Воришка

      Она не помнила, когда переступила эту грань. Не помнила, когда нарушила невидимые моральные законы. И она совсем не помнила тот момент, когда стала вором.       Изуми не могла называть себя иначе каждый раз, когда испытывала эти чувства. А испытывала она их... что ж, наверное, теперь всегда?       Четко понимая, откуда они появились, она не имела и шанса на их уничтожение. Шимомура могла с уверенностью сказать, что на девяносто девять процентов она хочет их исчезновения. Но один дурацкий процент не позволял этого сделать. Подобная ситуация была не в первый раз. Она бы с радостью забыла всю свою жизнь как Ёко, перечеркнула бы ее, закрасила бы краской чернее самой ночи, но... кого она обманывает? Это было невозможно.       Да, та жизнь была невыносима и нелепа. Да, хотело сжечь ее дотла, даже те "счастливые" кусочки воспоминаний, которые теперь приносили лишь еще большую боль, чем самые отвратительные моменты прошлой жизни. Но ведь именно как Ёко она впервые встретилась с тем, кто спас ее оттуда.       Первым, что Изуми ощущала, вспоминая о жизни Таинаки, была усталость. Безграничная, из физической перетекающая в моральную, когда действительно можно было назвать такое состояние смертельной тоской. Мать, содержащая ублюдка-отчима и не способная ответить, зачем он ей нужен, парень, который лгал ей, хоть и подарил мимолетную надежду на лучшее будущее. Интересно, кто разбил эту надежду сильнее: он сам или ее отчим? Осознавать, что все деньги, которые ты заработала, буквально загинаясь от усталости, терпя сальные взгляды работодателя, потрачены человеком, которого ты ненавидишь всей душой, было невыносимо. Потрачены без единого сожаления. Без угрызений совести, как нечто само собой разумеющееся. Наверное, будь она тогда более решительной, а может, и чуть умнее, она бы просто перерезала ему глотку. Без угрызений совести.       Она не могла объяснить, зачем вообще пошла к матери тогда. Ведь разборки не могли вернуть ей деньги, заработанные потом и кровью. И уж точно не могли склеить обратно разбитые мечты. Которые бесповоротно раскрошились в пыль, стоило ей случайно заметить ложь парня и собственной подруги.       Наверное, было глупо просто убежать тогда. Возможно, нужно было устроить ссору, накричать, закатить истерику. Но у нее попросту не было сил. Шимомура попросту устала. И поэтому единственным разумным выходом ей казалось перерезать себе вены. Приближающаяся смерть под аккомпанемент пьяных криков отчима казалась нелепицей. А дальнейшие события и вовсе хотелось отринуть от реальности, назвать безумным ночным кошмаром. Но, увы, невозможно было стереть из памяти это ощущение мерзких пальцев на своей коже, которые до сих пор мерещились ей так отчетливо, что нападало желание стереть кожу до крови, лишь бы избавиться от них. И это отвращение мешалось с хрустом костей собственного черепа, разбиваемого о фарфор нелепо белоснежной для той ситуации раковины. Тогда, хоть и на мгновение, но мелькнуло облегчение, что весь этот ад закончится.       Но сквозь убаюкивающую тьму вновь пробился свет. До ушей, которые до этого покоились в долгожданной тишине, долетают обрывки фраз. Осознание будто продирается сквозь трясину, но все же настигает разум. Ее хотят продать, как какую-то диковинную зверушку. Омерзение, отвращение, ненависть - то, что дало ей силы одеться и незаметно выскользнуть прочь. А дальше лишь борьба за выживание, отчаяние и усталость, которые привели ее к больничной койке и смертельному диагнозу.       Когда он впервые появился, Шимомура даже подумать не могла о том, что этот человек, так упорно не желающий оставить ее в покое, твердящий, как отчим, о каких-то полулюдях, станет ее спасением.       Именно он дал ей возможность простить мать, даже почувствовать сожаление и легкую вину перед ней. Она не знала, какие слова точно передадут ее чувства тогда. Облегчение? Печальную радость? Грусть? Невозможно точно передать, что ощутило ее сердце, когда она услышала, что мать умерла, не желая продавать ее государству. Что она убила того ублюдка ценой своей жизни. Ради нее. Если бы ее тело не чувствовало постоянную агонию из-за болезни, тогда бы ее сердце наверняка разорвалось, когда услышало голос, такой родной, но затухающий и извиняющийся голос.       Но что с того? Слишком поздно.       Казалось бы, после такого она должна была быть готова спокойно умереть. Но, как бы это не было абсурдно, ей захотелось жить. Изможденная болезнью, ударами жизни, с неопределенной судьбой получеловека - ей захотелось схватиться зубами за свое существование и, вгрызшись в него, продолжить жить.       Странно, но ее немое желание услышали.       "Ёко Таинака мертва".       Но она продолжила жить. Стоя перед могилой отца, она выбрала себе новое имя, символизирующее то, что все начинается с чистого листа. То, чего она так хотела, ей дал он.       "Шимомура Изуми".       Имя, ставшее клятвой. Она больше не убежит от трудностей. Будет жить ради защиты того, кто дал ей эту новую жизнь.       Тогда, на кладбище, она ошиблась в его имени. Случайно. Когда он поправил ее, Изуми подумала, что он зануда. Но незаметно для себя она сама стала поправлять других, если они ошибались. Тогда, когда его не было рядом и он не мог их поправить.       Почему это казалось таким верным?       Хотя, нет, это было совершенно неправильно. Шимомура точно знала, что поступает отвратительно. Каждый раз, когда она делала что-либо, она надеялась на похвалу от Тосаки. Дурацкие скрытые мотивы. Но у нее не было и шанса. Изуми знала это, но ничего не могла поделать с собой. Хорошо, что она поняла это раньше, чем подумала о признании. Иначе бы чувствовала себя еще более ужасно, чем сейчас. А так... так она просто воришка.       Пепел обжигает руку, и ей приходится очнуться от собственных мыслей.       Точно. Теперь все это неважно. Она стоит на балконе своей квартиры. Раннее утро. Казалось бы, ей нужно торопиться на работу, но... зачем? Ей больше не к кому спешить. С минуты на минуту раскроется, кто она есть на самом деле и ее отправят туда. За стекло. Где ее будут кромсать на части, снова и снова, где ей придется захлебываться собственным криком, который будет слышен лишь ей, и умирать вновь и вновь. Но все это будет позже. Не сейчас.       Сейчас она может выкурить еще одну сигарету.       Изуми рассеянно достает телефон и откидывает легким движением кисти крышку. Заходит в файлы и так же рассеянно, будто в тумане, просматривает фото. На ее телефоне хранятся лишь две вещи. Документы, относящиеся к работе, и фото Тосаки. Их был ворох, несмотря на то, что все они были сделаны тайком. Губы растягиваются в мягкой улыбке. Да уж, было так неловко, когда он увидел, что его фотография стоит на экране заставки. Хорошо, что ничего не сказал насчет этого и не стал относиться хуже. Правда, она убрала ее, съедаемая чувством вины. Улыбка превращается в гримасу. Тосаки выглядит на этих фотографиях слишком живым. И от этого слишком больно.       Из-за этой, хоть и фальшивой, живости Изуми неосознанно тянется к пепельнице, чтобы потушить сигарету, и лишь спустя секунду приходит в себя и вовремя останавливается. Тихая усмешка собственной привычке, теперь такой бессмысленной. Тосаки терпеть не мог, когда при нем курили, и поэтому Шимомура тянулась к пачке лишь у себя дома. Хлопок крышкой телефона. Это потом она узнала, что Тосаки и сам бывший курильщик. Бывший, потому что его невеста хотела жить с ним дольше. Что ж... Даже отказ от сигарет здесь не помог.       Тихий полуистеричный смешок. Еще одна затяжка, прервавшая его. По крайней мере сейчас ей легче. Не ясно, почему именно. Из-за того, что эти пару дней она не сомкнула глаз ни на секунду? Из-за голода, который притупил всю чувствительность, но кусок в горло все равно не лез? Или из-за того, что она просто устала от всего? Черт знает. Главное, что теперь ей не хочется прикончить себя, как в первое время, когда она радовалась тому, что знает, как убить получеловека. Но все равно паршиво.       Перед глазами вновь всплывает морг и непривычно умиротворенное лицо Тосаки. И первая мысль, которая раздалась в ее голове. "Это какая-то глупость". Она ведь должна была защищать его, ведь так? Так почему он лежит здесь, перед ней? Почему?       Ей хватило сил на то, чтобы не разреветься прямо там. Хватило и на то, чтобы спокойно доехать до дома, будто ничего не произошло. Будто сейчас зазвонит телефон и то мертвое тело оживет, как по мановению волшебной палочки.       Но когда, доехав до квартиры, зайдя в свою комнату, Изуми осознала, что чуда не произойдет, то с ней случилась самая настоящая истерика. Ее тело било крупной дрожью, рвотные позывы комом вставали в горле, а отчаянные слезы, стекающие по щекам, так жутко контрастировали с безудержным хохотом. Если бы ее тогда увидел хоть кто-нибудь, то сказал бы, что она сошла с ума.       Сигарета обжигает пальцы, как и вернувшаяся мысль - мозг. Может все же умереть? В конце концов, документы уже наверняка в руках, которые не должны их держать. И с минуты на минуту за ней начнут охоту. Секунда. Другая. Она тушит окурок и решительно идет в комнату. Ей кажется, что она приняла твердое решение.       Едва заметный щелчок ноутбука. Это свидетельство о начале ее пыток?       Что ж, почему бы и не проверить почту перед смертью?       Изуми подходит к столу и щелкает мышкой. Вместе с вспыхнувшим экраном брови ползут вверх, и она неверящим взглядом вновь и вновь пробегает по строке отправителя.       "Тосаки Юу".       Что за чушь? Это чья-то нелепая шутка?       Лишь через минуту она находит в себе силы открыть письмо.       "Шимомура, я помню, что обещал тебе, что когда ситуация разрешится, то твое дело уничтожат, а саму отпустят. Что ж, если ты видишь эти строки, полагаю, что все пошло не совсем так.       Когда я узнал, что Сато решил уничтожить меня, то понял, что велика вероятность того, что я не переживу это столкновение. Ты изо всех сил выполняешь свою работу, но нелепые случайности могут стать трагедией. Поэтому на этот случай я оставил это письмо, которое должно будет отправиться, если в течении трех дней я не подтвержу, что жив. Письмо не имеет резервной копии, поэтому знать о нем будешь только ты.       Полагаю, в течение суток твое дело рассекретят. К сожалению, я не смог уничтожить его, но зато сделал кое-что другое. В моем доме, в сейфе, лежат твои новые документы, с которыми ты сможешь начать новую жизнь в отдаленном уголке страны. Ты это заслужила.       Будем считать это прощальным подарком за прилежную службу. Код от сейфа прилагаю ниже." Предательская слеза скатилась по щеке, растворяя желание покончить с жизнью. Теперь Шимомура не могла так поступить. Если Тосаки хотел, чтобы она жила дальше, даже несмотря на то, что она получеловек, если он вновь давал ей шанс на новую жизнь, она не могла отказаться от своего существования.       Изуми была готова разрыдаться от того, что Тосаки заботился о ней настолько сильно. И пусть он воспринимал ее скорее как глупую младшую сестру. Она знала, чтобы ее ждало, если бы он не взял под свое крыло. Она видела это собственными глазами, ту жуткую судьбу, от которой ее спасли.       И поэтому у нее не было времени на слезы. Нужно было собрать все необходимое и исчезнуть, как профессиональный воришка. Только теперь она украла у судьбы новую жизнь.       Снова.

***

      Шимомура Изуми была объявлена в розыск, но проходили недели, а поиски не давали результатов. Девушка испарилась. Возможно, ею был один из неопознанных обезглавленных трупов, которые несколько раз находили после атак полулюдей. Не имея никаких зацепок, о ней предпочли забыть, ведь были проблемы более устрашающие.       Не было времени на память и о Тосаки Юу. Конечно, ему устроили достаточно почетные похороны,но после них мало кто вспоминал о нем.       И все же, раз в год на его могиле таинственным образом появлялся пышный букет, а какой-то подросток уверял, что ночью видел на кладбище призрака. Над ним лишь посмеялись и забыли об этой неважной детали.       Для кого-то память - пустое и ненужное слово. Для кого-то - одна из самых важных вещей в жизни, ради которой они готовы рискнуть всем. И к последним принадлежала пропавшая Шимомура Изуми.