почему

Я к тебе каждый вечер, разведать пытаясь тайну, замерзаю у окон, пытаясь понять одно: почему же тебе так легко было изначально забывать Неверленд и меня, как красивый сон? С лентами из волос голубыми уходит детство. Кружева, ворох платьев — так тянется день за днём. Для меня и для сказок всё меньше и меньше места. Я смотрю на лицо твоё пристально сквозь узор инея на окне, и от холода сводит пальцы. Поцелуй обжигает сквозь тонкий карман мне грудь. Почему же так больно, скажи, искренне улыбаться, когда дочь твою вижу? Я сам всё никак не пойму. А ты помнишь: вторая звезда и потом всё прямо до рассвета? Динь-Динь смотрит с жалостью и молчит. Она лучше меня понимает, что до русалок, до пыльцы, до пиратов, индейцев и детских книг тебе больше нет дела. Но я-то всё верил, глупый, а теперь вижу сам — больше смысла нет прилетать. Я украдкой в последний раз нежно целую в губы. Взрослым нет места в сказке. Всё верно. И, значит, прощай.