Красота души

- Манта, беги! Девушка кивнула и помчалась прочь от скелетов так, словно на ногах у нее выросли крылья. Ей казалось, что она почти не касалась пальцами кладбищенской травы, не чувствовала дождя, стекающего по коже. И тем не менее она попалась. Костяшки пальцев, все в мокрой земле, пахнущие затхлостью и тленом, схватили ее, коснулись кожи голых ног, отчего сердце зашлось в бешеном ритме. Рюкзаком Манта пыталась отбиться от схватившего ее скелета, впервые в жизни жалея, что не взяла с собой любимую настольную энциклопедию. Такой вполне можно проломить чей-то пустой череп. Бессилие, полное бессилие, когда ее звездочкой разложили на мокрой траве. Манта все еще пыталась дергаться, а над ней уже нависала фигура некроманта. Спутанные бледные волосы упали на лицо, закрыли глаза с жуткими лиловыми синяками, лишь шевелились подкрашенные губы. Или они это у него от магии такие? - Не дергайся, иначе могу ошибиться. Больше скелетов, зомби и призраков Оямада Манта боялась только острых колющих и режущих предметов вблизи от своего тела. От уколов она бегала, как от огня, дрожала, как осиновый лист, когда ее все-таки ловили отцовские слуги и тащили к врачу. Она боялась, жутко боялась. Боль пронзила тело маленькой искоркой, сначала узкой, единственной, но затем она разрасталась, следуя за движением лезвия скальпеля. От неожиданности девушка закричала. А Фауст продолжал, он резал методично, аккуратно, пальцы держали скальпель уверенно и ловко. Но взгляд его оставался скучающим. Ему не нужна была Манта, не интересен был ее маленький скелет. Все лишь для того, чтобы позлить, расстроить Йо. Девушка прикусила губу. Она уязвимое место Йо, его слабость. Ну, почему, почему она не может постоять за себя? Почему вынуждена лежать сейчас на траве, разрезаемая на части маньяком? - Йо... - она плакала. Хотелось попросить прощения, сказать, что она обязательно станет сильнее, увереннее. - Манта! - друг пытался вырваться. Нет, она не должна кричать. Не может, не имеет права. Боль накатывала волнами, то слабее, то сильнее, но не исчезала совсем. Оямада уже не помнила себя от этой бесконечной боли. Кажется, Фауст таки запустил руку ей во внутренности. Пока только с помощью магии, не вредя органам. Его присутствие чужеродно, его ладонь - ледяная. Запах крови, вкус соли на губах. Она не должна кричать, не должна. Боль, боль, боль. Как же больно и страшно. Йо, пожалуйста, поторопись. Слезы стекали по вискам, терялись в мокрой траве. Боль разъедала ее, не давала вздохнуть, голова кружилась. Она видела собственные ребра, открытые, окровавленные. Ужасающее зрелище. - Не трогай ее! - рядом раздался хруст, и тело подхватили теплые, такие знакомые руки. Манта не подозревала, как же она замерзла от ледяных прикосновений Фауста. - Спасибо, Йо, - она улыбнулась. - А я не кричала. Лицо шамана как-то странно искривилось, как будто он испытывал сильнейшую боль. - Ты молодец, Манта. Отдыхай. Я обязательно оттащу тебя в больницу. Манта! Манта!!! Кажется, она потеряла сознание. Перевязав раны подруги, Йо выпрямился. Еще раз бросил взгляд на распростертое на траве тело. Бледная, лежит, раскинув руки и ноги, как сломанная кукла. Светлые волосы облепили лицо, на котором застыло страдание. Ей все еще больно, несмотря на то, что он убрал зажимы и вернул кожу на положенное место. Манта - не Анна, она не способна противостоять такому. - Какая интересная у тебя кукла, - пропел тем временем Фауст. Йо развернулся к противнику. Ему надо как можно скорее разобраться с ним и отвезти Манту в больницу. Он обещал. Не дело это - терять единственного друга. С мальчишкой играть было интересно. Всего-то и нужно, что продержаться до окончания его энергии, которой и так осталось не слишком много - капелька на донышке. Он слишком расстроен, слишком зол, слишком.... Всего слишком. Фауст неторопливо обошел своих скелетов, танцующую среди них Элизу. К лежащей на траве девушке. Маленькая, неправильная, не женственная, она всем отличалась от его возлюбленной жены. Идея пришла неожиданно. - Йо, ты ведь не возражаешь, если в этот раз я коснусь ее души? Самая темная ветвь некромантии. Разрушение души, нарушение ее стройной, четкой структуры, что приносит человеку несказанную боль. Потому что душа - его суть, без нее он всего лишь пустая оболочка. К этой магии Фауст не прибегал ни разу. Как шаману, ему это не требовалось, духи и тела умерших и так подчинялись ему, однако ему захотелось узнать какова эта девчонка на вкус изнутри. Какова ее душа, что за нее так цепляется этот мальчишка. Произнести заклинание и опустить руку в грудь девушки. - Не смей ее трогать! - шаман рвался, но на пути его вырастали костяные отряды. Фауст наслаждался его криками. Стоит ли так рвать себе жилы ради какой-то.... В пальцы толкнулось тепло. Немного обжигающее, немного колючее, но все же мягкое и уютное, как маленький котенок. Неумелый, глупенький, всюду сующий свой розовенький носик. Тепло толкалось в пальцы, оплетало их, норовило погладить. Еще ни разу ни одна душа не тянулась так к нему. Фауст застыл, не веря собственным ощущениям. А затем погрузился во тьму. Убрать все внешнее, убрать отвлекающий окружающий мир, сосредоточиться на сути бессознательной девчонки. Ее душа... поражала! Светлая, наполненная солнечными красками, золотом и янтарем, то вспыхивающая почти белым, раскаленным, как песок пляжа на тропическом острове, то сияющая насыщенным червонным золотом, каким его рисуют в детских книжках про легендарные сокровища. Она струилась, поддавалась, обтекала руку некроманта, но оставалась собой. Чистая, неиспорченная душа. Наивная и нежная. Со времен смерти Элизы Фауст не встречал такой души, хотя искал, смотрел, часто смотрел. Свет души тыкался в его руку, как слепой котенок, и Фауст невольно, немного неловко погладил суть девчонки. Та встрепенулась, словно обрадовалась, потянулась навстречу. Некромант жадно подался вперед. Ему нужно больше, еще больше. Его усталость прошла, как будто не было никакого боя, по телу разливалось солнечное тепло, а по венам - солнечное вино, которыми так щедро делилась девушка, сама того не подозревая. Йо проиграл, несмотря на то, что конец боя Фауст откровенно пропустил. - Оставь... ее... - молодой шаман еще дышал. И впервые его слова поразили... неприятно. Фауст передернул плечами. Он привык получать то, что хотел. - Я забираю ее с собой, - хмыкнул он, поднимая тело девушки на руки. Та застонала, когда длинные пальцы потревожили плохо перевязанную рану. Фауст недовольно цокнул языком. Ну кто же так обращается с ценнейшим материалом? Надо бы преподать мальчишке пару уроков оказания первой помощи, однако он и так без сил. На сегодня хватит. Он получил от этого боя гораздо, гораздо больше, нежели ожидал. Просыпалась Манта медленно, неохотно открывала глаза. Мягкое пуховое одеяло, пышные подушки создавали ощущение, будто лежишь на нежном облаке, медленно плывущем вдаль. Ничего не болело, а ужас, произошедший на кладбище, казался каким-то нереальным. Девушка медленно села в постели и поняла, что находится не в больнице и даже не в своем доме. Просторная комната с полированной, массивной мебелью, посередине стояла широкая кровать, а напротив - заставленное бутылочками и баночками трюмо с огромным зеркалом. Такие комнаты девушка видела разве что в кино про английских леди. На стуле рядом с кроватью аккуратно висело темно-зеленое платье с оборками и редкими кружевными вставками. Манта провела кончиками пальцев по мягкой ткани. В последний раз она надевала нечто подобное еще в детском саду. Порвала кружевной воротник, после чего никогда больше не рисковала при собственной неуклюжести носить столь красивые вещи. И сейчас платье становилось откровенно жалко. А еще волновал вопрос - где она? Что случилось с Йо? Как она вообще очутилась в незнакомом месте. Лучше всего отправиться на разведку. Ноги утонули в пушистом ворсе ковра, за второй дверью оказалась роскошная ванная комната. В зеркале отразилась мелкая, невыразительная девчонка с немного бледноватым лицом, спутанными волосами. Ее тело пересекало два ровных шрама. Манта провела по ним пальцами и вздрогнула от нахлынувшей боли, пронесшейся по телу. Фауст. Йо. Страшно. Она приняла душ, стараясь больше не смотреть в зеркало и не трогать шрамы. Ровные нити, незаметные под одеждой, издевательски аккуратные, они напоминали, как Манта созерцала свои собственные внутренности, полностью пораженная, бесполезная. На глаза навернулись слезы. Она должна вернуться к Йо и к Анне, к Амидамару и Рю. К своим друзьям. В шкафу не нашлось привычной одежды, пришлось надевать платье, чулки и туфельки. Манта еще раз провела руками по непривычной ткани, которая ласкала ее кожу, как мягкая волна прибоя. Даже симпатично получилось. Ручка провернулась послушно, дверь растворилась без звука, и Манта вышла. Ее комната располагалась на втором этаже и определенно являлась единственным светлым помещением в целом доме. Потому как повсюду царили тени, непонятные шорохи, перешептывания, поскрипывания, постукивания. А когда девушка спустилась по лестнице и вошла в одну из комнат на первом этаже, то закричала от ужаса. Это оказалась обеденная зала, и на стол накрывали скелеты в униформе горничных. Манта с криком развернулась и выбежала, сердце ее колотилось от ужаса. Она дергала все двери подряд, но они не открывались. Она заперта, она в ловушке. Манта дергала и дергала двери, пока одна из них не поддалась. Это оказалась небольшая комната с камином и книжными полками. Оямада влетела внутрь, забилась в угол, как мышь, закрыла голову. Нет, их не существует, это всего лишь плод ее воображения. Она сейчас проснется и окажется на больничной койке, а не в ужасном доме, запертая со скелетами каким-то маньяком. На ум пришел Фауст, его равнодушные глаза, его холодные руки, ужас захлестнул девушку по самое горло, она захлебывалась, задыхалась. Раздался скрип половиц, кто-то прошел в комнату. Манта закрыла себе рот руками, чтобы не издать ни звука, чтобы ее не нашли. - Не стоит так бояться, - мягкий, до боли знакомый голос. Манта вздрогнула подняла расширенные от ужаса глаза. Перед ней на корточки опустился Фауст Восьмой. Растрепанный, с кругами под глазами и безумным взглядом. - Дай, - длинная рука потянулась к девушке, тонкие пальцы хирурга коснулись светлых волос, и Манта задрожала. - Дай мне прикоснуться. Еще раз. Он не спрашивал, его интонация не предполагала этого. Он просто отнял руки ото рта жертвы, раскинул их и погрузил собственную кисть в ее грудь. Манта дернулась, хотела закричать. Вернулась та боль, она снова почувствовала запах влажной травы, земли и дождя. Снова услышала перестукивание костяшек. - Ну-ну, не стоит так бояться, - Фауст прижал ее к себе. - Я больше не причиню тебе вреда. Твоя душа... великолепна. Он двигал рукой, как будто перебирал пальцами невидимые струны, иногда прижимался ухом к груди. Тогда он блаженно прикрывал глаза, слушая ее сердцебиение. Манта не знала, сколько просидела окаменевшей от страха, она просто не могла шевельнуть даже пальцем. А Фауст все слушал что-то, искал, трогал. Она не чувствовала ничего, кроме ужаса, всепоглощающего, охватывающего каждый нерв, каждую клетку. Над головой раздалось разочарованное цоканье. - Ничего, ты привыкнешь, - решил наконец некромант, поднимаясь с колен и вынимая руку из груди девушки. - Идем, тебе пора подкрепиться. И так два дня спала. - Два... дня? - Манта с трудом поднялась. - В обычной больнице ты провела бы гораздо больше времени, но я использовал собственные разработки. Останутся только шрамы. На ней использовали некромантию. Манта с трудом передвигала ногами, но Фауст словно не обращал внимания, спокойно поджидал ее, показывал дорогу. Накрытый стол уже ждал их, возле одного из стульев сидел скелет собаки. Манта икнула, прижалась к дверям. - Не нужно бояться, - обернулся Фауст, погладил подбежавшего пса по костяной голове. - Это Франкенштейн, он и мухи не обидит. Элиза очень любила с ним играть. А теперь садись, тебе нужно восполнять витамины. Это я тебе как доктор говорю, - непонятно усмехнулся он. Манте кусок не лез в горло, она с трудом осилила половину тарелки, но, казалось, Фауст удовлетворен и этим. После чая он провел ее в гостиную, где усадил себе на колени и снова запустил руку в грудь. - Уже лучше, - удовлетворенно кивнул он, хотя девушка все еще была парализована от самого его присутствия. - Великолепна, - он шептал похвалы и комплименты с восхищением истинного безумца, одержимого жаждой. - Никогда еще... ничего подобного.... Восхитительна, - он уткнулся носом в русые волосы. - Превосходна, - заскользил по шее, обнюхивая, вдыхая, запоминая. - Такая теплая, такая ласковая, послушная. Наивная, добрая. Такая красивая.... Нервы Манты не выдержали, для нее было слишком много. Темнота накрыла ее, и она с радостью упала в обморок. Ей потребовалась неделя, чтобы привыкнуть к новому распорядку жизни. По утрам на стуле всегда ждало новое платье, на столе - сытный завтрак. После чего девушка как минимум полчаса проводила в руках некроманта, который что-то искал у нее в груди. И чем меньше дергалась от страха Манта, тем довольнее выглядел он. Тем не менее, вопросы задавать она не рисковала. Как и выходить на улицу. Боялась, что попытается сбежать. Что будет делать некромант с провинившейся игрушкой, было страшно даже представлять. - Фауст, отпусти меня, пожалуйста, - она попросила всего один раз, смотря в блондинистую макушку склоненной к ее плечу головы. - Нет, пока не отпущу, - он шептал лихорадочно, сжал еще крепче, как будто кто-то грозился вырвать Манту у него уже сейчас. - Не могу, не могу... ты нужна мне... такая красивая.... Манте хотелось плакать. После завтрака и традиционных объятий, Фауст на целый день закрывался в своей лаборатории, а Манта проводила время в библиотеке, откуда ее снова доставал некромант. Иногда он врывался в помещение с горящими глазами, срывал девушку с ее места, сажал к себе на колени и снова ощупывал что-то у нее в груди, восхищенно шепча неслышно. Еще один сеанс объятий проходил вечером, перед сном. Некромант никак не мог насытиться. Манта не задавала вопросов. Что бы это ни было, оно сводило Фауста с ума, пробуждало странную, непостижимую жажду. И это пугало. Пугало, что она полностью в его власти и ничего не может с этим поделать. Наконец, неделю спустя Манта решилась выйти на улицу. Ей казалось, она сама сойдет с ума, если останется в четырех стенах. Снаружи дом представлял собой двухэтажный особняк в европейском стиле, окруженный кованой оградой со всех сторон. Впрочем, девушка не обманывалась видимой слабостью ограды, у той же Анны защитные барьеры поражали воображение. Позади дома расстилался небольшой сад. Девушка прошла вглубь, к тяжелым, темным прутьями. Прикоснулась к металлу. За ним находилась жизнь. Ходили неспешно люди, мамочки с детьми, бегали кошки в ошейниках. Видимо, какой-то спальный район, машин здесь практически не было. Сзади раздалось рычание, кто-то потянул за подол. Манта обернулась, увидела недовольно ворчащего Франкенштейна, тянущего ее обратно. - Прости, я не собиралась убегать, - она уже поняла, что создания Фауста чрезвычайно умные. А Франкенштейн был приставлен лично к ней, видимо, чтобы не покинула территории поместья. - Просто... соскучилась по всему этому, - она с тоской взглянула на улицу, затем снова повернулась к собаке. - Может, побросаем мячик или палку? Скелет довольно заворчал, замахал костяным хвостом, нырнул в кусты и притащил крепкий сук. Манта усмехнулась. Хоть какое-то разнообразие. Фауст спешил домой. От слуг пришло сообщение, что его подопечная вышла в сад рано утром, но так в особняк и не вернулась. Радовало, что и Франкенштейн тоже, пес не даст девчонке сбежать. Одна только мысль, что столь прекрасная душа покинет его причиняла... неудобство. Что такое боль Фауст забыл уже на седьмой замененной кости. Она должна быть рядом. Она сама не понимает, какое сокровище скрывает. Нежное, но бесстрашное. Ее тепло струится по пальцам, отогревая саму душу, отгоняя призрак смерти. И даже Элиза кажется человечной. Девчонка должна быть рядом, должна быть с ним. Он хочет прикасаться к ее душе, пить ее тепло, ощущать запах нежной кожи, биение пульса под губами, под языком.... Столь человеческие желания уже давно не посещали его. Ограда распахнулась, некромант быстрым шагом пересек дорожку, намереваясь отправить несколько своих скелетов под маскировкой на розыск пропавшей красивой души, как неожиданно услышал тоненький скулеж. Под массивным деревом, сжавшись в комочек, пытаясь спрятаться от накрапывающего дождя, сидела его пропажа. Рядом махал хвостом Франкенштейн, приветствуя хозяина. - Почему ты здесь, а не в доме? Ты еще слишком слаба. Девушка вскинула голову, в ее глазах отразилось непокорное сияние ее души. Всего на краткий миг, но Фаусту хватило этого, чтобы возжелать прикоснуться к ней прямо здесь и сейчас. - Дверь захлопнулась, а ключа у меня нет, - пробормотала она, снова склоняя голову. На щеках заалел румянец. - Там есть слуги. Плечи подопечной вздрогнули. - Не люблю скелеты. Некромант легко приподнял ее, пронес в дом, по дороге скидывая плащ прямо на пол. Слуги поднимут. Сейчас гораздо важнее, что дождь усилил естественный аромат кожи, что румянец согрел его, сделал насыщеннее. Что девчонка перестала бояться, и теперь страх не отравлял оттенками мертвенно-синего ее золотистое сияние. Он ведь мог никогда с ней не встретиться, мог попасть на поединок к любому другому шаману. Теперь даже странно представить подобную картину. Она здесь, в японском особняке его семьи, как в отдельном мире, спрятанная ото всех. Подлинное сокровище. Ее мальчишка-шаман не сумел уберечь, она досталась Фаусту. Девушка покорно сидела на коленях, только сердце выдавало, что ей все еще немного страшно. А ее душа ластилась котенком, вилась огненной саламандрой. Фауст прикрыл глаза и чуть слышно застонал от наслаждения. Подлинный экстаз для мага смерти. Дернувшаяся девчонка снова усажена на колени, но на это раз пальцы пробежались по овалу лица, по скулам, припухшим от нервных покусываний губам. Фауст склонился к ней. Он уже и забыл, как это сладко - целовать кого-то по собственной воле. Нежно дарить легчайшие прикосновения и ласки, трепетные, как осенняя паутинка, парящая в воздухе, невесомая, серебристая. Его подопечная заслуживала только такого, только безграничной нежности и заботы. Потому что боль и страх портят сияние этой красивой души. Он поцеловал ее. Манта прижала пальцы к губам. Ее поцеловал мужчина мало того, что на двадцать лет старше, так еще и некромант, пытавшийся убить ее. Что теперь делать? Страшно. И сладко. Внутри все сжималось. Не только от привычного уже ужаса, но и.... странной, незнакомой истомы. Хотелось попробовать еще и еще, эти тонкие фиолетовые губы, этот гибкий, острый язык. Никогда раньше она не ощущала подобного. Она больше не может здесь оставаться. Но и сбежать ей не позволят. Хотя.... К концу второй недели все было продумано до мелочей. Больше всего Манта боялась своего полного неумения врать и того, что Фауст поймет что-то. Но некромант витал в облаках и на реальность мало обращал внимания. Она решилась. Заперла Франкенштейна в комнате, сказав, что пойдет в библиотеку. Какое-то время посидела там. А потом вылетела в сад, протиснулась между прутьями ограды. Ей повезло, в одном месте расстояние между ними было чуть больше, так что мелкая Оямада прошла легко. И она была свободна. Девушка мчалась по улице, огибая прохожих, смотревших с удивлением вслед странной девочке в платье с кружевами. Она мчалась навстречу собственной свободе и друзьям. Она хотела забыть дом некроманта. И его поцелуи. Манта с криком подскочила на футоне. По спине струился холодный пот, майка прилипла к телу. - Снова кошмар? - сонным голосом спросил Йо. - Да, - она нервно рассмеялась, взлохматила волосы на макушке. - Прости, пойду прогуляюсь, подышу свежим воздухом. Как и всегда в такие ночи, Манта поднялась на крышу выделенного им домика в деревне Добби. Перед ней расстилалось все поселение. Кто-то спал, кто-то бродил, вдалеке сиял столб Короля духов. Манта прикрыла глаза. Кошмары начались с появлением Фауста в их жизни. Но пока рядом находилась Анна, той удавалось отгонять их. Однако сейчас все внимание итако принадлежит Йо, и девушке негде искать спасения. Не у кого. Она боится Фауста. Во сне она ощущает ту боль, как будто ее снова вскрывают на кладбище, как будто в лицо дует дыхание смерти. Ей больно, ей страшно, она цепляется пальцами за траву и не может пошевелиться, пока скальпель мелькает над ней, блестящий острый-острый. Ей понравилось с ним целоваться. Она помнит мягкость его губ, помнит их вкус, его нежность, его сильные руки. Контраст между этим мужчиной и ее ночными кошмарами сводит с ума. Анна сказала, что он отправился вслед за ними, потому что ищет какую-то необыкновенно красивую душу. Что это означает в переводе с языка гениальных безумцев, девушка не знала, а спрашивать боялась даже у итако. - Не спится? Мягкий голос, Манта вскрикнула и перевалилась через край крыши, возле которого стояла. В последний момент ее ухватили за ногу и вернули на прежнее место. - Тебе нужно быть осторожнее, - посоветовал Фауст, усаживая девушку на свои колени. - Не хочу, чтобы ты разбилась. Так глупо. Он провел рукой по ее груди, там, где тонкими нитями прошлись оставленные его скальпелем шрамы. Лицо на миг потемнело. - Я никогда больше не причиню тебе боли, - клятвенно пообещал он, и Манта ощутила, как что-то в груди разжимается, как становится легче дышать. - Что... что тебе от меня нужно? Почему... зачем? - она не знала, как сформулировать предложения. Что сказать? Фауст изменился. Он не перестал быть экспериментатором, врачом или гением, нет, но он перестал быть убийцей. И это значило для Манты очень и очень много. - Я иду вслед за нужной мне душой, - пожал плечами некромант. - То есть - за призраком? Чем тебя Элиза не устраивает? Вы же вроде сработались. Фауст мягко рассмеялся, обнимая девушку за плечи. - Она уйдет, мы уже договорились, что после окончания турнира я отпущу ее. Несмотря на то, что она любит меня, Элиза очень устала и хочет отдохнуть. Манта приоткрыла рот от удивления. Невозможно поверить! - Но ты же... вы же... Ты так ее любишь! Фауст мягко обвел рукой овал лица девушки. - Красивая, - прошептал он, - восхитительная, искренняя, заботливая, нежная, бескорыстная. Мне нужна только такая душа. - Ты меня пугаешь, - честно призналась девушка. Его признания пугают. И то, что она сама при этом чувствует. Некромант улыбнулся и снова поцеловал ее. В какой-то момент Манта обнаружила свои пальцы вплетенными в растрепанную блондинистую шевелюру. Она прижималась, тянулась и всей душой мечтала продлить поцелуй. Как будто сама ее суть тянулась к Фаусту, хотела оказаться рядом, слиться еще больше. Пугало. Волновало. - Я влюбился заново, - признался мужчина. - В тебя. Как всегда с кристальной честностью. Манта вспыхнула до корней волос. - Но я... прости... я... ты мне нравишься... в смысле... ты хороший друг... - куда подевался ее страх? Она впервые осознала, что сидит в руках привлекательного мужчины в два раза старше нее. Молодого, с необычной внешностью. Потрясающе целующегося. Она совсем запуталась. Она боится или нет? Ей хочется или нет? Манта сама себя не понимала, готова была побиться головой об стену, если бы это гарантировало упорядоченность мыслей. - Я умею добиваться своего, поверь, - он все так же рассеянно-нежно улыбался. - Тебе понравилось со мной целоваться? Манта кивнула, краснея еще больше. Фауст с довольным видом прижал свою добычу к себе, заворачивая в белый плащ. - Для начала и это неплохо.