"Shut up and dance"

      Мы позволяем себе идти на поводу у собственных слабостей, потому что удовольствие, которое мы получаем в процессе, перекрывает все неприятные последствия. С нежным трепетом наступаем на одни и те же грабли снова, чтобы получить привычный удар в лоб. И ведь всем прекрасно известно, что надо преодолевать себя и жить правильно. Не есть после шести, не пить до. Следовать советам родителей, быть приветливым с приятелями и сдержанным при начальстве. Платить налоги и откладывать на черный день. Строить планы на будущее и оставлять прошлое в прошлом. Только вот жить по органайзеру тоскливо до зубного скрежета, а потому в наших сердцах неискоренимо стойкое желание осознанно нарушать правила, писанные за много десятков поколений до нас. И мы нарушаем их с огромным чувством всепоглощающего удовлетворения.       Блейк Гриплинг всегда был рабом своих привычек. Когда он был мальчишкой, он спал с плюшевым медведем в обнимку до тех пор, пока мать не выкрала его из детской и выбросила, пока он разучивал гаммы на одном из уроков игры на фортепьяно. Когда Блейк был подростком, он с достойным уважения упрямством начинал утро с кружки крепкого черного кофе и яиц Бенедикт, что стало традицией на всю жизнь. А будучи взрослым мужчиной, он не смог заставить себя избавиться от общества известной на весь Шелтеред Шрабс главы отделения хирургии, мисс Карлы Футли.       Их знакомство произошло так давно, что сам Блейк не мог с точностью сказать, сколько лет им было на тот момент. Карла была главным сорванцом среди сверстников. В отличие от остальных девчонок, наряженных мамами в красивые платьица, Футли носила порванные на коленках джинсы и самый уродливый из свитеров старшей сестры, какой только нашелся в шкафу. Ее рыжие волосы, похожие на медную проволоку, пушились и торчали во все стороны как пружинки. На смуглом личике, усыпанном веснушками, то и дело оказывались пластыри, а один раз – даже швы. Карла была аномалией в жизни маленького Блейка, привыкшего благодаря Кортни к тому, что все девчонки – кривляки и кокетки, возомнившие себя принцессами. И ему было по—детски любопытно узнать, почему Футли не заплетает свои чудесные кудряшки в косички и стоит на школьных праздниках букой, когда ей приходится носить юбку.       В детстве единственным другом Карлы был неуклюжий мальчик, младший сын в семье Бишопов. Она защищала его так отчаянно, что частенько получала за это от других детей, которые пытались травить Худси. Но, что удивило Блейка до глубины души в том нежном возрасте и оставило отпечаток на всю дальнейшую жизнь – это преисполненное гордости лицо Футли, когда она смогла поставить на место главного задиру в начальной школе. Карле тогда досталось: у нее из носа шла кровь, а глаз заплывал. Но она победно улыбнулась, принимая из рук Худси салфетку, и эта улыбка, увиденная Блейком абсолютно случайно, заставила его маленькое сердечко пропустить удар.       Наверное, если бы Карла разрыдалась, Гриплинг прошел бы мимо и забыл об этом инциденте раз и навсегда. Он убедился бы, что Футли ничем не лучше всех остальных девчонок на земле, что она такая же слабая и скучная ябеда, которая побежит плакаться в мамину юбку. На этом бы все мысли о ее исключительности испарились без следа, и жизнь продолжила бы свой привычный размеренный ход. Однако, этого не случилось, а потому Блейк был вынужден признать, что не может так просто прекратить наблюдать за странной парочкой исподволь.       Конечно же, Гриплинг не был хорошим шпионом, и его слежка раскрылась достаточно быстро. Карла буквально загнала его в угол и угрожающе нависла над ним, готовая броситься в бой. Худси стоял позади и пытался успокоить подругу, положив вспотевшую от волнения ладошку на ее плечо.       - Что тебе надо, Блейки-бой? Решил устроить мне какую-нибудь пакость? – противно протянула Футли, сверля взглядом своих каре-зеленых глаз мальчишку из фешенебельного Протектед Пайнс.       И черт дернул испугавшегося Гриплинга поддаться на эту провокацию. Вздернув подбородок, Блейк нахально ответил:       - А что, если так?       И таким образом развязал бесконечную войну, в которой, говоря откровенно, заранее потерпел поражение. Конечно же, соперничать с Карлой было увлекательно, особенно учитывая, с каким энтузиазмом она бросалась в каждую новую авантюру, что они устраивали друг другу на зло. Отдавать победу без боя Гриплингу не позволяла собственная гордость, однако, каждый раз, когда он оказывался всего в одном шаге от того, чтобы обставить Футли, он начинал медлить и совершать глупые ошибки. Карла принимала такое поведение за чистую монету, и ей не приходило в голову, что пока она выигрывает в шахматах, Блейк заканчивает партию в поддавки.       За то время, что они находились в открытой конфронтации, Гриплинг умудрился незаметно для себя если уж не подружиться, то сблизиться с Бишопом. Тот оказался славным малым, который зачастую вызвал к совести своей воинственной подруги и служил прекрасным посредником между ней и всем остальным миром, который ей не терпелось покорить. Худси был тем человеком, чье мнение имело для Карлы большое значение, а потому, он оберегал ее от совсем уж безрассудных решений, когда она была максимально близка к тому, чтобы перейти грань дозволенного.       Иногда Блейк чувствовал зависть, но он так до конца и не разобрался, к кому она была обращена. С одной стороны, он бы тоже хотел, чтобы с ним всегда был рядом близкий друг, который всегда поддержит в трудную минуту и поможет тогда, когда в этом есть острая необходимость. А с другой стороны, маленький Гриплинг мечтал быть хотя бы в половину таким легким на подъем, как младшая из дочерей Футли, чтобы вся жизнь походила больше на «Книгу джунглей», а не на «Гордость и предубеждение».        Со временем о конфликте между младшими детьми узнали их сестры. Джинджер время от времени пыталась остудить пыл Карлы фразами, которые успели набить у младшей оскомину: «Ты же девочка» и «Веди себя как леди». Но взывать к совести Карлы изначально было глупой затеей, поскольку все нотации у маленькой хулиганки вызывали лишь зевоту. Сестры были похожи внешне, но характеры у них настолько разительно отличались, что после ребяческой дерзости младшенькой, старшая казалась слишком нежной и мягкой. Волосы Джинджер не были похожи на проволоку, они больше напоминали аккуратные побеги молодой виноградной лозы, и Блейку почему-то это казалось преступно неправильным.       Кортни веселило то, что ее маленький брат так рано начал увиваться за девчушкой Футли. Конечно, Гриплинг понимала, что ему немного не с руки бегать за дочкой разведенной медсестры, но она познакомилась с Джинджер ближе, и поняла, что ради этой семьи можно сделать исключение в своей строгой теории классов. А заодно немножко позлить Миранду Чакхалт, чтобы та скрипела своими белоснежными зубами, думая, как бы насолить взявшейся из ниоткуда доброй самаритянке.       Однажды, решив побыть участливой и прихвастнуть своим богатым опытом в решении сердечных дел, Кортни побеспокоила углубившегося в чтение брата осторожным прикосновением узкой ладони к спине.       - Я никому не скажу, что тебе нравится Карла Футли, - заговорщически подмигнула тогда Гриплинг, заставив Блейка стыдливо залиться румянце и отвести взгляд.       - Она мне не нравится, - обиженно произнес мальчик в свои девять лет, изо всех сил желающий сбежать в сад и спрятаться там, чтобы смущение, вызванное всего одной фразой сестры, сошло на нет.       От хитрой улыбки Кортни стало лишь хуже. Блейку казалось, что у него даже уши горели огнем от того, с каким видом сестра смерила его оценивающим и в то же время торжествующим взглядом.       - Ну ладно. Как скажешь, - сказала она прежде, чем оставить мальчика в одиночестве и раздумьях, для которых он думал, что был еще слишком мал.       К чести Кортни, она действительно ничего никому не сказала, что для любительницы сплетен и светской львицы их школы было большим подвигом. Во многом жизнь Блейка осталась такой же, какой и была: вялотекущие перебранки с Карлой, короткие кивки с Худси, занятия с гувернерами и Уинстоном, уединение в стенах библиотеки с книгами и смущение, которое неожиданно настигало каждый раз, когда Футли встречалась с ним взглядом.       Возможно, маленький Гриплинг смог бы справиться с собой, не окажись его семья на грани банкротства. Имущество в срочном порядке пришлось распродать, отцовская библиотека с редкими изданиями ушла с молотка так же быстро, как мамины драгоценности. Блейк запомнил на всю жизнь, с каким выражением лица его обыкновенно беззаботная сестра смотрела, как ее сумки, туфли и платья, пошитые всемирно известными кутюрье, продавали оптом по заниженной до безобразия цене. Кортни держалась молодцом и не плакала, однако она не смогла скрыть от брата, что сломлена финансовым крахом их семьи.       После того, как все самое ценное было продано, отец решил, что им необходимо переехать в дом поскромнее. На удачу, Лоис Футли тогда выходила замуж второй раз, увозя дочерей к Дейву. Она, будучи женщиной доброй и сострадающей, согласилась на сделку без торга, а потому Гриплинги достаточно быстро нашли себе новое пристанище в тяжкое время если уж не бедности, то запустения.       По иронии судьбы, Блейку досталась комната Карлы. И находиться в ней было очень странно. Мальчику все время казалось, что настоящая хозяйка этого места вот-вот нагрянет и выставит его-самозванца за дверь. Однако, этого не случалось.        Гриплинг развлекал себя в минуты безделья мыслями о том, где и что лежало у рыжей девчонки на полках, в ящичках и шкафчиках. И в одну из ночей, когда луна на небе светила так ярко, что мешала заснуть, к Блейку пришло озарение. Зная Карлу столько лет, он был абсолютно уверен, что где-то здесь, в этой самой комнате, странная девочка в необъятных уродливых свитерах всех оттенков грязи спрятала что-то интересное и важное. А учитывая то, как быстро она умела переключаться с одного на другое, это загадочное нечто могло остаться в доме. И эта мысль так взбудоражила Блейка, что всю ночь он ломал голову над возможным местонахождением тайника, который все же отыскался, пусть и случайно. Одна из половиц под кроватью выглядела старее остальных, и, как оказалось легко убиралась. Под ней Блейк нашел лишь один снимок, пожелтевший от старости и немного смазанный: мужчина в очках держит сверток на руках, пока маленькая рыжая девочка лет трех заглядывает его через плечо и удивленно вскидывает брови. Догадаться, кто на нем, было несложно – Джинджер, попадая врасплох, выглядела точно так же, когда Кортни здоровалась с ней в коридоре. А вот лица Карлы-младенца на фото видно не было, поскольку пеленка скрыла ее крохотную головку от объектива.       Блейк спрятал снимок в одну из книг, но спустя несколько месяцев забыл, в какую именно. И нашел ее лишь за полгода до выпуска из школы, когда решил перечитать «Над пропастью во ржи». За это время успело произойти много важных событий, одним из самых важных для семейства Гриплингов стало повторное приобретение богатства, утерянного по глупости. Кортни была несказанно рада тому, что отец смог отыграться на рынке ценных бумаг, вложившись в нужное время в акции компаний, занимавшихся разработкой сайтов и приложений. Это означало, что ей открыты двери всех престижных университетов, а потому она с чистой совестью поступила в Колумбийский, чтобы изучать там право и сбежать из скучного провинциального Коннектикута в шумный и сияющий Нью-Йорк. Вместе с Кортни из семьи ушло то, что осталось от родственной близости у без того холодных Гриплингов. И оставшись наедине с родителями, Блейк ощутил, какое давление они могут оказывать, когда действительно в чем-то заинтересованы.       - Надеюсь, ты понимаешь, что мы ждем от тебя проявления определенного благоразумия, Блейк? - спрашивал отец, сидя за столом с утренней газетой. Он не отрывался от чтения статей о динамике курсов валют, за что сын был по-настоящему благодарен, поскольку выразительный взгляд родителя заставил бы его наложить на себя руки.       Конечно же, будущее Блейка было предопределено семьей задолго до того, как ему пришла пора закончить школу. Отец желал отдать свои дела наследнику, который смог бы приумножить семейный капитал и не опозорить семью. Блейк должен был поступить в один из университетов, входящих в Лигу плюща на факультет бизнеса, чтобы после написания диплома бакалавра оказаться трудоустроенным в инвестиционном фонде отца на далеко не последней должности. Его бы вводили в курс дела еще около пяти лет, за которые непременно сосватали с очаровательной дочерью сенатора Джойса, а потом – сделали бы партнером. И эти блестящие перспективы не терпели правок и корректив.       В отличие от Блейка, Карла не страдала от завышенных ожиданий своей семьи. Она выросла главной хулиганкой школы, и Лоис приходилось забирать дочь из класса для наказанных чуть ли не каждую неделю. Джинджер было ужасно стыдно за сестру, но стыд еще можно было пережить. Хуже всего было то, что Карла постоянно таскала у старшей сестры вещи и еду буквально из-под носа, не спрашивая разрешения и не сильно беспокоясь на этот счет. Вкусы у сестер были совершенно разные: пока Джиндж старалась выглядеть мило и женственно, Карла скорее одевалась как мальчишка-скейтер. Однако, иногда они могли часами спорить, чей на самом деле этот черный свитер из стопроцентного кашемира, пока не приходила Лоис и не разрешала спор.       Младшая дочь Футли удивила всех решением пойти в медицину, несмотря на то, что и ее мать, и отчим работали в госпитале. Никто не ожидал от непоседы-Карлы подобного выбора профессии, и Лоис тогда лишь закатила глаза на этот каприз. Всем казалось, что эта блажь скоро пройдет, ведь для поступления на медицинский факультет нужно иметь прекрасную успеваемость в школе и сдать все экзамены на «отлично». Однако, в старшей школе Карла взялась за ум и начала учиться так усердно, что ни у кого не осталось сомнений насчет ее серьезности.       Когда до выпускного осталось всего-ничего, Доди Бишоп ошарашила всех своей скоропалительной свадьбой. Она выходила замуж за однокурсника с факультета маркетинга, который наверняка любил ее, раз добровольно сделал предложение такой неугомонной трещетке. Блейк не знал, как оказался на этом торжестве, и откровенно скучал, сидя за столом и попивая вино, которое ему налила веселая тетка со стороны невесты прежде, чем отойти к молодым и пожелать им счастья. Однако, заметив в толпе Худси, говорящего с Карлой, решил поздороваться.       Блейка немного пошатывало от ударившего в голову хмеля, но он старался не показывать виду, что чуть-чуть опьянел. Худси выглядел очень странно без толстовки с капюшоном, однако костюм на нем сидел недурно. Карла же была облачена в платье, определенно оставшееся ей в наследство от старшей сестры: нежно-розовое, с пышной юбкой, сшитое словно полвека назад по модным тогда лекалам Диора. Девушка явно ощущала дискомфорт, однако Гриплинг не мог понять, что стало тому причиной: ее наряд или его появление.       - Церемония была замечательная, - обратился Гриплинг к Худси, таким образом соблюдая все формальности и этикет. Он привык к тому, что в разговоре нужно следовать правилам приличия, а потому для него это было чем-то естественным, - Очень рад за твою сестру.       На это Карла лишь фыркнула, демонстративно отворачиваясь в сторону. Ей была не по душе компания Гриплинга, который раньше доставал ее детскими шалостями, а затем – стал обходить по оценкам в школе. Футли воспринимала юношу как самого настоящего врага, и перемирие даже по случаю чьей-то свадьбы, объявлять не собиралась.       - Спасибо, Блейк. Хорошо, что ты пришел, - добродушно начал Худси, стараясь развеять напряжение, появившееся в воздухе, - а то тут из наших сверстников лишь подруги Доди, но они заняты ловлей букета. Если бы не вы, ребята, я бы умер со скуки.       Услышав это, Карла дергано пожала плечами. Она в любом случае бы оказалась здесь, поскольку была приглашена вся ее семья, но уж увидеть этого самовлюбленного павлина-Гриплинга она надеялась в последнюю очередь.       - Вместо этого ты решил посмотреть, как на этой свадьбе отдам концы я, - раздраженно ответила девушка, закатывая аккуратно накрашенные сестрой глаза. Медные кудряшки лезли на лоб, что злило ее еще больше, однако про себя Блейк спешно отметил, что такой образ был ей к лицу. Карла без тени смущения забрала из рук своего вечного соперника бокал и опустошила его залпом. От глаз парней не утаилось то, что она немного поморщилась, - Ненавижу свадьбы. Это выглядит как чистой воды фарс. Невеста в белом, якобы невинная, гости говорят тосты, в которые не верят, женщины плачут, все танцуют под ужасную музыкальную подборку о вечной любви, которой не существует…       -…Тогда может быть, потанцуем и мы? – спросил Блейк, улыбаясь тому, с какой бравадой Карла возмущалась, - Это будет логичным продолжением клеймённой тобой всеобщей лжи.       От такого предложения Карла опешила, а Худси лишь усмехнулся. Он редко был свидетелем того, как его лучшую подругу затыкают за пояс, но был каждый раз увидеть это собственными глазами. И двойное удовольствие он получал, когда это удавалось Гриплингу, поскольку на него Футли обижалась до смерти.       - Не дай бог меня увидят с тобой на танцполе, Блейки-бой. Вся репутация, которую я зарабатывала годами, пойдет коту под хвост, - резко бросила Карла, прежде чем возмущенно уйти к Джинджер, демонстрирующей Дарену пойманный букет невесты.       Оставшись вдвоем, Блейк и Худси проследили взглядами за тем, как их общая знакомая была вынуждена терпеть объятья сестры и что-то ей отвечать. Бишоп улыбался, помня, как Карлу злят такие сентиментальные порывы Джинджер, до глубины души растроганной свадьбой лучшей подружки.       - Она просто переживает, что не поступит в Хартфорд, - сказал Худси, расслабляя немного узел галстука, - Карла хочет, чтобы кто-нибудь поддержал ее, потому что сейчас она одна против всего мира. Так что сделай ей на это скидку.       Гриплинг крепко запомнил этот совет, который, так уж вышло, повлиял на всю его дальнейшую судьбу. Слова Бишопа дали ему уверенность, которая была необходима, чтобы объявить родителям о своем категорическом отказе учиться в Йеле на факультете бизнеса. Думать о том, что Карла тоже идет против семьи, было приятно и утешающе, особенно когда Кортни и отец кричали наперебой, какой Блейк дурак, раз решил отказаться от уготованного ему светлого будущего. Матери, кажется, не было никакого дела, а потому она наблюдала за кипением страстей за чашкой душистого Эрл Грея и бисквитами.       Спустя два часа скандала, когда Блейк уже лежал на своей постели в темноте комнаты, Кортни несмело постучала в дверь его спальни. Не получив ответа, сестра тихо зашла внутрь, аккуратно присела на постель и провела узкой ладонью по его лбу.       - Почему ты передумал поступать в Йель? – почти шепотом спросила у брата Кортни. Ей было стыдно за то, что она вспылила, а потому она пыталась действовать мягко в слабой надежде убедить его послушать совета старших.       Повернувшись лицом к сестре, ставшей молодой женщиной так непростительно быстро, он устало потер глаза.       - Потому что я никогда не хотел там учиться. Это было мечтой отца, с которой я не осмелился спорить вплоть до сегодняшнего дня.       Кортни помедлила, прежде чем кивнуть. Она понимала, что ее брат прав, но она никогда не думала, что его не устраивает установившийся в их семье порядок. Самой Кортни нравилась юриспруденция и Колумбийский университет, куда она поступила. Ей оставался лишь год до получения диплома, и одно из успешных юридических агентств в Нью-Йорке уже предложило ей работу по окончании бакалавриата. И, говоря честно, мисс Гриплинг мысленно уже дала согласие стать помощником адвоката, занимающегося корпоративным правом.       - А чего хочешь ты? – спросила она, устраиваясь на кровати рядом с братом и не решаясь обнять его, как делала в детстве, когда ему снился страшный сон и он просил ее не уходить.       - Я хочу поступить в Коннектикутский университет и стать врачом, - проговорил Блейк, словно смакуя на губах это предложения. Ощущение было странным, но не отталкивающим. Гриплинг никогда не задумывался раньше, кем он хотел бы быть, если не послушался отца, однако ожидаемого ужаса перед своим поспешным решением, влекущим за собой много ответственности, не испытал.       - Мне кажется, я где-то уже это слышала, - сказала Кортни, хмурясь. Ее худшие опасения подтверждались, и ее пугало то, как ее брат безрассудно поступал, - Серьезно, Блейк? Она никогда не будет твоей, что бы ты не сделал. Ты разлюбишь ее после первой же сессии, и в добавок возненавидишь за то, что из-за нее будешь всю жизнь заниматься тем, что тебе не по душе.       - И этого конечно же не произойдет, если по вашей с отцом указке я отучусь в школе бизнеса, - язвительно ответил Блейк. Он знал, что сестра не поймет его мотивов правильно, однако это было не так уж важно. Главным для Гриплинга было то, что любое, даже самое глупое решение, он должен был принять сам.       А потому ни в ту ночь, ни в следующие, он не поддался уговорам родных, и просто поступил в сестринский колледж при Коннектикутском университете. В день заселения никто из членов семьи не сопровождал Блейка, поскольку они посчитали выбор младшего унизительным и постыдным. Тем не менее, сам Гриплинг чувствовал себя взволнованным и отчего-то счастливым, разглядывая кампус и провожая взглядами улыбающихся абитуриентов, прошедших отбор.       Отец с горем пополам согласился оплатить обучение, но сказал, что если Блейк облажается, то это будет его вина и головная боль. По сути, семья отреклась от блудного сына, решившего, что учеба в одном из лучших университетов мира ему не подходит. Даже Кортни была зла на брата, который, по ее мнению, совершал большую глупость. И может быть, она была в этом бесконечно права.       - Какого черта ты тут забыл? – Блейка из раздумий вывел возмущенный голос, который едва ли не звенел от злости.       Обернувшись, Гриплинг увидел приближающуюся к нему Карлу, чьи кудряшки забавно подпрыгивали при каждом движении. Она была высокой, но все равно не смогла обогнать его в росте, из-за чего уже не казалась такой воинственной и угрожающей его жизни и здоровью.       - О, Блейк! Какая приятная неожиданность, - засмеялась Джинджер, сдерживая сестру за плечи, чтобы та не бросилась на старого знакомого с кулаками. Лоис и Дейв улыбались, наблюдая за всем этим цирком.       - Говори за себя, сестрица. Лично для меня приятного в этом выскочке ничего нет, - уперлась Карла, скрестив руки на груди и буравя взглядом Гриплинга снизу-вверх. Она выглядела как обиженный ребенок, которого не пустили на самую высокую горку в парке аттракционов, и это никак не вязалось с тем, какой она пыталась казаться обычно, - Слава богу, мы хоть не на одном факультете учимся. Я бы этого не пережила.       - Сестринский колледж? – спросил Блейк, просто чтобы насладиться палитрой эмоций на лице Карлы Футли. Ее брови взметнулись вверх, она сделала глубокий вдох и скорчила такую гримасу, что с легкостью смогла бы выиграть в номинации «Разочарование года». Гриплинг знал, что она будет учиться на том же факультете, но ему нравилось наблюдать за реакцией своей вечной соперницы.       - О, так вы будете учиться вместе? – воодушевилась Лоис, радостно всплеснув руками. Ее нисколько не смущало то, каким испепеляющим взглядом наградила ее младшая дочь, и каким смущенным – старшая, - Хорошо, что так получилось. Всегда проще обустраиваться на новом месте, имея за спиной поддержку проверенных временем людей. Да и мне так намного спокойнее, просто гора с плеч!       Смех Лоис поддержал лишь ее супруг, доставший из кармана пиджака маленькую камеру. Он наверняка получил от жены распоряжение запечатлеть день, когда Карла пошла в университет, и потому нажал на кнопку включения и настроил режим съемки.       Таким образом у Блейка появилось то, на что он и рассчитывать не мог: теплые напутственные слова, крепкие объятья, помада на щеках, оставшаяся от поцелуев, и фотографии, которые определенно стоило напечатать. И он был благодарен семье Карлы за такое радушие и поддержку, что они оказали ему, когда не должны были. Пусть Гриплинги не посчитали нужным появиться в стенах университета с родным сыном, он не чувствовал себя больше брошенным в пучину жизни.       Больше всего Блейку нравилось фото, где он неловко приобнял Карлу за ее костлявое, и, говоря честно, не по-девичьи широкое плечо, пока она закатила глаза, а рука Джинджер, оказавшаяся в кадре случайно, толкнула сестру ближе. Да, выражение лица Футли на снимке явно не выражало радости, однако, это освежало в памяти Гриплинга тот день, когда ему было особенно тоскливо. Так уж вышло, что эту фотографию он напечатал в двух экземплярах, а потому одна перекочевала к нему в потайной карман бумажника и стала, пожалуй, самым ценным, что в нем хранилось.       Учеба не давалась легко ни в первый год, ни в последний. Огромное количество занятий, домашней работы и дежурств в больнице выматывали будущий медицинский персонал настолько, что все студенты обзавелись дисконтными картами во всех кофейнях округи. Ели они что попало, спали когда придется, а редкие вечеринки, что устраивали самые инициативные ребята, заканчивались тем, что весь поток напивался после сессии до беспамятства, чтобы хоть немного отвлечься от ставших рутиной дел.       Блейку несказанно повезло оказаться соседом по комнате у сына декана. Томми был славным парнем, но медицина интересовала его примерно так же, как самого Гриплинга интересовала учеба в Йеле. Большую часть времени сосед проводил в женских общежитиях, где нежился в объятьях милашек-первокурсниц, и зарабатывал не баллы в рейтинговой системе университета, а славу героя-любовника. Бывало, что Том не появлялся в своей комнате неделю, и поэтому Гриплинг практически обитал там в гордом одиночестве.       Карле с соседкой повезло меньше. Она была вынуждена жить вместе с Кендал Моррис, у которой, казалось, были неисчерпаемые источники бодрости и оптимизма. Кендал была отличницей, активисткой, спортсменкой и просто занозой в заднице Футли, которая готова была убить соседку за ее регулярные подъемы в половину шестого утра и занятия аэробикой вместе с инструктором по телевизору на одном из поганеньких местных каналов. Каждый день начинался с надоедливого хита «Hey Mama», который стоял у Моррис на будильнике, и с наигранно бодрых реплик ведущего из шоу «Здорово живешь». Для бедной Футли, которая никогда не была ранней пташкой, это все было подобно смерти.       И если бы не чертова Кедал, то Карла никогда бы не поступилась своими принципами, и не пришла к Гриплингу в один из вечеров перед первой сессией.       - Зароем топор войны? – спросила Футли в тот раз, стоя на пороге со стопкой учебников и бумажным пакетом, из которого шел умопомрачительный аромат карри.       Блейк ни на секунду не задумался, пропустив ее в тот вечер внутрь. И ни разу не пожалел о своем решении после. В конце концов, он пообещал на прощание Джинджер, что присмотрит за ее младшей сестрой, если в этом будет необходимость, и сделал это не из чувства благодарности или долга, а просто потому, что такими были его намеренья изначально. Старшая Футли попросила его об этой услуге, но в этом не было нужды. Как, впрочем, и не было нужды рассказывать об этом коротеньком разговоре Карле.       Со временем такое времяпровождение вошло для обоих в привычку. Блейк не заметил, когда они стали сидеть вместе, обедать за одним столом и подменять друг друга в госпитале на дежурствах, но это совсем его не пугало. Карла была похожа на пугливую кошку, которую пришлось долго приручать постепенными маленькими жестами и шажками навстречу. Сначала она относилась к Гриплингу недоверчиво, с опаской, но с каждым месяцем успокаивалась все больше. Иногда она просыпалась в комнате Блейка на кровати посреди ночи, укрытая пледом. Учебники, которые она читала, лежали на прикроватной тумбочке, закрытые с закладками, свет нигде не горел, а на соседней койке спокойно спал ее бывший одноклассник, зарывшись лицом в подушку, точно в сугроб. И решив в первый раз, что будить его не стоит, Карла каждый раз закрывала глаза и проваливалась в приятную дремоту.       Томми, ставший пару раз свидетелем того, что на его кровати ночевала Футли, подкалывал Блейка, когда они оставались наедине.       - Как престарелая парочка, спите в разных постелях. Они же не привинчены к полу, сдвинул бы, и все. Я не против, если что, только мою койку не расшатайте, - веселился сосед, наблюдая за тем, как лицо Гриплинга покрывалось болезненным румянцем.       На потоке ходили слухи, но Карла постоянно их опровергала. То, с каким упорством и раздражением каждый раз отвечала «Мы не пара» на любые вопросы, касаемо их совместной личной жизни, Блейка немного веселило. Он сам бы подумал так же, взглянув на себя со стороны – всегда рядом с Футли, всегда следующий ее командам безропотно и самоотверженно. Но Гриплинг знал, что Карла скорее обрела в нем студенческую версию Худси, вечного сообщника и помощника. И вот это уже было достаточно обидно.       На втором курсе, когда только ленивый не знал, что их отношения носят сугубо дружеский характер, Блейк, неожиданно для себя стал объектом всеобщего женского внимания. Был ли тому виной Том, который стал чаще звать соседа с собой на вечеринки в соседний кампус, или же дело было в том, что на фоне остальных парней Гриплинг казался самым галантным и интеллигентным – неважно. Популярность обрушилась на Блейка лавиной в день Святого Валентина, когда огромное количество бумажных сердечек встретило его после смены в больнице россыпью на кровати. Сначала он подумал, что это ошибка, однако все они были адресованы ему.       Карла, сидевшая по-турецки на кровати Тома, пренебрежительно бросала взгляды в сторону вороха розовых и красных открыточек с частотой в каждые десять минут. На ее голове творился какой-то беспорядок, она читала учебник в очках Гриплинга и бесстыдно уплетала печенья, что он купил двумя днями ранее.       - Делать кому-то больше нечего, - бросила она в тот раз настолько пренебрежительно и высокомерно, что у Блейка закралось сомнение, не переняла ли она это у его матери, поскольку звучало очень похоже.       Самому Гриплингу оставалось лишь пожать плечами и молча уйти в душ, оставив старую знакомую в комнате наедине с валентинками. Сколько их она получила в тот год оставалось загадкой, однако что-то подсказывало Блейку, что явно меньше, чем она ожидала.       Не сказать, что Карла была некрасивой. Она обладала спортивной фигурой, которую получила благодаря занятиям баскетболом еще в школе, копной медно-рыжих непослушных кудрей и аккуратным вздернутым носиком, увенчанным россыпью темных веснушек. На фоне других миниатюрных миловидных медсестер Футли значительно выделялась ростом, и это в глазах Блейка нисколько ее не портило. Но почему-то она никогда не пользовалась особым вниманием парней, которые держались от нее поодаль и никогда не звали на свидания на памяти Гриплинга.       И все же, на третьем курсе Карла каким-то непостижимым уму образом смогла сойтись с Томом, который даже приложил усилия, чтобы добиться ее расположения. Это было удивительным событием, которое случилось прямо на глазах у Блейка, уверенного в том, что его сосед просто желает поставить очередную зарубку на своей кровати, покорив сердце самой недоступной и серьезной дамы их выпуска. Гриплинг и сам в то время был вовлечен уже в третью или четвертую ничего не значащую интрижку, целью которой были не брак и семья, а элементарное удовлетворение потребностей с обеих сторон. Возможно, именно поэтому он пропустил тот момент, когда Карла пришла в их комнату не к нему, а к Тому, и предложила Блейку «сходить в бар и развеяться», надеясь, таким образом, его спровадить.       Ни в какой бар он, естественно, не пошел. Вместо этого Гриплинг впервые за очень долгое время позвонил сестре и проговорил с ней полночи, сидя в какой-то забегаловке, работающей круглосуточно. Он заказал себе кофе и стопку блинов с кленовым сиропом, но так к ним и не притронулся. Все салфетки, что нашлись на столе, были скомканы, а все зубочистки – сломаны.       - Может быть, ты передумаешь? – голос Кортни был уставшим и сонным, но она совсем на него не злилась. Возможно, за три года обоюдной тишины, она простила брата. А может быть, слышала по голосу, насколько он подавлен, - Я могу помочь тебе устроиться в Колумбийском, оплачу учебу. Ты можешь начать с чистого листа и сделать все правильно, Блейк. Тебе не обязательно продолжать жить в этом клоповнике.       Как оказалось, у Кортни все сложилось прекрасно. Она всегда была обаятельна и харизматична, и на работе эти качества ей очень пригодились. За то время, что они не виделись, она успела стать юристом и даже добиться продвижения по службе. Амбиций Кортни было не занимать, и потому она метила в партнеры, планомерно готовя себя к большой карьере.       - Спасибо, но это ни к чему. Мне действительно нравится медицина, и я не хочу бросать это сейчас, когда осталось совсем немного до выпуска, - помедлив, сказал Блейк, прежде чем пожелать сестре спокойной ночи и выключить телефон. И, сделав глоток горького кофе, он осознал, что не солгал. Ему действительно было по душе то, чем он занимался последние три года, и никакие мелкие дрязги не могли это исправить.        С той ночи видеться с Карлой они стали значительно реже. Иногда даже казалось, что она избегала Блейка, чувствуя неловкость, которая появилась между ними. Все больше времени она проводила с Томом, пытаясь помочь ему с подготовкой к экзаменам, которые предшествовали поступлению в медицинскую школу, но, судя по всему, без особого успеха. Сам Блейк тоже не хотел лишний раз смущать их своим присутствием, а потому приметил для себя уютный стол в студенческой библиотеке, и стал коротать вечера там. Гриплинг решил, что ему стоит выбрать сферу медицины, отличную от той, в которой стремилась работать Карла, чтобы у них в будущем не было ни единой возможности пересечься на работе. Поэтому Блейк решил, что самым лучшим решением проблемы будет продолжить обучение в сфере стоматологии.       Возможно, Гриплинг бы больше не придавал присутствию Карлы в своей жизни такого большого значения и со временем бы мысленно ее отпустил, как свою первую юношескую влюбленность. Однако, волей случая его судьба сложилась иначе. Блейк никогда не чувствовал в себе особого благородства, но увидев в библиотеке Тома, целующего симпатичную мексиканку у стеллажей, он не смог сдержать себя в руках. Гриплинг не спеша встал, подошел к парочке вплотную и что есть сил врезал соседу. Визг его подружки раздался на весь читальный зал, и все тут же сбежались посмотреть, что послужило причиной паники.       Том упал на пол, и не спешил с него подниматься. Нос кровоточил и однозначно был сломан. Мексиканочка в испуге зажала рот руками. Блейк молча стоял рядом, осознавая, что в порыве праведного гнева ударил сына декана факультета всего за несколько месяцев до выпуска из университета. До него с большим запозданием доходило, какие последствия ему грозят за этот опрометчивый поступок. Мысленно попрощавшись с врачебной практикой, Гриплинг обреченно вздохнул и сделал то, чего ему хотелось больше всего на свете: ударил только что поднявшегося на ноги Томми еще раз со всей широтой души.       Самой большой неожиданностью для Блейка оказалось то, что за подобное вопиющее поведение он не был исключен или даже наказан. Отец Томми, профессор Нильсон, с долей здоровой иронии смерил нерадивого студента взглядом и сказал:       - Честно говоря, я удивлен, что этого не сделал кто-нибудь раньше.       Как оказалось, профессор тоже чертовски устал прикрывать задницу своего беспечного отпрыска каждый раз, когда тот нарушал дисциплину. Он даже предложил Блейку другую комнату на оставшееся до выпускных экзаменов время, и тот с благодарностью принял это предложение. Как оказалось, страшнее встречи с отцом Тома был разговор Карлы, которая ожидала его, сидя на его постели в пустой комнате.       - Ты сошел с ума, Блейк?! Какого черта ты творишь? – кричала она, взмахивая руками и едва не задевая сжатыми кулаками плечи Гриплинга, - Поверить не могу, что ты опустился до жалкого мордобоя из ревности. Том говорил, что тебя бесит, что я с ним встречаюсь, и я отказывалась в это верить до сегодняшнего дня. А ты… Это низко.       Слова Карлы оглушили его как звонкая пощечина, до которой не дошло лишь потому, что ей были несвойственны такие драматичные женские жесты. Видимо, Томми решил получить из этой ситуации максимум пользы и прикрыть свой трусливый зад ложью. Про свою библиотечную подружку он, конечно же, умолчал. Зато Блейка не преминул выставить в глазах Футли ревнивым Отелло, который сошел от ревности с ума. Про себя Гриплинг лишь усмехнулся. В Томе определенно были задатки, чтобы стать отличным писателем, поскольку историю он выдумал складную. И раз уж в этой сказке Блейку выпало быть главным злодеем, он покинул комнату-темницу и заточенную в ней ранее рыжую принцессу, чтобы счастливый конец наступил хотя бы для нее.       В новой комнате Блейк встретил свой выпускной вечер. Он сидел на полу, опираясь спиной на кровать, и смотрел на свой диплом бакалавра, от которого еще пахло чернилами. Свет намеренно был выключен, и лишь благодаря фонарю на улице Гриплинг не находился в кромешной темноте. Можно было услышать, как радостные студенты пьяно кричат и смеются, празднуя окончание учебы. На фоне этого гама первый робкий стук в дверь показался слуховой галлюцинацией.        Однако Блейку не почудилось. Когда стук повторился, он, пошатываясь, встал и отворил дверь, увидев на пороге Карлу Футли в мужской гоночной куртке и легком шелковом платьице, больше похожем на ночную сорочку. Заплаканная, растрепанная и абсолютно разбитая, она пришла к нему и молча стояла, не решаясь начать разговор. Скорее всего, она чувствовала на себе огромный груз вины, поскольку даже не смела поднять головы и встретиться с Гриплингом взглядом.       - Я не знаю, имею ли права просить тебя о чем-либо... Но, пожалуйста, не выгоняй меня, - тихо сказала Карла, совсем не грациозно вытерев с щеки потекшую тушь грубым движением запястья.       И в тот момент, видя перед собой ее, ссутулившуюся и напуганную неизвестностью, все что он мог – это сделать шаг навстречу и осторожно обнять ее, позволив разрыдаться у себя на плече. Он не знал, как и чем мог помочь той, кого он всю осознанную жизнь считал самой сильной девочкой на свете, а потому лишь гладил ее по содрогающейся мелкой дрожью спине и волосам, от которых приятно пахло печеньем. Карла тихо всхлипывала, но, кажется, начинала успокаиваться, скованная кольцом сильных рук старого врага.       - Прости, - дрожащим голосом сказала Футли куда-то в область его шеи, - Ты правильно сделал, что разбил этой сволочи рожу.       От ее теплого дыхания, щекочущего кожу, Блейк едва заметно улыбнулся и позволил себе невесомо коснуться губами копны ее непослушных волос. В тот момент он не злился на Карлу и не чувствовал в себе затаенного злорадства от ее извинений, он просто был рад видеть ее и сжимать в объятьях, которые были невероятно редкими, но оттого – особенно значимыми. Спрашивать у Футли о том, что натворил Том не имело смысла: Блейк не сомневался, что он либо попался на измене, либо бросил Карлу прямо в день вручения дипломов ради того, чтобы в открытую лапать какую-нибудь красотку на прощальной вечеринке. Это было несущественно для Гриплинга, да и лишний раз доставлять своей старой знакомой неудобство бестактными вопросами он не хотел.       Вопреки тому, что Карла была откровенно несчастна, Блейка захлестывало чувство сумасшедшей эйфории, которое казалось ему неуместным и неправильным. Ему нельзя было так радоваться тому, что у его подруги разбито сердце, но он не мог ничего с собой поделать, и от этого ощущал себя первоклассным мерзавцем. Она была для него самой лучшей из всех людей, что ему доводилось встречать, и эгоистичное желание ни с кем ею не делиться было чем-то очевидным и естественным, пусть и подспудным.       Взяв ее припухшее лицо в ладони, Блейк улыбнулся ей и успокаивающе провел большими пальцами по щекам.       - Эй, ты чего? – обратился он к ней, как к маленькому ребенку, почти шепотом, - Все в порядке. Давай сотрем потекшую тушь и отпразднуем начало новой жизни?       Получив в ответ неуверенный кивок, Блейк достал из нагрудного кармана накрахмаленный платок с инициалами и аккуратно коснулся им испачканных щек. Карла удивленно наблюдала за тем, как       Гриплинг стирал тушь чертовым платком, точно чертов лорд или герцог, и боялась даже шелохнуться. Она в последний раз видела что-то похоже в фильмах, сюжет которых разворачивается в викторианской эпохе. Футли вообще думала, что таких людей не бывает, и это осталось глубоко в прошлом, но этот неожиданный галантный жест заставил ее благодарно улыбнуться и отвести глаза.       - Давай напьемся? – спросила Карла, с надеждой заглянув Блейку в глаза. И хотя она сказала это преувеличенно бодро, Гриплинг понимал, что это – лишь отчаянная попытка отвлечься от навалившихся проблем и сбросить с себя груз переживаний, который был неподъемным вплоть до последней минуты перед вручением диплома. А потому он согласно кивнул, и запер дверь своей комнаты, послушно выполняя желание своей давней знакомой.       Они пили до тех пор, пока Карла не расхохоталась над «нижней трахеотомией» до слез и чуть не упала с барного стула. Наблюдать за этим было действительно забавно, особенно учитывая, что сам Блейк был пьян не меньше. Сам же Гриплинг чуть не поперхнулся текилой, когда смеялся до слез, услышав из уст Футли «зубная бляшка». Бармен проводил выползающих из бара пьяных выпускников колледжа лишь закатыванием глаз и мыслью о том, что блондинчик оставил щедрые чаевые.       - Так странно думать, что дальше наши дороги разойдутся, - заплетающимся языком говорила Карла, чуть ли не повисая на плече у Гриплинга, который великодушно ей это позволял даже тогда, когда они уже стояли на пороге ее комнаты в общежитии. Вероятно, даже Кендал решила отметить получение диплома как следует, и, наверное, была на вечеринке в доме у своих подружек, состоящих в студенческой общине, - Поверить не могу, что говорю это, но хорошо, что ты оказался здесь, со мной. Без тебя будет паршиво, Блейки-бой.       На это он лишь усмехнулся, прислоняясь к стене, чтобы не шататься так очевидно.       - Ты уже большая девочка, я уверен, что ты справишься с чем угодно, - даже будучи пьяным, Гриплинг понял, как неоднозначно звучит их разговор, но у него не было ни малейшего желания хоть как-то это менять. Он смотрел на разрумянившуюся от выпитых шотов текилы Карлу, пытаясь сфокусироваться взглядом на ее темных веснушках на носу и щеках. Выражение ее лица было расслабленным и совсем немного порочным, и один лишь взгляд на него рождал в груди какую-то звенящую радость, эйфорию от происходящего, - И пока что я здесь.        Блейк мог предотвратить поцелуй, в который его втянула Карла, потому что она схватила его за ворот рубашки недостаточно быстро. Но, говоря честно, Гриплинг просто не нашел в себе сил этому противиться и малодушно принял то, чего уже очень давно хотел. Футли не была первой девушкой, которая его целовала, и, вероятнее всего, последней не была тоже, однако ее немного неуклюжая манера целоваться вкупе с какой-то исступленной жадностью, волновала. Ее язык, ее губы, соленые и сладкие, ее руки, властно притягивающие за шею ближе – одно это заводило настолько, что Блейк не мог обещать, что сможет остановиться, если эта сладкая мука продлится хотя бы еще несколько минут. А потому, с тоской подумав о том, что разовый секс, даже если он будет самым лучшим в жизни, вряд ли приведет к чему-то хорошему, он отстранил от себя Карлу, которая удивленно нахмурилась, все еще держа Гриплинга за грудки.       - Мне лучше уйти, - голос сел, и от этого звучал не так уверенно, как хотелось бы.       Футли горько усмехнулась, поправляя свою кожаную куртку. Она буравила взглядом потолок и натянуто улыбалась лишь одним уголком губ. Это определенно было дурным знаком, и с каждой секундой Гриплинг все больше жалел о сказанном.       - Конечно, я все понимаю. Недостаточно хороша для тебя, Блейки-бой. Ничего страшного, мне не впервой это слышать.       Она не приняла протеста. Карла пропустила мимо ушей все, что Гриплинг сказал ей в ответ. Отверженная и подавленная, она закрыла дверь прямо перед его носом, чтобы устало сползти по ней вниз, обхватить тощие колени руками и сморгнуть непрошеные слезы обиды, которые грозились вылиться в очередной приступ безутешных рыданий.       Блейк знал, что поступил правильно, но то, что Карла не открывала ему дверь утром и не отвечала на его звонки, доказывало обратное. Последним, что хотел Гриплинг – это оказаться утром с ней в одной постели, чтобы она взглянула на него с нескрываемым сожалением и стыдом за содеянное. Он не хотел быть ошибкой ее студенческих лет, не хотел быть случайным утешителем после разрыва с ее ублюдочным парнем, и уж тем более – плохим другом, который воспользовался ее состоянием. А потому, как он ни пытался связаться на следующее утро с Футли, ему пришлось сесть в машину Кортни и уехать с ней к родителям, чтобы показать себя и полученный диплом, который свидетельствовал о получении степени бакалавра.       Их следующей встрече Блейк снова был обязан свадьбе в семействе Бишоп. На этот раз скоропалительно окольцевать себя решил Худси, счастливо улыбающийся своей очаровательной миссис на протяжение всей церемонии. Он познакомился с Джанин на работе, и влюбился с первого взгляда. Худс добивался сердца скромной секретарши романтичными прогулками, букетами роз, ужинами в уютных ресторанчиках и походами в кинотеатры под открытым небом. И это сработало. Со стороны молодожены выглядели такими счастливыми и спокойными, что не возникало сомнений – этот брак был заключен на небесах, ведь они подходили друг другу как два кусочка одного паззла.       К тому моменту Гриплинг уже год как успешно работал стоматологом в частной клинике. Родители уже без стыда рассказывали своим снобам-друзьям о сыне-дантисте и дочери, ставшей младшим партнером в юридической фирме в Нью-Йорке. И все вроде как было в порядке. Ровно до тех пор, пока Блейк не нашел взглядом скучающую Карлу, с бокалом белого вина и немного растрепавшейся, но все еще красивой укладкой.       За то время, что они не виделись, Футли сбросила пару кило и научилась рисовать ровные стрелки самостоятельно. А еще она встала на каблуки и надела платье с аппетитным вырезом, на которое бы раньше определенно не решилась. И, кажется, на свадьбе она была без спутника, что заставило Гриплинга улыбнуться.       - Такими темпами окажется, что все наши знакомые переженились у нас за спинами, - сказал Блейк, подойдя ближе. Карла на него не оглянулась, однако поставила свой опустевший бокал на поднос проходящему мимо официанту и гордо задрала подбородок, следя за тем, как Худси кружит свою молодую жену в медленном танце.       - Такими темпами окажется, что это самое дурацкое начало разговора после нескольких лет молчания, - ехидно заметила Футли, бесцеремонно забирая стакан из рук Блейка, на что он лишь покачал головой, - И откуда у тебя бурбон в стакане? Признавайся, я точно знаю, что крепче шампанского на этой свадьбе ничего не наливают.       Гриплинг улыбнулся, встав прямо напротив Карлы. Одной рукой он полез во внутренний карман пиджака, и достал оттуда фляжку, из которой плеснул еще немного в стакан Футли.       - Да ты просто чертова зубная фея, - усмехнувшись, сказала Карла, делая большой глоток. Расстояние между ними было ничтожно маленьким, и со стороны могло показаться, что они прижимаются друг к другу. Но поняв, что они стоят так непозволительно долго, Карла сделала шаг назад и запустила руку в свои непослушные медно-рыжие волосы, - Ну, кхм, как жизнь?       - Прекрасно, - учтиво ответил Блейк, не сводя с Футли глаз. Прошло столько чертовых лет, а он по-прежнему не мог пересилить себя и не разглядывать ее с особым вниманием. Фотография из бумажника поистрепалась, но по-прежнему лежала на месте. Почему-то время не действовало, когда речь шла об этой болезненной привязанности, которая началась давным-давно, но не исчезала даже спустя годы разлуки и череду девушек, отношения с которыми стандартно длились около трех месяцев, пока их голоса и шутки не начинали вызывать приступы мигрени, - Ставлю коронки и пломбы, выставляю за это огромные счета. Иногда бывает что-то интересненькое, вроде флюса или пульпита, но в целом – ничего экстраординарного. А как ты?       Карла скрестила руки на груди, от чего ее бюст стал выглядеть намного привлекательнее. Только хорошее воспитание не позволило Блейку беззастенчиво туда смотреть, но это потребовало всю выдержку, что была у молодого дантиста.       - Работаю в хирургии, вспарываю людям брюшину, вырезаю аппендицит и селезенку…       - Ребят, мы же на свадьбе, это мерзко, - смеясь, сказал Худси, приблизившийся к друзьям вместе со своей благоверной, - Но я не удивлен. Видишь, дорогая? Эти двое просто помешанные, все вокруг веселятся и спорят, беременна ли ты, а они как обычно соревнуются в остроумии.       Джанин кивнула, расплываясь в приветливой улыбке.       - Ну, если у них в паре так принято, - примирительно сказала новоиспеченная миссис Бишоп, - то почему бы и нет.       От этой реплики Футли и Гриплинг опешили. И синхронно сделали по большому глотку бурбона – из стакана и фляги – чтобы переварить услышанное.       - Мы не пара, - сказала Карла, казалось бы, в сотый за свою жизнь раз. Блейк даже почувствовал, как его одолела ностальгия по счастливым временам студенчества, когда ежедневные встречи были в порядке вещей, а их отношения еще не усложнились благодаря куче противных мелочей и недопонимания, - Просто старые приятели.       И хотя слово «приятели» резануло Гриплингу слух, он согласно кивнул. Уж кем-кем, а приятелем Футли он никогда себя не считал. Блейк успел сменить столько амплуа с этой особой: знакомый, враг, соперник, однокашник, напарник, друг, сообщник, заступник, предатель и слабак, который даже не смог поцеловать ее первым. В сухом остатке, выходило, что почти всю жизнь он был совсем не тем, кем хотел являться для этой молодой женщины, которая всегда выбивала его из колеи и меняла его жизнь мимоходом.       Когда молодые оставили их, чтобы в очередной раз станцевать медленный танец для всех присутствующих, Блейк смотрел на то, с каким трепетом и обожанием Худси держит руку жены, и чувствовал, что, в глубине души, всегда поражался парам, которые могли без утайки и омерзительного позерства выглядеть и быть такими счастливыми и влюбленными. И может быть, чуточку им завидовал, потому что сам боялся обязательств. Боялся брать на себя ответственность за женщину, которая будет ждать от него всесторонней протекции. Гриплинг уже успел обжечься, повстречав на пути вертихвосток, польстившихся на деньги его семьи, к которым у него не было доступа. Или не было желания их как-либо получить.       Возможно, одной из причин, почему Карла всегда была на голову выше других в глазах Блейка было ее отношение к жизни. Она была не в меру практична, не питала иллюзий о своих финансовых возможностях и не была претенциозна в выборе еды, одежды и мест отдыха. Еще в студенчестве они частенько использовали купоны в дайнерах, скидочные карты в супермаркете и флаеры в кофейнях, чтобы сэкономить лишний пенни, и это было в порядке вещей. С Карлой все было естественным и правильным, будто каждая минута с ней отправлялась в Музей мер.       - Ты не хочешь присоединиться к ним и потанцевать? – спросил Блейк, не осмелившись повернуть голову в сторону Футли. Она допила свой бурбон и тоже проследила взглядом новоиспеченных мистера и миссис Бишоп, кружащихся в танце.       И была в ее глазах какая-то светлая тоска, которая заставила Гриплинга умолкнуть, чтобы не беспокоить ее своей болтовней. Карла наблюдала за лучшим другом детства, которого она теряла без ссор и обид, и ей от этого наверняка было одиноко и страшно. А потому он лишь достал из кармана платок, как сделал это в прошлый раз, не надеясь на то, что Футли его примет. Но Карла взяла его, чтобы промокнуть уголки глаз и не испортить чертовы стрелки, на которые она убила добрых полчаса.       А дальше годы летели с бешеной скоростью. Перед глазами Блейка промелькали события, как в калейдоскопе: Кортни, с гордостью восседающая в кресле владельца юридической конторы, фотографии дочек Худси, которые плачут у отца на коленях, испугавшись Санты Клауса, в которого Бишоп нарядился, постаревшие лица родителей на семейном ужине по случаю начала частной практики, покупка собственной квартиры и машины, выход первой книги Джинджер… Гриплинг думал, что обрел свое счастье, и был очень за себя горд, поскольку в этом ему не помогали родственники. Слава лучшего дантиста в городе шла впереди Блейка, впрочем, как и слава завидного жениха, который в свои тридцать шесть с половиной был лакомым кусочком для дам в возрасте от шестнадцати до шестидесяти. Пока пожилые леди восхищались его галантностью, молоденькие девушки были в восторге от сильных рук и накачанной задницы, которую они умудрились рассмотреть даже за полами халата.       Учитывая, что медицинское обслуживание такого уровня, который предоставлял доктор Блейк Гриплинг, было по карману далеко не каждому, все его клиенты были людьми обеспеченными и достаточно известными в городе. Фамилия дантиста была у всех на слуху и чуть ли не являлась синонимом к слову «качество». Блейк положил на это очень много труда и свободного времени, но цели своей все-таки достиг. А потому мог с чистой совестью пить на торжественном вечере, посвященном дню медицинского работника, самые дорогие напитки из скудной барной карты, которой располагал арендованный для этого мероприятия отель.       Многие лица на этом мероприятии были Блейку хорошо знакомы: то и дело приходилось здороваться с бывшими преподавателями, коллегами и одногруппниками. Он даже обменялся вежливым кивком с Томом Нильсоном, который, кажется, стал венерологом и глубоко несчастным в браке отцом четверых детей. И вечер обещал быть скучным ровно до того момента, пока Гриплинг не нашел взглядом непослушную копну медно-рыжих кудрей, растрепанных и похожих на пламя.       Заведующая отделения хирургии в госпитале Шелтеред Шрабс, Карла Футли, нагрянула на прием с феноменальным шумом и апломбом: сбила с ног официанта, привела с собой небольшую стайку молоденьких интернов, которые боязливо оглядывались и воодушевленно шушукались, раздала им указания и решительны шагом направилась к своему непосредственному начальству, чтобы что-то возмущенно сказать доктору Майерсу.       Похоже, возраст сыграл Карле лишь на руку, она держалась очень уверенно и даже немного нахально. Но, говоря честно, в этой манере разговора и подаче себя Блейк видел лишь поразительное сходство с Лоис, а не испорченность и дурной нрав. Было видно, что доктор Футли прекрасно знала свои права и обязанности, а потому не стеснялась в выражении собственных мыслей.       Блейк уж было подумал, что его старая знакомая пришла на торжественный вечер лишь для того, чтобы не оставить от отеля камня на камне, однако она, кажется, получила от доктора Майерса от ворот поворот, и поспешила подойти к бару, чтобы заказать себе выпить.       - Виски, двойной, безо льда, - командным тоном сказала она стушевавшемуся мальчику-бармену, который метнулся к полкам, спеша выполнить заказ.       - Взболтать, но не смешивать, - с ехидцей сказал Блейк, чтобы обратить внимание разъяренного хирурга на себя и спасти, тем самым, ни в чем неповинного бармена от скоропостижной кончины.       Карла резко обернулась на голос и злобно прищурилась. Она так делала, когда ей было девять, и спустя двадцать шесть лет, не перестала. Неподготовленный человек возможно бы испугался и замолчал, но Гриплинг прекрасно знал, с кем говорил и на что шел, а потому продолжал расслабленно облокачиваться на барную стойку с самым непринужденным видом.       - Вы только посмотрите, кто у нас тут. Зубная фея собственной персоной, даром что без крылышек и тиары. Сопьешься ведь, Гриплинг, если все время будешь торчать на баре, - в каждом слове Карлы было столько яда, что можно было бы отравить целое отделение. Возможно, именно этим по долгу службы и занималась доктор Футли. Отравляла жизнь подчиненным и особенно капризным пациентам.       - Не раньше, чем ты истребишь человечество со своей шайкой миньонов, - кивнул Блейк в сторону шушукающихся интернов, которые атаковали шведский стол, но пристально следили за старыми знакомыми издалека. Что-то заставило Гриплинга посмотреть вниз, и увиденное заставило его улыбнуться, - Кроссовки, серьезно? Если ты потеряешь такую «туфельку» на балу, то искать вместо тебя начнут олимпийского чемпиона по триатлону.       Раздраженно закатив глаза, Карла совсем не элегантно поправила спавшую с плеча бретельку. Ей был к лицу оливковый цвет, а фасон платья-карандаша подчеркивал достоинства фигуры. Вот только общая приятная картина значительно портилась навороченными спортивными кроссовками, которые никак не подходили случаю.       - У меня не было времени наводить марафет, я только что с дежурства, - только сейчас Гриплинг заметил, что за бойкой бравадой скрывается усталость, а потому даже проникся какой-то жалостью к Карле, получившей заказ.       - Прости, - стушевался Блейк, вспоминая, какими неприятными могли быть смены в госпитале во время учебы в университете, не говоря уж о том, что быть заведующим отделения труднее, чем интерном. Он чувствовал свою вину, а потому придвинул к Карле мисочку с орешками, на что она лишь усмехнулась, но не отказалась от угощения, - А ты неплохо справляешься с этой оравой.       Карла не удостоила взглядом интернов, поскольку уже немного устала от их постоянного присутствия и необходимости их контролировать.       - Еще бы. У меня двое племянников и трое крестников, Блейки-бой, за то время, что я сидела с детьми Худси и Джинджер, я стала восьмирукой Шивой. Что мне стоит вышколить кучку студентов медицинского колледжа? – доктор Футли с тоской вспомнила о том, как близнецы Бишопа чуть не поубивали друг друга за пульт от телевизора и право решать, какое ток-шоу они будут смотреть следующим.       В этот момент одна из подопечных Карлы, Луиза Мартинез, подошла к врачам и с преисполненным важности лицом обратилась к своей наставнице.       - Доктор Футли, вас разыскивал доктор Розенберг. Он пока что разговаривает с другими эндокринологами, но это ненадолго.       Услышав это, глава отделения хирургии изменилась в лице и благодарно кивнула Мартинез, которая страдала синдромом отличницы и постоянно выслуживалась перед начальством. Тем не менее, Луиза дала ей небольшую фору во времени, чтобы избежать нежелательной встречи с Розенбергом. Девид активно пытался ухаживать за Карлой уже четыре года, но она мастерски умудрялась каждый раз ускользнуть из его неприятного навязчивого общества. Футли меньше всего хотелось быть объектом воздыханий лысеющего низкорослого еврея сорока пяти лет, который почему-то решил, что они были идеальной парой.       Блейк не заметил, когда Карла уверенно схватила его за руку и вытащила на танцпол, как, впрочем, и не сразу понял, что это был медленный танец, но его партнерша уверенно положила его руку себе на талию, а во вторую вложила свою.       Интерны внимательно следили за тем, как их суровая кураторша насильно заставила танцевать симпатичного врача, и дружно начали перешептываться и время от времени скрывать за кашлем смешки.       - Ты так себе шею свенешь, хватит пялиться по сторонам, - недовольно пробубнила Карла, нарочно наступая Блейку на ногу, - На меня смотри и делай вид, что ты очень счастлив со мной танцевать.       Гриплинг посмотрел на взволнованную Футли и нежно провел рукой по ее спине чуточку ниже. В полумраке зала было незаметно, но он был готов биться об заклад, что она покраснела, как школьница. Дыхание Карлы стало прерывистым, она повела плечами, пытаясь избавиться от неловкости и дискомфорта, который она отчетливо ощущала. И такая реакция была очень интересна Блейку, который решил проверить свою догадку и притянул к себе партнершу чуть ближе. От того, как она вздрогнула, но не отступила назад, Гриплингу вспомнился их поцелуй, после которого они в основном виделись лишь мельком и в окружении посторонних людей. И, возможно дело было в выпитом бурбоне, а может – в желании поддаться своей вечной слабости, Блейк наклонился и шепнул Карле на ухо так близко, что чуть не коснулся его губами:       - Не удивительно, что ты раньше отказывала мне в танцах. Расслабься, ты слишком скованна.       Подобное замечание лишь возмутило Футли, на что она ответила сквозь зубы:       - Если я тебе зубы выбью, мне полагается по четвертаку за каждый, зубная фея? Заткнись и танцуй.       И вся эта грубость не убедила Блейка Гриплинга в правдивости ее слов, потому что Карла, спустя каких-то пять секунд, неуверенно положила голову на его плечо, позволив ему безоговорочно вести в танце. Привыкнув к тому, что обязательно находится что-то, толкающее Футли к нему, Блейк лишь ждал, когда она снова уйдет, потому что вопреки напряжению, которое ощущалось между ними уже столько лет, она никогда в конечном итоге не оставалась.       И от этой мысли Гриплингу было так погано, что даже завистливые взгляды молоденьких студенток на попечении Футли, которые тоже хотели бы станцевать со статным дантистом в дорогом костюме, не льстили.       - Знаешь, когда Худси признался, что сказал тебе о моем выборе колледжа, я была на вас обоих чертовски зла, - начала Карла, аккуратно проводя по его плечу пальцами, чтобы привлечь внимание собеседника, - Мне казалось, что ты будешь занозой в заднице.       Усмехнувшись, Блейк ответил:       - Мне казалось, я оправдал твои ожидания сполна, - на что получил уверенный кивок.       - У нас могло бы что-то получиться. Жаль, что ты не заинтересован, - как бы между прочим сказала Карла, вспоминая, как Гриплинг отправил ее спать, вместо того, чтобы остаться в ее комнате на всю ночь. Было видно, что эти слова тяжело ей дались, напряжение в ее позе было видно невооруженным глазом.       Блейк подумал, что если бы он не был заинтересован, то уже давным-давно обзавелся бы влиятельной красавицей-женой, двумя идеальными детьми, уютным домиком в Аспене, внушительным трастовым фондом, черным Астеном Мартином и собственной компанией, занимающейся предоставлением финансовых услуг. Однако ничему из этого не суждено было сбыться. Жизнь сложилась иначе, и доктор Гриплинг совсем об этом не жалел. Он считал, что в его возрасте мужчине уже поздно стыдиться своих решений, а потому с благодарностью вспоминал о всех препятствиях, которые было необходимо преодолеть, чтобы добиться успеха в стоматологии без родительской протекции. Блейк любил свою жизнь, какой бы неидеальной она не была. И точно так же, со всеми очевидными изъянами, он любил Карлу на протяжение всех этих лет, которая была его путеводной звездой и вдохновением на те поступки, которые не казались правильными, но ими были.       - Мне действительно не интересно упомянутое тобою «что-то». Я за конкретику, - сказал Гриплинг, прежде, чем поцеловать Карлу на глазах у всех коллег, профессуры и интернов. Не стыдясь и не беспокоясь о косых взглядах, не затягивая с этим еще на десяток лет, потому что бездействие казалось бессмысленным. Он танцевал со своей любимой женщиной, которая, кажется, была предначертана ему судьбой, и хотел, чтобы подобное повторялось с ним как можно чаще.       Позволив себе поддаться соблазну, доктор Гриплинг не заметил, что медленный танец кончился, а люди вокруг смотрят на них. Единственное, что его волновало – это то, что Карла не позволяла ему отстраниться, крепко придерживая за макушку и путаясь пальцами в волосах. И это означало, что не он один с нескрываемым удовольствием потакал своей слабости.