***
Регулус резко сел на кровати, боязливо осматриваясь по сторонам. На стуле рядом с кроватью, закрыв лицо рукой, сидел мужчина в синем костюме. Парень дернулся, попытавшись встать, но в ту же секунду был возвращен на кровать жесткой рукой, которая схватила его запястье. Младший Блэк загнанно раскрыл глаза, внутренне сжавшись. — Все хорошо, я не причиню тебе вреда, — мужчина напротив мягко улыбнулся и отпустил его руку. — Меня зовут Себастиан Нотт, ты находишься в доме моего шурина Дарио Смита. Вчера в Министерство поступил сигнал об использовании непростительного заклинания в твоем доме. Я нашел тебя на полу возле комнаты, где… — он нахмурился и опустил голову. Пытался подобрать подходящее слово. — Убили моих родителей, — просипел Регулус, сам не веря в то, что произносит. Боль, которую вчера он пытался потопить в слезах, вновь сжала нервы когтистой лапой, отчего парень дернулся и согнулся пополам. Слезы подступили к глазам, но он не заплакал — схватил себя ощутимо за бедро и поджал губы. «Никаких эмоций на людях, Регулус!» — прозвучал в голове голос матери. — Министерство уже начало расследование по этому делу, — начал Себастиан, положив руку на плечо Регулуса. — Ты пока можешь пожить у нас. Пока все не успокоится. Мужчина снова мягко улыбнулся и крепко обнял Регулуса, который силился не зарыдать. Он провел рукой по его волосам, как это делал обычно отец, отчего парень едва слышно всхлипнул. — Можно мне написать письмо? — младший Блэк выбрался из объятий Себастиана, смахнув подступившие слезы с глаз. Тот кивнул и передал ему пергамент и чернила со стола. Регулус благодарно кивнул и, закрыв собой лист, быстро написал. То, что должен был. Тому, кто явно не ждал от него письмо. Тому, кого хотел видеть сейчас больше всего. Тому, кто смог бы разделить его боль. Он запечатал пергамент в конверт и отдал Себастиану, который с удивлением посмотрел на отсутствующий адрес и надпись «Самой яркой звезде на небосводе». Не стал задавать никаких вопросов — понимал, что это может ранить мальчика. Поэтому молча передал письмо появившемуся в комнате домовику и доброжелательно улыбнулся Регулусу. Он не успел ничего ответить — двери комнаты распахнулись, и в гостевую спальню уверенным шагом вошли Дарио Смит и Том Реддл. Они кивнули сидящему рядом с кроватью Блэка Нотту, на что он сказал, что ему нужно проверить готовность зелья для Регулуса и вышел из комнаты. Дарио аккуратно опустился на место, с которого только ушел Себастиан, а Реддл, мягко улыбаясь, сел на край кровати Регулуса. — Ты как? — начал разговор Том, легко прикоснувшись к ноге мальчика. Тот вздрогнул, но не посмел двинуться. Он не смел — внутри все замерло. Человек, которого он боготворил, сейчас был так близко и говорил с ним на равных. Так, будто не был величайшим волшебником современности. — Нормально, — прошелестел Регулус, дернув уголки губ в подобие улыбки. Сердце забилось в бешенном ритме, из-за чего Блэк сжался — не хотел, чтобы его слышали все. — Твой отец был нашим другом, поэтому я взял ваше дело под личный контроль, — вставил Дарио, достав из своей мантии желтую папку с надписью «Секретно». Он, сдержанно улыбнувшись, передал ее парню. — Мы подключили не только мракоборцев, но и нашу структуру. Ты, вероятно, слышал о Пожирателях смерти? — Регулус положительно кивнул. Не знать о них было просто невозможно — Беллатриса с рождественских каникул хвасталась своей принадлежностью к ним, показывая всем метку в виде черепа со змеей. — Им удалось в короткие сроки найти преступников. Ими оказались люди из оппозиции новой линии Министерства магии, грязнокровки, которые хотели ограбить ваш дом. — Они знали, что в доме никого не будет в этот вечер, — подхватил Том, переведя внимание Регулуса на себя. — И нагло этим воспользовались. Обманным путем они получили пароль от камина Ориона, — мужчина опустил глаза и поджал губы. — Прости, мне все еще тяжело смириться с тем, что его с нами больше нет, — Реддл с грустью исподлобья посмотрел на сжимающего в руках одеяло Регулуса, проверяя его реакцию. Мальчик застыл, жадно впившись взглядом в лицо Тома — жаждал каждого его слова. — Они надеялись быстро украсть все магические артефакты из вашего дома, но сработали защитные заклинания. Твой отец появился в кабинете. Они испугались и не придумали ничего лучше, чем использовать непростительное заклинание, — Том тяжело выдохнул и быстро проморгался, чтобы смахнуть с глаз выступившие слезы. — Твой отец не хотел драться, понимал, что намного сильнее грязнокровок. Он убеждал их остановиться, но эти… — он прочистил горло, — недомаги… не придумали ничего лучше, чем убить его. Они испугались еще сильнее, когда услышали на лестнице шаги твоей матери. Какой же чудесной женщиной была Вальбурга! — Том отвел глаза и закусил щеку, пытаясь сдержать наворачивающиеся слезы. — Они расправились и с ней, — прошипел Дарио, крепко вцепившись в свои бедра. Он, как и Том, опустил голову и на пару секунд замолчал. — Шаги на лестнице окончательно убедили грязнокровок, что нужно бежать. Они трансгрессировали, перед этим прихватив с пальца Ориона ваше фамильное кольцо, — Смит, поджав губы, достал из кармана пиджака черную печатку с воронами и передал мальчику. — Они пытались продать его за бесценок в Лютном. Кольцо Блэков! За десять галеонов! — он тяжело выдохнул и откинулся на стул, с удовольствием наблюдая за тем, как начинает подрагивать нижняя губа Регулуса. — Как только мы получили сигнал об использовании непростительных заклинаний в твоем доме, сразу же собрали группу мракоборцев и Пожирателей смерти для расследования, — Том с грустью посмотрел на Регулуса, который сдерживал подступающие слезы. — Мракоборцы ничего не могли сделать, тогда как Пожиратели в короткие сроки нашли не только преступников, но и украденное кольцо. Благодаря их работе эти… недомаги ожидают суда. — Кто это сделал? — просипел Регулус, до побеления костяшек сжав в руках папку, что передал ему Дарио. — Элеонор и Джастин Крампы, грязнокровки, были отчислены из Хогвартса за неуспеваемость, — Смит осторожно открыл папку, которую держал Регулус, и показал ему колдографии. Блэк с отвращением взглянул на немытые лица и всклокоченные волосы мужчины и женщины с колдографии. — Были уже неоднократно задержаны за попытку противостоять нынешнему режиму, они распускали грязные слухи о том, что Пожиратели смерти убивают людей. А сами грабили и убивали чистокровных волшебников — хотели получить то, чего у них никогда не будет — богатство и магический талант. — И каждый день Пожиратели смерти вылавливают десятки таких Крампов, что грабят и уничтожают чистокровные роды в надежде получить наживу и тайные знания, — выдохнул Том, невзначай дотронувшись до Регулуса рукой. — Я хочу стать Пожирателем смерти, — твердо сказал он, подняв голову на Реддла. Тот удивленно округлил глаза и поджал губы. — Ты еще слишком молод, Регулус, — Дарио мягко улыбнулся и приобнял парня за плечи. — Я хочу, — повторил он с той же решительностью, с которой влюбленные отвечают на вопрос о желании стать супругами. Реддл перевел удовлетворенный взгляд на Дарио и встал. — Позвольте мне бороться с теми, кто убил моих родителей! — Что ж, если ты этого хочешь, — Том аккуратно достал свою палочку из рукава мантии и жестом указал Регулусу, что нужно протянуть левую руку. Блэк лишь сильно сжал челюсть, когда предплечье болезненно заныло. Он не желал показывать своих слабостей. Он хотел показаться Лорду сильным, решительным и смелым. — Добро пожаловать в ряды Пожирателей смерти, Регулус, — Том тепло улыбнулся и положил свою руку на плечо Блэка. Тот гордо вздернул подбородок и дернул уголки губ в подобие улыбки.***
После того, что произошло в доме Римуса, Сириус принял решение перевезти друга в дом дяди Альфарда в Лондоне. Тот не возражал — Римус вообще ничего не говорил после похорон родителей. Большую часть времени он проводил у себя в комнате за чтением книг. Сириус просил Краймса приглядывать за Люпином, относить ему еду в комнату и контролировать, чтобы тот все съел. У домовика получалось все это с переменным успехом — Люпин мог часами сидеть в кровати и сверлить стену взглядом. Сириус не наседал на Люпина — понимал, что тому было тяжело, поэтому просто приносил новые книги каждый вечер и вынуждал съесть хотя бы кусочек хлеба, когда замечал нетронутый поднос с завтраком. Блэк крепко обнимал Римуса, когда тот начинал рыдать, и просто сидел так с ним часами. И этого было достаточно. Сириус понимал, что большее Люпину сейчас не нужно. Сириус пытался максимально оградить друга от болезненных воспоминаний, поэтому взял все хлопоты по похоронам на себя. На самих похоронах стоял рядом с Римусом, поддерживая того за плечи. Он мелко дрожал в его руках, льнул ближе и проплакал на плече друга почти весь вечер после этого. Блэк все понимал, поэтому просто аккуратно обнимал его и шептал что-то поддерживающее. Бессмысленные слова, которые не смогут закрыть дыру в груди. Никак и никогда. Но они были нужны. Просто как спасательный круг в бесконечном океане тоски. После похорон Сириус лично разговаривал с мракоборцами, которые расследовали убийство родителей Римуса. Бесился, кричал, но все равно раз за разом впускал их в свой дом. — Я знаю имена убийц, господа мракоборцы, — выпустив белый сигаретный дым изо рта, процедил Блэк и уставился на внимательно следящих за ним мракоборцев. — Я даже знаю их адреса. Вам остается только зайти в их дома и арестовать их. — Мистер Блэк, — начал широкоплечий мужчина с яркими зелеными глазами, подавшись чуть вперед. — Мы все понимаем, но… у нас нет никаких доказательств того, что вы говорите правду. Сириус, услышав это, порывисто поднялся на ноги и опустил сигарету прямо рядом с рукой мужчины, затушив ее. Внутри все клокотало от непонимания, почему эти идиоты не хотят принять его слова. Почему так сложно добиться справедливости даже тогда, когда знаешь имена убийц? — Мистер Фоули, вы издеваетесь надо мной? — прошипел Блэк, угрожающе нависнув над мракоборцем. — Используйте мои воспоминания! Сыворотку правды! Артефакты! Да что, блять, угодно, только отправьте Беллатрису Блэк, Барти Крауча-младшего и Рудольфуса Лестрейнджа в Азкабан за жестокое убийство двух невинных людей! — Мистер Блэк, — заговорил мужчина с рыжими волосами, что сидел рядом с Фоули, скрестив руки на груди. — Нынешний устав мракоборцев не позволяет использовать в расследовании таких дел средства, которые вы предложили, — он поджал губы, а Сириус раздраженно выдохнул и отлетел к окну, крепко сжав свои запястья. Он прерывисто дышал, стараясь успокоиться. Но сердце билось так быстро, а кровь так пульсировала в голове, что хотелось просто ударить эту наглую рожу Фоули и разломать очки второго мракоборца. — Тогда как же вы вообще расследуете дела? — Блэк повернулся к ним всем корпусом, стараясь выглядеть максимально дружелюбно. Насколько это возможно для человека, который выкуривает по две пачки сигарет в день. — По горячим следам, мистер Блэк, — так невинно сказал Фоули, что Сириусу захотелось запустить в него вазу с цветами, что стояла на столике рядом. Но он только крепче сжал свои пальцы вокруг запястий, чтобы заглушить болью физической свое вскипающее внутри раздражение. — Убирайтесь вон из моего дома, — процедил Сириус, одним жестом позвав домовика. Он схватился за подоконник, крепко сжав челюсть. До скрежета зубов. Хотелось кричать — так, чтобы разодрать все горло. От безнадеги и ужаса внутри. От понимания, что Дарио Смит сделал Пожирателей смерти неприкасаемыми. Он сделал все, чтобы создать видимость расследования, но не привлекать к ответственности никого. И никогда. Сириус достал из кармана штанов помятую пачку сигарет и вытащил очередную сигарету. Подпалил концом палочки и глубоко затянулся — так, чтобы все мысли улетучились из головы. Чтобы стало хоть раз за эти несколько дней не хуево на душе. Чтобы книззлы не драли нервы. Он прикрыл глаза и сел на подоконник. Затягивался и выдыхал дым. Затягивался и выдыхал дым. И снова затягивался и выдыхал дым. Медленно. Медитативно. Так, чтобы отпустило. Чтобы все внутри перестало гореть адским пламенем. Когда он открыл глаза, на столе сидела красивая белая сова, которую он никогда раньше не видел. Сириус с любопытством подошел к ней и взял из ее лапок конверт, на котором знакомым с детства почерком было выведено «Самой яркой звезде на небосводе». Он аккуратно достал письмо из конверта. «Мамы и папы больше нет. Ты мне нужен.Реджи».
Сириус уставился на пергамент, непонимающе хлопая глазами. Он перечитал письмо снова. И снова. И снова. Пока смысл не осел на подкорке. Их больше нет. Сириус осел на полу, закрыв руками лицо, и глухо закричал. До боли в горле. До хрипа. Внутри была пустота — всепоглощающая и уничтожающая. Пустота, в которой хотелось захлебнуться. Блэк не понял, как оказался на подоконнике. Не понял, как докурил начатую утром пачку сигарет. Он невидящим взглядом смотрел в окно. Просто следил. Тупо водил глазами по следу прохожих. Люди. Люди. Люди. Везде сновали люди. Сириус не слышал, как в комнате оказался Альфард. Не слышал, когда тот спросил, как он себя чувствует. Не слышал ничего. Он просто смотрел вдаль, затягиваясь сигаретой. Выкурить все мысли. Выкурить боль. — Мы справимся, Сириус, — прошептал Альфард, с ужасом наблюдая за тем, как крепко сжимает фильтр в пальцах его племянник. — Как это всегда делают Блэки, — бесцветно сказал Сириус и затянулся. Альфард подошел к нему ближе и крепко обнял, отчего парень глухо зарыдал у него на плече. Больно.***
О том, что Вальбурга и Орион Блэки были убиты, Октавия узнала на следующий же день от Цисси. Они с Люциусом были вынуждены перенести свадьбу на конец августа из-за траура в семье. Нарцисса была подавлена, а ее отец Сигнус закрылся в своем кабинете и не впускал никого, кроме родни. Октавия понимала, как было им всем тяжело, и пыталась помочь, поддержать — настолько, насколько была способна. Больше всего она переживала за Сириуса. Каждый вечер подолгу сидела над зачарованным пергаментом, обдумывая, что написать. И не писала ничего, кроме короткого «Я тебя люблю». Не могла ничего другого. Она чувствовала ужасную вину за то, что произошло. Слова поддержки от человека, который причастен к убийству его родителей, звучали бы лицемерно. И мерзко. Октавия ждала его ответа — и раз за разом не получала. Сириус замолчал. И это молчание было как ножом по сердцу. Каждое утро и каждый вечер заканчивались гипнотизированием дневника. Но это не помогало. Размашистые предложения Октавии не хотели исчезать. Повторенное десятки раз «я люблю тебя», ярко выступало на страницах. И от этого становилось еще больнее. Она чувствовала, что Сириусу плохо. Чувствовала, но не могла помочь. Она хотела бы просто обнять его, прижать к себе и не отпускать, но каждый раз, когда смотрела в сторону портала-заколки, закрывала лицо руками и тихо всхлипывала. Не могла. Не могла прийти к нему в дом. Не могла смотреть в глаза его дяде, да и ему самому. Потому что она знала. Знала, что произошло. Знала, кто виноват. Но никогда не сможет рассказать. Никому. Потому что она такая же убийца, как и ее отец. О том, что Сириус не появился на похоронах родителей, Октавия узнала от Нарциссы. И это тревожило. Настолько, что девушка до крови себе разодрала губы и методично срывала заусенцы с пальцев. Она ходила по комнате из стороны в сторону, пытаясь переключиться на другие занятия — например, на подготовку к свадьбе Нарциссы, но все валилось из рук. Она часами сидела в библиотеке, пытаясь унять внутренний страх за любимого человека. За того, кто ей очень дорог. Она хотела сорваться к нему, но знала, что не может. Вместо отца теперь в поместье появлялась тетя Розабелла, которая тонким голосом спрашивала Октавию, когда же будут открыты подземелья. Девушка бесцветно отвечала, что работает над этим, и возвращалась к книгам. Она перестала искать ответы на свои вопросы в фолиантах — просто устала копаться в том, что никогда не разгадает. Девушка лениво перелистывала страницы, не вчитываясь в содержание, водила пальцами по строчкам просто потому, что так надо было. Надо было делать вид, что ее голова забита не тревожными мыслями о Сириусе, а делами Лорда и отца.***
Конец августа наступил слишком быстро. Октавия, смотря на календарь, понимала, что совсем скоро ей придется вернуться в Англию: на короткое время в ненавистный дом и на целый год в ставший чужим Хогвартс. Ей не хотелось возвращаться в Англию, потому что там ждал холодный взгляд отца, презрительная усмешка Лорда и гулкое отчаяние, отбивающееся от стен поместья. Она приняла решение вернуться домой только в последний день каникул — собрать вещи. А до этого сидеть в Италии, тревожно смотря на закатное солнце. Единственный день, когда Октавия вернулась в Англию по своей воле, был день свадьбы Нарциссы и Люциуса. Стоял жаркий августовский день. Палящее солнце заглядывало в окна большого дома на окраине Лондона. С самого утра по коридорам поместья сновали домовики и многочисленные родственники Блэков и Малфоев. Октавия прибыла к полудню и сразу уверенным шагом направилась в комнату к подруге — не хотела привлекать к себе внимание со стороны чистокровных волшебников. Она понимала, что дочь министра магии Британии привлечет много заинтересованных взглядов. — Ты выглядишь потрясающе, — выдохнула Октавия, когда увидела Нарциссу, критично смотрящуюся в зеркало. На ней было элегантное белое платье из сатина, которое выгодно подчеркивало все ее изгибы; на шее сверкала алмазная подвеска в виде буквы «Л» — парная, подарил Люциус в день их помолвки; а к аккуратно собранным в пучок волосам была прикреплена длинная белая фата. — Окти! — Нарцисса бросилась к подруге в объятия, отчего девушка несколько опешила. — Я так рада, что ты пришла. Блэк отстранилась и мягко улыбнулась Октавии, крепко сжав ее ладони в своих. — Я не могла пропустить такой важный для тебя день, — уголки губ Октавии дернулись в подобие улыбки. Все, что она могла сейчас выдать. Всю искренность. Внутри была дыра, которую никто не мог заполнить. Даже сияющая от счастья Нарцисса. Блэк снова подошла к зеркалу, нервно поправив и без того идеально сидящее платье. Покрутившись еще немного, Нарцисса села в кресло напротив Октавии. — Я ужасно волнуюсь, — выдохнула девушка, поджав губы. — Уже сегодня я стану леди Малфой. Это так… тревожит. — Но ты ведь его любишь, — Октавия подошла к подруге, опустив ладонь на ее дрожащие руки. — И он тебя любит, — посмотрела прямо в глаза, скрытые за трепыхающимися ресницами. — Все будет хорошо. Вы с Люциусом лучшая пара, и вы заслуживаете счастья как никто другой. — А что, если что-то пойдет не так? Если… домовики уронят торт? Или папа поругается с мистером Малфоем? Или… — Цисси не успела договорить, Октавия успокаивающе огладила ее руку и мягко улыбнулась. — Все будет хорошо, Цисси, — она тепло обняла подругу, которая решительно обхватила ее за плечи в ответ. — Пора, — в комнате возникла мать Нарциссы Друэлла. — Ты великолепна, Нарцисса, — она накинула фату на лицо девушки и аккуратно взяла ее за руку. Октавия поспешила к месту проведения церемонии — в сад на заднем дворе поместья Сигнуса Блэка. Там на белых деревянных стульчиках уже сидели все гости. Октавия быстро заняла свободное место рядом с Эваном Розье в красивом черном костюме. Он приветливо улыбнулся девушке, засмотревшись на ее открытые плечи и выпирающие ключицы. — Шикарно выглядишь, — шепнул он Октавии на ухо, отчего она покраснела. Горячее дыхание мазнуло ее шею, из-за чего она поежилась и постаралась отстраниться. — Тебе очень идет зеленый цвет. Октавия опустила голову и аккуратно расправила складки на шелковом темно-болотном облегающем бедра платье. В следующую минуту заиграли волшебные инструменты и по белой дорожке, расстеленной на траве, вышел Люциус в элегантной черной тройке. Его длинные платиновые волосы были завязаны в хвост черной резинкой. Он видимо нервничал — постоянно поправлял костюм и кусал губы, всматриваясь в двери поместья. Ждал. Момента, когда появится она. Девушка, которую он любит больше жизни. Двери распахнулись, и из них легко выплыла Нарцисса в сопровождении своего отца. Сигнус довольно улыбался гостям, а Цисси крепко перехватила отца за руку, когда увидела Люциуса. Он был так красив. Она не верила, что этот мужчина сейчас станет ее мужем. Нет, он слишком прекрасен. Блэк медленно переставляла ноги, пытаясь унять внутреннюю дрожь. Когда Сигнус передал дочь Люциусу, девушка вцепилась в его предплечья мертвой хваткой, стараясь не упасть от того, как он на нее смотрел. Нежно. С мягкой улыбкой на лице. Одними губами он прошептал ей «все будет хорошо» и большим пальцем огладил открытый локоть Нарциссы. Она не слушала, что говорил дедушка Поллукс, просто кивала. И смотрела только в глаза напротив. Глаза, в которых хотелось раствориться. — Согласен ли ты, Люциус Малфой, перед лицом предков взять Нарциссу Блэк в законные жены? — Люциус внимательно посмотрел в лицо Нарциссы и, мягко улыбнувшись, твердым голосом сказал: — Да. — Согласна ли ты, Нарцисса Блэк, перед лицом предков взять Люциуса Малфоя в законные мужья? — Цисси подняла мокрые глаза на парня и быстро кивнула. — Властью данною мне благородными родами Блэк и Малфой, объявляю вас мужем и женой! Люциус притянул Нарциссу к себе за талию и впился в ее губы поцелуем. Октавия вытирала слезы платочком, когда на ее плечи опустились руки Маркуса. Она вздрогнула и всем телом повернулась к ухмыляющемуся Эйвери. — Думал, что ты навсегда поселилась в Италии, сестренка, — язвительно отвесил он, на что Октавия только фыркнула и, не сказав ему ни слова, пошла к Нарциссе — поздравлять ее. К вечеру захмелевшие волшебники весело танцевали в шатре, который был поставлен в саду Блэков. Нарцисса не сводила влюбленного взгляда с Люциуса, а Октавия не переставала умиляться с того, как Малфой тепло обнимает ее подругу. От их пары веяло правильностью. Они были настолько идеальны, что Октавии хотелось плакать. В глубине души она желала сейчас сжимать не ножку винного бокала, а руку Сириуса, который бы непременно сказал бы что-то едкое про вылизанного Люциуса и дрожащую в его руках Нарциссу. А Октавия непременно посмотрела бы на него с укором и после рассмеялась. Но рядом были только пожилые волшебники и волшебницы, желающие познакомить с Октавией своих детей и внуков. К середине вечера она уже устала приветливо кивать и улыбаться. Ей было тошно смотреть на то, как перед ней лебезят. Они видели в ней только выгодную партию для замужества, а не талантливую волшебницу. Октавия старалась держаться в стороне — подальше от этих лицемерных чистокровных выскочек. — Привет, — от поглощения очередного разноцветного коктейля Октавию отвлек знакомый голос. Она, поджав губы, повернулась на каблуках своих белых босоножек, к тому, кого не хотела видеть. Сейчас. На следующий день. Никогда. На нее внимательно смотрели черные глаза Регулуса Блэка. Он был одет в подчеркивающий его подтянутое тело черный костюм. — Ты не будешь против, если мы немного поговорим в стороне? — Ты прожигаешь меня взглядом с самого начала церемонии, — Октавия вышла из белого шатра, ведя за собой Регулуса. Говорить она с ним не хотела, но знала, что тот не отстанет, если она этого не сделает. Парень покорно шел следом за ней. Они остановились в беседке, в нескольких метрах от шатра. Октавия аккуратно прислонилась к балке, из-за чего одна из тонких лямок ее платья спала на плечо. Регулус, заметив это, покраснел и опустил голову. Она была чертовски красива сегодня — настолько, что у Блэка все мысли вылетели из головы. Заготовленная дома речь улетучилась стоило ему посмотреть в ее затуманенные алкоголем глаза. Белые пряди волос выбились из аккуратно собранной прически — и Регулус физически нуждался в том, чтобы заправить одну, упавшую на глаза, за уши, в которых были длинные золотые серьги в виде ленты с сердечками. Октавия наклонила голову, открыв его обзору красивую тонкую шею, перетянутую лямкой на манер чокера с зеленой розой в районе ключиц. Регулус сглотнул и решительно шагнул вперед. — Октавия, я… — он застыл, когда девушка осторожно провела рукой по образовавшейся в районе бедер складке на шелковом платье, которое просто невероятно облегало ее красивую талию и пышные бедра — внизу оно было свободным, из-за чего каждое ее движение кружило голову Регулусу, жадно следящему за полетом ее юбки. — Ты?.. — девушка пьяно ухмыльнулась и опустилась на лавочку. — Я теперь Лорд Блэк, глава нашего рода. И поэтому я… — он замялся, теребя фамильное кольцо на худом пальце. Октавия сразу же вспомнила длинные пальцы Сириуса, когда взглянула на них. Такие прекрасные. — Я очень давно в тебя влюблен. — Я заметила, — девушка отпила коктейль из бокала и внимательно посмотрела на Регулуса исподлобья. Тот поджал губы и решительно выпрямился. — И поэтому я хочу, чтобы ты стала моей женой, — он опустился на колено, протянув застывшей Октавии кольцо Блэков. — Я знаю, что ты тоже меня любишь, поэтому решил не тянуть. Смит недоуменно вскинула брови и на секунду замерла. Она смотрела на Регулуса, сидящего перед ней на одном колене, и пыталась понять — это с ней так шутит ее раззадоренное алкоголем сознание или это реальность? Когда после третьей попытки себя разбудить, Регулус не исчез, Октавия заливисто рассмеялась, пролив на себя остатки коктейля. — Ты шутишь? — сквозь смех выдавила девушка, смотря на то, как с лица Регулуса спадает улыбка. — Я не люблю тебя, Регулус. — Но как же… — он побледнел и опустился на лавочку напротив, сжимая в руке кольцо. — Тогда, в твой день рождения… Ты сказала, что любишь меня! В спальне! Октавия в изумлении вскинула брови, пытаясь в своей голове понять, о чем говорит Блэк. Но ничего. Она не помнила ничего со дня своего рождения, кроме теплых рук Сириуса на своей талии. И его горячего дыхания на шее. Шокирующее осознание заставило девушку встрепенуться и закрыть лицо рукой. Она что… перепутала Регулуса с Сириусом? — Ты не так все понял, Регулус, — она попыталась встать, но Блэк подлетел к ней, прижав ее руки к деревянным балкам позади нее. Он загнанно дышал и тяжело смотрел на нее исподлобья. Так, как смотрят дикие звери на свою добычу. Октавия дернулась, но он держал крепко. — Не так все понял? — процедил он, подняв ее голову на себя, чтобы видеть ее округлившиеся от шока глаза. — Что тогда значит «Блэк, я люблю тебя»? Разве есть еще один Блэк? — сорвавшись на крик, Регулус требовательно сжимал руки Октавии в своих. — Скажи, Октавия, кто этот Блэк? Кто? Красиво уложенные кудряшки Регулуса разметались по его лицу, дополняя и без того безумный взгляд. Он внимательно смотрел на Октавию, которая вся сжалась под ним, загнанно смотря на парня, что возвышался над ней. — Кто этот Блэк? — процедил он снова, заставляя Октавию посмотреть себе в глаза. И вдруг в следующее мгновение Регулус выпустил ее руки из своего захвата, ошарашенно округлив глаза. Его осенило. Он хрипло засмеялся и осел на лавочке напротив. Он долго смеялся, не поднимая на сжавшуюся Октавию голову. — Ты и он? Серьезно? — он исподлобья посмотрел на девушку, что загнанно смотрела на него. — Чем он лучше меня? Чем, Октавия? — сдавленно выкрикнул Регулус, закрыв лицо руками. — Ты не так все понял, — начала Октавия, но была прервана Регулусом, который порывисто встал с лавочки и резко взял ее ладонь. — Будьте вы прокляты, — выплюнул он, натянув на ее безымянный палец тонкое помолвочное кольцо Блэков, и вышел из беседки.