Квартал Серых

Они наблюдали безысходность из окон своих нищенских лачуг, боялись несправедливости, грозившей напасть из-за угла, шарахались от незнакомцев, случайно заблудших в захолустный сквер. Видели, чувствовали, ощущали свою ничтожность, слоняясь по бедствующему кварталу. Блуждали будто вслепую, раскинув руки и стараясь не поскользнуться в грязных каменных проулках, иногда наталкиваясь на своих же родичей, озлобленно рыча и бросая ненавистные взгляды. Проклинали и порицали зазнавшуюся власть, отвернувшихся богов, несправедливую судьбу, да что угодно… Но только не себя.

— Это была плохая идея. Более того, её разумно назвать бессмысленной и сумасшедшей! Не забывай, зачем мы направляемся в этот… город. Произнесший такие слова Атис с некоторым интересом осматривал мутноватый силуэт Виндхельма, восставшего из ночного тумана, не оборачиваясь на свою спутницу и словно что-то вспоминая. Данмер слегка поёжился от ледяного ветра, что поднимал с запорошенных утёсов колючие снега Истмарка. «Морозы крепчают, ветер сменился», — подумал данмер, взяв под уздцы коня, а затем, сморгнув неприятно попавшую в глаз снежинку, направился к мосту, что раскинулся через блестящую льдами речушку. Рия, насупившись, двинулась вслед за эльфом, утопая в сугробах почти по колено и увлекая за собой ленивую лошадёнку. Кобыла, недовольно фыркая и выдыхая густые клубы пара, порою стряхивая белые холодные хлопья с гривы, неспешно брела за хозяйкой, не упуская возможности озираться на любые посторонние звуки: на шуршание кустов, свист ветра в дупле иссохшего старого дерева, тихий стук дятла где-то неподалёку, или на шум крыльев спорхнувшей со скалы пташки. Двум соратникам пришлось с утра отклониться от намеченного пути, поэтому Атису и Рии удалось выйти на главную дорогу незадолго до того, как гордый и мощный Виндхельм, словно истинный норд, выступил на горизонте. — Сделаем дело и тут же отправимся в обратный путь, — после недолгого молчания обронил Атис. — Виндхельм — не лучшее место для прогулок и праздного времяпровождения. Особенно для нас, «не-нордов». Нам на руку играет лишь тот факт, что идём под знамёнами Исграмора, и то — буквально. Я вообще стараюсь держаться подальше от Истмарка. И не только по причине царящего там «патриотизма». Не взбирайся в седло, пешком доберемся. Рия послушно убрала руки с седла и забросила поводья на шею своей лошади. Та, кажется, была и рада, что не придется тащить свою наездницу в нелёгких доспехах по скользкой неровной дороге. Краем глаза имперка заметила, как её спутник принюхался, а затем вдохнул поглубже морозный, бодрящий воздух. Поморщившись, Атис на мгновение закрыл глаза, а затем, опомнившись, отбросил секундную слабость. Рия знала, что как бы ни держал лицо бравый данмер, он имел свою слабость. И далёкий отголосок эльф почувствовал именно сейчас. — Что-то тут в воздухе, — невозмутимо сказал эльф, не обращая внимания на пристально смотрящую в его сторону Рию. — Может, просто слишком близко к границе. — Любишь ты скрывать себя, — скованно обронила девушка, опуская глаза. — Я — соратник, мне чужды слабости, — отрезал Атис, не желая далее развивать тему. — Пристрой под навесом коней, я расплачусь с конюхом. Не вздумай уходить вперед, девочка, иначе подставишь и себя, и меня. Темперамент северян более чем непредсказуемый, и я не желаю прочувствовать все изыски характеров этих товарищей на собственной шкуре. — А говоришь, чужды слабости, — протянула имперка. — По-твоему, отсутствие здравого смысла есть сила? Мне казалось, только норды до такого могли додуматься, — хмыкнул эльф. Через четверть часа соратники уже шли по широкому величественному мосту, что незыблемой твердью раскинулся с одного берега Белой реки на другой, служа горожанам верой и правдой несколько столетий. У высоких кованых ворот, которые должны были открыть путь в Виндхельм, стояли двое караульных, недобрыми взглядами встречавших странных гостей. Хмыкнув в белёсый ус и негромко хохотнув, один из стражей встал на пути Атиса и Рии, презрительно ухмыляясь и поглаживая широкой ладонью рукоятку топора на поясе. Данмер, нисколько не тронутый таким «тёплым приёмом», достал из кармана туго скрученный свиток и всучил его наглому норду. Не дожидаясь, пока северянин раскрутит послание, Атис с нескрываемой насмешкой начал говорить: — Ты имеешь счастье встать на пути у бойцов, что гордо именуют себя Соратниками. Не думаю, что тебе нужны проблемы с моими товарищами, поэтому испарись с дороги и сделай умильное лицо, будто восхищаешься нашим видом. В бумаге — все подробности, если, конечно, грамота не миновала ваши умы. — Не ершись тут, остроухий! — рыкнул стражник, оторвавшись от чтения свитка. — Проходи и не попадайтесь со своей девкой больше мне на глаза! Молись своим богам, чтоб не на моей смене тебе возвращаться! Тогда я объясню тебе, что значит имя Исграмора и настоящий нордский удар! Атис уже было открыл рот, чтобы ответить норду очередной колкостью, однако Рия поспешила утащить своего спутника подальше от злобного стража. Имперка слышала тихий бубнёж оставшихся позади мужчин: «Докатились! Желтозадые эльфы диктуют свои правила, продажные имперцы шатаются бесконтрольно, а серокожий сброд да малолетки позорят имена Пяти сотен… Сидели бы в своей помойке и не вылезали…» Протиснувшись в едва приоткрытые ворота - до большего караульные снисходить не стали, - соратники вошли в будто скованный вечными морозами Виндхельм. Атис припоминал, что старик Кодлак однажды рассказывал ему о климате северных земель. — Короткое и быстротечное лето их награждает редкими оттепелями, однако снег редко сходит полностью, — негромко сказал данмер своей попутчице, восторженно разглядывающей величественные постройки города. В продрогшем Виндхельме кипела жизнь. Народ, суетливо сновавший по припорошенным улочкам, щебетал о делах насущных, о бытовых проблемах, о свежих новостях. Краем уха Атис слышал, что кто-то у кого-то украл мешок семян, что на рынке кузнец что-то не поделил с алхимиком. Однако стоило данмеру оказаться в непосредственной близости с горожанами, как разговоры смолкали, перерастая в безмолвные косые взгляды или тихие недовольные шепотки. Атис знал, что будь у него на лбу знамя Соратников, отношение местных бы это нисколько не изменило. Скептично подметив, что расположение нордов ему за дрейк ломаный не нужно, эльф оглянулся, проверив, следует ли за ним напарница. Рия послушно шла позади, озираясь по сторонам и время от времени отбрасывая с лица растрепавшиеся волосы. — Гляди! — вдруг проронила имперка, стоило только её спутнику засмотреться на очередную стайку нордских женщин. Атис мгновенно перевёл взгляд в ту сторону, куда кивнула Рия. По скользкой улочке, бранясь крепкими нордскими словами, размашистым, но абсолютно неуверенным шагом шествовал какой-то мерзкий на вид северянин, тащивший за собой какого-то ребёнка. — Данмер! — с горечью осознала Рия, поджав губы и молча наблюдая за этой неприятной сценой, привлекавшей внимание прохожих. Пищавшее создание, чьё ухо было в крепкой руке горожанина, всеми силами пыталось вырываться, цепляясь за грязную рубашку тёмными худыми ручками, иногда не оставляя надежды ударить обидчика. Однако мальчишке приходилось сполна получать за свою дерзость — мужчина наотмашь бил эльфийского ребёнка. — Эй! Рия даже не ожидала, что этот строгий угрожающий голос принадлежал её спутнику. Атис, вынимая клинок из ножен, стремительно пустился наперерез норду, тешащему городских зевак своей лживой «патриотичностью». Увидев серокожего эльфа с обнажённым мечом, толпа суетливо разбрелась по углам, на безопасное расстояние, желая всё-таки продолжить наблюдение этой уличной комедии. Завидев чужака, чумазый нордский мужчина свысока посмотрел на данмера, что смело шёл навстречу. — Проваливай в свою помойку, серость смердящая! ­– мерзко гаркнул норд, демонстративно отвесив мальчишке затрещину назло Атису. — Отпусти малявку, — остановившись в паре шагов от мужика, потребовал данмер. — Тогда, может быть, успеешь убежать отсюда целёхоньким! — Может, тебе еще аудиенцию с Ульфриком Буревестником устроить? — загоготал наглец, не выпуская ухо маленького данмера. Тот, сверкая блестящими от слёз красными глазками, умоляюще смотрел на странных незнакомцев, которых до сегодняшнего дня не видел. Триумф норда был недолгим. Атис, сделав резкий выпад, рассёк мечом воздух, и спустя доли секунды острие клинка оказалось в дюйме от горла высокомерного норда. Тот, не ожидавший столь внезапной угрозы, нервно сглотнул, а в раскосых глазах промелькнул страх. Стиснув зубы и с ненавистью посмотрев на врага, норд буквально швырнул мальчишку в сторону Атиса, за которым ребёнок и спрятался, как за своим защитником. Данмер, не опуская меча, несмешливо смотрел в лицо обидчику. — Рольф, уходи подобру-поздорову, — послышался голос какой-то старухи со стороны. — Они же ненормальные! — Рольф, — повторил Атис с какой-то двусмысленной улыбкой. — Уж не Каменный Кулак ли? Сначала данмер не понял, почему этот норд так резко изменился в лице, почему страх исчез, а на лице возник варварский оскал. — Гражданин, опустите оружие, — требовательно произнёс стражник, подоспевший на шум и доставший из-за спины тяжёлую секиру. — За угрозы жизни и здоровью граждан полагается штраф в размере… — Рия, документ! — нетерпеливо бросил Атис, по-прежнему держа горло Рольфа на острие меча. Имперка, покопавшись в сумке, достала свиток и протянула его караульному. Тот, мельком пробежавшись по строкам, с недоверием посмотрел на двух чужаков, будто подозревая самозванцев. Сплюнув в сторону, стражник отмахнулся от данмера и его спутницы да ушёл восвояси, провожаемый пристальным взглядом Рольфа. — А с тобой мы ещё потолкуем, — рыкнул Атис, поймав взгляд норда, а затем ядовито прошипел: — Но позже. У нас, Соратников, на тебя особые планы. Очень рад был познакомиться. Оставив разгромленного Рольфа наедине с его непониманием, Атис обратился к мальчонке, который, потирая ухо, с любопытством наблюдал за своим освободителем и Рией. Чумазый ребёнок, очевидно, из небогатой данмерской семьи, вкратце объяснил Атису, за что неотёсанный норд был с ним так груб. ­– То есть, с ними обращаются так только за то, что они покидают свой Квартал? — недоумённо поинтересовалась имперка, ожидая ответа от брата по оружию. — Квартал Серых — место, считающееся в Виндхельме смердящей ямой, от которой исходят проказы и беды, — сухо пояснил Атис, а затем обратился к мальчишке: — Сам до дома доберёшься? — Конечно, — кивнул мальчишка. — Спасибо, серджо! — Почему нам бы не разобраться с Рольфом сейчас? — спросила Рия. — Мы и так привлекли слишком много внимания, ­– сквозь зубы процедил Атис, глядя, как норд спешно покидает место стычки с Соратником-эльфом. — Да и нет у меня сейчас настроения этому пропойце морду бить. Внушать хорошие манеры надо с утра, чтобы днём было над чем подумать. Данмер недолго смотрел вслед убегающему оборванцу, что торопился в свой грязный, но родной городской закуток. Сколько лет Атис там не был? Десять, пятнадцать? Ясно ли помнил себя, такого же убогого жителя Серого квартала? Рия видела, что в глазах сурового воина проступила какая-то горькая печаль, ностальгия. Тряхнув головой, Атис негромко обратился к спутнице: — Ладно. Я покажу тебе другой Виндхельм. Обратную сторону этой блестящей монеты. Рия, которой только что пообещали удовлетворить её любопытство, воспряла духом, забыв о наглом нордском мужике и немедленно последовав за спутником, уже выбравшем наиболее безопасный маршрут. Идти пришлось недалеко, что радовало Атиса: имперка не успела задать кучу ненужных вопросов, ответы на которые ей предстояло узреть воочию. Данмер был уверен, что его спутница была разочарована и поражена одновременно. Квартал Серых оказался самым унылым и грязным местом, в котором девушке приходилось бывать. Атис удивлялся, как его спутница не поспешила зажать нос, в то время как сам он поморщился. Отвратительно воняло прелым деревом, какой-то палёной шерстью, тухлой водой, скисшими тряпками и прочей гадостью, вызывающей лютое отвращение и желание убежать куда подальше из этого бренного уголка и без того жестокого мира. Этот уголок, где жили данмеры, располагался в низине города, куда и стекалась вся смрадная жижа с городских улочек. Атис помнил, что нордские женщины иногда выливали помои прямо на лестницы Квартала, наверно, надеясь, что «проклятые серокожие паразиты» будут падать на заледеневших ступеньках и ломать себе конечности, разбивать головы и калечиться. Сюда выбрасывали мусор, о стены ветхих лачуг били бутылки, а также слагали страшные легенды, что по кварталу ходит какая-то неизлечимая чума, передаваемая насекомыми-паразитами и помойными крысами, коими кишит это забытое богами место. Атис скорбным взглядом скользил по обросшим мхами и плесенью стенам, по полуразрушенным домам, в которых дыры в стенах были заткнуты жухлой соломой и тряпьём. Смотрел на Квартал так же грустно и обреченно, как на умирающую мать, чьё тело изуродовала нещадная проказа. А в чем причина была такого существования сородичей, Атис до сих пор не понимал, однако знал, кто откроет ему эту непростую истину, поэтому стал внимательнее вглядываться в здания по правой стороне дороги. Временами данмер оглядывался на девчонку, идущую позади. Пожалуй, знай она о том, что ждало её в этой гнилой дыре, проситься сюда она бы не стала, однако ожидания её, очевидно, отнюдь не оправдались. По изрытым дорогам, на которых еще не оттаяли грязевые лужи после ночных заморозков, ходили сами жители Квартала: болезненно-худые, порою в рваной и грязной одежде, неся наперевес или засаленный мешок, или грубо плетеную корзину, или ящик. Взирая озлобленными взглядами на чужаков, обитатели самой грязной части Виндхельма проходили мимо, но за этим многозначительным взглядом скрывалось куда больше, чем простое любопытство. Атис увидел знакомое здание на небольшой возвышенности. Пожалуй, это был единственный трехэтажный дом, который можно было сыскать в данмерском поселении. Трепыхавшееся знамя над входом точно убедило Соратника в том, что пришёл он по верному пути. У клуба «Новый Гнисис» сидел какой-то обыватель, ужинавший краюхой ржаного хлеба. Руки его были обмотаны какими-то тряпками, а одежда перепачкана то ли в земле, то ли в золе. — Заведует ли ещё «Гнисисом» старина Амбарис? — своим вопросом Атис заставил незнакомца вздрогнуть. — Да, куда же он денется, — мягко ответил мужчина, убирая хлеб за пазуху. — Что-то я вас не помню. Да и увидеть человека в нашем переулке очень странно. — Проездом мы, можно так сказать, — ответил соратник. — А что с руками? Норды телегой переехали? — Нет, что ты, — устало отмахнулся. — Мы с сестрой работаем на нордов. Брат нас стыдится, но мы, по крайней мере, можем купить еды. Меня зовут Фарил. Фарил Атерон. — Суварис — и есть твоя сестра? — уточнил Атис, прищурившись. — Именно, — кивнул Фарил. — А ты… — Имя моё — Атис, — со странной улыбкой сказал эльф, протягивая руку данмеру. — Давно не виделись, старина. Жители Квартала Серых относятся к осторожностью к чужакам, но к своим соседям всегда проявляли терпимость, считая друг друга братьями по несчастью. Вспомнив былые годы и ушедшие времена, товарищи расстались на добром слове. Атис же поспешил в «Новый Гнисис», вид которого не внушал впечатления новизны. — Что за название такое странное? — несмело спросила Рия, засмотревшаяся на табличку у двери. — Напомни мне по возвращении дать тебе первый том «Красного года», — отрезал Атис. — Веди себя тихо, в разговор не встревай. — Ладно, — буркнула имперка и вошла в клуб вслед за товарищем. Данмерская таверна оказалась такой же убогой, как и вся улочка, которую видела Соратница. Грубые стены, сколоченные из неровных досок, казалось, держались на честном слове, а пол, прикрытый потёртым грязным ковром, будто бы вот-вот провалится. За крепкой барной стойкой, над которой висел потрёпанный гобелен, стоял престарелый данмер, облокотившись на столешницу и внимательно наблюдая за тем, как его помощник лениво скребет метелкой, выметая мусор из половиц. Трактирщик не сразу признал в Атисе старого знакомого, однако, сославшись на «стареющую память», всё же любезно пригласил соратников за стол. С лестницы, прихрамывая на левую ногу и цепляясь тонкими пальцами за шаткие перила, в зал спустилась худощавая женщина, прикрывавшая свою наготу зелёной простыней. Пряча своё тело, словно иссушенное жарким солнцем Эшленда, данмерка мелкой поступью приблизилась к барной стойке, исподлобья разглядывая присутствующих. Заметив Амбариса неподалёку, эльфийка направилась напрямик к хозяину таверны. — Мне приснился кошмар, — хриплым голосом сказала данмерка, уставившись прямо перед собой пустым взглядом, теребя плечо Амбариса. Рия всмотрелась в лицо странной незнакомки. Под глазами огромными почти черными пятнами лежали синяки, впалые скулы были испещрены нездоровыми язвами. — Иди наверх, пожалуйста, — пытаясь скрыть раздражение, наигранно-мягким голосом сказал трактирщик, взяв худую кисть пришедшей. — Я же просил тебя. После того, как женщина ушла, едва удерживая равновесие, Амбарис лишь обронил «моя дочь», залпом осушил целую кружку вина и скривился, пытаясь перебороть неприятные ощущения. Собеседники сразу поняли, что о гостье стоит забыть, словно её и не было. Атис, желая разрядить обстановку, решил перевести тему. — Кто еще интересный бывал тут? — Жил у нас один тип. Странный, поехавший абсолютно, — пожав плечами, сказал Амбарис. — Невыносимый зазнайка. Рассказывал, будто застал крушение Баар Дау и гибель Вивека. Ушел, ушел тот мутсэра, три года как. Ни малейшего письмеца, никаких известий, словно канул в Обливион. Да и уходящие отсюда не имеют привычки возвращаться и связываться с этим жутким местом. — Неужели ничего нельзя сделать? — вдруг спросила Рия, игнорируя испепеляющий взор Атисовых глаз. — Чтобы жить в мире, а Квартал сделать местом, приятным для посещения. — Не нужны нам посетители, — сухо сказал Амбарис. — Норды заняты войной, стражников — два с половиной на весь район. Наверно, единственный уважаемый норд, который иногда приходит к нам и внушает хоть какую-то надежду — этот Брунвульф. Но, мне кажется, немногое изменится, если ему удастся чего-то добиться. Дело даже не в расизме нордов, а в них… В нас самих. — Почему? — недоумённо спросила Рия. — Что мешает данмерам взять себя в руки и начать жить, а не выживать? — Трудно объяснить, — вздохнул данмер. — Здесь и время не лекарь. Они устали, озлобились, разочаровались. Мы все, а не только те, что шатаются пьяными по кварталу, проклиная богов. Атис и Рия покинули Виндхельм ближе к ночи, когда сияние Массера и Секунды озарило белоснежные сугробы у стен. Рольф Каменный Кулак, потирая бока, на сей раз не пошёл в Квартал Серых, а Амбарис Рендар, убирая со стола кружки, на мгновение задумался: каково это — счастливо жить? Жалеет ли себя счастливец? *** Рия не ожидала, что судьба вновь приведет её в Виндхельм. Могущественный город стоял той же нерушимой твердью, словно война не проносилась жутким вихрем по этим землям. Ничем не изменились улочки, всё те же прохожие. Вспомнив, что в Виндхельме нынче правит новый ярл, тот самый, что когда-то волновался за соседствующих данмеров, соратница задалась вопросом, изменилось ли что-нибудь в Квартале Серых? Нашли ли в себе силы тёмные эльфы, смогли ли начать новую жизнь? Пожелав узнать это, имперка направилась прямиком к тому закоулку, где она когда-то ходила с Атисом. И вновь её ожидало разочарование. — Поверь, пройдет не один год, прежде чем они «проснутся» после этого кошмарного сна, — тихим голосом сказал Амбарис, протирая полотенцем тарелки. — Хотят ли они этих перемен? Не думаю. Привычка — плохое дело, особенно когда это касается образа жизни. Главное, чтобы гордыня в них не взыграла. Почему-то мне до сих пор кажется, что большинство моих соседей по-прежнему слепы. Они жалеют себя, обвиняя всех и всё. Пожалуй, не найдётся уже ничего, что перевернёт их сознание. Рия, огорченно вздохнув, слезла со стула и собралась уходить. — Как там Атис? — вдруг спросил трактирщик у уходящей соратницы. — Он — герой, — гордо сказала имперка и покинула таверну. Рия оглянулась по сторонам, едва она вышла из душной таверны. Всё те же запахи, те же унылые лица, те же грязные скверы. Наверно, Амбарису не было бы дела до гибели когда-то знакомого сородича. Ведь у жителей Квартала Серых была своя трагедия, супротив которой никто из них не решался идти.