Искаженная реальность

Идеал хрупок. Мое восхищение тобой пройдет, только если его заменит разочарование. Но я не хочу. Мне нравится тобой бредить. Я люблю свои иллюзии, и если ты меня разочаруешь, я тебя оправдаю. - Извини, Хиро-сан, но я сегодня задержусь допоздна. Семпай взял больничный и в больнице не хватает рук, - Новаки говорил сбивчиво и виновато. Уже не удивляясь, и почти не расстраиваясь, Хироки глубоко вдохнул, чтобы на выдохе успокоить молодого доктора. - Не волнуйся, всё хорошо. Это твоя работа, я всё понимаю, - и когда он говорил, его голос действительно ни одной интонацией не выдал легкое разочарование, которое всё ещё испытывал мужчина при каждом подобном разговоре. - Хорошо, я люблю тебя, - произнес Новаки перед тем, как повесить трубку. - Я тебя тоже, - прошептал Хироки, подняв расфокусированный взгляд на темное небо и не увидев ни одной звезды, несмотря на их бесчисленное количество, украшающее сегодняшнюю безлунную ночь. За столько лет совместной жизни пора бы уже привыкнуть, что их «вместе» почти что «порознь», а «люблю» чаще всего слышно из телефона. Нет, всё это, конечно же, объясняется работой, которая у каждого несомненно важна, но порой, в такие вот безлунные, тихие и одинокие ночи, Камиджо думал, что было бы вовсе не плохо немного больше времени проводить вдвоем. Но, раз это невозможно, наверное, это желание слишком эгоистично и не к лицу такому человеку, как он. И тогда он даже немного радовался, что рядом никого нет. Квартира кажется безжизненной до того момента, как ее нутро озаряет свет электрических лампочек. Опуская на пол тяжелую сумку, мужчина в приступе минутного отчаяния соскальзывает на пол. Он просто устал. И ему чертовски одиноко. Хироки столько раз обещал себе, что больше не влюбится, чтобы никогда не испытывать эту дикую пустоту и в итоге проиграл настырному Новаки. И что же получил? В минуты, когда они вместе, он непозволительно счастлив, но стоит им расстаться, как в голове возникают беспочвенные страхи, а сердце болезненно сжимается, оставляя в груди незаполненное пространство. И он ничего не может с этим поделать, кроме как топить свое плохое настроение в книгах, работе или алкоголе. И последний используется лишь в редких случаях, ведь в конце концов приносит больше проблем, нежели облегчение. Просидев на полу пару минут, и приведя свои чувства к подобию порядка, Хироки решил, что сегодня именно тот вечер, а вообще-то почти ночь, когда книжный закрыт, работа сделана и остается только воспользоваться заначкой для подобного случая. К тому же плохое настроение никак не желало подниматься к радужной отметке. Пить в одиночку не очень-то хорошо, но с другой стороны, пить с Новаки грозит непредвиденными выводами молодого человека, которые могут в очередной раз заставить одного из них усомниться в крепости их отношений. К моменту, когда уже вторая по счету бутылка была с тихим недовольным звоном отброшена к стене, всю квартиру заполнил неприятный стук. Кто-то яростно бился во входные двери, нагло игнорирую дверной звонок. Подумав, что Новаки забыл или потерял ключи, Хироки со скрежетом старой мебели поднялся с пола и вскоре оказавшись у источника шума, открыл дверь. При этом он даже не подумал спросить имя ночного гостя. Каково же было его удивление, когда вместо устало улыбающегося парня он увидел подозрительно широкую улыбку Тсумори, семпая Новаки. Тот, не говоря ни слова, поднял на уровень лица несколько скрепленных банок пива и, словно они служили для него пригласительным билетом, зашел в квартиру. - Что ты тут делаешь? – зло прошипел Хироки, схватившись за голову в попытке собрать разбегающиеся и расплывающиеся в разные стороны мысли. Что у него получалось, пусть и с трудом. – Новаки же сказал, что ты заболел. - Не заболел, а на больничном! – весело поправил его Тсумори. – Завтра возвращаюсь в больницу и решил перед этим воспользовавшись случаем поговорить с тобой. - Ты пьян! – наконец сообразил Камиджо, но вместо того, чтобы прогнать гостя, беспрекословно проследовал за ним в гостиную. - Судя по увиденному, ты тоже не особо трезв. А значит, убивать сразу меня не станешь, и я успею высказаться! – весело продолжал нести чушь Тсумори. - Да с какого я должен тебя слушать? – недовольствовал Хироки. - А у тебя просто нет выбора. К тому же, это касается Новаки, и я подумал, что услышать от меня тебе будет приятнее, чем убедиться во всем воочию, - хитро сощурившись, сказал блондин. Возразить не особо соображавший мужчина не смог, и поэтому усевшись на полу с честно сворованной банкой, принял скучающую позу в ожидании того самого рассказа. - О, вижу, ты согласен! Тем лучше, - довольно улыбнувшись, Тсумори подсел поближе к Камиджо. – Так, с чего бы мне начать? А, вспомнил! Уверен, что Новаки в последнее время частенько задерживается на работе до поздней ночи и ты с ним почти не видишься. А знал ли ты, что каждый день он на пару часов уходит днем из больницы вместе с нашей новой медсестрой? Не стану скрывать, что она весьма мила, обладает умом, к тому же ровесница нашего Новаки. И ее интерес к нему не заметит только слепец. Ну скажи, разве не интересно? Весь персонал больницы за глаза уже считает их парой. С каждым произнесенным им словом желание запихнуть банку, которую нервно сжимает вспотевшая ладонь, в горло Тсумори разгоралось с новой силой. В голове голос разума вел ожесточенную борьбу с ревнивой натурой эгоиста-собственника, который и сам-то не мог понять, верит ли он словам этого мерзавца, или не верит. - Я тебе не верю, - в итоге сказал Хироки, самолично приняв такое решение. Чтобы кто не говорил, но Новаки не раз доказывал, что для него нет важнее в мире человека, чем Хиро-сан. И после всего этого сомневаться в его верности или его чувствах просто подло. Камиджо не мог так поступить с тем, в кого сам безумно влюблен. - А если я докажу тебе это? Я могу сказать точное время, в которое эти двое будут вместе выходить из больницы, а ты сможешь за ними проследить и убедиться в моей правоте, - говоря всё это, Тсумори незаметно снижал голос до шепота и приближался всё ближе к лицу Хироки. – Камиджо, я ведь и раньше предупреждал тебя, что отношения с молодым врачом не принесут тебе счастья. Зачем ты так упорно держишься за него? Неужели, ты до сих пор не понял, что для Новаки работа, а не ты, на первом месте! – и заглядывая в слегка испуганные опьяненные глаза, касаясь холодными пальцами его подбородка, блондин прошептал последние слова практически касаясь губами губ Хироки: - Но, я же в свою очередь готов всё бросить, если ты будешь рядом… - Что за ерунду ты несешь?! – воскликнул пришедший в себя мужчина, залепив приставале звонкую пощечину. - Я говорю лишь то, что есть на самом деле! – немного обиженно протянул Тсумори. – Новаки никогда не бросит несчастных детей для такой мелочи, как вернуться пораньше домой, где его, словно верная женушка, ожидает Хиро-сан! А для меня ты бы всегда был важнее чего-либо в этом мире! - Да как ты смеешь! – Хироки не кричал, как того ожидал Тсумори. Но его низкий голос был пропитан неподдельной яростью и презрением к собеседнику. – Новаки меня любит, и старается как можно больше времени уделять мне! Я всегда знал, что выбранная им работа будет отнимать много времени, но тем дороже становятся мгновения, проведенные вместе! Упрекать его в недостатке внимания было бы слишком низко! А пользоваться сложившейся ситуацией, чтобы расстроить наши отношения – это мерзко! - Может быть всё и так, но история с медсестрой чистая правда! – натаивал блондин. - Я уверен, что у Новаки есть веские причины, чтобы отлучаться с ней куда-либо. И если это важно, он потом мне всё расскажет! Я люблю только Новаки и меньшее, что я могу сделать для него – это не сомневаться в его чувствах ко мне! - Какой же ты упрямый, Хироки, - с видимым недовольством сказал Тсумори, и после нескольких движений, неуловимых для уставшего и не трезвого сознания Камиджо он уже прижимал его к полу. – Я хотел пойти по пути меньшего сопротивления, но если ты упорствуешь, то я заполучу тебя силой. Предпринять, или хотя бы ответить мужчина не успел, поскольку тело, нависшее над ним, неожиданно исчезло. Затем последовало несколько очень громких криков, какой-то шум, распознанный как выталкивание тушки за двери и закрытие последних на замок. А затем, только принявший сидящее положение Камиджо был заключен в крепкие объятия холодных с улицы рук. Но его это и вовсе не волновало в сравнении с перерывчатым шепотом за спиной. - Прости меня, Хиро-сан… Я задержался… Прости… Я не хочу тебя потерять… - Новаки, - улыбнувшись, позвал его Хироки, и дотронувшись своими теплыми руками до его, замерзших, тихо добавил: - Я люблю тебя. И верю тебе. И всегда буду только с тобой. - Хиро-сан… - потрясенно сказал Новаки, и развернув его к себе лицом, прошептал в поцелуй: - Люблю. За столько лет Хироки успел привыкнуть, что их «вместе» иногда созвучно с «порознь», и одинокие ночи с беззвездным небом часть его будничности. Но другую часть занимал Новаки, и представить себе иную жизнь, без него он больше не мог.