Возрождение

      Казалось, будто снежинки проникают в комнату и под одеяло. В воздухе пахло морозом, напоминая, насколько холодная в этом году зима. Гермиона откинула тяжелое одеяло и ступила босыми ногами по камню. Холодно, но тем теплее потом будет в постели. Она подошла к окну, провела пальцами по узорам, нарисованными природой, и глубоко вдохнула.       Зима.       Это была ее любимая пора года. Грейнджер любила ее за контраст, когда после ледяного ветра, что нещадно бьет по коже, начинаешь ценить тепло. Языки пламени согревают сухую, красную кожу и ты вновь можешь пошевелить пальцами. Закутаться в любимое красное одеяло с гербом Гриффиндора и пить черный сладкий чай с молоком. Когда дома сияют огни гирлянд, и родители с нетерпением ждут, или Дамблдор мягко улыбается, прощая все проступки, и взмахивает волшебной палочкой, приглашая к праздничному столу.       За окном царствовала зима, лениво разметая снег по сугробам и словно протирая звезды, заставляя их сиять ярче. Гермиона давно не видела месяца, и сегодня тот снова спрятался за пухлые тучи.       В комнате было темно, но Грейнджер догадалась, где она находится — покои принца. Широкая спальня объединённая с балконом, где тонким слоем покоится снег. Над огромными во всю стену окнами нависают шторы, белоснежные, сливаясь с пейзажем за окном.       Гермиона обернулась, скользнула взглядом по спальне и остановилась на принце. Он спал, зажав подушку и практически утонув в море теплых одеял. Из-под одного из них выглядывала обнаженная рука, что значило — принц не полностью одет. И на удивление, Грейнджер это совсем не испугало. Раньше она ловко избегала «взрослых» тем, краснела и сбегала. Имея в лучших друзьях только парней, она не могла обсудить с ними этого, а с близкими подругами так и не сложилось.       Но теперь она и вправду выросла. Она не стеснялась, осознавала человеческую природу и хотела знать больше. Гермиона оказалась впервые в покоях принца, и тем более в такой интимной обстановке. Сейчас она не боялась, понимала — так надо, время пришло.       Гермиона тихо подошла, опустилась и провела ладонью по щеке Леголаса. Начала от скулы и остановилась у подбородка, наблюдая за его спокойным лицом, правильными чертами, когда Леголас проснулся. Он растерянно смотрел на нее, вызвав легкую улыбку на ее лице. Гермиона склонилась над ним, опираясь на локоть, и поцеловала. Мягко касаясь его губ своими, не желая разрушить атмосферу, передавая каждую частицу своей души, делясь чувствами, что так и рвались к нему.       — Люблю тебя, — еле слышно произнесла Грейнджер, не зная, вырвалось это или она произнесла осознанно, но знала одно — это правда, и он должен знать.       Леголас слегка отстранился, внимательно посмотрел в глаза и что-то будто резко изменилось в его взгляде. Он ответил на поцелуй, забирая инициативу и прижимая ближе, перебирая каштановые волосы и большим пальцем водя по впалой щеке. С каждой минутой становилось все нестерпимее, все тяжелее было удержать рвавшееся желание узнать ближе, познать больше, стать целым.       Гермиона спустилась от шеи к горячей груди, на миг остановилась около сердца, прижалась ладонью к ударам и спустилась ниже к поясу штанов. Вздрогнула на миг, но смело развязала повязки, когда принц перехватил ее, крепко сжав у запястья.       — Не стоит, ты…       — Готова, — уверена произнесла, впервые за долгое время ни в чем не сомневаясь. Леголас долго вглядывался в карие глаза, словно ища сомнений, но так и не найдя их, прильнул к теплым губам, так напоминающим что-то родное.       Через пару мгновений они уже утратили ту робкую нежность, льющуюся из глубины сердец и перешли на частое дыхание, ближе узнавая чужое тело. Гермиона прижалась к его теплой груди, чувствовала под ладонью все мышцы живота и вдыхала чаще от прикосновений. Его рука скользнула к ее груди, заставив замереть, прочувствовать новые эмоции и слегка застонать.       Боги, как же абсурдно, стыдно, но правильно. Они дышали вместе, медленно раздевались и делились чем-то сокровенным и уязвимым.       Принц был уверен, вел себя знающе, но нежно. Прикасаясь, умело вырывал струны души, проникая все глубже куда-то под кожу. Гермиона задрожала, когда оказалась совсем близко. Сильнее схватилась за чужую руку и выдохнула, когда Леголас оказался внутри. Больно, страшно, но сердце стучит быстрее, как никогда ранее. Принц дал ей время привыкнуть, унять неприятные ощущения и медленно двинулся, мягко целуя опухшие губы, стирая слезы, обнимая хрупкую талию.       Гермионе было больно, но он заботился, шептал именно те слова, которые были необходимы как воздух. Двигался медленно, но глубоко, делая их единым целым, создавая то, что никто не сможет разрушить. Она стонала, хваталась руками за простынь, горячую кожу, переплетала пальцы с его, сжимала крепко-крепко, чувствовала чужие пальцы на груди, громче кричала от каждого нового толчка и поцелуя, от каждого нового сжатия соска. Она хотела сильнее, глубже и грубее, но боялась новой боли, когда слезы вновь стекают по щекам, смешиваясь с улыбкой.       Внутри вдруг стало легче, прекратилась боль, но тонкие холодные пальцы коснулись вновь, создавая легкие движения удовольствия, даря не полные, но все же мгновения удовольствия. Грейнджер прикрыла глаза, долго дышала, восстанавливая дыхание и прижимаясь к его мокрой груди. Несколько мгновений они молчали, пока Леголас почти невесомо водил пальцем по ее предплечью.       — Так вот оно как все происходит? — спросила Гермиона, поднимая взгляд на Леголаса, что молча смотрел в темноту, но потом вернулся к ней.       — Ты не так себе это представляла? — он мягко улыбнулся, прекращая гладить ее руку, словно ожидая ответа.       — И представить себе не могла, что будет так хорошо, — Гермиона улыбнулась в ответ, целуя ладонь принца и прижимая к щеке, чувствуя, как наваливается долгожданный сон под яркий блеск звезд.

***

      Гермиона проснулась поздно, когда солнце ярко освещало каждый уголок комнаты. Она лениво потянулась, улыбаясь. Тело приятно ныло, голова больше не болела. На миг она вспомнила вчерашнюю вспышку боли, но сразу же отогнала мысли, поднимаясь с кровати. Леголаса не было, а на второй подушке лежала записка:       «Не хотел тебя будить, скоро вернусь. Л».       Гермиона счастливо улыбнулась, складывая листок пополам и прогуливаясь по комнате. Ей было интересно как живет принц. Личное пространство и вещи в нем, как ничто другое характеризуют человека. Большая просторная комната со светлой мебелью, на полу около камина лежал пушистый ковер, по которому так и хотелось провести рукой. Спальня вела к кабинету и Гермиона помедлила, неуверенная, стоит ли ей входить. Кабинет — это место, где рождаются, обдумываются и умирают мысли принца, это слишком личное, что-то сокровенное, но Гермиона хотела знать, всем сердцем хотела узнать Леголаса ближе, поэтому несмело ступила по холодному полу.       Просторный как и спальня, кабинет был заставлен книжными шкафами вдоль одной из стен, напоминая библиотеку. Стол из темного дерева в противоположной стороне и небольшой диван. Гермиона подошла к столу, коснулась дерева, скользнула взглядом по аккуратно сложенным документам.       Гермиона перевела взгляд на низкую полку, на которой лежал меч. Его холодная сталь завораживала, казалось, от нее веяло настоящим морозом. Грейнджер осторожно подошла, боясь касаться его. Она наклонилась, рассматривая тонкие трещинки внутри, замечая следы крови в них — оружие явно использовали не так давно.       Гермиона попыталась представить сколько же жизней отнял меч, но вздрогнула, не желая думать об этом. Вспомнились орки, ворвавшиеся в замок, глубокая рана на плече принца и бездыханные тела на поле боя, нарисованные в книгах без рук и голов. Нет, она не могла представить. Она жила в другом мире, где жизней лишали более гуманным способом; где люди боялись лишь вспышки зеленого света и метки Темного Лорда, но никогда она не видела такой жестокости. Грейнджер жила в замке под опекой принца и даже не задумывалась как ей повезло — окажись она за пределами его королевства, и сейчас была бы мертва.       Дверь легко скрипнула, и Гермиона обернулась. Леголас оперся о дверной косяк и отстраненно смотрел на меч.       — Этот меч раньше принадлежал отцу. Теперь он мой. — Принц перевел взгляд на Грейнджер и вновь на меч. — Он сделан лучшими эльфийскими мастерами и побывал в стольких битвах, что и сосчитать нельзя. Каждый раз, когда слишком сильное отчаяние охватывает меня, я смотрю на него, вспоминаю, сколько всего мы пережили за не одно тысячелетие, и тогда становится легче.       Он сосредоточенно смотрел на оружие, явно уйдя глубоко в мысли, и Гермиона завороженно смотрела на него, понимая, сколько же он прошел, сколько жизней отнял и как теперь с этим живет.       — Что ты чувствуешь, когда впервые убиваешь? — она не хотела спрашивать, но ей нужно было знать ответ на этот вопрос.       Леголас отвел взгляд от меча, подошел к окну и сцепил руки за спиной. Он всегда так делал, когда думал, хмуря брови и легко ведя плечом.       — Ничего. Ты ничего не чувствуешь после этого, только пустоту. Твоя жизнь делится на «до» и «после». Когда ты перестаешь считать забранные жизни, это становится необходимой мерой, образом жизни, от этого не убежать.       Гермиона смотрела на кровь в трещинах стали, и не могла унять дрожь в руках.       — Отнимал ли ты жизни у невиновных? — на последнем слове голос дрогнул. Она не хотела, но этого не избежать, когда осмеливаешься задать такие вопросы вслух.       — Да.       Леголас ответил сразу, не задумываясь, словно его спрашивали уже не один раз. Будто он смирился и готов в этом признаться. Гермиона не ожидала другого ответа, потому что догадывалась о страшной реальности вне стен, где судьба часто бывает жестока и несправедлива к самым чистым и юным существам.       Грейнджер вздохнула, осторожно подошла к принцу и прижалась лбом к его плечу. Такой простой жест, но она старалась показать, что разделяет его печаль и боль, понимает, как устроена жизнь. Леголас обнял ее, прижимаясь губами к ее волосам и тихо шепча на эльфийском:        — Спасибо.       Гермиона улыбнулась, прижимаясь крепче и наблюдая в окне удивительный пейзаж. Яркое солнце смело пробивалось сквозь тяжелые серые тучи, напоминавшие горы, и стремилось ввысь, распуская лучи по всему небосводу и прогоняя темную ночь.       — Через два дня я отправлюсь на границы. Воины гибнут, страх растет и вера пропадает. Я нужен там.       — Два дня? — Гермиона отстранилась, заглядывая в его глаза и чувствуя, как что-то сжимается внутри от грусти. — Я буду скучать.       — Я тоже, — Леголас мягко улыбнулся, — но я совсем скоро вернусь.       — Да, совсем скоро, — Гермиона счастливо улыбнулась в ответ и снова прижалась к принцу.