Бабочка

Порхай бабочка моя, порхай... Хотите, я расскажу вам ещё одну мрачную историю, припылённую смертью и отчаяньем, м? Хотите покажу отвратную картинку с изображением не менее отвратной особи? Хотите после прочтения плеваться и блевать? Хотите? Тогда поехали. Бабочка налегке вылетела с кафе. Она бежала по улочкам на встречу судьбе, оживляя их яркими узорами своих крылышек и посыпая сказочной пыльцой. Это светлое существо широко улыбалось случайным прохожим, тем самым вызывая недоумение на ожесточённых реальностью лицах, она строила карапузам смешные рожицы и радовалась, когда они смеялись. Её чистая душа была открыта для всех. Бабочка никогда не ощущала зависти или ненависти, никогда не убивала чужие мечты. Дома или в гостях, всегда и везде можно было услышать её искренний и звонкий смех, она создавала уют в открытых сердцах и по долгу возилась с закрытыми, подыскивая заветный ключик. Это создание обитало в воображаемом мире, где беззаботно порхали такие же бабочки. Но, к сожалению, это всего лишь моя мечта. 21 сентября 2003 года - Привет, милая, - раздался нежный мамин голос, стоило мне только войти на кухню. Я положила старый потрёпанный рюкзак на стол и сразу же получила от неё оплеуха, мол подобным вещам не место рядом с едой. От плиты доносился раздражающий желудок запах жареной курицы и оладий со сливами. Сегодня седьмой День Рождения моего самого младшего брата (всего их было трое), потому мама хотела порадовать сынишку, устроив скромное празднование. Гостей мы не приглашали, ибо некого, соседи и друзья отвернулись от нас после одного ужасного происшествия. Всё из-за отца, точнее его «причастия» к жестокому убийству, что произошло пару месяцев назад на окраине города. Жертвой стала моя одногодка, 16-летняя девочка, которая ходила в тот же класс и сидела за соседней партой. По записям полиции, хрупкое молодое тельце было парализовано на момент причинения увечий, потому она всё видела и чувствовала, но шевельнуться не могла. Когда, случайным образом, мама увидела злосчастные снимки, её глаза моментально опустели, как и желудок. Убийца вспорол бедняге грудную клетку и, вытащив оттуда сердце, словно с насмешкой, положил в ладонь. Сама я не видела фотографий, но россказней, нашедших тело, было достаточно. До сих пор не могу понять, каким образом отец оказался причастным к этому зверству, но, когда в нашу дверь постучали полисмены, его дома не оказалось, как и на следующий день, и на день после. Он сбежал. Даже если этот мужчина, которого называть отцом не повернётся язык, и не был виноват, своим поступком разъярённой толпе он доказал обратное. В нашу сторону люди плевались, отворачивались, когда мы здоровались, ненавидели и презирали, чуть не доведя мать до самоубийства. По началу нам даже еду в магазине не продавали, но стоило появиться новости, что убийцей являлся совершенно иной человек, вернулись дружелюбные взгляды, правда теперь с горьким соболезнованием. Но разве это склеит навсегда разбитую семью? Сегодня я решилась на отвратительный поступок: как только наступит полночь, и все в доме мирно уснут в своих постелях, я навсегда покину родную обитель, уеду куда-то далеко за пределы этого проклятого города. Знаю, что от проблем сбежать невозможно, ибо те всё равно будут следовать рядом, либо же аукнуться когда-то, но на сей момент мне было откровенно плевать. Хотелось исчезнуть. Хотя бы ненадолго. Потому набив сумку вещами первой необходимости и мысленно попрощавшись с домом, в котором выросла и познала заточение, я медленно направлялась к выходу, попутно проводя ладонью по стене. - Бабочка, ты куда? – внезапно раздался взволнованный голосок вчерашнего именинника, от чего ноги отказались идти дальше и застыли на месте. - Чжунхони, ложись спать, я скоро приду и укрою тебя, договорились? Давай, не шастай тут босым, а то простудишься ещё. - А ты точно придёшь? – мальчишка крепко сжимал в руках плюшевого медведя. Его детские глаза уже успели повидать то, что сломило бы любого взрослого. - Обещаю, - я ободряюще улыбнулась, скорчив смешную рожицу, что всегда веселила братишку, но сейчас он еле сдерживал слёзы, будто знал о моём вранье. И он не ошибался. Я солгала. 1 марта 2016 года Генри Дэвид Торо писал: «Весна – это настоящее возрождение, кусочек бессмертия». Свою весну я встретила в одиночной камере собственной квартиры. В этом году она вовсе не отличалась от предыдущей: для кого-то за холмами пело солнце, там не боялись сильных чувств, потому ловили сладкие грёзы на сказочных склонах; для кого-то холодный дождь по капли тихо умирал в земле, там, в серости, люди находили уйму оттенков, вечно плывя по небу и боясь покинуть этот пустой мир. Время шло: с понедельника по воскресенье, от рассвета до заката. Бешено летели года, но так долго тянулись минуты. В этом месте я оказалась одинаково беспомощной, с каждым днём захлебаясь посредственностью бытия. Мне не удалось сбежать от проблем, как того хотелось 13 лет назад, они лишь сгущались надо мной, как небо во время грозы. Я молча глотала остатки свободы, что по осени падают в парках парами под ноги, и погибала под стон давящих стен своей квартиры. Что ж, моя жизнь была без углов и рёбер, но меня это устраивало. - Это весна, мой друг, - сказал один старик, тростью поднимая пыль на земле. - Очередная, - ответил другой, закашливаясь. - Нет, просто весна. «Очередная» — это значит, что ты старишься. На скамейке сидели два седовласых мужчины, года которых давно перевалили за 6 десяток, и рассуждали о бытие, абсолютно не принимая своего старения. Для них жизнь только начиналась, обогащалась и становилась красочнее. Как такое может быть? Почему я лишь существую? Дом – работа. Работ – дом. Магазин – продукты – дом – работа. Телефонный звонок. Стоп. Что-то новое в череде однообразных дней. Кажется, я на мгновение выбралась из глубины, где была забыта всеми, но прошлое сразу же поглотило меня, приняв в ледяные объятия. Звонила мама. Мы договорились созваниваться раз в месяц, но потом, каким-то странным образом, оборвали связь и не общались три года. Я не меняла ни адреса, ни номера, она, по-видимому, тоже. - Здравствуй, милая, - её голос был мягок и нежен, как прежде, словно мы не прерывали общения, а жили душа в душу, правда, я сбежала, оставив её с тремя маленькими детьми. - Здравствуй, мама, - произнесла твёрдо, с явным холодом в голосе. Я не хотела с ней разговаривать, но не от того, что она была мне противна, а от того, что противной была себе я сама. Гадкой. Омерзительной. Эгоистичной. - Доченька, прости, что не связывалась с тобой всё это время, была занята – раком, - она обронила короткий смешок и продолжила: - прошу, вернись домой, все мои попытки преодолеть болезнь сошлись на нет, потому мне осталось не так долго. - Хорошо, завтра приеду. - Буду ждать... Я люблю тебя. Последние слова застряли комом в горле, я не знала, что ответить и что чувствовать, потому положила трубку, так ничего не сказав. Мама не ненавидит меня. Она умирает. Нет, я не плакала, но дыра в моей груди стала заметно больше, доставая аж до желудка и щекоча прохладным весенним воздухом внутренности. Мысли путались, как и шаги, потому сама не знаю, как очутилась в какой-то Богом забытой пивной. Это было что-то вроде места для дешёвой выпивки и такого же дешёвого ночлега. Усевшись возле барной стойки, я заказала двойной виски и огляделась вокруг. За дальним столиком сидела странная женщина, попивая бокал пива, за соседним – утопали в облаке сигаретного дыма двое бородатых мужчин. Компания, как на подбор. - Ваш виски, - престарелый официант кокетливо улыбнулся и подвинул ко мне стакан с огненной жидкостью. - Спасибо, - заполнив лёгкие ароматом низкосортного алкоголя, я поспешила осушить ёмкость и попросить ещё. Не смотря на отвратительный вкус, опьянение довольно быстро ударило в голову, сильнее запутывая мысли. - И эта новая весна нам не вернёт всё, что мы потеряли, - выдернул меня из размышлений незнакомый хрипловатый голос. Повернувшись, я увидела высокого парня с пепельными волосами и карими глазами. На одно мгновение он показался мне нереальным, плодом опьянённой фантазии. - Что, прости? – поглотив последнюю каплю уже второго стакана. Мои глаза сощурились, пытаясь сконцентрироваться на плавающем облике молодого человека. На вид ему было лет 20. Слишком молод. Слишком невинен. - Да так, строчка из одной песни, - он подсел немного ближе, - наверное, кто-то умер, раз ты пытаешься утонуть в алкоголе, - незнакомец был явно заинтересован услышать мой ответ. - Я умерла только родившись, - одёрнула его, взъерошив копну своих кудрявых волос и вернув их в исходное положение. - Вот как. Знаешь, смерть меняет человека, хоть всегда заставляет его плакать, но также – это и начало бессмертия. Я внимала каждое слова молодого человека, в котором, кажется, дремлет мудрец, с упоением наблюдала за его жестами и мимикой. Как он тепло улыбается. И как соблазнительно пульсирует жилка на его шее. - Ты точно реален? - Доказать? – он наклонил голову, облизнув нижнюю губу. Я не помню, что было дальше, точнее, как мы оказались на серых простынях номера этой забегаловки, но я помню его жаркие прикосновения губ и нежность рук, его плавные движения и обрывистое дыхание, я навсегда запомню ощущение застывших поцелуев со вкусом сладости и горечи одновременно. В эту ночь мне хотелось забыться. В эту ночь я окончательно погибла под стон мотельных стен и хрипоту, вырывающуюся из его груди. В эту ночь я побывала на островке меж потерянных лет. На утро сбежала, приведя себя в более-менее человеческий вид. Незнакомец по-детски, а от того так мило спал, зарывшись носом в одеяло. Тело зудело от вчерашних ласок и так хотело согреться, ведь оно вновь начинало замерзать вечным льдом. Собрав что-то из вещей, я отправилась домой. К маме. К прошлому. Запах родной обители забрал те бездарно прожитые 13 лет, вернув мне наивную юность и былую боль. На стенах висели всё те же фотографии, только отцовских не было. На полу лежал всё тот же ковёр, стояла всё та же мебель... Ничего не изменилось. - Дорогая, - мама кинулась в мои объятия, которые по необъяснимым причинам распростёрлись ей на встречу, - я так скучала, - она целовала моё лицо, прижимая крепче к груди, что беспощадно терзал рак. Она улыбалась так тепло, и я наконец-то расплакалась. Впервые за 13 лет. - Прости меня, мама, - ранее твёрдый голос теперь срывался на всхлипы, переходя в жуткий рёв. Теперь плакала и она. Не знаю, как долго мы стояли так, но, когда успокоились, мама повела меня в гостиную, «наново» познакомить с братьями. Перед моим взором предстали двое хорошо сложенных парней, они суетились возле стола, наставляя разные вкусности рядом с тарелками. Сегодня снова были жаренная курица и сливовые оладьи. Забавно. - Привет, бабочка, - по ушам резанул до боли знакомый голос. Я почувствовала чьи-то сильные руки на талии, от них исходил такой приятный телу жар. И снова дежавю. Подняв взгляд на стеклянный сервант с зеркальными узорами, я опешила. В отражении увидела того незнакомца, что сумел собрать меня вчера из миллиона крошечных осколков.