали вырываться столбы пламени. Моя короткая очередь стала роковой для русского истребителя. Он взорвался прямо в воздухе, а его обломки упали вниз, но меня это не интересовало. Я был занят тем, что я сам стал объектом внимания «Иванов».
Нажав штурвал на себя я хотел оторваться от врага на высоте. Высотомер показывал — около восьми тысячи метров… Восемь пятьсот… И, наконец, девять тысяч метров!
Температура масла была предельная, самолёт начало заваливать на бок, через секунду он свалился в крутое пике. Высота стремительно падала, ещё через секунду — кабина была разбита очередью русского истребителя. Осколки стекла перерезали кожу на виске, и из неё начала литься багровая кровь.
Оказавшись в безвыходной ситуации я поступил как самый настоящий солдат Рейха!
— Карл! Карл! Нужна твоя помощь или тебе придется искать нового ведомого! — помощь не заставила себя долго ждать, очередью из своих пулемётов Карл спугнул русского.
Атака была отбита, посмотрев по сторонам я подсчитал наши потери, которые составляли около четырёх истребителей и два бомбордировщика. В то время, пока русские отделались около четырьмя сбитыми и двумя дымившимися самолётами.
Помимо боли, которая ощущалась в виске, была ещё боль в ноге. Посмотрев на левую ногу, я увидел, как из бедра сочилась кровь.
Ветер гулял по разбитой кабине, его порывы так и стремились вырвать листы карты, которая была закреплена на здоровой ноге.
В наушниках слышался скрежет и помехи. Наконец я настроил радиостанцию и услышал голос своего друга.
— Фридрих ты жив? Ответь…
— Да. Да я жив! Только вот укусили довольно не по детски. — ответил я одновременно зажимая рану на ноге.
— Крепитесь парни, до цели осталось всего пол часа! — послышался голос Гауптмана. — Вернёмся на аэродром, и я найду тебе лучшего врача. Ты в этом не сомневайся!
Со лба лился пот, а из ноги сочилась кровь, глаза закрывались. Я всеми силами отгонял от себя сон. До цели наших «толстиков» были считанные километры, а я так и не выполнил свою главную задачу. Да я защитил бомбардировщиков, но не это было моей главной задачей. И вот, мы на месте, под нами был Курск, а вернее железнодорожная станция. На платформах стояли русские танки, орудия, изредка среди тридцати четвёрок можно было разглядеть наши панцири.
Створки бомболюков Хейнкеля начали раскрываться для того, чтоб сбросить смертоносный груз на поезда.
— Либо сейчас, либо никогда! — проговорил я шепотом. Но товарищи меня всё же услышали.
— Что, Фридрих? Я тебя не расслышал! Повтори. — после этого я снял себя приспособление для связи с другими самолётами.
Взяв немного вправо, так чтоб сетка прицела оказалась прямо под Хенкелем. Дождавшись когда бомба упадёт я открыл огонь!
Взрыв бомб был столь мощный, что даже самолёты поблизости разорвало на кусочки. Столб, огненный шар рухнул на землю, воспользовавшись замешательством. Я подстрелил ещё один Хейнкель, из его мотора повалили языки пламени, сам он накренился на левый бог.
Эффект неожиданности продлился недолго. Я сразу же набрал высоту и направился куда подальше отсюда. Из наушников доносились крики моих товарищей, ко мне на хвост сел мессер. Он открыл бешеный по мне огонь. Я как мог маневрировал, стремясь как можно быстрее добраться до русских, и даже не отстреливался, а зачем? Русские зенитчики свою работу знают. Либо я, либо Карл. Наплевать!
Впереди виднелся густой лес, если не возьму ситуацию в свои руки то я наверняка стану обедом для червей. Проделав петлю, я оказался в хвосте оппонента. Открыл огонь! Самолёт моего псевдо друга задымился. Карл был не промах. Сбавив скорость я оказался снова впереди. Но вдруг, он отвернул. Что случилось? Испугался? Или наплевал? Ответ оказался прост, посмотрев в низ мне предстала колонна из автомашин.
— Наконец! — Поняв, что я наверняка стану целью для пулемётов я решил повернуть в лес. Машина послушно повиновалась, моим приказам. Вокруг были вековые деревья, садиться было некуда и мне пришлось принять единственное правильное решение. Самолет начал снижаться, это был единственный правильный выбор. Или я должен был упасть на русских?
И вот, столкновение. Подобно ножу, крылья самолёта начали срезать верхушки деревьев. Кабину начало трясти словно на карусели. Спустя мгновение произошёл удар о землю, в глазах потемнело, было ощущение, словно тебя перемалывают заживо.
Не знаю, сколько времени прошло, но очнулся я на руках. Глаза были в дыму, ничего не было видно, хотелось лишь сделать глоток воды. Словно угадав мои мысли мне позволили выпить.
На лице почувствовалась вода, словно меня пытались вымыть. Наконец-таки глаза начали видеть и мне удалось рассмотреть силуэты людей, людей в форме, не в нашей, а в советской, мне осталось всего лишь выполнить своё основное задание…
