Ты не можешь мне запретить

      Он отлучился всего-то на пять минут, казалось бы. Ничего не могло произойти за такое короткое время. Уж во всяком случае Ральф был железно уверен в том, что его пленник никуда не сбежит, и он не ошибся. Однако и того, что застанет Слепого, лежащего в луже собственной крови, он тоже никак не мог ожидать. А он лежал на полу прямо посреди комнаты, скрючившись в позе эмбриона, зарывшись лицом в собственные колени. «Порезал себе вены», – первая мысль, которая пришла в голову Ральфу. Уж за столько лет работы в Доме он успел насмотреться всякого, и потому не удивился бы, если бы это было именно так. Дети Дома хранили ножи и лезвия в самых неожиданных местах на своем теле, а уж такое чудовище, как Слепой, могло и вовсе обойтись без колюще-режущих предметов, скажем, пустив в ход собственные зубы…       Вожак Четвертой был без сознания. Вопреки ожиданиям Ральфа, на его теле не было никаких видимых повреждений – если, конечно, не считать отвратительной сыпи, которая появилась еще вчера и почти сразу же начала кровоточить. Что-то подсказывало Ральфу, что это – одно из проявлений пресловутой Болезни Потерявшихся, но тогда он гнал от себя эти мысли. Сейчас же он безуспешно пытался привести Слепого в чувства. Пульс у последнего еле прощупывался, дыхание было поверхностным и каким-то хриплым, кожа приобрела неприятный землистый оттенок, черты лица заострились, а присмотревшись, Ральф понял, что вся эта кровь вытекла у него изо рта.       Только не умирай…       Слепой медленно открыл глаза. Он попытался что-то сказать, но вместо слов вышло какое-то странное бульканье, вслед за которым Бледного вырвало смесью крови и желчи. Прямо на Ральфа, который уже и не думал сомневаться в том, что Слепого нужно срочно возвращать в Дом; более того, он был уверен: каждая минута на счету, еще чуть-чуть – и будет поздно. Слишком поздно... И черт с ней, с Крестной, с этой старой сукой: теперь он понял, почему она так хотела убрать из Дома своего внука и какого результата ждала. Ральф вдруг с ужасом осознал, что не так уж далеко ушел от этой старой ведьмы. Он сделал то же самое, что хотела сделать она, но только с другим человеком. А Слепой – получается, что, стремясь защитить Стервятника, он принял на себя его участь. При мысли об этом Ральфа затошнило.       Никогда в жизни он так не гнал машину. Превышая скорость, нарушая правила, проскакивая на красный свет, Ральф старался не думать о том, что будет, если он не успеет, однако он был по какой-то необъяснимой причине уверен в том, что, как только они переступят порог Дома, можно будет вздохнуть с облегчением. Он почему-то просто знал это. Свернувшийся на заднем сидении в дрожащий клубок Слепой уже успел основательно загадить салон. В какой-то момент Ральфа перестало это волновать. Наоборот, он с горькой усмешкой думал, что блюющий на его территории вожак Четвертой – это уже своеобразная традиция.       Пусть делает, что хочет. Только пусть он останется жив…

***

      За спиной Черного Ральфа захлопываются двери Могильника. Пауки настолько перепуганы, что молча увозят Слепого в недра своей паутины, не задав ни единого вопроса. Весь в крови и блевотине, с дрожащими руками, Ральф идет к себе, предвкушая предстоящий неизбежный разговор со Сфинксом. Фактически – разборки. Он идет по коридору второго этажа, ноги его подкашиваются, голова кружится – Ральф в ужасе от содеянного, и лишь одна-единственная мысль его согревает: он успел…       Дверь, ведущая в спальню под номером 4, оглушительно хлопает. Кто-то вылетает из комнаты и черным вихрем несется ему навстречу, явно не смотря себе под ноги и вообще мало что вокруг себя замечая. Кто-то незнакомый – или знакомый так плохо, что издали Ральф не может понять, кто это. Вроде бы парень. А может, и нет. Лицо перечеркнуто косой челкой, тощее тело затянуто в черные джинсы. Парень (или все-таки девушка?) неожиданно замирает на полпути и, явно узнав Ральфа, решительно направляется ему навстречу. Теперь он видит, что это все-таки девушка, а в следующую секунду узнает в ней Крысу. Не самая приятная личность, что уж тут скажешь, к тому же Ральф вдруг понимает, что не просто так она сейчас вышла из Четвертой, не просто так она злится – а это видно невооруженным глазом, не просто так идет в его сторону. Крыса. Главный Летун Дома. Девушка Слепого. Несомненно, ей известно, что это именно Ральф увез его из Дома. И у нее сейчас есть все основания на то, чтобы как минимум хорошенько расцарапать ему лицо. Уж что бы там ни болтали об их отношениях, какие бы сплетни относительно их искренности или же ее отсутствия ни ходили по Дому, Ральф точно знал, что эти двое, будучи людьми в высшей степени скрытными, скорее всего, просто-напросто не видят смысла в том, чтобы выставлять их напоказ. И поведение Крысы, которое он имеет радость наблюдать в данный момент, – прямое тому подтверждение. Поравнявшись с Ральфом, девушка бросается на него – быстрая и резкая, хватает за грудки (для этого ей приходится встать на цыпочки) и кричит:       – Где он? Что ты с ним сделал?!       Она не боится его. Совсем не боится. И, уж конечно, ни капельки не уважает. Ральф не знает, как ему реагировать. Он берет Крысу за плечи и пытается успокоить. Тем временем девушка видит, что одежда Ральфа перемазана кровью – свежей, еще не успевшей засохнуть. Отпустив его рубашку, она вырывается и медленно отступает назад, рассматривая собственные пальцы, и принюхивается, поднеся их к лицу.       – Это… это не твоя кровь, – шепчет она и в первый раз поднимает глаза на воспитателя. – Это его кровь! На тебе – его кровь!..       Крыса задыхается от гнева. Секунда – и ее острые когти оказываются возле самого лица Ральфа. Перехватив ее руку, в который уже раз он радуется быстроте собственной реакции. Мог бы остаться без глаза.       – Ну хватит, – устало говорит он. – Успокойся. Идем со мной.       Крыса вырывается. Руки ее дрожат.       – Что. Ты. С ним. Сделал. – Каменное лицо, ледяной голос – хриплый, еле слышный.       – Идем. Успокойся. – Ральф берет ее за локоть и тащит в сторону лестницы. Меньше всего ему хочется сейчас возвращаться в Могильник, но он принимает решение и пытается убедить себя в том, что оно правильное.       – Куда ты меня ведешь? – Крыса пытается опять вырваться, но безуспешно: на этот раз Ральф не намерен ее отпускать и держит достаточно крепко.       – В лазарет. Я договорюсь, чтобы тебя пустили, а если ты оставишь попытки выцарапать мне глаза, позабочусь о том, чтобы тебе позволили пробыть там столько, сколько нужно.       – Какое великодушие! – бормочет Крыса. Она настолько обескуражена, что даже не замечает, как оказывается на лестнице вместе с Ральфом. При слове «лазарет» ее живот скручивает противным спазмом, и приходится приложить немалые усилия, чтобы не упасть на пол прямо здесь, свернувшись в три погибели. – С чего бы это тебе быть таким добрым?       Ральф не отвечает. Возможно, таким способом он пытается загладить свою вину. Или убедить себя в том, что ее можно вот так вот просто загладить.       Больше они не произносят ни слова. Крыса тщетно пытается задвинуть дурные мысли как можно глубже и успокоить себя тем, что Слепой жив и совсем скоро ей представится возможность убедиться в этом воочию. Она старается не думать о том, что могло произойти между ним и Ральфом, и вообще забыть о присутствии последнего. Это оказывается очень тяжело – сохранять контроль над собой, когда так близко находится человек, которого хочется убить или как минимум покалечить.       Оцепеневшая, на свинцовых ногах заходит она в темную, тесную палату – здесь стоят всего две кровати, и та, что у окна, пуста, на второй же – той, что у стены – можно рассмотреть силуэт не то человека, не то животного, свернувшегося в клубок под одеялом. Крыса движется так тихо, как только может, стараясь не шуметь и не скрипеть половицами.