Ты звал — я пришел.

— …И вот храбрый джедай, завершив свою миссию, покинул Тонгост, — поучительно закончил Оби-Ван Кеноби свою историю. Это было очередным наставлением юному Энакину Скайуокеру о том, что нужно всегда следовать Кодексу. — Как так, учитель? Он просто покинул Тонгост? — удивился Энакин, почти задохнувшись от возмущения. — А как же помочь крестьянам?! Ведь они страдают от произвола властей! — Джедаи не должны вмешиваться в политику других государств, — покачал головой Оби-Ван. — Он защитил мир в Галактике, подавив восстание. Не ему решать судьбы других. — Да он просто струсил и сбежал! — возмутился падаван, вставая с места. — Разве защитить мир в Галактике — это не помочь нуждающимся, как эти несчастные крестьяне? Да, они обратились к наемникам, потому что не могли противостоять властям собственными силами! — Но, Энакин, они решили прибегнуть к грубой силе вместо переговоров. Они хотели свергнуть правителей! — Да ведь не от хорошей жизни! — настаивал на своем Энакин. — Учитель, это несправедливо! Разве власти услышали бы этих бедных людей? Вот они и нашли себе защитников! Это было сделано от безысходности! А этот джедай даже не стал разбираться! Он просто трус, и никакого геройства в его поступках нет! — Так, Энакин, ты опять все не так понял! Я имел в виду… — Я всегда все не так понимаю! — разозлено топнул ногой юноша. Оби-Ван тоже поднялся и прожег ученика строгим взглядом. Скайуокер минуту смотрел учителю в глаза, а потом смущенно отвел взгляд. — Простите, учитель, я… был не прав, — нехотя признал он. В душе бушевал целый пожар. Он не понимал, почему должен соглашаться с такой точкой зрения, почему должен разделять такие неправильные взгляды. Прикусив губу от досады, он извинился еще раз. — Ничего, я все понимаю, — добродушно отозвался Оби-Ван, но Энакин все равно уловил в его голосе разочарование. Юноша предпочел бы, чтобы учитель всегда высказывал ему то, что чувствует, а не то, что должен по Кодексу. – Ты, должно быть, устал за целый день от тренировок. Можешь идти к себе, увидимся завтра. — Хорошо, учитель, — Энакин сдержанно кивнул и покинул зал. Он на самом деле чувствовал себя уставшим и вымотанным, но не от тренировок. Они были, скорее, катализатором его состояния. Уже долгое время он не был рядом с Падме, сердце его было не спокойно. Ему требовалось поговорить хоть с кем-то, кто понимал бы его так же чутко, как жена. Так же его совесть требовала рассказать учителю об их браке. Впрочем, сам Энакин понимал, что еще совсем не время.       Связываться с Падме также было опасно. Энакин чувствовал себя в Храме Джедаев, как в клетке. Ему постоянно казалось, что за ним наблюдают. Иногда он даже думал, что и Оби-Ван готов предать его по одному приказу Ордена. В такие минуты Энакин становился особенно раздражителен. По совету учителя и наставлению Падме, Скайуокер избавлялся от этого с помощью медитации в своей комнате. Так падаван сделал и в этот раз, на всякий случай заблокировав дверь в свои покои. Тяжело вздохнув, Энакин опустился на пол, постарался абстрагироваться и прикрыл глаза.       Все пошло не так с самого начала. Энакин внезапно вспомнил того, кто его привел в Храм Джедаев. Квай-Гон Джинн. Вот кто был бы для него достойным учителем. За то непродолжительное время, что они общались, он осознал, насколько этот мужчина его понимает. Он бы не говорил на каждый его вопрос «Вот в кодексе», «По Кодексу», «Как в Кодексе», «Не забывай Кодекс». Скорее всего, Квай-Гон Джинн в ответственный момент сказал бы «К ситху Кодекс!» и был бы прав. А какой он был мудрый, высокий, красивый, храбрый, отважный… — О, Энакин, я наконец-то смог встретиться с тобой, — теплые сильные руки, как в далеком детстве, легли на плечи юноши, и он вздрогнул, открывая глаза. Энакин вскочил с места в холодном поту, сразу оборачиваясь, но сзади никого не было. «Показалось», — решил он и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. — Ты так вырос, Эни, — падаван вздрогнул, когда перед ним вдруг оказался Квай-Гон Джинн. Мужчина смотрел на него сверху вниз, как и тогда, давно в детстве, чуть насмешливо и хитро. На этом добром, с милыми морщинками лице сияла озорная улыбка. Правда, он выглядел моложе своих лет. Энакин попятился назад, пока не уперся в стену. Он мотал головой, не в силах поверить, что видит того самого легендарного джедая перед собой. — Что?.. Откуда?.. Вы же умерли в схватке с Дарт Молом! Это не может быть правдой! — юноша сам поразился, как неестественно высоко звучит его голос, и быстро замолчал. Квай-Гон лишь усмехнулся, осмотрел себя, потом осмотрел комнату и еще раз коротко усмехнулся. — Отчего же не может, мой мальчик? — только сейчас Энакин понял, как он скучал по этой доброй улыбке. — Вот же он, я. Ты звал — я пришел. — Я… звал? — удивленно переспросил Скайуокер. — Наверное… Я… Вы… Как вы вернулись? Вы же умерли, — Энакин медленно отошел от стены и протянул руку к мужчине. Тот поднял в ответ ладонь и коснулся пальцами пальцев юноши. Падаван восхищенно выдохнул, почувствовав, что это не просто призрак или голограмма. Квай-Гон Джинн стоял перед ним во плоти. — Я не то чтобы умер, Эни. Мертва лишь моя физическая оболочка. После смерти сознание, дух, если тебе будет так угодно, продолжает жить в единстве с Силой. И, прежде чем ты задашь мне хоть один вопрос по этому поводу, — мужчина проницательно взглянул на Скайуокера, сразу пресекая поток вопросов юного падавана, — я сам хотел бы спросить тебя. Зачем ты звал меня? Я безуспешно пытался связаться с тобой долгое время, но вот теперь я здесь. Не могу этому не радоваться, ведь, не без твоей помощи, я еще и обрел новую физическую форму. Но, к сожалению, чувствую, что это ненадолго. — Не без моей помощи? — растерянно захлопал глазами Скайуокер. Квай-Гон с улыбкой закивал. — Я… Я просто не понимаю, почему необходимо так четко следовать Кодексу! Учитель всегда меня одергивает и указывает на то, что я нарушил Кодекс, что в Кодексе сказано не так, что… Да к ситху Кодекс! — в сердцах выпалил он то, что было у него на душе. Он впервые почувствовал, что может высказать мудрому мастеру все, что скопилось у него в сердце. Взглянув в синие глаза, полные понимания, Энакин порывисто обнял его. Квай-Гон прижал его к себе нежно и тепло, отечески, развеивая недовольство и обиды юного падавана. Мужчина погладил его по волосам, и Скайуокер почувствовал, как его пальцы играются с косичкой. — Я знаю, что тебя тревожит, мой мальчик. И понимаю. Ты очень… чувствительный, — Квай-Гон сказал это почти с восхищением в голосе. — В этом твоя сила и твоя проблема. — Я не могу отринуть эмоции, я же чувствую все, я же!.. — Тише, тише, — Квай-Гон сел на кровать, усаживая юношу рядом с собой. Энакин почувствовал, как горят его щеки, когда мужчина положил свою ладонь поверх его. — Никто и не просит тебя не испытывать эмоции. Наоборот, они помогают тебе понять что правильно, а что нет. Направляют тебя к тем, кому нужна помощь. Видно, Оби-Ван немного не так тебе объяснил. Не эмоции должны управлять тобой, а ты эмоциями. Не так, как после происшествия с твоей матерью. — Я ничуть не сожалею об этом! — привычно ощерился Энакин, но, увидев в глазах Квай-Гона только невероятную грусть, он почувствовал стыд за свою агрессию и смущенно отвел взгляд. — Это и беспокоит меня, Энакин. В Храме, как бы это ни было печально, тебя не понимают. Ты не мог противостоять этим чувствам, тебе не с кем было разделить свое горе. Но, мой мальчик, ты перегнул палку и наказал не только виновных. В чем же были повинны остальные? В том, что попались тебе под горячую руку? В будущем ты должен лучше контролировать себя. А пока тебе нужно научиться справляться со всем тем напряжением, что скопилось в тебе. — Как, учитель? — Энакин позволил снова себя обнять, прижался к груди мужчины, со спокойствием утыкаясь носом в его шею. Джинн был не таким теплым, как сам юноша, но Скайуокера это не пугало. — Ты ведь скучаешь по своей жене? — Вы знаете о нас с Падме? — Энакин, почувствовав, как пылают его щеки, скрыл свое лицо на плече мужчины. Квай-Гон добродушно расхохотался. — Конечно, я всегда присматриваю за тобой, Эни. — Вы недовольны мной? — Скайуокер отстранился, считая, что теперь мастер будет его осуждать, но Квай-Гон снова привлек его к себе. Энакин восхищенно вздохнул от облегчения. — Чувствовать любовь, мой мальчик, это прекрасно. Я не могу быть недоволен этим. Это светлое и доброе чувство. Но твоя любовь может привести тебя к разочарованию, — мужчина нежно провел пальцами по щеке юноши. — Если кто-то узнает о ваших отношениях, то может использовать твою привязанность против тебя. Я боюсь этого. — Я буду осторожен, учитель, — ответственно кивнул Энакин. — Рад это слышать, — кивнул Квай-Гон. — А теперь, когда твой разум очищен, я покажу тебе, как расслабляться. — Я буду рад вашему совету, учитель, — кивнул Энакин. — Если честно, мне очень не хватало вас… Только вы один смогли меня понять, только с вами я почувствовал себя спокойно. — Хорошо, а теперь закрой глаза и расслабься, — велел мужчина. Скайуокер закрыл глаза, глубоко вдохнул и выдохнул. — Ты вырос таким красивым, Эни, — горячее дыхание опалило ушко падавана, сильные руки заскользили по его бедрам, но прежде, чем он успел среагировать, мужчина страстно его поцеловал. Скайуокер от неожиданности вздрогнул, но Квай-Гон, не давая ему отстраниться, мягко привлек за шею, и Энакин, доверившись ему, ответил на поцелуй. Губы странно покалывало, словно от мороза, но потом Скайуокер поймал себя на мысли, что ему даже это нравится. Он понял, что Квай-Гон имел в виду под снятием напряжения, и не почувствовал в себе отвращение к этому. Наоборот, он порывисто обнял мастера за шею, пересаживаясь к нему на колени, углубляя поцелуй, чувствуя, как заводится все сильнее. Энакин вдруг осознал, что, останься Джинн в живых, скорее всего, они бы сделали это гораздо раньше. От тоски, что мастер может его вновь покинуть, Энакин отстранился, тяжело выдыхая, и посмотрел с надеждой на мужчину. — Вы же не покинете меня, учитель? — Я буду приходить всегда, когда ты будешь нуждаться во мне, мой мальчик, — шептал мастер, покрывая лицо юноши короткими горячими поцелуями. Энакин чувствовал, как тает в его руках. Квай-Гон вновь накрыл его губы своим, пробираясь под рубаху ладонями. Юноше казалось, что его кожа горит от прикосновений мужчины. Он прижимался к нему, он хотел его. Энакин страстно ласкал язык учителя своим, нетерпеливо покусывал его губы. Квай-Гон дразнил его, лишь поглаживая по телу, не переходя дальше, наслаждаясь поцелуями, в то время как сам Энакин уже терял рассудок от страсти. Он отстранился и сам нетерпеливо скинул с себя рубаху. Мужчина улыбался, его глаза блестели хитрыми искорками. Он погладил Энакина по спине, и тот доверчиво выгнулся под его ладоням. Падаван готов был разрешить мужчине делать с ним все, что бы он ни пожелал. — Мне нравится, что ты такой отзывчивый, Энакин. Твое тело очень чувствительно, — шептал мужчина, медленно опуская юношу на кровать спиной. Энакин краснел от этих слов, но ему было приятно слышать такое. Квай-Гон скинул с себя мешковатую накидку, затем рубаху, и Скайуокер оглядел его голодным взглядом, прикусывая губу. Мастер не выглядел на свой возраст. Его мускулистое тело вызывало у Энакина влечение, которого раньше он не ощущал ни к кому из мужчин. Джинн, снова дразня его, опустил руку на его пах, поглаживая сквозь ткань брюк, и принялся неспешно целовать его шею. Потом начал спускаться ниже, чередуя поцелуи с нежными покусываниями. Энакин зарывался в его длинные мягкие волосы пальцами, сильно смущаясь тех звуков, которые срывались с его губ, и не находил в себе сил их остановить. Квай-Гон шептал, что ему нравится голос Энакина, что он хочет услышать больше, чтобы юноша не сдерживал себя. Падаван поднял бедра, решив сам подразнить учителя. Квай-Гон погладил его по ягодицам, заставляя Скайуокера заскулить от нетерпения. — Ох, ты всегда был так нетерпелив, мой мальчик. Мне нравится, что с возрастом эта черта не покинула тебя, — Энакин задыхался лишь от одного горячего взгляда, которым одаривал его мужчина. Квай-Гон расстегнул на нем брюки и стянул их, очень нежно погладил бедра юноши ладонями. Скайуокер закусил губу, вдруг понимая, как они будут это делать. Мужчина явно почувствовал его мимолетный страх и, наклонившись, ласково и коротко поцеловал его. — Не бойся, Эни, я буду с тобой нежен. Я ни за что не причиню тебе боль, — прошептал он, поглаживая пальцами юношу по лицу. Падаван прикрыл глаза и кивнул, готовый на все. Мужчина довольно улыбнулся, коротко поцеловал его снова, а потом опустился к его члену. Сначала он, словно желая еще больше распалить Энакина, провел языком по всей длине, коснулся им головки и лишь затем обхватил его губами. Скайуокер громко застонал, зарываясь пальцами в его волосы. Юноша чувствовал, как разум постепенно туманится от удовольствия, и с каждым мгновением от жарких опытных ласк все больше терял ощущение реальности. Энакин лишь почувствовал на пару минут легкий дискомфорт, когда в него проник один палец, затем второй, но тут же следом мастер что-то затронул внутри него, и юноша гибко выгнулся в его руках, хватая ртом воздух. Все ощущения до этого он посчитал чистой прелюдией и с восхищением подумал, что будет, когда в нем окажется член мужчины. Энакин, приняв эти непривычные, но сводящие с ума ощущения, пережив с ними несколько минут, почувствовав, что они не вызывают в нем никакого ужаса, сам двинул бедрами навстречу мастеру. — О, я тоже тебя очень хочу, мой мальчик, — Скайуокер едва не задохнулся от радости, услышав в голосе мужчины восхищение. Квай-Гон смотрел на него со своей хитрой улыбкой, но от Энакина не укрылось, сколько голода было в этом взгляде. Мужчина приспустил свои брюки, и юноша прикусил губу от нетерпения, увидев налившийся желанием член. Он откинул голову и, насколько позволяло возбуждение, расслабился под мягкий шепот Квай-Гона. Мужчина развел его ноги в стороны, нежно провел ладонями по его животу, и Энакин задержал дыхание, почувствовав, как влажная головка члена коснулась входа в его тело. — Тише, тише, — шептал мужчина, покрывая лицо Скайуокера нежными поцелуями и проникая в него. Ласки отвлекали Энакина от немного неприятных ощущений от проникновения. Он гладил мужчину по руками, пока наконец сам, прикусив губу, не двинул бедрами, решив, что привык. Падаван протяжно застонал от удовольствия, сильно вцепляясь в плечи мастера ногтями. — Не стоит так торопиться, Эни, — Квай-Гон усмехнулся и страстно поцеловал его, подхватывая юношу под бедра и начиная двигаться. Скайуокер позволил себе полностью отдаться удовольствию. Он громко стонал, когда член учителя глубоко проникал в него, целовал его мягкие губы, царапал плечи, не в силах справляться со всеми теми эмоциями, которые дарил ему мастер. Особенно Энакин получал странное удовольствие, когда волосы мужчины невзначай касались то его щеки, то его плеча. Скайуокер считал, что именно это доказывает, что ему все это не снится.       Квай-Гон двигался в нем глубоко, сильно, не забывая о ласках и нежности. Энакин даже с Падме не ощущал себя так хорошо, как сейчас. Наконец-то он нашел человека, который полностью его понимал, разделял все его чувства, не спешил сразу клеймить его отступником. Скайуокер почувствовал, как слезы жгут глаза при мысли, что мастер никогда не сможет стать его учителем. Поэтому он желал насладиться этой связью до конца. Не смущаясь своих желаний, зная, что они не будут отринуты, он уложил учителя на спину, удобнее устраиваясь на его бедрах. Квай-Гон смотрел на него с одобрением, снова с нежностью гладил его по телу, и это так шло вразрез с той страстью, с которой он двигался в нем, что Энакин даже и не знал, на чем сосредотачиваться. Он сам начал двигаться, позволяя члену учителя глубже проникать в себя, до конца, не в силах сдерживаться. Потом Скайуокер внезапно понял, что своей нежностью Квай-Гон просто дразнит его, отвлекает, проверяет, насколько он увлечен. Энакин наклонился, ложась на грудь мужчины, страстно поцеловал его, замедляясь. Теперь настала его очередь дразнить, и юноша с внезапной осознанностью понял, что таким его и хочет видеть Квай-Гон, что именно таким он и хотел быть. Он игриво прижимался губами к шее учителя, строил из себя наигранную покорность, впрочем, не позволяя ему руководить процессом. Это томило и самого Энакина, но ему было интересно в какой момент железное спокойствие мужчины даст трещину. — Учитель, мне так хорошо! — решил подлить масла в огонь Скайуокер, смотря на мужчину полным обожания взглядом. Квай-Гон сам застонал, потом удобнее перехватил юношу и снова повалил его на спину. — Ты и вправду очень беспокойный, — фыркнул ему на ушко мужчина, выпрямляясь. Энакин не долго думал о своей победе, потому что мастер начал двигаться в нем глубоко и быстро. Скайуокер уже перестал обращать внимание на что-либо. Его тело пробивало все более крупной дрожью по мере приближения к оргазму. Его захватывали собственные ощущения, он продолжал стонать, сминая в пальцах покрывало, пока экстаз не накрыл его с головой, вызывая звон в ушах и заставляя все мышцы напрячься на несколько секунд. Юноша выгнулся в сильных руках, кончая себе на живот, тяжело дыша. Через пару секунд к нему присоединился и Квай-Гон. — Мне… и вправду легче! — вдруг удивленно отозвался Энакин, когда учитель лег рядом, и он обвил его шею руками. Мужчина довольно улыбнулся, поглаживая его по телу, оглаживая с наслаждением красивые бедра. — Я и не думал, что это действительно может расслабить! — Если учесть, что джедаи не должны заниматься подобным, то неудивительно, что об этом тебе никто не расскажет. Это особенность организма, это нужно чувствовать, — спокойно объяснил он, быстро восстанавливая дыхание. Энакину вдруг стало очень приятно, что мастер сделал с ним что-то, что Орден бы не одобрил. Похвастаться такими приключениями с Оби-Ваном он не мог. — Но, учитель, получается, мне нужно будет делать это… еще через некоторое время? — с надеждой спросил он, ласкаясь к мужчине. Джинн с хитрыми искрами в глазах кивнул и притянул его ближе к себе, жарко целуя в губы. — Ты прав. И я думаю, если я все еще здесь, с тобой, то мы должны использовать это с умом. — Но, учитель, как все-таки вы вернулись? Это особая техника? — Энакин сел, немного поморщившись, и с любопытством взглянул на Квай-Гона. — О, ты тоже так сможешь. Нужно лишь правильно понять Силу. Твое физическое тело бренно, в то время как твой разум может жить вечно. Даже сам магистр Йода не умеет так! — Вы опять всех обвели вокруг пальца, учитель! — расхохотался Энакин, позволяя снова утянуть себя в глубокий страстный поцелуй.