***
− Ох, ну даже не знаю, Арти, − промурчал Франциск в ответ сидящему на его коленях англичанину. — Что же я хочу… − Его тихие полусмешки-полувыдохи сладко щекотали бледную кожу на шее слегка зажмурившегося от столь неожиданной ласки Артура. Он ненавязчиво увалил супруга на диван и, придав своему лицу как можно более задумчивый вид, предложил: — Как тебе идея того, что в день моего двадцативосьмилетия ты в кои-то веке придёшь домой со своего посольства пораньше, а потом мы тихо отметим столь скромное событие в одном из моих ресторанов? − Заманчиво, − усмехнулся Артур и как бы невзначай приобнял Франциска за шею. Пальцы его руки по привычке зарылись в светлые волосы француза и принялись бережно, нежно зачесывать его всегда немного растрепанные, но одновременно с этим до безумия мягкие прядки за ухо. — А что насчет… моего небольшого супружеского долга? — Взгляд Кёркленда насытился легким отсветом двузначности. Он хмыкнул, как только заметил переменившееся выражение лица Франциска: он будто бы только и ждал, пока Артур расшевелит одну из его самых любимых тем, однако в ответ лишь старательно выдавил озадаченность: − Ты про то, кто будет забирать малышню с их дошкольных классов? — Француз позволил себе расползтись в поразительно вызывающей ухмылке, и Артур тут же помрачнел. − Иди ты! — Он оттолкнул его и, скрестив руки, попытался принять сидячие положение, на что Франциск лишь вжал его в диван покрепче и с улыбкой пролепетал: − Ну я же шучу. Конечно, я не хочу в очередной раз заниматься любовью со своим законным супругом в душе. Всё время чувствую себя подростком, соблазняющим горячую пятнадцатилетнюю дочку соседа-полисмена. Артур лишь тихо усмехнулся в ответ. Действительно, с тех пор как дети подросли, укрываться от их любопытных глаз становилось всё труднее и труднее. За каждым неосторожным вздохом и подмигиванием приходилось следить чуть ли не как за горящей спичкой, медленно катящейся к разлитому баку бензина. − Тогда нам надо на кого-нибудь повесить детей… И… Да, наверное, нам стоит провести ночь в отеле. А ещё… Но Франциск не хотел обсуждать подробности того, о чем, по идее, в такой особенный день должен позаботиться его муж, поэтому в ответ лишь ненавязчиво заткнул Артура коротким поцелуем и загадочно улыбнулся, восстановив их зрительный контакт. − Ладно, я снова становлюсь нудным, − пробубнил англичанин и, отведя взгляд, выдохнул куда-то в спинку дивана. − Но ты же знаешь, все мои родственники в Англии. А пускать в свой дом каких-то незнакомых мексиканских тётенек за сорок долларов в час просто для того, чтобы они приглядели за нашими спиногрызами и убеждали их в том, что, якобы, нет, конечно, папы не бросили их просто потому, что хотят, наконец, нормально потрахаться — уж больно скверная идея. Франциск снова прильнул к теплым губам бесконтрольно напряженного Кёркленда и, как только он обнял его в ответ, шепнул: − Ну ладно, ты прав. Если хочешь, я позову кого-нибудь из своих знакомых. У меня есть один коллега по ресторанному бизнесу — один итальянец, он очень мил и… − Нет! — Артур сразу же побледнел, а затем каким-то внезапным образом покраснел на несколько тонов. — Иначе всё, на что я буду способен завтрашней ночью, − так это лежать на кровати с застывшими, словно у консервной шпроты, глазами и думать, что этот разгильдяй случайно посеял моих детей где-нибудь посреди центрального парка. Ему же вообще ничего нельзя доверять! Франциск недовольно шикнул и озадаченно изогнул бровь. − Арти, ты преувеличиваешь. Фели неплохой парень. Я думаю, за ночь ничего не случится. К тому же, он сделает им какую-нибудь пасту — и мне не нужно будет беспокоиться о том, что дети остались голодными. И вообще, он мне задолжал кое-что в финансовом плане. Так что пусть уж отработает, как полагается. − Твоя взяла. — Кёркленд закатил глаза. — Но учти… − Его указательный палец уперся в кончик носа француза. — Каждый волосок, упавший с их головы, будет на твоей совести. Франциск сдавленно хохотнул и, сжав запястье англичанина, отстранил его руку от себя. − Ох, ну хорошо… − Его бровь вновь изогнулась. — А, может, всё-таки в душе? А ещё я был бы очень не против получить часть своего подарка авансом. Артур начал ворчать что-то несвязное, в то время как француз уже скользнул ладонью под его и без того изрядно помятую рубашку со словами: − «Нашел, перед кем ломаться, Арти. Если я хорошенько зажму тебе рот, они не услышат»… Как вдруг где-то рядом, словно взрыв вулкана посреди ромашковой поляны, послышалось взволнованное: − Нет, стойте!.. Пожалуйста! — Взъерошенный, вспотевший от волнения и стыда пятилетний Мэтти выполз из-за дивана и уставился на ошарашенных отцов глазами размером с Аляску. Кёркленд ахнул и тут же оттолкнул от себя Франциска, уже даже не пытаясь придумать какую-либо вступительную речь перед своим: − Какого хрена!.. Мэтти зажмурился, и алый румянец расползся по всему его лицу. Да, наверное, если бы тут был Альфред, он бы сказал: − Фу, Господи, вы опять тут… − И, как и следовало ожидать, мальчик ввалился в комнату, по-хозяйски схватив брата за руку и пробурчав уже в его адрес: − Мы же договорились тут не прятаться! Ты обещал! Я даже на улице тебя искал! Обманщик ты, вот кто! − Прости… те. — Мэтти, кажется, чувствовал, как ноги его врастают в пол. Может, поэтому он так старательно гипнотизировал свои носки. − Ты что, всё это время тут сидел? — На папе Артуре не было лица. Впрочем, француз вышел из ступора куда быстрее, чем его возлюбленный, поэтому не постеснялся взять ситуацию в свои руки: − Oh là là, quelle heure est-il? * — Он вскочил с дивана и театрально взглянул на свои наручные часы. Альфред лишь скривил физиономию и скептически повёл бровью, мол, «ты серьёзно?», а Мэтти тут же сообразил, что это его единственный шанс затушить неловкость: − Il est temps de manger.** — Мальчик улыбнулся, и стоящий рядом Ал закатил глаза. Выдохнув, Франциск с легкой усмешкой на губах принялся поправлять свою помятую рубашку (не забывая при этом любоваться бледным, словно кусок мрамора, лицом англичанина). − Спуститесь на кухню и сделайте себе чай. Я подогрею вам кушать через пять минут. Всё еще красный Мэттью кивнул и, позволив брату утащить себя за рукав с ворчливым «Juste à te regarder, j’ai la nausée***, вруша», тихо прикрыл дверь в комнату. − Правда, он у меня милашка? — Пришлось вставить ещё одну «разряжающую» фразу, дабы проверить, не сильно ли Кёркленд вышел из строя. − Ну уж точно повоспитаннее моего бандита будет, − пробурчал он и, собравшись с мыслями, наконец поднялся с дивана. Артуру хотелось забыть этот инцидент как можно скорее, так что он решил прекратить разговор и принялся делать вид, будто бы потерял нечто крайне важное и совершенно незаменимое в данную минуту в пустой тумбочке. − А по-моему, они оба хорошенькие, − беззаботно пролепетал француз и, едва слышно усмехнувшись, подкрался к своему притихшему мужу сзади. Кёркленд вздрогнул, как только почувствовал руки Франциска на своих бедрах, и теплые ладони снова зазывающе скользнули ему под рубашку. Он сдавленно выдохнул и попытался перехватить француза за запястья, но тот в ответ лишь, хотя и в нетерпении, но всё же нежно прикусил чувствительную кожу на шее англичанина и крепко прижал его к себе − так, чтобы ему некуда было отстраниться. Артур всем своим нутром чувствовал его возбуждение, и ему ужасно захотелось в душ, захотелось вновь почувствовать страсть и тепло своего француза, его любимые руки, его сладкие, сдавленные стоны, его развратный шёпот на «языке любви» и безумно долгие, глубокие, чувственные поцелуи… но, увы, воспоминание о невинной мордашке Мэтти сразу же отбило всё подступившее к мозгу возбуждение. − Ты что, уже и за пять минут сможешь? — сквозь зубы процедил Артур, и Франциск сразу же отцепился от него. Он нахмурился и, уходя за дверь, на полном серьезе выдал: − Готовься отвечать за месяц полного отсутствия секса всю завтрашнюю ночь, Арти. − Пугай ещё меня тут! − скептически отозвался англичанин и ухмыльнулся сразу же, как только дверь захлопнулась.***
Но Артур тут же нахмурился, как только вспомнил, что начало происходить через год.***
− Артур, черт возьми, что опять не так?! — Франциск перехватил Кёркленда за предплечье и вынудил его притормозить посреди пролёта в зал. Барометр раздражения обоих зашкаливал, и Артур хотел было закрыться где-нибудь в подвале и перетерпеть гнев, но рискованный француз всегда предпочитал разбираться со всеми проблемами по мере их поступления. Собственно, это была одна из причин, почему ему было трудно избежать скандалов: он никогда не дожидался, пока англичанин остынет, и с разбегу нырял в кипящую лаву. − Не трогай меня! — Артур отдернул руку и, стиснув зубы, ладонью зажал то место, где только что его держал Франциск. Ему казалось, будто рука его вот-вот загорится. — Меня тошнит от твоих идиотских повадок флиртовать со всеми подряд и думать, что это, блять, нормально, когда у тебя уже есть любимый человек! Будто бы ты никакими другими способами не сможешь добиться расположения у коллег женского пола! − Что?! − Его мужа словно молнией поразило. — Что ты несешь, когда это я флиртовал с ними?! − У меня что, глаз нет?! — Артур повысил голос и снова с яростью отдернул руку, как только Франциск попытался его перехватить. — Всё время подлизываешься к ним, как старый извращенец! Тошнит от тебя, скотина! − Да что за черт, Артур! Что ты вообще понимаешь под понятием «флиртовать»? Я всего лишь был вежлив, потому что они мои давние друзья ещё со времен, когда я жил во Франции! Или что, пара комплиментов по поводу того, что они отлично выглядят, это верх пикапа?! − Ах, пара комплиментов, говоришь! — Англичанин всплеснул руками, и взгляд его приобрел еще более осуждающий оттенок. — Как будто я не знаю, какие приемы ты используешь, чтобы ненавязчиво намекнуть на то, что был бы очень не против с кем-нибудь переспать! Франциск стиснул зубы. Он совершенно перестал понимать, что его супруг имеет в виду − он ведь всего лишь проявлял свои французские манеры — тем более, француженки в пятом поколении вряд ли бы восприняли какие-либо другие варианты общения с противоположным полом. − Я хотя бы не веду себя, как зажавшийся сноб! С такой напыщенностью, как у тебя, они бы меня и минуты терпеть не стали! Артур подошел вплотную к Франциску. Их гневные взгляды встретились. − Чего? Это я-то напыщенный?! Быть джентльменом и быть старым извращенцем — понятия разные! И что-то я не уверен, что первое было бы менее прилично, чем твой собственный стиль поведения! − Погоди, это с каких это пор я стал старым?! — Сказанное не на шутку зацепило блондина. — Они меня от силы на год младше! Артура взбесила столь резкая перемена темы: − То есть против того, что ты извращенец, ты не очень-то возражаешь?! — Он скрестил руки и резко снизил тон. − Признайся, ты изменял мне? Изменял, правда? Или что там ещё исконно французского у тебя в крови? Терпение Франциска иссякло. Он схватил Артура за ворот рубашки и силой дёрнул его на себя. − Арти, если ты ещё раз предъявишь мне что-нибудь подобное, я клянусь, рука не дрогнет влепить тебе пощёчину. В глубине души Кёркленд прекрасно знал, что Франциск любит его и никогда не пойдёт на измену. Обидно только то, что только… в глубине души. Он никогда не мог с уверенностью сказать, что на самом деле творится в голове у его возлюбленного. Просто потому, что у них разное воспитание, разные традиции и культура. Француз чуть менее сдержан, англичанин полон предрассудков. Юмор одного из них чуть более вкрадчив, другого — полон сарказма. Один любит шумные компании, другой — тишину и уют. Вино или чай. Туман или летний зной. И что только… может быть глупее?.. Только то, что маленькие снежинки, с каждым днем невинно опускающиеся на вершину склона, в один прекрасный день сойдут лавиной на мирный дымок из каминных труб горной деревеньки. Артур вырвался из захвата и, громко хлопнув дверью, направился в зал. Француз не последовал за ним: он лишь схватился за свой горячий лоб и обессиленно рухнул на небольшую табуретку рядом с зеркалом. Обнимающий своего большого белого мишку Мэтти съежился на диване от одного только вида разгневанного папы Артура. Он всё прекрасно слышал, поэтому даже не думал спрашивать, что произошло. Лишь только тихое, неожиданное даже для него самого «Пап?» вырвалось из детских уст. − Что у тебя за мерзкая манера вечно всё подслушивать? — раздраженно бросил Кёркленд, проходя мимо дивана с целью добраться до ванной комнаты. Глаза мальчика заслезились, но отец не успел обратить на это внимание. Артур понял, что виноват перед сыном, только поздно вечером, когда последствия бурных эмоций начали угасать, и Франциск попросту перестал разговаривать с ним из-за того, что он сорвал злость на его ребенке и тот целых полчаса обиженно хлюпал носом в своей комнате. Кёркленд дождался, пока его супруг ляжет спать, и, зайдя к Мэтти и Альфреду в комнату, в знак раскаяния и примирения несколько часов читал им сказки… До тех пор, пока они втроём не засопели в обнимку на пушистом белом ковре. И Мэтти поднялся, чтобы накрыть брата и папу своим одеялом.***
Артур чувствовал, как глаза его становятся влажными. Уже даже нет смысла надеяться, что посреди мёртвого пепелища их с Франциском отношений прорастет хотя бы один крошечный одуванчик. И самое паршивое, что он до сих пор не понял, что у этого француза на уме. «Господи, как же я хочу обнять своих мальчиков».