Моя (не)идеальная жизнь

      Понятия не имею, сколько раз я перемывал руки и ополаскивал лицо, мне всё время казалось, что они в крови, поэтому снова и снова приходилось повторять этот ритуал. Такая пустота в голове. Просто наблюдаю за своими действиями, и ничего не чувствую, вроде было что-то важное, но что? Наверно достаточно, руки стали шелушиться от мыла. Тело помнило, куда нужно идти, поэтому я полностью доверился ему. Дверь была приветливо распахнута настежь, одно из мест пустовало, наверное, моё. Тишина была гнетущей, даже вилки по тарелке не стучали, правильно, ведь зашёл диковинный мальчишка, поэтому я кожей чувствовал, как на меня устремились все взгляды. Смотрите, хотите я ещё какое-нибудь представление устрою, ведь это забавно. Моё место находилось на краю стола, по левую руку от меня сидел человек-акула, Кисамэ кажется.       — За свежую кровь. — Голос прозвучал как удар хлыстом, я резко обернулся на говорившего, Пэйн как раз поднял бокал с шампанским. Обведя всех присутствующих взглядом, я понял, что все повторили его жест. Я протянул руку и взял бокал с желтоватой пузырящейся жидкостью. Едва я это сделал, как все залпом осушили напиток, сердце с болью гоняло кровь по телу, но раз так надо, то ничего не поделаешь. Вкус был отвратительным, пузырьки били в нос, заставляя давиться напитком, но я выпил всё до последней капли.       — Молодец! — На плечо легла рука громилы, практически вдавливая меня в стул. — Мясо молодого ягнёнка сегодня отменное, хочешь? — К чему вообще все эти вопросы, делайте что хотите, у меня же нет права голоса. Кисамэ был простоват, поэтому так обрадовался, сочтя моё молчание согласием. Видимо никто не разделял его любовь к молодым ягнятам.       Напротив меня сидел Орочимару, едва наши глаза встретились, как он язвительно улыбнулся, идиот. Наконец моя тарелка вернулась на своё место, уже с аппетитного вида куском мяса. Извини сероглазый, но мясо мне интересней, чем ты. Ловко орудуя ножом и вилкой, я поразился тому, что мне дали такой предмет, а вдруг я бы их всех перерезал. Но куда уж мне, они все взрослые, опытные, а я так, мелочь, которой можно ничего не сообщать. Опомнился я лишь тогда, когда последний кусочек я раскромсал по волокнам.       — Бокал дай. — Орочимару скучающе протянул руку, я передал опустевший предмет. — Ты теперь скучный и неинтересный. — Как-то с досадой сказал длинноволосый, протягивая мне заполненную красной жидкостью ёмкость. Отвечать не хотелось, я машинально осушил и этот напиток, вино… ужасно крепкое и горькое.       Перед глазами поплыло, зал наполнялся гулом голосов, Кисамэ что-то ещё у меня спрашивал, я просто кивал, и периодически на моей тарелке появлялись всё новые и новые блюда, а он становился всё счастливей и счастливей. Дальше был ещё один бокал с красным вином, а затем ещё и с белым. Моя голова казалась неподъёмной, и мне очень хотелось положить её на стол, всё так раскачивалось, будто мы на палубе огромного корабля.       — Орочимару, не наливай больше мальчишке. — Я перевел взгляд на мужчину, сидевшего рядом с длинноволосым брюнетом, именно он это сказал. По моим прикидкам, это Какудзо, надо будет проверить потом в книге, которая в комнате, которая принадлежит Сасори, которому на меня плевать. Занятная цепочка, что-то мне нехорошо. Они о чем-то стали спорить, слышно уже не было, потому что стали двигаться стулья, и люди уходили.       — Пойдём. — Как сквозь вату в ушах, я услышал голос Сасори, он уже стоял рядом.       — Я приду позже. — Слишком грубо это прозвучало. — Не переживай, я не сделаю ничего такого, отчего твоя миссия, касающаяся меня, будет провалена. — Шатен будто получил пощёчину. Честное слово, он дёрнулся от моих слов, а потом просто развернулся и ушёл. Мне привычно наблюдать, как он уходит, мог бы хоть для разнообразия уговорить меня, или начал бы оправдываться, ну или просто силой уволок бы отсюда. Хотя зачем мне это? Помнится, меня звал к себе Хидан, а почему собственно и нет, ведь честность должна вознаграждаться. Он никогда не скрывал, что конкретно ему от меня надо, и я, вроде как, не против, чтобы мне всадили нож под ребра, или косу, или как там называется его оружие? Может тогда у меня перестанет так болеть в груди, и я снова смогу стать собой. Но сначала я хочу умыться.       Идти было сложно, каждый шаг казался чем-то невообразимым, периодически на меня нападали стены, оставляя синяки на теле. Открыв дверь в уборную, я просто ввалился внутрь, ведь я определённо видел здесь унитаз. Рвало меня долго, я стоял на коленях перед этим белым другом, руками отчаянно цепляясь, за что придётся, для того чтобы голова не поменяла положение на такой удобный и привлекательный пол. В горле, будто колючая проволока, все, что я съел, отчаянно рвалось наружу. Было больно. Слабость накатила новой волной, но мне всё же удалось подняться и набрать в рот воды, зря конечно я это сделал. Едва успев вернуться к унитазу, я снова принял прежнюю позу. Наверно, на коленях теперь будут синяки.       В общей сложности в этой уборной я пробыл около полутора часов. Когда я вышел, а я именно вышел, смог даже идти, не опираясь на стены. С волос капала вода, потому что, чтобы хоть как-то протрезветь, я держал голову под краном, а уж сколько раз я полоскал рот, чтобы убрать этот ужасный привкус. Со стороны это было то ещё зрелище, мальчишка весь мокрый, в грязной и помятой одежде, передвигается по коридору лёгкими зигзагами.       Не хочу возвращаться в комнату, но стол уже был убран и в обеденной никого не было, постояв немного в проходе, я пришёл к выводу, что просто поднимусь на второй этаж и поброжу там. Может кто и предложит переночевать. Хочу просто вырубиться и проснуться в своей кровати, и чтобы не было этих убийств и непонятных взаимоотношений, и чтоб я был нормальным! Ноги упорно штурмовали ступени, несколько раз я практически падал, спасали только перила.       В коридоре свет стал немного приглушенным, хорошо хоть вообще не выключили, ноги сами меня привели к двери моей «камеры». Не хочу. Я развернулся и побрёл назад, практически дойдя до поворота, налетая на человека. Не удержав равновесие я упал на пятую точку. Чёрные джинсы, темно-фиолетовая футболка с короткими рукавами, подняв взгляд ещё выше, я встретился с насмешливым взглядом красноглазого.       — Юный алкоголик возвращается домой? — Он прислонился плечом к стене, я же подобрал ноги, желания вставать не появилось, потому что с координацией у меня до сих пор было плохо.       — Нет. — Прошептал я — голоса, оказывается, совсем не было.       — Можешь не стесняться, твой голос вряд ли здесь услышат. — Я сглотнул слюну, горло отозвалось болью, будто я проглотил раскалённый металл. Он практически смеялся. Мне кажется, или мы поменялись ролями, потому что на моем лице не было ни одной эмоции. — И куда же ты направлялся? За новой порцией алкоголя?       — К Хидану. — Ещё тише прошептал я, а осознание того что я даже не знаю где живёт седой священник, пришло только сейчас. Итачи сузил глаза, делая вид, что прислушивается. Одной рукой он вздёрнул меня вверх, заставляя встать на ноги, а я почувствовал себя тряпичной куклой.       — Как же ты жалок. — С сожалением произнёс он, — Думаешь, это поможет тебе заручиться поддержкой, чтобы продолжить свою игру? — От удивления я округлил глаза. — Не надо быть профессором, чтобы понять, что это не ты. Беги лучше к своему Сасори, пока большие и злые дяди не сделали с тобой то, о чём ты горько пожалеешь на утро, а там ещё и решишь умереть красиво и ярко на первом настоящем задании, бесчувственный ты наш.       — Ты же такой же, как он, тебе ведь тоже на меня плевать, так к чему весь этот фарс? Или себя ты не причисляешь к плохим и злым дядям?       — Если уж ты играешь роль Дейдары-убийцы, то смирись с тем, что всё, что ты делаешь и чувствуешь — это часть тебя. И да, ты попал не в детский лагерь, здесь нельзя ни к кому привязываться. В первую очередь тебя будут бить именно через тех, к кому ты не равнодушен, может, поэтому Сасори прикрывается заданием. Не закрадывалась ли эта мысль в твою детскую головку?       — Мне всё равно на него, на твои слова, и на тебя самого. — Горло снова неприятно ободрало, едва я попытался повысить голос.       — Придётся это исправить. — Брюнет вздохнул и прикрыл глаза. Как только он открыл их, моё тело по мановению его руки, было впечатано в стену. С лёгкой ленцой он практически перетёк в положение, при котором нависал надо мной. Мягкая ладонь коснулась моей левой щеки, обе моих руки упёрлись ему в грудь, не давая приблизиться. Свободной рукой он сделал одно быстрое движение, и мои руки оказались в захвате у меня же над головой. Дыхание участилось, но я не мог произнести, ни слова. Опять эти игры. Мотнув головой и брызнув капельками с ещё мокрых волос на Итачи, я лишь получил усмешку. Его рука пропустила сквозь пальцы мою чёлку, но в ту же секунду пальцы сомкнулись, и мою голову дёрнуло вверх, приподнимая подбородок.       Без прелюдий и неуверенных касаний, он поцеловал меня, резко и глубоко. Такой поцелуй не терпит возражений, он только требует, требует подчинения. Мои глаза оставались открытыми, сердце пропустило удар, жар разливался по всему телу, к горлу подступала тошнота. Его язык хозяйничал у меня во рту, заставляя против воли отвечать, вот-вот и я начну задыхаться. Будто прочитав мои мысли, он позволил себе прерваться на несколько секунд, я жадно стал хватать ртом воздух. Его как дьявольские огни глаза, смеялись надо мной, он снова наклонился, на этот раз к уху, едва прикусив мочку и заставив меня захрипеть, и провёл языком влажную дорожку по шее.       — Пусти. — Еле слышно прошипел я, на что брюнет лишь прикусил кожу на шее и стал посасывать её, периодически оттягивая. «Засосы же останутся», — судорожно подумал я, и волна стыда накрыла меня. Джинсы уже неприятно стягивало в районе паха, отчего тело стало выгибаться, ища опоры. Красноглазый оторвался от шеи и посмотрел в мои глаза. Он улыбнулся, облизав свои губы, а я невольно повторил его движение. Едва его бедро коснулось моего члена, как моё тело незамедлительно отреагировало. Брюнет чуть сильней нажал бедром ставя свою ногу между моими, отчего я прикрыл глаза и закусил губу.       — Я хочу видеть твои глаза. — Громко произнёс он, отпуская мои руки, и опираясь ладонями на стену, поглаживая бедром мой возбуждённый член через грубую ткань джинс. Я почти заскулил от такого действия, его движения были мучительно медленны. Мои руки вцепились в его плечи, бедра против воли стали выписывать трущиеся движения, ускоряя темп. Его губы коснулись моих, и теперь я уже жадно целовал его, тело просило разрядки, поцелуй был полон похоти. Я жадно хватал ртом воздух, пытаясь вырвать инициативу у Итачи, но когда он с силой вжал меня в стену, я кончил.       — А ты, оказывается, у нас скорострел. — Прошептал он мне на ухо, отчего я залился краской. Слабость волной накатывала на тело, хотелось просто сесть.       — Итачи, чем занят? — Голос Хидана, вышедшего из-за поворота, заставил меня почти вскрикнуть, хорошо хоть горло этого не позволяло.       — Воспитываю молодёжь. — Сперма горячей и густой массой медленно стекала по внутренней части бедра, а на джинсах стало проступать пятно, всё-таки надо было утром надеть белье. Я с ужасом перевёл взгляд на Итачи, он стоял точно так же, как в первую минуту нашего общения, прислонившись плечом к стене. Хидан как раз подошёл достаточно близко, чтобы увидеть то, что не нужно.       — Я ненавижу тебя! — Прошипел я. Он заставил меня всё это почувствовать и пережить, только в моем воображении, точно так же как в первый день нашей встречи, когда я рванул гранату.       — По-моему ты только что доказал мне обратное. — Он улыбнулся одними уголками губ. А дальше последовал удар в живот, отчего меня сложило пополам, и я упал на колени.       — Давай-ка я тоже добавлю. — Подал радостный голос Хидан.       — Какудзо пусть тебе добавляет и почаще! — Огрызнулся я.       — Чего вякнула, сука? — Сказал седовласый, на что Итачи никак не отреагировал, бесцеремонно проходя между нами.       — Я позову Сасори, не поубивайте тут пока друг друга. — Надменное лицо, вот же мразь! Внутри всё горело, до жути было стыдно, что же я сотворил!       Хидан присел передо мной на корточки, глаза б мои не видели тебя сейчас. Просто уйди, пусть тебе будет не интересно, какого черта ты вообще припёрся?! От безысходности хотелось выть.       — Не знал что ты такой хиленький, неужели так больно? — «Придурок, мне не больно, просто я не хочу вставать», — подумалось мне. — Чего молчишь? Ты же у нас вечно как истеричка кричишь. — Захихикал парень.       — Из нас двоих истеричка — ты, а я всего лишь подросток, мне положено. — Как можно громче произнёс я.       — Ты довыёбываешься, щенок! — Он вцепился мне в плечо, явно намереваясь поднять меня. За моей спиной уже были слышны шаги.       — Кто-то признался в том, что он всего лишь подросток. Пожалуй, стоит этот день занести в официальные праздники. — О, вот и моя главная проблема подала голос. Сасори говорил с такой интонацией, что я мог уже начинать рыть себе могилу. — И что на этот раз сотворило проблемное дитя? — По-видимому, этот вопрос адресован был не мне.       — Полное не соблюдение субординации и отсутствие манер. — Практически пропел Хидан, сильнее стиснув моё плечо.       — Итачи, а ты что-нибудь добавишь к этому списку? — Давайте, давайте, не стесняйтесь, говорите, я это запомню!       — Заносчивый, самодовольный, излишне уверенный в своей неповторимости, а если конкретно сейчас, то перед нами классический пример мальчишки, который не умеет пить. — Каждое слово будто вбивалось гвоздём в крышку моего гроба.       — Вставай, и отправляйся в комнату. — Со мной родители и то ласковей разговаривали, когда я разбил машину отца. — Не заставляй меня повторять.       — Нет. — Едва слышно прохрипел я, и сильней упёрся лбом в пол, лишь бы не поднимать красное лицо. Хидан с силой дёрнул меня за плечо, явно намереваясь поднять на ноги, вот только я был против, и плечо с хрустом вывихнулось. — НЕЕЕТ! — Прорычал я, боль была ужасной, но чувство стыда было куда сильней. От таких действий Хидан даже убрал руку, до ушей донеслись смычные ругательства.       — Сучёныш ненормальный! — Завопил седовласый, — Его надо убить пока не поздно!       — И заняться этим, видимо, хочешь именно ты? — Скучающе произнёс Итачи.       — Раз ты такой хрупкий, хочешь, я облегчу твою судьбу? — Дёрнув меня за волосы на затылке, седовласый поднял моё лицо, заставив смотреть ему прямо в глаза. В другой руке блеснуло что-то металлическое, и горло будто наполнилось привкусом металла и соли. Нож едва коснулся моей шее, и липкая жидкость тут же потекла вниз. В это мгновенье меня решило вырвать, а поскольку лицо Хидана было первым, что встретила моя желчь с примесью молодого ягнёнка, то его улыбка мгновенно померкла.       Время будто замерло, я улыбнулся во все тридцать два зуба, наблюдая, как седовласый обтекает, а дальше всё произошло слишком быстро для моего понимания. Чья-то рука схватила меня за ворот футболки и со всей силы отшвырнула, клок моих волос остался в руке у Хидана, который, оказывается, уже нанёс удар ножом, но ровно в то место, где долю секунды назад была моя шея. Мой затылок встретился со стеной, в глазах всё просто слилось в одну размазанную картинку, а уши будто оглохли. Я отчаянно пытался сжаться и стать меньше. Люди о чем-то спорили, но мозг никак не улавливал смысл слов. Буквально через несколько минут стало тише, осталось всего два голоса. Я попытался приподняться опираясь на руки, но сразу рухнул, последующие попытки тоже не увенчались успехом. Кто-то сообщил мне, что у меня подозрение на сотрясение мозга, от этого хотелось рассмеяться, но, увы, я не мог даже открыть глаза.       Меня снова стало рвать. Повернув голову, я свесил её с кровати, но волосы всё равно попали в «зону поражения». Ёмкость внизу, напоминавшая ведро, не дала испачкать пол. Желудок явно был сорван, потому что ничего кроме желчи не было. Стоп. Кровать… Я повернул голову, отчего меня повалило назад на подушку, едва я закрывал глаза. Казалось, что я кручусь на какой-то адской карусели. Выбора особого не было, вставать всё-таки необходимо, но это чертовски сложно сделать, и без того слабый организм сейчас казался просто умирающим в совокупности с ужасно болящим плечом. Мне удалось сесть, и лучше бы я этого не делал. Всё это время, скрестив руки на груди, на меня смотрел шатен.       — Доброе утро. — Попытался сказать я, но вышел только жалкий хрип, от чего мне пришлось захлопнуть рот и удивлённо уставиться на соседа по комнате.       — Выпей. — Сасори подошёл и протянул мне стакан, по цвету это напоминало колу. Едва не уронив столь ценный предмет, я поднёс его к губам, ненадёжно сжимая двумя трясущимися руками. Едкий запах алкоголя ударил в нос, тошнота снова подкатила к горлу, глаза защипало, и я протянул стакан назад. — Я сказал, пей. — С нажимом повторил шатен.       Голоса всё равно не было, поэтому я просто отрицательно покачал головой. Он что, совсем от злости мозги себе спалил, какой алкоголь, или это такая месть? Сасори продолжал стоять и смотреть на меня сверху вниз. Его взгляд медленно скользнул вниз, и в мозгу отчаянно стало биться осознание того, что я что-то упускаю. С содроганием я перевёл взгляд вниз и обнаружил полное отсутствие одежды на себе. Без паники, всё в порядке, я просто разделся… или… МЕНЯ РАЗДЕЛИ! Кровь мгновенно прилила к лицу, я резко отвернул голову в сторону, стакан выскользнул из рук, но коснуться простыни или тем более разлиться у него не вышло. Тонкие и цепкие пальцы прервали полет злосчастной посуды. Воспоминания водопадом обрушились на туго соображающий мозг. Какого черта я творил?! А самое главное, почему я ничего не помню после коридора? Вот почему, почему всё именно так? Я готов был рычать.       — Если понадобится, я силой волью тебе это в глотку. — Ледяной тон, звучит как удар хлыстом. Он ещё ближе поднёс стакан, явно давая понять, что отступать не собирается. Полностью сконцентрировавшись на жидкости, что мерно плескалась от моих трясущихся рук, я сделал большой глоток. Всё это разом вылилось назад, рецепторы во рту были до такой степени раздражены, что к горлу «микстура» просто не прошла.       Забрав у меня из рук алкоголь, Сасори вернулся к столу, небрежно поставил прозрачный прибор и взял бутылку. Определённо я видел надпись виски, от одного слова во рту появился неприятный привкус. Ну не виноват я, что не могу выпить, зачем всё это, просто дай мне тогда уже подохнуть из гуманных соображений. Бессильно откинувшись на подушку, я прикрыл рукой глаза, от такого ненавистного солнечного света.       — По идее мне надо спросить, что случилось после того, как я ушёл. — Ага, а я по идее должен тебе исповедоваться в своих прегрешениях», — со злостью подумалось мне, отчего пришлось закусить губу. — Это твой выбор. — Что-то мне не нравится эта фраза.       И правильно, что не нравится, спустя всего мгновение мои руки были надёжно зафиксированы, а ко рту приставлено горлышко от бутылки. При попытке повернуть голову, нажим стал такой силы, что мне почудилось, будто мне хотят выбить зубы. Губы невольно разомкнулись, и мерзкая жидкость без препятствий попала в носоглотку. Наверно, когда тонешь, испытываешь нечто похожее, вот только ко всему прочему алкоголь адски жжёт слизистую, когда вытекает из носа. Я кричал, хрипел, отплёвывался и задыхался, но виски упорно продолжало покидать бутылку. «Этой пытки не будет конца», — с отчаянием думал я, но то ли мой экзекутор сжалился, то ли я выпил столько сколько нужно, всё закончилось ещё до того как бутылка наполовину опустела. По лицу текли слезы, сопли, слюни и все это с лошадиной дозой виски. Видимо, меня просто пытаются наказать. Сасори теперь вообще не многословен, он просто ушёл в одну из дополнительных комнат. Просто ад какой-то, ужасный сон, чувство стыда никак не хотело меня покидать, мои мучения продолжались ещё несколько часов, после чего боль в желудке стала проходить, а голова перестала кружиться.       Чувство собственно достоинства заставило меня подняться и отправиться в ванну. Пока я корчился от боли, в мою голову пришла одна навязчивая идея. Одежды на мне не было, поэтому я мог полностью осмотреть все свои повреждения, и результаты осмотра были неутешительны. На горле красовался алый рубец, который ещё кровоточил в некоторых местах, колени были одним большим синяком, плюс отчего-то содраны, плечо вывихнул Хидан, а вот вправлять мне его явно никто не собирался. На затылке волосы слиплись от застывшей крови, на скуле синяк, и это только беглый осмотр. Включив воду, я испытал наслаждение, когда иглы-струи казалось, смывали не только грязь с тела и волос, но и очищали мысли и душу, но долго этим наслаждаться нельзя, мне нужно торопиться.       Едва закончив все дела в ванне, я постучал в дверь, где, по моему мнению, должен был быть Сасори. Как ни странно, но всё-то время, что я здесь, я так и не знаю что там. Дверь резко распахнулась, и шатен смерил меня взглядом.       — Ты теперь будешь разгуливать в таком виде? Или это попытка соблазнить меня? — Абсолютно без эмоций спросил мой сосед, намекая на то, что я стою перед ним абсолютно голый. Но всё гениальное просто, в ванне не было полотенец, а свою одежду я не могу одеть, по вполне понятным причинам.       — Я как раз хочу Вас спросить, не найдётся ли чистая одежда для меня? А что касается второго варианта вашего вопроса, то думаю, вы не польститесь на это. — Моё лицо скривилось в усмешке. — Да и стесняться больше нечего, думаю, вы и так всё видели.       Он прошёл мимо меня к тому самому маленькому комоду, что находился в общей комнате. На кровать легли тёмные узкие штаны, светло-серая футболка и свежее белье, ему я обрадовался больше всего. Шатен попытался уйти назад в комнату, вот только я стоял на проходе.       — Сасори-дано, я бы хотел попросить Вас о трёх вещах. — Договорить не вышло.       — Оденься сначала. — Перебив меня, сказал он, едва дёрнув плечом как от сильнейшего отвращения. Я кивнул в знак согласия и не без труда смог надеть вещи. Вообще мой голос звучал жутко, он был хриплый и тихий, похожий на голос прокуренного старика.       — Не могли бы вы вправить мне плечо? — Произнёс я, зашнуровывая обувь. Подняв глаза и увидев некое наслаждение на лице Сасори, я понял, что в этом он мне не откажет. Я продолжал сидеть на краю кровати, когда он подошёл, ничего не объясняя, взял мою ладонь, свободной рукой упираясь в моё плечо, и затем просто резко дёрнул с каким-то страшным хрустом. Секундная боль была настолько сильной, что я заорал, рефлекторно прижимая здоровой рукой ключицу. Он явно наслаждался происходящим, никогда не видел его таким.       — Чего ещё желает избалованный ребёнок? — Эту фразу я пропустил мимо ушей, знаю что заслужил.       — Отведите меня к Пэйну. — Шатен напрягся, просто продолжая сверлить меня взглядом, явно ожидая продолжения того, что я уже озвучил. — Я хочу стать сильней, и, думаю, он сможет мне в этом помочь. — Сасори фыркнул, точно обиженный кот.       — Хорошо. — Медленно проговорил он. — Только это будет поздно вечером, сейчас он слишком занят для такого. — Ну конечно, давай, показывай, насколько я не значим, это же я тоже заслужил?       — Что ещё? Озвучивай быстрей, мне скоро уходить. — Я посмотрел ему в глаза.       — Сасори-дано, поцелуйте меня…