Недостаточно

– Мой удивительный старший лейтенант, – Шелия приседает в реверансе, а ухмылка на её лице такая широкая и нахальная, что Эгле заведомо раздражается. – Чего тебе, – отзывается жрица настороженно. Шелия в отряде почти не появляется, почтовые птицы её не находят, а майор – неодобрительно хмыкает. Не достучаться, не докричаться до Шелии – всё равно что в рельсу звонить. А тут – вот она. В своём сияющем доспехе заката. Как будто и не пропадала никуда. – Я слышала, вы собираетесь в тюрьму Дэсфероу, – всё так же шутливо-вежливым тоном продолжает капитан Линч, ничуть не смущенная холодным приёмом. Ей определённо что-то нужно. Эгле слишком хорошо знает её, чтобы этого не понимать. – Ну, – кивает жрица едва-едва. – Разрешите сопроводить вас? – Шелия откровенно веселится. Обычно Эгле подхватывает этот тон, они много дурачатся, но больше – целуются, но последнее происходит уже потом, когда Шелия спрашивает, удобно ли госпоже жрице быть снизу, не тяжело ли ей, а Эгле отвечает, что если великий остроумный капитан не заткнётся и не займётся делом, то рискует получить коленом в лоб. Обычно Эгле подхватывает этот тон, но сейчас она смотрит мрачно и исподлобья. – Рискни, – даже не улыбается. Кажется, будто они немного поменялись местами. *** Кажется, даже когда Шелии нет – она видит всё, словно в девятом отряде повсюду её глаза и уши. Эгле знает – она не связывалась ни с кем из них. А Шелия – Шелия откуда-то знает всё. *** Шелия кусается, когда чем-то недовольна. Шелия кусается сейчас, и к Эгле медленно возвращается её прежнее настроение – она дразнится, смеётся и поддевает, и так чувствует себя спокойнее. Госпожа паладин, говорит жрица, госпожа паладин, не тяжело ли вам в этом монументальном доспехе, не стоит ли вам его снять? *** Жрица любит, когда Шелия раздевается сама – любит наблюдать, но совсем-совсем не помогает. В рыжем паладине столько гордости и неприятия самой себя, пока она возится с этими застёжками и пластинами, и это так завораживающе и одновременно так нелепо, что Эгле почти ненавидит подобное. Эгле много чего в ней ненавидит и не принимает, и не упускает случая сказать ей об этом. – А ты знаешь, что твой брат, – начинает жрица ласково и ядовито, и старшая Линч выпрямляется в полный рост. – Знаю, – одёргивает она Эгле, поворачиваясь. Ничего, кроме нижнего белья, на ней нет. *** Платье жрицы удобное, раздражает только шнуровкой – шнуровкой раздражают и высокие сапоги. Эгле дёргает шнурок на груди, пока Шелия сидит у её ног и возится с обувью. – Мой прекрасный капитан, – Эгле почти поёт. – Не чувствуете ли вы себя уязвлённой? – Я у ваших ног, госпожа жрица, – Шелия смешливо фыркает, отвечая совсем не на заданный вопрос, но тень почти тут же сменяет весёлость на её лице. – Я вижу, – Эгле дёргает ногой. – Я серьёзно. Гордость Шелии – что-то такое огромное и всеобъемлющее, так что подобные вопросы вполне обоснованы. Были бы – от кого угодно, кроме Эгле. – Это мой выбор, – Шелия снимает левый сапог и разминает маленькие пальчики. – Меня никто не заставлял опускаться к твоим ногам. Это мой выбор, я же не больная, чтобы такое меня уязвляло. – Больная, – спорит Эгле, не удовлетворенная ответом. – Ага, – Шелия целует её в колено и снимает сапог со второй ноги. – Больная, – повторяет жрица, когда горячие губы прикасаются уже выше колена, – больная, – дорожка поцелуев ползёт по внутренней стороне бедра. Платье остаётся на жрице, но совсем никому не мешает. *** – И всё-таки, – Эгле милостиво позволяет себя обнимать. Точнее, это она сама так считает – Шелия смеётся и предпочитает держать свои мысли при себе. – Ммм? – паладин отзывается почти равнодушно, и жрица, почему-то вспыхнув, пинает её в бок один раз, а затем, немного подумав, настойчиво пытается спихнуть её с кровати. Линч двигается, складывает обе руки на груди и преувеличенно скорбным взглядом упирается в потолок. Эгле тихо смеётся. – Ты куст, – сообщает она Шелии таким тоном, будто это военная тайна. – Чёртов тупой куст. – И всё-таки, – отзывается Линч ей в тон. – Что: и всё-таки? – Зачем тебе со мной в тюрьму? – Эгле садится, и паладин скашивает на неё глаза. На шее черноволосой, чуть выше ключицы, видны следы зубов. Шелия собственница и Шелия дура. Она переборщила, но это как-то всё равно. – Хочу лишить тебя капитанской девственности, – Линч целует жрицу в бедро и откатывается к краю. – Обычной тебе уже недостаточно? – Эгле рассматривает свои руки и думает, что если постараться, то следы от колец можно оставить на руках Шелии. Или на ягодице, там уж как получится. Но это – не её почерк. Эгле предпочитает быть незаметной. – Ох, – Шелия вздыхает почти сочувственно. – Ты же знаешь, любовь моя. Она опрокидывает жрицу на кровать почти молниеносно, и у жрицы, наверное, никогда не будет такой же моментальной реакции – впрочем, это не удивительно, если учесть, что они постигали разные науки с самого детства. Шелия опрокидывает Эгле на кровати, и взгляд у неё такой восхитительно бесстыжий, что это просто нечестно. – Мне всегда недостаточно, – смеется Шелия, наклоняясь к её лицу. *** – Когда я стану капитаном, – Эгле стоит перед входом в Дэсфероу, и руки у неё отчего-то мелко дрожат. – Я что, буду, как ты, постоянно?.. Она не знает, что именно сказать. Постоянно где-то? Постоянно занята? Постоянно – как? – О, нет, – Шелия усмехается. – Это всё не потому, что я капитан, а потому, что мне больше всех надо. Эгле ненавидит эту черту. – Всегда недостаточно, – договаривает Шелия. И – исчезает в портале входа первой.