Когда Ли Суман даёт выходной, Шайни пускаются во все тяжкие

Мемберы давно поняли, что им противопоказано пить, а в особенности напиваться, да еще и всей дружной «гонин» компанией. Но они как-то совсем не думали о последствиях, когда промоушен нового альбома проходил эффективнее, чем ожидали, продажи намного превышали необходимый минимум, а директор вдруг лично отправил их передохнуть перед скорым туром. И как-то так вышло, что под конец пока еще под завязку запиханного делами дня они завалились в знакомый бар неподалеку от своего общежития и к десяткам порций разнообразных блюд не забыли заказать приличную порцию алкоголя. Ну, расслабиться же надо. В смысле, расслабиться телу, ведь мозг, похоже, у них уже успел расслабиться, если не разжижиться, а то и вовсе атрофироваться, раз к этому моменту — без грамма алкоголя! — не послал настойчивого предупреждения об опасной смеси пятерых пока еще не таких уж взрослых парней, внезапно вырвавшихся на свободу аки стадо голодных волков. Итак, что мы имеем. Известную группу Шайни и простую задачку: директор выдал выходной, мозг ничего не выдал (кроме по-дикарски восторженного «О Господи, у нас выходной, мы должны выжать из него по максимуму!»), а пять комплектов предательских тел выдали, вернее выдумали привести их в бар. Оттокаджи? На этот вопрос можно было только скептически покачать головой; ответ и так был ясен как дважды два. — Тетенька, можно еще соджу? — в очередной раз попросил Онью и, убедившись, что его услышали, расслабленно откинулся на спинку стула. Рядом с ним, уже прилично подвыпив, успев опьянеть и войти в образ Дивы, сидел Кибом. Закинув ногу на ногу, он увлеченно что-то рассказывал, обхватив двумя руками руку Джонхёна, сидящего напротив, и играясь с его многочисленными часиками, фенечками и пальцами. Блинг явно против не был и, по скромному мнению Онью, даже наслаждался прикосновениями и этаким незатейливым «массажем». Он то и дело фыркал, подкалывая Ки на очередном «внезапном» повороте в его истории, и улыбался уголками губ, когда тот начинал смеяться немного чересчур звонко, закидывая голову чуть назад. Если бы Онью не знал Джонхёна, то обязательно бы предположил, что тот успел влить в себя пару рюмок алкоголя: уж больно умиротворённым и довольным он был. Но его глаза были сухими и не было похоже, что он собирался в скором временем разреветься. Онью мысленно поставил галочку напротив его имени — на пару с именем Минхо — в списке «Кто же станет теми счастливчиками, которые доставят их в общежитие», потому что только он и их Пламенная Харизма выглядели достаточно вменяемыми на фоне остальных. Оставалось только надеяться, что трезвая от алкоголя часть Джонга не возьмёт верх над той, которая давным-давно приняла значение «пожизненный алкоголик» по отношению к одной конкретной Диве, и в последний момент Джонг не плюнет на всех, вместо этого выбрав первоочередной целью целостную доставку Кибома до дома. Минхо вряд ли управится в одиночку. Посверлив Джонга пристальным взглядом для проформы еще секунд двадцать, пытаясь мысленно вбить ему в голову супер-важную задачу, от которой он не имел права отказаться, Онью перевел взгляд на сидящего рядом с ним — и напротив самого Джинки — Тэмина. Вот этот огурчик определённо уже явно давно перешел с отметки «очень пьян» на «совсем в хлам». Он светился аки солнышко, улыбался еще шире обычного (пожалуй, даже слишком), а в его глазах даже Джинки в своем далеко не трезвом состоянии и даже не присматриваясь видел безумный блеск волны алкоголя, с головой забравшей Тэмина в свои объятия. Но главная проблема — а проблема была, вдруг с ужасом, мелькнувшим в плохо соображающем сознании, понял Онью — заключалась совсем не в том, что их любимый ещё-не-совсем-совершеннолетний макнэшка набрался как не в себя, а в том, что Тэмин каждые две минуты оттягивал ворот и без того слишком большой для него футболки, обнажая выпирающие ключицы, не прекращал мило фыркать на длинную челку, так и норовящую залезть в глаза, в попытке ее сдуть и без конца облизывал свои пухлые губы. В баре было жарко, но, глядя на Тэмина, Джинки начало казаться, что его панируют в кипящем масле прямо в жерле вулкана. Он завис и непроизвольно сглотнул, глядя на блестящие от очередного облизывания губы Тэмина. Сознание немного улетело отдыхать в Санта-Монику, так любезно оставив густой туман править балом во вдруг вставшей абсолютно пустой макушке бедного лидера. Онью почти застонал, когда Тэмин неожиданно посмотрел на него, и улыбнулся, и снова облизал — ох эти чертовы губы. Онью вдруг понял, что самым большим «огурчиком» в их компании оказался он сам, иначе почему в его голове родились далеко не безобидные вещи, которые захотелось воплотить в жизнь. Желательно, с этим дьявольски соблазнительным макнэ напротив. Желательно, прямо сей— — Удивительно, как Тэминни не заметил, каким взглядом ты на него смотришь, — вдруг раздался тихий, но все еще достаточно четкий голос Ки прямо над ухом, и от едва заметного прикосновения к чувствительной мочке Джинки испуганно вздрогнул. Туман всё ещё отплясывал макарену, и слова Ки с трудом идентифицировались и раскладывались по нужным полочкам, словно специально не позволяя Джинки уловить смысл предложения. Впрочем, это не помешало ему ощутить скребущееся чувство, будто его поймали на месте преступления. — В смысле? — только и смог глупо переспросить Онью, скашивая (неудачно) глаза на Кибома, но тот только рассмеялся себе под нос от комичного выражения на его лице и как бы невзначай тоненько пропел пару строк из их давнишней песни: — Такую любовь нельзя упускать. А может, это судьба... Hello, hello~ Прежде, чем довольный собой Кибом успел вклиниться в разговор МинДжонгТэ (вернее, прервать шуточки Джонга и попытки шуточек Минхо по отношению к очень пьяненькому макнэ), Джинки резко вскочил со стула. Даже не успев удивиться, что тут же не грохнулся от количества спиртного в организме, он схватил Ки за пиджак и дёрнул на себя. Вот только Онью явно не рассчитал силушку, потому как Кибом вместо того, чтобы взлететь за шкирку к лицу лидера, лишь дёрнулся вверх и, поскользнувшись, с шумом от отъехавшего стула грохнулся на пол под шокированные взгляды друзей. В руках Джинки остался ворот от теперь уже ставшего «инвалидом» пиджака Ки. Первым спохватился Минхо, тут же сорвавшийся со своего места и протянувший руку Кибому, чтобы помочь тому подняться. — Ты чего творишь, дубу-лида? — настороженно спросил Джонхён, переводя взгляд с него на Ки, опешившего и, по всей видимости, ещё не успевшего прийти в себя от внезапной атаки их доброго-милого Онью. Всё это так напоминало ситуацию годовалой давности, когда они точно так же сидели в баре, и Джинки внезапно начал грубо опрокидывать Ки на пол, когда тот начинал противненько петь что-то о… стоп. В голову Онью закралась подозрительная мысль, что в прошлый раз Кибом тоже пел что-то подобное между пародиями на песни женских групп, а значит, мозги у Джинки отлетели отдохнуть в Тартар уже тогда? Какой кошмар. Джинки перевёл непонимающий, но уже более осмысленный от внезапной отрезвляющей догадки взгляд на Тэмина, плотно сжавшего губы. И потупился, уставившись в пол, не в силах выдержать этот неодобрительный взор, который Тэмин каким-то образом сумел выдать несмотря на количество выпитого. — Извини, нашло что-то… — пробормотал Джинки, постаравшись как можно более искренним взглядом посмотреть на Кибома, чтобы тот понял, что он правда сожалеет о содеянном. Благо, они сидели за ширмой, и никто, кроме них пятерых, не видел эту сцену, определённо не идущую на пользу репутации группы. Джинки вздохнул и, пододвинув стул Кибома к столу, сам сел на своё место. — Кажется, с меня хватит, — подвёл итог Онью, с грустью глядя на початую бутылку соджу, которое так вовремя решило подвести его. Ему определённо стоило прекратить пить… Ну, или хотя бы научиться делать это нормально. Возвращение в общагу прошло мимо Онью. Единственное, что смогло отпечататься в его сознании, это непрекращающийся смех Тэмина и недовольные вздохи Ки, когда макнэ вдруг начинал падать ниц, чтобы поцеловаться с мерзким сырым асфальтом. А ещё Джинки смутно казалось, что разок он сам едва не последовал примеру их «огурчика», споткнувшись на бордюр, но, благо, Минхо на пару с Джонхёном успешно и качественно исполняли роль самых трезвых якорей и мгновенно возвращали улетающих навстречу очередной луже друзей в вертикальное положение. А Кибом для проформы ещё и давал небольшие оплеухи пьянчужкам, объясняя это как «протрезвеете быстрее». Онью не был уверен, сработала ли тактика Кибома или же это ледяной душ, в который запихнул его Джонг по прибытию в общежитие, сыграл не последнюю роль в его отрезвлении, но, в любом случае, туман закончил пляски и счастливо помахал ручкой «до новых встреч», и Джинки с каждой минутой чувствовал себя всё лучше. Ха-ха-ха. Шутка. Мир вокруг, может, и перестал вращаться аки каруселька, но вот раздрай в голове, который оставил после себя алкогольный карнавал, не желал так легко испаряться по мановению волшебного душа. И Джинки единственным возможным способом пытался исправить это упущение: он вынужден был стоять перед раковиной и в сотый раз ополаскивать лицо холодной водой, поскольку целительную силу душа в данный момент использовал кто-то из мемберов, а ценнейшая бутылка минералки уже была выпита им самим. Несмотря на то, что часы любезно показывали третий час ночи, спать не хотелось совершенно. Онью протяжно вздохнул, вновь подставив руки под поток воды, и невидящим взглядом уставился на отчетливо выделяющиеся линии жизни на ладонях. Что за чертовщина произошла с ним в баре? Джинки всегда считал себя абсолютно безобидным и терпеливым человеком, порой даже чересчур, но в любом случае слишком добрым — добрым и определенно неспособным полезть в драку с собственным другом, с членом семьи практически. И ведь не в первый раз уже… Хорошо хоть его разумная часть вовремя напомнила о себе и пресекла весь набор глупостей, который он мог бы сотворить. «Ох, Тэмин, что ты со мной делаешь?..» С некоторых пор Джинки всё чаще стал замечать, что думает о Тэмине отнюдь не как о друге или члене семьи. Глупо было отрицать очевидное, и сейчас самым очевидным для Джинки было то, что он… Влюбился. И как только он, лидер, самый старший хён, умудрился влюбиться, да еще и в кого: в парня, в мембера собственной группы, в самого младшего из них! Логика ходила волнами от осознания, какую кашу он сотворил в своей голове. Но как бы долго Джинки не пытался абстрагироваться от этих мыслей, как бы долго не избегал их, трудно было оставаться равнодушным, трудно было забыть навсегда, когда объект очень-очень нехороших мыслей постоянно находился перед глазами, и не всегда при полном параде, и не всегда полностью одетый, и улыбающийся так искренне, и прикасающийся всё чаще и дольше, и… — Джинки-хёёён~, — второй раз за последние двадцать четыре часа совсем рядом раздался голос, а уха коснулись чужие губы, вызвав у Онью чувство дежавю, и он даже не сразу понял, кто именно был обладателем этого голоса. — Т-Тэмин?! Джинки запоздало дёрнулся в попытке отстраниться, но младший Ли ловко обвил его руками за талию, прижав его к себе, и положил голову на плечо. — Почему ты не спишь, Джинки-хён? — по-детски невинным голосом спросил Тэмин, касаясь щекой щеки Онью, а пальцем вырисовывая на его домашней футболке замысловатые узоры, которые каким-то образом определённо просачивались через ткань и кожу, вызывая стаи ощетинившихся мурашек, и скручивали все внутренности в тугой узел, забирающий способность нормально дышать. Видно, душ не помог протрезветь не только Джинки, но и Тэмину, от которого шёл сильный аромат какого-то фрукта, кажется, дыни; Онью был не в состоянии определить точн— Ох ты ж мать твою! Джинки вдруг с ужасом и новой волной мурашек осознал, что не чувствует на теле Тэмина ни футболки, ни майки, ни пижамных штанов, и оставалось лишь надеяться, что на нём было хотя бы нижнее бельё, иначе же… Джинки боялся даже представить. Это было уже слишком, слишком близко, слишком опьяняюще, слишком испытующе для человека, который только что вновь пытался затолкать свои чувства в самую глубокую яму в сердце и закрыть её на тысячи замков. — Тэмин, ты где одежду свою успел растерять? — изо всех сил пытаясь говорить спокойно — как будто это было возможно, — а не почти сорвавшимся на фальцет голосом, Джинки чуть повернул голову, чтобы увидеть макнэ хотя бы краем глаза, но вместо этого мазнул по его губам своими. Сердце ушло в пятки, сделало кульбит и затем взлетело к горлу на скорости миллион нервишков в секунду, а Тэмин словно и не обратил внимания, лишь чуть отстранился, улыбаясь, и как само собой разумеющееся ответил, пожав плечами: — Так жарко же, хён~ А руки, в противовес своим словам, всё ещё не соизволил убрать от тела Джинки, из-за чего тот то и дело начинал то краснеть, когда шаловливые пальчики Тэмина слегка задирали футболку, то белеть, когда футболку задирали уже не очень слегка. — Тогда почему ты прижимаешься ко мне, Тэминни? — почти проскулил Онью в совершенно не свойственной ему манере, не в силах совладать с собственным голосом, дрожа от прикосновений, но разумом все еще пытаясь найти логическое обоснование происходящему. Ну не мог же алкоголь так сильно пошатнуть способность младшего разумно мыслить! И было не похоже, что Тэмин так распутно лунатил. Последним, в смысле, лунатизмом, не распутным, если кто и страдал, так это сам Онью, но сейчас определённо был не тот случай. Что же Тэмин сейчас творит и осознаёт ли, что творит? Но этот и все прочие вопросы моментально самоуничтожились с большим и ярким взрывом, когда мягкие губы накрыли сонную артерию, а к нежной коже живота прикоснулись холодные пальцы. Джинки пришлось вцепиться в столешницу всеми пальцами, ибо предательские конечности решили отказать в выполнении своих прямых обязанностей и, превратив ноги в сахарную вату, едва не уронили его на пол. — Ты так долго умывался холодной водой, и я подумал, что ты наверняка успел замерзнуть и теперь хочешь погреться. «Почему в качестве грелки ты решил использовать себя?!» — мысленно заорал в истерике Онью. От прикосновений, с каждой секундой заходящих всё дальше, кружилась голова, а перед глазами мигали разноцветные звездочки, но, как бы приятны — и, господи, так невероятно желанны — не были действия Тэмина, Джинки не собирался пользоваться его состоянием. Он не выдержит, если сейчас позволит себе зайти туда, куда не следовало, а завтра Тэмин всё вспомнит и… Джинки вздрогнул, представив это, и сжал руку в кулак. Нет-нет-нет. «Тэмин пьян и не понимает, что творит, я должен всё это остановить». Но когда Онью обхватил Тэмина за запястье, чтобы отцепить его от себя, вся уверенность в неправильности происходящего лопнула как мыльный шарик. Джинки отчётливо ощутил, как быстро билась венка под тонкой кожей, и как едва заметно подрагивали руки Тэмина, и как резко ослабла хватка, когда он попытался отстраниться от него. Джинки помедлил всего секунду перед тем, как развернуться — и тут же столкнуться со слишком осмысленным взглядом Тэмина, чьи руки всё ещё лежали на бёдрах Джинки, но так, словно одно его слово — и Тэмин моментально построил бы невидимую стену, границу которой так долго не осмеливался нарушить Онью. И вместо тысячи слов, мгновенно разрушивших бы всё, Джинки выкинул все мысли из головы и прикоснулся к губам Тэмина своими, успев заметить, как удивлённо расширились его зрачки. Сердце билось как заведенное, искрясь и грозясь превратиться в подобие вечного двигателя, взамен забирая способность двигаться у самого Онью, который был не в состоянии сделать окончательный шаг навстречу манящей пропасти и углубить поцелуй. Но сдаться и отстраниться он тоже не мог. Он глухо простонал, раздираемый внутренними противоречиями. Несильно прикусив нижнюю губу Тэмину и немного оттянув, мысленно умерев от осознания, что они оказались еще мягче, чем он предполагал, Джинки чуть отстранился и, не открывая глаз, хрипло прошептал, уткнувшись лбом в лоб Тэмина: — Пожалуйста, Тэмин, скажи мне отойти, сейчас же. По впадинке на шее шелком пробежались ловкие пальцы, невесомо коснувшись отросших волос. — Ни. За. Что, — по слогам произнёс Тэмин, и, всё-таки открыв глаза, Джинки увидел на его лице довольную улыбку победителя. И этого было более чем достаточно, чтобы расплавить все сотни и тысячи замков, что из последних сил сдерживали Джинки, и, наконец, позволить ему сделать то, что он хотел сделать уже давно. Джинки вновь поцеловал Тэмина, искренне и по-настоящему, зажмурившись до пестрящих огоньков перед глазами. Он прижался к нему всем телом, а затем приподнял, чтобы посадить Тэмина на обеденный стол, и тот сразу же обвил Джинки ногами за бедра, притянув ближе, и зарылся обеими руками в его вьющиеся волосы. Джинки с упоением водил руками по бархатистой коже, пальцами пересчитывал выпирающие ребра, зарывался в длинные волосы, непроизвольно сжимая их, когда Тэмин со вздохом прерывал поцелуй, чтобы набрать в легкие еще воздуха, и не мог перестать покусывать, оттягивать и просто сжимать эти невероятные мягкие губы Тэмина своими. — Хёёён, — вдруг простонал Тэмин, когда Джинки, придвинувшись еще ближе, дотронулся до заметно выпирающего бугорка между ног младшего, тут же вздрогнув и оторвавшись от зефирных губ Тэмина. И только в этом момент до Джинки дошло, что он творил и где — прямо в сердце общежития на виду у любого, кто решил бы выйти попить водички на ночь глядя. Как-то не хотелось травмировать психику мемберов, когда психика самого Джинки сейчас трещала по швам. И он пробормотал: — Мамочка не обрадуется, если наш обеденный стол превратится в кровать. Тэмин лишь глухо рассмеялся, между делом бесстыдно потираясь ступней о ложбинку между обтянутых тканью ягодиц Джинки, заставляя того краснеть, и прошептал на ухо: — Ничего страшного. После того, как недавно я застукал его здесь вместе с Джонхёном, он и слова нам не скажет. — И прикусил чувствительную мочку, жарко дыша на ухо, от чего по телу Джинки галопом забегали табуны мурашек, опять. Онью даже не удивился тому, как легко Тэмин сдал Кибома, но, несмотря на заманчивое непроизнесенное предложение остаться здесь и познать все прелести зашкаливающего адреналина от осознания, что их в любой момент могут застукать, оставаться на кухне он не собирался. Только не в этот раз, который, Джинки надеялся, станет далеко не последним. Поцеловав Тэмина под подбородок, Джинки озвучил свои мысли и под забавляющийся смешок Тэмина, словно другого он и не ожидал, подхватил парня на руки, чтобы поскорее смыться с места преступления в более укромное место — комнату самого Джинки. Когда он оперся коленкой о кровать, Тэмин, до этого охватывающий его, словно панда, отцепился и плюхнулся на спину, и даже в темноте комнаты, освещаемой лишь лунным светом, Джинки видел его улыбку, пристальный взгляд и огнем разметавшиеся длинные волосы. Он запер дверь и забрался на постель, усевшись между разведенных, но согнутых в коленях ног Тэмина. Грудь младшего неравномерно и высоко вздымалась, каждые несколько секунд обнажая впалый живот, и Джинки невольно залюбовался этим эксклюзивным зрелищем. — Ты невероятен, Тэмин, ты знаешь это? — восторженно прошептал сквозь темноту Джинки, коснувшись коленки парня и медленно заскользив вниз по внутренней стороне ноги, сразу почувствовав кончиками пальцев гусиную кожу и увидев, как замер Тэмин от задержанного дыхания. Руки Тэмина, протянутые над головой, сжали одеяло, когда Джинки подцепил пальцем край его боксеров, а глаза сверкнули решительным блеском. И он облизал порядком искусанные губы, словно специально дразня Онью. Джинки широко улыбнулся. Ох уж этот Тэмин, наглый макнэ, но от этого не менее прекрасный. Джинки наклонился, оказавшись между ног Тэмина, а лицом — прямо перед лицом младшего, вдруг ставшее таким умиротворенным, а взгляд внимательным, что Джинки усомнился: не галлюцинацией ли были все эти взгляды и улыбки пару минут назад? Тэмин приложил ладонь к щеке Джинки и легонько погладил, заправил за ухо прядь волос и чуть надавил за шею, притягивая к себе для невесомого поцелуя, который вдруг показался Джинки намного интимнее прошлых. Миллионы маленьких молний пробежали по телу, успев поиграть в волейбол всеми внутренностями, и Джинки едва не прослезился от распирающих его эмоций. Он был готов сказать те самые три слова. Но вовремя прикусил себя за язык, слишком хорошо понимая, что сейчас было слишком рано для этого. — Ну что ты со мной делаешь, горе ты наше, а? Тэмин в ответ только издал короткий смешок и заскользил рукой по руке Джинки, перепрыгнул на талию и, достигнув края футболки, вцепился в нее своими пальчиками. — Бу~ Я не горе. А вот наличие на тебе одежды, Джинки-хён, — очень даже горе. Джинки неловко рассмеялся. — Мы можем исправить это упущение прямо сейчас. Джинки поднялся, собираясь снять футболку, но Тэмин, резво подскочивший следом, сам потянул её наверх и, отбросив её в другой конец комнаты, удовлетворённо улыбнулся. — Давно хотел это сделать. — Я заметил, — хохотнул Джинки и втянул Тэмина в новый поцелуй, пока тот стягивал с него пижамные штаны. Нехотя оторвавшись от парня, Джинки выпутался из штанов и, отправив их прямиком на рандеву к футболке, завалился на кровать, утянув за собой Тэмина и сразу же вернувшись к любимым губам. Тэмин тем временем поглаживал руки Джинки, и от щекотливых прикосновений, от ощущения горячей кожи на груди и мягких губ напротив его собственных сердце не переставало биться в сотни раз быстрее, набатом отдаваясь в ушах, и в какой-то момент Джинки начал подозревать, что его бешеный стук эхом раздаётся по всей комнате. — У тебя такая гладкая кожа, — произнёс Тэмин, с прищуром глядя на него, и затем куснул за плечо, заставив Джинки вскрикнуть от неожиданности и оставив небольшой быстро исчезающий след и пульсирующую боль на грани наслаждения. — И очень нежная. — Не знал, что ты любишь кусаться, Тэминни, — протянул Джинки, зарывшись пальцами в волосы парня и на секунду сжав их в отместку за укус. — О, ты многого обо мне не знаешь. Тэмин нахально улыбнулся и поцеловал место укуса. — Можешь расслабиться и получать удовольствие. — Это не совсем честно, но если ты хочешь… Джинки послушно, хотя и нехотя, убрал руки от тела Тэмина, позволив ему творить всё, что вздумается. Тэмин благодарно легонько поцеловал Джинки в губы, а затем принялся оставлять следы поцелуев на щеках, скулах, подрагивающих веках и на носу, от чего Джинки физически не мог перестать широко улыбаться, удивляясь, как от сжимающего горло умиления и радости у него ещё не свело мышцы лица. Но когда Тэмин вновь коснулся губами его уха, осторожно прикусил мочку и оттянул, начав мучительно медленно посасывать, словно уже поняв, какими чувствительными были уши Джинки, сердце ушло куда-то в пятки. А вместе с жарким дыханием и невесомыми прикосновениями кончика носа к ушной раковине, действия Тэмина стали настоящей пыткой; Джинки словно бы ударили током в миллион вольт, и он не смог сдержать тихий гортанный стон, когда к насилованию его уха присоединилась ещё и рука Тэмина, легонько сжавшая между пальцев его сосок. Тэмин спустился ниже, волосами щекоча оголённую кожу, лизнул выпирающий кадык и прижался к нему губами, следуя за ним вверх-вниз при каждом нервном сглатывании Джинки. Он покрыл поцелуями грудь, дразнящее лизнул соски, а затем без предупреждения втянул один из них его в рот, и Джинки пришлось прикусить руку, чтобы не закричать на всё общежитие. Он шумно дышал, почти закрыв глаза и видя лишь расплывчатую макушку Тэмина, активно орудующего своим языком, облизывающего, посасывающего и изредка болезненно прикусывающего чувствительную кожу. Но самым «страшным» оказалось не это. Тэмин устроился между ног старшего, сжав бока, и начал плавно поглаживать тазобедренные косточки большими пальцами, а затем вдруг обхватил губами заметно выпирающий бугорок, прижавшись к нему разгорячённым языком, и тогда Джинки выгнулся дугой, громко простонав имя младшего, вцепившись в одеяло двумя руками и подавившись собственным вдохом. Он и представить себе не мог, что младший мог быть таким решительным, почти на грани разврата. Тэмин отстранился на секунду, и, встретившись с ним взглядом, Джинки решительно произнёс слегка дрожащим от возбуждения голосом: — Ну нет, хватит с тебя самостоятельности. И, схватив Тэмина за запястье, притянул его выше, тут же поменявшись с ним местами и втянув в напористый поцелуй. Легонько укусив выпирающую ключицу и довольно улыбнувшись на раздавшееся шипение, он проложил невесомую дорожку поцелуев на теле Тэмина. Подцепив края боксеров и стянув их, мысленно сгорая от мысли о происходящем, Джинки сжал бедра Тэмина, и, помедлив лишь секунду, лизнул сочившийся смазкой член, и тут же услышал судорожный вдох. Он обхватил головку губами и начал медленно методично посасывать, интуитивно убрав зубы и пытаясь понять, каким образом доставить Тэмину ещё больше удовольствия. Это было… странно. Стыдно было признаться, но Джинки не раз снилось, как он занимается с Тэмином любовью, но в действительно всё оказалось абсолютно не так, как бывало во снах. Под ладонями Джинки плавилась бархатистая кожа. Руки Тэмина, запутавшиеся в его волосах, сжимали их, когда Джинки на секунды отрывался от своего занятия и член младшего окутывала мучительная прохлада. А когда он вновь опускал голову, Тэмин надавливал на затылок Джинки, без слов приказывая ему взять еще глубже, и тогда в подарок до ушей доносились громкие протяжные стоны вперемешку с тяжелым дыханием, которые Тэмин безуспешно пытался заглушить, уткнувшись лицом в подушку, и это было лучшим из возможных вознаграждений. Сейчас все это было так… Реально. Все чувства будто вмиг обострились, вызывая слишком много разнообразных эмоций, и идентифицировать все Джинки было не под силу. Но одно он знал точно: ему было совсем не неприятно, напротив, факт того, что Тэмину хорошо, настолько, что он не прекращал стонать от удовольствия, вызывал чувство эйфории, и близко не сравнимое с тем, которое Джинки испытывал даже во время концертов. — Джин… ки… Хееен… — по отдельности простонал Тэмин, почти прокричав последнее слово, и резко выгнулся дугой, особенно сильно сжав прядь волос Джинки и непроизвольно прижав его максимально близко к себе, так, что головка члена уперлась в заднюю стенку горла Джинки. У него из глаз брызнули слезы, и в следующую секунду он почувствовал, как по горлу стекает что-то вязкое. — Чёрт… Джинки-хён, прости, я не специально… — едва различимо прошептал Тэмин, который, видимо, остался совсем без сил. Его тело было испещрено едва заметными капельками пота, и теперь он пытался наполнить легкие необходимым кислородом, от чего его грудь быстро-быстро вздымалась. — Все в порядке, — чуть хрипловато заверил Джинки, стерев дорожки слез и чуть поморщившись: горло немного саднило, но небольшая боль определенно стоила того, что только что произошло. На ватных согнутых руках Джинки добрался до лица Тэмина и, прижавшись к его губам, втянул в неспешный, тягучий поцелуй, завалившись на бок и переплетя их пальцы. — А теперь я могу продолжить то, на чем остановился? — вдруг спросил Тэмин, мазнув губами по скуле, и приподнялся, уже намного бодрее, чем пару минут назад. — Тэмин, может, не н— Но Тэмин ловко оседлал Джинки и приспустил белье, обхватил рукой его стоящий член, большим пальцем оттянул головку и нарочно медленно принялся водить рукой вниз-вверх, растирая смазку по всему члену. Действия Тэмина сводили с ума, и его неуверенно-вопросительный взгляд, то и дело метающийся в сторону лица Джинки, одновременно умилял и возбуждал ещё сильнее. Джинки с трудом контролировал рвущиеся наружу стоны; он решил подразнить Тэмина и полюбоваться его озадаченным видом. Джинки был уверен: сейчас в голове младшего метались негодующие мысли навроде «почему хён не стонет, я же делаю всё то же самое!», и— — Ах! — всё-таки выдохнул он, когда Тэмин сделал что-то необъяснимое своей рукой и тут же радостно вскинул голову. Джинки встретился с широкой улыбкой, от которой моментально потеплело в груди. Перед глазами замигали разноцветные лампочки, когда младший повторил движение, и снова, и снова, и — внезапно погрузил головку в горячий рот, и тогда и так переполненная клетка эмоций в груди Джинки взорвалась с мощным хлопком. Вздох комом встал в горле, преградив путь кислороду, а сознание на мгновение накрыло, и единственными слышимыми звуками стали лишь шум в ушах и колотящееся как сумасшедшее сердце. — Мы квиты, — донеслось до ушей Джинки спустя несколько секунд. Он посмотрел на Тэмина, освещённого лунным светом, из-за тот казался почти нереальным; от вида растрёпанного парня, стирающего со своих пухлых губ капли спермы, дыхание Джинки вновь помахало ему белым флагом. Сознание так и просилось сказать «Ты великолепен», но Джинки мог лишь заворожено смотреть, впитывая, запоминая каждую чёрточку Тэмина — на случай, если завтра утром он проснётся и поймёт, что произошедшее было всего лишь слишком реальным сном. — Иди сюда, — в итоге позвал Джинки, совладав со своим предателем-голосом, и потянул Тэмина за запястье. Они вновь целовались, медленно и лениво, пытаясь привести дыхание в порядок. Энергия, ранее взявшаяся из ниоткуда, полностью исчерпала себя и быстро, как последние капли зарядки в телефоне, исчезала на глазах, из-за чего движения становились всё заторможеннее, а желание открывать глаза пропадало с каждой секундой. Джинки нащупал одеяло, наполовину свисающее с кровати, и притянул его к себе, собираясь накрыть себя и Тэмина: как бы жарко им не было сейчас, скоро эффект пройдёт, и будет не здорово, если назавтра им «повезёт» и они оба проснуться с насморком. — Спасибо, — в губы пробормотал Тэмин и, легко поцеловав, уткнулся носом в шею Джинки, положив руку ему на талию. Внутренности всё ещё продолжали переворачиваться и делать кульбиты от этих простых, но таких невероятно приятных действий, и Джинки, заправив прядь за ухо младшего, нежно чмокнул его в лоб, и тихонько прошептал: — Пожалуйста, не исчезай утром. И сознание вместе с этими словами погрузилось в мир сновидений. Проснувшись спустя несколько часов от бьющего в глаза утреннего света, Джинки не захотел открывать глаза. Ночные события яркой картинкой стояли перед глазами, и поверить, что это был сон, было невозможно. Но он боялся открыть глаза и увидеть пустоту на месте, где должен был быть Тэмин. Он надеялся, что тот остался, но крохи сомнения и разъедающего страха не позволяли ему решиться принять реальность такой, какой она была — с Тэмином или без него. Досчитав до десяти — просто чтобы успокоить нервно колотящееся сердце — Джинки вдохнул, и следом распахнул глаза, и тут же непроизвольно воскликнул бы что-нибудь, если бы не необходимость выдыхать. Тэмин всё ещё был здесь, рядом, в его кровати, и мирно спал, уткнувшись лицом в подушку и мило приоткрыв рот, из-за чего подушка успела порядком намокнуть. И глядя на это зрелище, Джинки не смог сдержать смешок — полузабавляющийся, полунервный от всё ещё не прошедшего неверия. Плечо и большая часть тела младшего, слишком светлая под лучами раннего солнца, была неприкрыта одеялом — скорее всего из-за привычки Джинки во сне укутываться оным с кончиков ног до макушки головы. Джинки подтянул одеяло повыше, укрыв Тэмина, но случайно разбудил того. Сонно хлопая глазами, Тэмин уставился на Джинки пустым взглядом, ещё пребывающим на грани сна и реальности, и старший задержал дыхание: одно дело то, что Тэмин всё ещё был здесь, но совсем другое — то, что он решит сказать ему. И Джинки боялся, что он скажет, что произошедшее было ошибкой, как в лучших традициях мелодраматичных фильмов. Но Тэмин не был бы Тэмином, если бы первым делом не сказал: — Джинки-хён, ты жутко храпишь. — И милая улыбка на лице, словно не гадость-правду сказал, а самый сладкий комплимент, что всё равно не помешало Джинки искренне широко и облегчённо улыбнуться. Именно в такого Тэмина и влюбился Джинки: порой несущего несусветную чушь, обращающего внимания совсем не на те детали, на которые следовало бы; порой не гнушающегося откровенно манипулировать своими хёнами на правах младшенького и отнюдь не невинного цветочка, каким его представляли фанаты (и чему сегодняшняя ночь была подтверждением). — А ты пускаешь слюни во сне. Тэмин тут же покраснел и поспешил стереть следы своего «преступления». Несколько секунд внимательно посмотрев на потупившего взгляд в подушку младшего, Джинки всё-таки собрался и произнёс то, что беспокоило его: — Тэминни… Как ты так быстро протрезвел вчера? — Ну, хорошо, может быть не совсем то, что его действительно беспокоило. — Когда я смотрел на тебя в баре, ты казался самым перевыпившим из нас пятерых. На этот раз Тэмин по какой-то неизвестной причине покраснел ещё сильнее, часто заморгав и нервно облизав губы. — Ну…— после долгой минуты молчания выдохнул младший. — Правду сказать или лучше соврать? Зная, каким большим врунишкой был Тэмин, услышать такой прямой вопрос было едва ли не великодушно оказанной честью, и Джинки подозрительно поднял бровь, начав подозревать что-то неладное. — Правду, пожалуйста. — Я пил только воду. То есть, может быть не только воду, но в основном. А еще я хороший актер, когда мне это выгодно. Рот Джинки непроизвольно приоткрылся, а сам он шокировано уставился на пристыжено отводящего взгляд Тэмина. — То есть… Ты все это спланировал?! Джинки не мог поверить, что Тэмин оказался ещё более хитрожопым эвил макнэ, чем все его представляли, а ещё не веря в то, что вчера тот вытворял всё на абсолютно — хорошо, на почти — трезвую голову. — Не совсем… Но Кибом сказал... — В этом ещё и Кибом участвовал?! — подскочив на постели, на этот раз громче воскликнул Джинки, у которого в мозгах только что поезд сошёл с рельс, нарушив привычную работу мозга. Нет, он мог ожидать чего-то подобного от своих мемебров, но эта новость обухом ударила по голове. Тэмин поспешил принять сидячее положение вслед за ошеломлённым лидером и обхватил его ладонь двумя руками, начав нежно и успокаивающе поглаживать. — Если бы не Кибом, я бы никогда не решился на… всё это. Но он сказал мне: «Открой глаза» и посмотрел таким понимающим взглядом, и тогда в голове родился этот безумный план, и вот мы сейчас сидим здесь… Вместе. И… Тэмин нервно сглотнул, сжав руку Джинки — скорее всего неосознанно, — и с надеждой посмотрел в глаза старшего. «Наверное, несколько минут назад я смотрел на него точно так же», — промелькнуло в голове Джинки и он, вновь улыбнувшись, вместо слов наклонился к лицу Тэмина и мягко прикоснулся к его губам своими, отчего собственное сердце затрепетало тысячами невесомых крылешек. Теперь он знал, каким был ответ Тэмина на так и непроизнесённый вопрос, а большего ему пока и не надо. — Думаю, нам надо будет сказать Кибому спасибо… Когда-нибудь потом, — с небольшой усмешкой произнёс он, уткнувшись в лоб Тэмина своим и всё ещё держа его за руку. — Не будем радовать «мамочку» раньше времени. — Он будет психовать. — Улыбка Тэмина выглядела по-садистски довольно. — Тогда мы купим ему новую шмотку, он нас простит и приготовит вкусный пир, ммм, еда! Джинки сглотнул и потёрся носом о щеку Тэмина, заставив того засмеяться. — Теперь я официально буду ревновать тебя к еде. Печальная участь, может быть, не надо было следовать «совету» Ки? От слова «официально» по телу пробежали мурашки. — Э, нет, что сделано — то сделано, — качнул Джинки головой и крепко обнял младшего, молча выражая благодарность за… просто всё: от последних произнесённых слов до одного его нереального существования. «И как только на мою голову выпал такой подарок? А! Наверное, в прошлой жизни я спас какое-нибудь королевство». Или даже целый мир, потому что меньшего Тэмин уж точно не стоил.